Текст книги "Нефтяные магнаты. Кто делает мировую политику"

Нефтяная индустрия совершает роковую ошибку

Нефтяной индустрии требуется несколько недель, чтобы понять, что, оставив президента «Оксидентал» в таком положении, она совершила роковую ошибку. Хаммер пробует много способов. Безжалостный в делах, он из тщеславия хочет излить душу перед собеседником, которого он считает – и напрасно – способным создать ему легенду. И он описывает мне те свои попытки.

После его неудачи в «Эксоне» он обедает на техасском ранчо бывшего президента Линдона Джонсона в компании Джеймса Макдоннела, основателя и президента авиакомпании «Макдоннел-Дуглас».

– В конце обеда, – рассказывает Хаммер, – он поделился со мной: «У меня есть хороший шанс продать партию самолетов в Иран, но иранцы хотят заплатить мне нефтью, и я не знаю, что мне делать». Я предложил ему ее продать. Через четыре дня я встречусь в Тегеране с шахом, который приобрел эту нефть у западных компаний, работающих на его земле. Он согласился, чтобы «Оксидентал» взялась ее продать и чтобы я переуступил ему большую часть прибыли, и тогда он сможет приобрести самолеты-истребители Ф-16. Через месяц, в середине июля, я полетел в Афины, где в самой строжайшей тайне должен был быть подписан договор. Но иранские чиновники так и не появились.

Тогда Хаммер решил прибегнуть к последнему способу: к переговорам с ливийцами, знающими, что у него не осталось на руках ни одного козыря. Его управляющий в Триполи Джордж Уильямсон на основании сведений, полученных по каналам ЦРУ, информировал его, что руководители в преддверии празднования первой годовщины их прихода к власти решили изгнать из страны «Оксидентал».

«Девизом всей моей жизни, – сказал мне Хаммер, – могут быть простые слова: ничего не должно случиться такого, чего бы я не предвидел или не желал. Плохо, когда командира берут врасплох».

«Выбор между отступлением и разгромом»

Ливийский кризис наносит удар по горделивому символу веры Хаммера. Утром 30 августа 1970 года он высаживается в аэропорту в Триполи, чтобы начать переговоры. Он перевел весь свой штаб в Париж и каждое утро в 6 часов покидает отель «Риц» на Вандомской площади, вылетает из Бурже в ливийскую столицу и возвращается в Париж в 2 часа ночи. Он совершает это ежедневное путешествие через Средиземное море, потому что, как он говорил мне, «не хотел спать в Ливии из страха быть взятым в заложники». Из-за своего недоверия он нанимает самолет, который его перевозит, так как он боится, что его собственный самолет могут конфисковать.

Его партнером по переговорам является «ливиец номер два» – Абдессалам Джаллуд, тогда премьер-министр, в настоящее время находящийся в немилости. Это человек горячий, любящий хорошо пожить, намного более гибкий и гораздо менее суровый, чем Каддафи, с которым у меня был случай встретиться и который сообщил мне удивительные сведения о методах переговоров Хаммера:

– Он, казалось, признавал все наши требования и свои собственные ошибки и приговаривал униженно: «Мне хотелось бы остаться в Ливии. Поймите, что я слишком стар для того, чтобы начинать что-то в другом месте». Он даже добавил, вспоминает, посмеиваясь, Джаллуд: «Я буду доволен тем, что вы мне оставите».

В конце концов, 14 сентября 1970 года они достигли соглашения, скрепленного рукопожатием в уголке зала для собраний в помещении Революционного Совета. «Оксидентал петролеум», восьмая мировая компания, обязуется платить дополнительно по 30 центов за баррель, и эта цена может увеличиваться ежегодно на 2 цента в течение пяти лет. Компания также согласна на увеличение налога с 50 до 58 %.

Другие компании находились в крайней подавленности. Как признавался один из управляющих «Шелл»: «В тот момент у нас был выбор между отступлением и разгромом».

Три месяца спустя после окончания переговоров руководители «патриархов» прибывают в Вашингтон на встречу с государственным секретарем Уильямом Роджерсом и советником по вопросам национальной безопасности президента Никсона Генри Киссинджером. Нефтяников сопровождает их адвокат Джон Макклой. Все осознают опасность ситуации, но никакого решения не принимается. Макклой четко определил за несколько лет до этого роли нефтяных компаний и США в одной секретной аналитической записке: «Компании являются ценными плательщиками арабских режимов. Если они не передают странам-производителям тех прибылей, которые должны передавать, то этим странам следует получать эти значительные суммы прямо у Соединенных Штатов под видом иностранной помощи».

Эта система позволяет Вашингтону открыто помогать Израилю и тайно арабам, в обход Конгресса. Но она придает крупным компаниям влияние, которое возрастает благодаря иностранной политике США.

Очень быстро плотина прорывается, и в конце октября 1970 года все компании, работающие в Ливии, присоединяются к «Оксидентал», что вызывает огромное потрясение, никогда прежде не случавшееся, в структуре цен на нефть. Это победа, предвосхитившая требования, которые ОПЕК предъявит тремя годами позже, и произошедшая в самый худший для нефтепромышленников момент: рынок драматическим образом оказывается перевернутым, и теперь, после двадцати лет перепроизводства, спрос намного превышает предложение. Власть над рынком впервые в истории переходит от покупателей к продавцам.

В августе 1973 года «Оксидентал» уступает Ливии 51 % своих активов, 49 %, оставшихся у нее, гарантируют приличный ежегодный доход. Кроме того, в обмен на этот шаг Триполи платит фирме 136 миллионов долларов – огромную сумму, которая поражает руководителей всех соперничающих компаний, начиная с Бункера Ханта, ультраконсервативного техасского миллиардера, старого соперника Хаммера: совершив тот же шаг, он получает всего лишь 40 миллионов долларов.

«Все меня бросили»

Калифорнийская компания получила выгоду от договора, потому что за кулисами один скромный, но влиятельный партнер сыграл свою решающую роль: Советский Союз.

В 1973 году Каддафи очень сблизился с Москвой. В это время Хаммер, личность мифическая для советских руководителей, очень сблизился с Леонидом Брежневым. Он стал «ключевой персоной» экономической советско-американской разрядки. ЦРУ и Агентство национальной безопасности, чьи шпионы и шпионские центры могут поставить на прослушку весь мир, следят за переговорами между «Оксидентал» и Ливией и устанавливают, что объем шифрованных сообщений, которыми обмениваются Кремль и советское посольство в Триполи, как и Кремль и штаб-квартира Хаммера на Уилширском бульваре в Лос-Анджелесе, возрос с начала этих переговоров во много раз.

Однажды вечером на своей вилле в квартале Бел Эйр, в двух шагах от Голливуда, Хаммер, самодовольно улыбаясь, рассказал мне об окончании этих событий: «В 1970 году все меня бросили. Руководители семи крупнейших компаний – восьмая была моей – всего-навсего управляющие, лишенные индивидуальности и смелости. Кроме того, они нас ненавидели – меня, Гетти, Ханта – потому что были обычными служащими, а мы обладали значительными состояниями. Тогда я решил, что они за это заплатят и что я устрою им настоящее землетрясение. Я хотел, чтобы земля горела у них под ногами». Результат превзошел его ожидания.

Затем он перешел к воспоминаниям о фильме «Формула», который наделал в США много шуму. Сюжет таков: один нефтяной магнат, личность инфернальная, роль которого сыграл Марлон Брандо, манипулирует властью, проходит невредимым через эпохи, войны, идеологические потрясения. Автор и режиссер-постановщик признается, что его вдохновил образ Хаммера. Этот последний называет сумму, полученную Брандо за две недели съемок: «Три миллиона долларов». Он раздраженно вскидывает голову: «За эту цену я сам мог бы сыграть эту роль».

6 Волчий аппетит на нефть

В 1967 году нефть обгоняет уголь и становится первым источником энергии во всем мире. В середине 1970-х годов она составляет более половины экономических мировых потребностей человечества, точно – 54 %. Семнадцать лет назад, в 1950 году, она составляла всего лишь четверть мирового потребления энергии по сравнению с 62 % угля. Количество потребляемого горючего перевалило в 1960 году за 300 миллионов тонн, а в 1975-м – за 500 миллионов тонн.

Похоже, что волчий аппетит на нефть не имеет пределов, и с 1960 по 1975 год ее потребление возросло на 16 %. Часть импортируемой нефти, в основном со Среднего Востока, в странах Европы, Японии и США увеличивается с 38 % до 53 %. Эти страны, которые в 1960 году потребляли всего 65 миллионов тонн нефти, купленной за границей, начиная с 1973 года вынуждены покупать 290 миллионов тонн, а еще через пять лет – в разгар так называемого «кризиса» и по «несправедливым» ценам – они покупают 410 миллионов тонн.

«Подчиниться или быть казненным»

14 февраля 1971 года в Тегеране представители компаний подписывают новое соглашение с представителями ОПЕК. Как справедливо пишет об этом британский журналист Энтони Сэмпсон, компании оказались перед простым выбором: «подчиниться или быть казненным». Соглашение о «капитуляции», по мнению многих ответственных лиц, отметило конец принципа «половина – мне, половина – тебе». Отныне страны – производители нефти оставляют себе 55 % прибыли и получают дополнительно по 0,30 доллара за баррель сверх объявленной цены, а в 1975 году эта сумма увеличится до 0,50 доллара. «Впервые, – утверждает один из руководителей организации, – мир обнаружил, что у ОПЕК есть мускулы». Неудача, постигшая компании, частично происходит из-за нового соотношения сил в то время, но также и от выбора людей, призванных вести переговоры от их имени. Это неудачный выбор. Джордж Перси, новый патрон «Эксона», человек безликий, ничего не знает о хитростях и ловушках, присущих переговорам с представителями стран – производителей. Лорд Стратальмонд, новый генеральный директор БП, недавно унаследовал титул своего отца и практически все его функции, поскольку тот в течение многих лет был президентом БП.

В сентябре 1973 года, впервые со времени образования ОПЕК (1960), курс нефти на рынке превысил объявленную цену. Поскольку возникла угроза нехватки нефти, среди арабов распространяется идея использования нефти в качестве оружия. Каддафи, отмечая четвертую годовщину ливийской революции, сообщает о своем намерении национализировать все нефтяные компании и открыто угрожает прекратить весь экспорт нефти в США, если Вашингтон будет поддерживать Израиль. Ричард Никсон в одном телевизионном интервью предупреждает ливийцев об опасности подобного бойкота, напомнив о несчастном эпизоде с Моссаддыком в Иране. В редакционной статье «Нью-Йорк таймс» того времени прямо задавался вопрос: «Может ли быть, что президент США еще не уловил главного? Вопрос заключается не в том, найдет ли нефть рынки, а в том, найдут ли рынки нефть».

8 октября в атмосфере острого кризиса представители крупных компаний встречаются с делегатами ОПЕК в Вене. В тот самый момент, когда они прибывают в австрийскую столицу, египетские войска переправляются через Суэцкий канал и обстреливают позиции израильтян, в то время как Сирия нападает на Голанские высоты. Началась война «Киппур»[21]21
  Йом Киппур – осенний иудейский праздник, день покаяния, Судный день


[Закрыть], которая побуждает некоторые арабские страны – члены ОПЕК ужесточить свою позицию.

.

«Мир казался немым»

Двумя главными переговорщиками для «семи сестер» являются Джордж Перси из «Эксона» и француз Андре Бенар, генеральный директор объединения «Шелл». Шейх Ямани, нефтяной министр Саудовской Аравии, первой страны-экспортера из ОПЕК, требует увеличения налогов на продукцию, которое удвоит объявленную цену, подняв ее до 6 долларов за баррель. Нефтепромышленники, придерживающиеся своего строго коммерческого плана, предлагают надбавку в 15 %. Но становится ясно, что конфликт между Средним Востоком и Израилем, защитой которого занимается Ариэль Шарон, будущий премьер-министр, чреват новой угрозой: к вопросу о ценах добавляется введение эмбарго.

Андре Бенар – хладнокровный человек, обладающий скрытым чувством юмора и немногословный. Этот бывший герой Сопротивления, один из чрезвычайно редких французов, возглавлявших нефтяной транснациональный концерн, описал мне несколько месяцев спустя эти драматические переговоры во время одной нашей встречи в офисе «Шелл». Он повредил ногу – «при падении с велосипеда, но я никогда не боялся, – добавил он, – что акции «Шелла» могут тоже упасть». Его рассказ проливает свет на потрясающую и вызывающую тревогу пассивность и бессилие политических деятелей. «Фактически, – говорит он, – в течение тридцати шести часов, проведенных в Вене, мы вели переговоры с представителями ОПЕК всего несколько часов. Остальное время мы занимались составлением и отправкой телексов, чтобы предупредить правительства стран-производителей и требовать от них директив. Мы не добились никакого ответа. Странная вещь: мир казался полностью немым и погруженным в ступор».

Менее чем за два месяца цена на черное золото выросла в четыре раза и потрясла основы юридического, капиталистического и экономического механизма, который в течение полувека нефтяные компании приводили в действие. Они снова обратились к своему вечному советнику, человеку семидесяти девяти лет, сохранившему жизненную энергию, – Джону Макклою. Этот человек, который за двадцать два года до этого освободил Круппа из тюрьмы Шпандау, продолжал работать в своем адвокатском кабинете, находящемся на верхнем этаже нью-йоркского небоскреба, принадлежащего банку «Чейз Манхэттен». Он представлял не только «семь сестер», но также и большинство независимых производителей нефти. Президенты, министры, генеральные директора сменяли друг друга – Макклой оставался, символизируя собой память и постоянство мира бизнеса. Он отправляется в Вашингтон, встречается с Ричардом Никсоном, которому вручает послание своих клиентов. Президент отдает его для рассмотрения Киссинджеру, который, в свою очередь, передает его Александру Хейгу, государственному секретарю. В этом письме особенно подчеркивается, что «любая военная помощь американцев Израилю повлияет самым пагубным образом на отношения, которые мы поддерживаем с арабскими странами – производителями нефти, занимающими определенную позицию». В письме также говорится: «…есть риск, что европейские и даже советские интересы могут вытеснить интересы США в этом регионе на Среднем Востоке и в районе Персидского залива».

«Самое лучшее имя в мире»

Тем временем, проанализировав спокойно все факты, можно задать вопрос: не скрывают ли эти вопли ужаса и жалобы гигантскую махинацию? Уже два года руководители нефтяной индустрии в открытую говорили о том, что будущие инвестиции потребуют огромных сумм, которые невозможно получить без значительного увеличения цен на нефть. Выступая в 1973 году в Риме, Дэвид Рокфеллер, президент «Чейз Манхэттен банк» и глава знаменитой династии, исчисляет в «3 триллиона долларов (3000 миллиарда долларов) нужды нефтяной индустрии в грядущие годы, в том, что касается инвестиций», и добавляет: «У этих фирм инвестиции командуют производством».

Человек, который произносит эти слова, считается самой влиятельной личностью в западном мире и самым богатым на Земле. По мнению одного из его коллег, он носит самое лучшее имя в мире и руководит считающимся самым престижным банком в стране.

В 1961 году Джон Кеннеди тщетно пытался назначить его на пост министра финансов, смехотворный для человека, о котором существует знаменитое выражение, что «президентство в США для него всего лишь крайний выход из положения».

Слова, сказанные в 1973 году, отражают тесные связи, которые всегда существовали между Рокфеллером и нефтяной индустрией.

Состояние династии было тогда размещено в более чем двух сотнях компаний, из которых шесть – из десятки главнейших индустриальных предприятий Америки, шесть – из десятки самых крупных банков, пять – из десятки самых важных страховых компаний и три – из десяти самых влиятельных компаний в четырех других отраслях деятельности, перечисленных в журналах «Форчун». Общий объем активов этой двадцатки Голиафа экономики и финансов достиг 460 миллиардов долларов. Фонд Рокфеллера был создан в 1913 году с целью постоянного контроля семьи за своей нефтяной империей, двумя годами ранее разделенной на семь отдельных акционерных обществ вследствие антитрастового приговора, объявленного Верховным судом.

В 1987 году фонд остается самым влиятельным акционером «Эксона», где ему принадлежит 4 300 000 акций; он владеет также 2 миллионами акций «Шеврона», 300 000 акций «Мобила» и 300 000 акций «Континентал ойл». Среди других фондов, менее важных, принадлежащих Рокфеллеру, числятся еще 3 000 000 акций «Эксона», 300 000 акций «Мобила» и 450 000 «Стандард ойл оф Огайо». Активы этих компаний, где Рокфеллеры являются главными акционерами, достигают в этот период времени 50 миллиардов долларов.

Фонд оказывает определенное влияние на политические дела и на американское общество, осуществляя контроль и направляя, с помощью своих огромных средств, эволюцию нравов, идей, институтов. Это действительно истинная параллельная администрация, чьи способы подавления общественного мнения и возможность влияния на него являются безграничными, даже если в настоящее время они слегка ослабели. Среди тех, кто пользуется щедростью Рокфеллера, он упоминает ООН, нью-йоркское здание которого было построено на земле, принадлежащей семье Рокфеллеров.

Наименее выгодным капиталовложением, вероятно, является Республиканская партия, которая, по словам историка Теодора Уайта, «зависит от семьи Рокфеллеров настолько же, насколько фонд того же имени». До конца 1970-х годов семья каждый год прощала ей долги, что дало Нельсону Рокфеллеру, брату Дэвида и губернатору штата Нью-Йорк, возможность стать ненадолго вице-президентом Соединенных Штатов при Джералде Форде – с 1974 по 1976 год.

Странный эксперимент

Беседа с Дэвидом Рокфеллером – странный эксперимент. Я встречался с ним два раза: один раз в его офисе в Нью-Йорке на 39-м этаже Рокфеллер-Центра, а второй – в 1994 году в Марракеше, в садах королевского дворца, в то время, когда он приехал на встречу с королем Марокко Хасаном II, у которого я собирался взять интервью. Посреди этой роскошной растительности, купающейся в солнечном свете, он и его супруга казались пасторской парой со строгими манерами, миссионерами, прилетевшими на другой край света. На нем был его вечный темный костюм с белой рубашкой и черным галстуком и широкие ботинки, тоже черные, которые, похоже, были куплены на дешевой распродаже.

Дэвид Рокфеллер высокого роста, немного сутулый, с круглым розовым лицом, которое часто озаряется широкой улыбкой. Он чрезвычайно любезен и по-французски изъясняется почти без акцента, говорит всегда спокойным голосом, рассказывая о важных событиях, участником или свидетелем которых он был, давая им удивительные объяснения.

В первый раз он назначил мне свидание в своем офисе в 7.30 утра. Я знал, что он каждое утро приезжает туда к семи. После того как я перешел Рокфеллер-Плаза, затем пересек холл Рокфеллер-Центра, чье роскошное убранство заставляет вспомнить нефы и стены какого-нибудь современного собора, за мной закрылись тяжелые резные двери лифта, который доставил меня к «комнате 5600».

В этой святая святых семьи Рокфеллеров вершатся их дела, распространяющиеся по всему миру. Один из сотрудников ведет меня по коридору, освещенному мягким светом, стены которого увешаны полотнами хозяина. Кабинет Дэвида Рокфеллера, расположенный в углу слева, представляет собой скромное по размерам помещение, лишенное украшений. Ни одной папки с делами на письменном столе, а за кожаным креслом я замечаю висящую на стене картину необычных цветов, на которой изображен Сен-Тропе.

– Это Синьяк. Мой отец его очень любил и одним из первых открыл его. Это также и мое любимое полотно. Суровый Рокфеллер, соблазненный Сен-Тропе! Двенадцать лет тому назад он создал одну частную организацию, которая заставила пролить много чернил и вызвала самые противоречивые мнения, – «Трехстороннюю Комиссию». Она объединяет самые значительные личности из мира политики, финансов и производства. Японцы, европейцы, американцы снова встречаются в неформальной обстановке и обсуждают главные проблемы текущего момента. Некоторые комментаторы, сторонники теории договора, видят в этом проект планетарного сверхправительства мира бизнеса.

– Я подумал, что следует создать штат для раздумий о серьезности и настоятельности проблем, я мечтал объединить знакомых и друзей. Это правда… – Он делает небольшую паузу. – Моя записная книжка довольно пухлая.

Дэвид Рокфеллер изъясняется эвфемизмами.

Что потрясло умы, так это появление в 1974 году на этой престижной и космополитической арене безвестного губернатора, баптиста, как и Рокфеллер, мало разбирающегося в международных проблемах, ради которых комиссия больше путешествует и чаще собирается. Збигнев Бжезинский, блестящий политолог и директор организации, описывает его как «первого из политиков, который не стремится спрятаться в голубятне теории». Человеком, которого хвалят таким образом, является губернатор Джорджии Джимми Картер. Когда его выбрали в президенты, ко всеобщему удивлению, он даже не встал в позу аутсайдера; другим источником удивления стал состав его кабинета. Люди, назначенные на ключевые посты в области иностранных дел, были все членами «Трехсторонней Комиссии»: Уолтер Мондейл – вице-президент, Сайрус Вэнс – Государственный департамент, Гарольд Браун – министр обороны, а Бжезинский – советник президента по национальной безопасности.

Когда я сказал Рокфеллеру об этом, он ответил:

– Речь шла о людях, наиболее компетентных для своих постов.

Он всегда так изъясняется, без запинки, тщательно выбирая слова, и одновременно уклончиво. Он создал «Трехстороннюю Комиссию» чуть позже нефтяного кризиса 1973 года, и я спросил его, существует ли связь между этими событиями.

– Конечно, ведь мы столкнулись с новой ситуацией, которая требовала по-новому задуматься над проблемами.

Не могло ли его выступление в Риме по огромным финансовым проблемам нефтяной индустрии заставить страны – производители нефти обострить свою позицию и сделаться еще более непримиримыми, а крупные компании поднять цены на нефть?

Он смотрит на меня вытаращенными глазами и, кажется, удивлен тем, что я выдвигаю такую странную и необдуманную гипотезу.

– О нет, я так не думаю. Там речь шла совсем о другом.

Мне пришлось много лет искать и проверять сведения, чтобы выяснить, что оба эти факта, наоборот, были тесно связаны друг с другом.