Текст книги "Граница. Россия глазами соседей"

Щекотливый вопрос

Мы прибыли в аэропорт одновременно с утренней охраной. Охранники, маршируя нога в ногу, вышли и выстроились в длинный ряд, готовые приступить к службе. Впереди шагал человек, неся в руках большое красное знамя. На гребнях крыш в облаке брызг из оранжевой сварки уже висели рабочие в синих спецовках. Новый основной терминал, архитектурное решение которого потрясало своей авторитарностью, был недостроен. Внутри все сверкало, однако в нос тотчас ударил коварный жгучий запах влаги, плесени и растворителей, указывавший на низкосортное качество стройматериалов.

В тот день ожидалось шесть вылетов: три в Пекин, один в Чжэнчжоу, один во Владивосток и один в Самджийон – последний и был нашим. Нам предстояло лететь чартерным рейсом. Помимо нас в аэропорту находились только состоятельные северокорейцы, те немногие избранные, у которых и документы в порядке, и припасено достаточное количество денег для выезда из страны. В центре зала отправления стоял гигантский глобус, словно напоминание о том, что, несмотря ни на что, мы все живем в огромном мире.

Салон небольшого пропеллерного самолета старой школы Air Когуо встретил нас занавесочками и открытыми багажными полками. Мы могли садиться куда вздумается, к тому же здесь никого не заботило наличие ремней безопасности, аварийных выходов и кислородных масок. Из иллюминаторов открывался вид на темно-зеленую лесную зону. Одолев за полчаса триста восемьдесят четыре километра, мы наконец приземлились на бетонную площадку в Самджийоне.

Воздух на севере страны был заметно холоднее. Промчав нас сквозь редкий хвойный лес, два видавших виды автобуса подвезли нашу группу к Пэктусан, самой высокой святой горе Северной Кореи. Оказавшись на высоте верхушек деревьев, мы взирали на бесплодный, скалистый, почти лунный ландшафт. Подножие легендарной горы кишело солдатами, одетыми в утепленные пальто и большие шапки. Мисс Ри исчезла из автобуса вместе с нашими документами и паспортами. Через некоторое время она вернулась, на ее лице сияла широкая улыбка.

– Вам очень повезло, – провозгласила она благую весть. – Сегодня здесь был Ким Чен Ын! Он только что ушел.

Поскольку канатная дорога в тот день не работала, мы получили особое разрешение подняться почти до самой верхушки горы. Разумеется, нам сказали, что Ким Чен Ын взбирался на нее самостоятельно, но нам позволяется пройти пешком только последний участок, так как на большее у нас нет времени. Мимо нас промчалась группа северокорейских туристов. Они все кричали и смеялись, явно пребывая в эйфории после посещения святыни.

Пока мы с вершины горы разглядывали Небесное озеро, наши мобильники, словно пробудившись ото сна, стали вдруг отчаянно звенеть и вибрировать. Половина водной глади находилась на территории Китая, и у нас, оказавшихся так близко к границе, неожиданно появилась сотовая связь. Мы немедля погрузились в телефоны и стали читать сообщения, а после принялись фотографировать друг друга со всех ракурсов. Но тут вновь спешно возникла мисс Ри:

– Пожалуйста, будьте так любезны, поторапливайтесь. Я ведь вас попросила вернуться через двадцать минут, а прошло почти полчаса. Мы должны многое успеть, нужно двигаться дальше!

Следующим пунктом программы оказалось так называемое место рождения Ким Чен Ира, бревенчатая хижина в глубине леса примерно в часе езды от горы Пэктусан. Здесь, согласно мифологии, родился дорогой вождь, и данное счастливое событие было отмечено в небе появлением двойной радуги. «Даже февраль поздравил его белым снегом», – отмечает анонимный автор биографии, вышедшей под названием «Ким Чен Ир Великий», которую мне удалось приобрести в одном из туристических магазинов Пхеньяна.

На самом же деле Ким Чен Ир, получивший при рождении имя Юрий Ирсенович Ким, родился в восточной части СССР, в селе Вятском, в нескольких километрах от хабаровской военной базы.

Сопровождавшая нас гид – красивая моложавая женщина – с воодушевлением поведала нам о нелегкой жизни Ким Чен Сук, матери Ким Чен Ира. Во время войны с японцами она ушла в подполье. Хижину, в которой она когда-то пряталась, обнаружили в 1960-х годах в результате долгих поисков, затеянных по указанию Ким Ир Сена. Оказалось, что от первоначального здания осталось всего несколько бревен. В 1980-х годах постройку восстановили и превратили восстановлена и превратилась в национальный мемориал. Рядом с хижиной Ким Чен Сук находились две бревенчатые избы, которые также были восстановлены, разумеется, в соответствии с полетом творческой мысли строителей. По словам гида, в прежние времена домики служили штабом для партизанских отрядов Ким Ир Сена.

Бревенчатые постройки оказались битком набиты народом. Нескончаемыми потоками сюда прибывали автобусы с корейскими солдатами, приехавшими для познания вымышленной истории независимости своей страны. Однако в том, что жизнь Ким Чен Сук была непростой, сомневаться все-таки не приходится. В начале 1920-х годов, будучи пяти лет от роду, как и Ким Ир Сену, ей довелось вместе с родителями спасаться бегством в Маньчжурию. В подростковом возрасте потеряла обоих родителей, после чего на какое-то время примкнула к одной из антияпонских партизанских групп. В 1940 году Ким Чен Сук вышла замуж за лидера группировки Ким Ир Сена, и у них родились двое сыновей и дочь: Ким Чен Ир, официально появившийся на свет 16 февраля 1942 года, спустя тридцать лет после рождения своего знаменитого отца (хотя советские и западные историки утверждают, что на самом деле правильным годом его рождения следует все-таки считать 1941-й); родившийся в 1944 году Ким Пьонг Ир; Ким Ген Хи, появившаяся на свет в 1946 году. Ким Пхен Ир утонул в бассейне в Пхеньяне в 1947 году, когда ему исполнилось всего три года. А через два года после трагического происшествия мать Ким Чен Ира, Ким Чен Сук, скончалась во время родов.

Во время Корейской войны Ким Ир Сен женился на своей секретарше Ким Сон Э, и она родила ему еще двоих сыновей и дочь. Старшего сына назвали Ким Пьонг Ир, в честь утонувшего мальчика, и в настоящее время он посол в Чешской Республике.

* * *

На следующее утро в том же самом ветхом самолетике мы отправились на восточное побережье: дороги на севере страны находились в таком ужасном состоянии, что проехать по ним было никак не возможно.

– Из автобуса фотографировать не разрешается, – предупредила мисс Ри, когда мы снова оказались на дороге. – Можете снимать красивые пейзажи, но не людей, все ясно?

Люди выглядели здесь беднее, чем в южных пределах страны. Одеты тоже проще, на многих красовалась коричневая или синяя униформа. Личных автомобилей тоже почти ни у кого не было; люди либо передвигались на велосипедах, либо, сбившись в кучу, тряслись в переполненных грузовиках. Многие шли пешком, некоторые на спинах несли тяжелый груз. Позади кичливых клумб с белыми, розовыми и фиолетовыми цветочками пролегали канавы, внутри которых текли мусорные реки. Дома здесь были еще проще, чем в Пхеньяне. Вдоль дорог переливались яркими мазками огромные социалистические полотна.

Для разнообразия нас поселили не в отеле, а в так называемой деревенской семье. Деревня располагалась на идиллическом побережье с песчаными пляжами, все домики новые, опрятные, как на подбор похожи друг на друга. Моя хозяйка, молодая женщина, знавшая несколько английских слов, после моей «регистрации» вручила гостевой пакет с туалетной бумагой и зубную щетку. Это была наша с ней первая и последняя встреча.

Перед обедом, который устраивался почему-то в большой общей столовой, а не в наших «семьях», мы отправились на пляж. Солнце катилось к закату; небо и море сверкали привычными красками. Я опустила ногу в чистую голубую воду. Она оказалась совсем не холодной.

Что больше всего поражало в Северной Корее, так это окружающая нас красота. Наибольшее удивление вызывали даже не города, которые оказались далеко не такими сумасшедшими, какими я их представляла, а сама природа. Пытаясь вообразить, а каково это вообще – находиться в Северной Корее – я бессознательно прокручивала в голове черно-белую киноленту, как будто бы правительство уже научилось изымать из природы и хлорофилл, и закаты. В реальности же местные пляжи оказались ничуть не хуже, чем во Вьетнаме. По дороге мы сделали остановку, чтобы как следует рассмотреть уходящие вдаль бесконечные горные ландшафты, любоваться которыми отчасти мешали лишь покрывавшие скалы алые плакаты с лозунгами. Даже горы не сумели избежать вездесущей руки пропагандистского аппарата.

Вернувшись в номер, я обнаружила, что потеряла айфон, и, в надежде его найти, отправилась на пляж. На этот раз нам позволили гулять без присмотра, при условии, что мы не станем переходить через мосты. Пересекать их строго воспрещалось. Когда я подходила к пляжу, было уже почти темно. В лодке на берегу сидели женщина и двое парней; при моем приближении они молча уставились на меня. Вокруг лодки кружили четыре или пять собак. Увидев меня, псы зарычали, но трогать не стали. Вернувшись на прежнее место, я обнаружила, что телефона там нет. Тогда я подошла к женщине и парням в лодке, и, поднеся руку к уху, попыталась изобразить, будто говорю по мобильнику, после чего вопросительно воздела руки:

– Телефон?

Они продолжали на меня смотреть, не произнося ни слова. Я обернулась и пошла обратно. Но не успела я пройти несколько метров, как женщина что-то крикнула и указала на одного из парней. Тот нехотя вынул из-под футболки мой айфон и протянул его мне. Принимая из его рук мобильник, я вдруг почувствовала пронзительную боль в икре. Одна из собак вцепилась мне в ногу. Увидев, что произошло, женщина не на шутку перепугалась и попыталась отогнать псов. Те отступили на пару шагов, но продолжали меня обнюхивать. Сказав что-то по-корейски, женщина жестом показала, что мне лучше уйти. Я повернулась спиной и как можно спокойнее направилась к дороге, пытаясь не провоцировать собак. Те угрожающе зарычали, но преследовать меня не стали. Даже когда я так далеко, что физически не было никакой возможности что-либо услышать, мне продолжало казаться, будто сзади раздается оглушительный лай. И только после возвращения в гостиничный номер дрожь несколько поутихла. На память о маленьком северокорейском приключении у меня остались следы от укуса на штанине и иссиня-желтый синяк, так что можно сказать, что я отделалась лишь легким испугом.

Когда наступило время поездки на север, от нашей группы оставался только костяк: Линда, путешествовавшая в одиночку британка; датская пара средних лет; Марсель, отставной швейцарский пилот; Дмитрий, москвич крупного телосложения. Дмитрий отправился в эту поездку для того, чтобы пропустить через себя последние остатки коммунизма:

– Они повторяют наши ошибки, – периодически вырывалось у него. – Те же ошибки…

Мисс Ри и мистер Ким вместе с большей частью группы вернулись в Пхеньян. Нам выделили новых гидов: мистера Нама, веселый, широкоплечий мужчина, говорившего по-французски, но не понимавшего ни слова по-английски, и его коллегу мистера Гонга, недавно закончившего курсы гидов. Худой, как палка, мистер Гонг еще до посадки в автобус весь покрылся нервной испариной. Английский он изучал всего четыре месяца, поэтому нам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к его странному акценту. Впереди на сиденье рядом с водителем расположился пожилой мужчина в темной форме. Он все время молчал, и нам его так ни разу и не представили.

Когда мы уже собрались уезжать, к автобусу подбежал запыхавшийся человек. В руке он держал толстую потрепанную книгу, оказавшуюся одним из романов Кена Фоллетта. Он передал книгу мистеру Гонгу, сказал несколько слов по-корейски и кивнул в сторону Линды.

– Вы забыли, – сказал мистер Гонг, обращаясь к Линде.

– Нет же, я нарочно ее там оставила, – ответила Линда. – Я ее уже прочитала, она мне больше не понадобится.

– Будет лучше, если вы возьмете ее с собой, – сказал мистер Гонг.

– Но ведь она мне больше не нужна, – возразила Линда. – Пусть тогда выбросят.

– И все же будет лучше, если вы ее возьмете с собой, – повторил мистер Гонг и положил книгу ей на колени.

Большую часть поездки мистер Гонг сидел, склонившись над пособием для гидов, время от времени тыльной стороной ладони вытирая пот со лба. Через пару часов мы остановились, чтобы взглянуть на монумент революции. Место было красивое, как на картинке, в окружении белых скал, подобных тем, что можно встретить на Корсике или Амальфи. Если не считать нескольких рыбаков, все это теперь находилось в нашем полном распоряжении.

– В 1947 году эту деревню посетил Ким Ир Сен, – на ломаном английском принялся объяснять мистер Гонг, указывая на белый камень с красными надписями. – Местные люди были так бедны, что не могли себе позволить купить даже соли. А Ким Ир Сен научил их трудиться и добывать соль из морской воды. И с тех пор у них больше никогда не было недостатка в соли! Чтобы увековечить это выдающееся событие, здесь и установили этот монумент.

Выяснилось, что побережье буквально кишело подобными памятниками.

– А вот здесь Ким Ир Сен сфотографировался с женой, – сказал мистер Гонг, подходя к одному из белых камней.

А затем, остановившись рядом с другим, отметил:

– А в этом месте Ким Ир Сен позавтракал.

Когда он обернулся, глаза его выражали страдание. Его никто не слушал. Одни беседовали между собой, другие фотографировались на фоне живописных ландшафтов. Датчане, сняв обувь, шлепали по воде Японского, или – как его именуют северокорейцы – Корейского моря. Мистер Гонг энергично переходил от камня к камню, прижимая к груди путеводитель.

Мистер Нам оказался несколько иного типа, он был общителен и разговорчив. Поскольку французским владели только я и отставной швейцарский пилот Марсель, круг его собеседников оказался довольно ограничен. В автобусе Марсель, устроившись на заднем сиденье, непрестанно жаловался на то, что его слишком сильно трясет. Мистер Нам сел рядом со мной и, к моему большому удивлению, вдруг надумал обсуждать политику.

– Ситуация сейчас непростая, – сказал он. – И все потому, что до сих пор не произошло воссоединение Северной и Южной Кореи. Вот когда это случится, дела пойдут гораздо лучше.

– Вы действительно считаете, что воссоединение имеет какой-то смысл? – спросила я.

– Конечно, – уверенно ответил он. – Необходимо сохранить обе системы, объединив их в одно федеративное государство со столицей в Пхеньяне. Но, как я уже сказал, сейчас у нас тяжелые времена. Санкции мешают нам развиваться.

– Как только ваше правительство откажется от программы создания ядерного оружия, санкции тут же снимут, – заверила его я.

– К сожалению, это невозможно, – с грустью в голосе произнес мистер Нам. – Если бы у нас не было ядерного оружия, США уже давно на нас напали бы, как они делали это раньше.

Мы приблизились к еще одному белому обелиску с красной надписью, очередному памятнику, увековечивающему еще один из многочисленных подвигов Ким Ир Сена. Правда, на этот раз, я уже позабыла, несмотря на то что мистер Гонг определенно успел о нем рассказать во всех подробностях.

– А что говорят о Северной Корее в Западной Европе, у вас на родине? – поинтересовался мистер Нам, когда мы снова сели в автобус.

– Вы хотите знать правду? – Он кивнул. – У нас говорят, что в Северной Корее самая страшная диктатура в мире.

– О! – Нам на какое-то время замолк.

– А что скажете о нашем вожде, Ким Чен Ыне?

– Вам действительно нужна правда?

Он снова кивнул.

– Говорят, что… – Я пыталась найти подходящие слова, но это никак не удавалось. – Ну, как вам сказать…

– Это щекотливый вопрос? – услужливо спросил мистер Нам.

– Да, можно сказать и так.

– А вот я мечтаю с ним когда-нибудь встретиться, – сказал мистер Нам. – Хотя бы разок.

Судя по плотности застройки, я поняла, что мы приближаемся к Чхонджину, третьему по величине городу Северной Кореи. Из-за плохих дорог поездка заняла больше времени, чем предполагалось, так что на месте мы оказались только после полудня. В сравнении с узкими дырявыми шоссе на севере страны бетонные дороги юга показались небывалой роскошью. Как и в Пхеньяне, дома в Чхонджине были выкрашены в веселые пастельные тона, однако сам город оказался мне еще более серым, чем столица.

Движение на дорогах поражало неспешностью, народ в основном ехал на велосипедах или шел пешком. Как и в деревнях, кто-то тащил на плечах дрова для топки, кто-то толкал впереди себя на тачке груз. Чхонджин был одним из городов, которые больше всех пострадали от голода девяностых годов, поскольку власти прекратили поставки продовольствия туда раньше, чем в южные города, где проживала элита. Здесь вымерла от голода почти пятая часть населения, что вдвое больше, чем в остальной части страны. Я пыталась хоть что-нибудь прочитать на лицах проезжавших мимо нас людей. Что они повидали, что испытали? Как им удалось выжить? Продолжают они верить в правительственную ложь или уже давно потеряли веру?

– Hurry, hurry![10]10
  Торопитесь, торопитесь! (англ.)


[Закрыть] — заторопил нас мистер Гонг, как только водитель притормозил рядом с грязной бетонной постройкой.

– Что мы будем здесь делать? – мягко спросил Марсель.

– Покупать сладости для детей.

Пока остальные пытались протолкнуться через узкую автобусную дверь, мистер Гонг уже нетерпеливо ступил на тротуар.

– Ведь мы же не можем идти туда с пустыми руками!

– Какие еще дети? – спросил Марсель.

– Из детского сада, конечно, – ответил мистер Гонг. – Они подготовили для нас представление и уже ждут, нужно поторапливаться!

Нас отвезли в магазин сувениров и сладостей, в котором все полки позади прилавка были заставлены разноцветными пакетами с леденцами и карамелью. Мы послушно принялись покупать конфеты для детсадовских детей, которые, похоже, ждали нас с большим нетерпением.

– Не покупайте маленькие, покупайте большие! – увещевал мистер Гонг. – Детей много, нужно, чтобы всем хватило!

Когда автобус тронулся с места, в его проходе уже тряслись килограммовые пакеты со сладостями. Можно не сомневаться в одном: сегодня уж точно никто не останется голодным. Через несколько минут мы уже подъехали к огромной площади.

– Сумки оставьте в автобусе, – строго сказал мистер Гонг. – Никаких солнцезащитных очков, жевательных резинок, повязанных на талии рубашек, всем ясно?!

Мы вяло кивнули. Все уже догадались, что нас ждет дальше. Когда мы оказались на площади, мистер Гонг подвел нас к двум гигантским бронзовым статуям Ким Ир Сена и Ким Чен Ира, точным копиям Они статуй в Пхеньяне, что было ничуть не удивительно, потому что, скорее всего, их производила одна и та же фирма. Нам велели встать в ряд и почтительно поклониться. Местный гид, красивая девушка в розовом шелковом платье с подкладкой быстро ввела нас в курс дела, поведав о том, какую роль вожди сыграли в жизни города:

– Ким Ир Сен приезжал в Чхонджин целых пятьдесят раз! – Гид с энтузиазмом хлопнула в ладоши. – У Ким Чен Ира также были серьезные дела в Чхонджине. Он посетил город двадцать раз!

После этого наступил черед для следующего этапа программы. Яростно размахивая руками, впереди нас семенил Мистер Гонг:

– Hurry, hurry! Дети ждут!

– А разве мы не можем пойти сразу к ним? – спросила Линда.

Мистер Гонг посмотрел на нее непонимающим взглядом:

– Нет же, так нельзя. Сначала мы должны посетить Музей революции!

В музее висели огромные плакаты со списками всех мест, где партизанские отряды Ким Ир Сена предположительно победили в решающих сражениях во время японской войны. Экскурсия наконец завершилась и мистер Гонг засеменил к выходу.

– Hurry, hurry, нам нужно торопиться, чтобы попасть в библиотеку! – воскликнул он, а затем добавил с болью в голосе: – Дети ждут!

– Но почему бы нам не отправиться сразу к детям? – снова предложила Линда. – Мы уже были в библиотеке в Пхеньяне, зачем нам смотреть еще одну?

– Сперва библиотека! – Ис этими словами мистер Гонг стремительно зашагал по площади мимо гигантских статуй Ким Ир Сена и Ким Чен Ира, направляясь в сторону храма книг, стоявшего на другой стороне улицы, прямо напротив Музея революции.

Войдя внутрь, мы увидели два длинных ряда компьютеров, перед каждым из которых сидело по ребенку, одетому в школьную форму; дети играли в простые игры или что-то печатали.

– В других классах у нас еще больше компьютеров, гораздо больше, чем то, что вы здесь видите, – похвалился библиотекарь.

– Почему же вы не фотографируете? – нетерпеливо спросил мистер Гонг. – Сфотографируйте компьютеры, ну давайте же!

Мы послушно начали делать снимки, в то время как дети, продолжая заниматься своими делами, исправно делали вид, будто нас здесь вообще нет. Теперь наконец-то пришло время отправиться в детский сад.

Не могу в точности сказать, сколько подобных детских шоу мы повидали за две недели нашего пребывания в Северной Корее. В какой город ни приезжали, нас все время ждали дети со своими представлениями, каждое из которых поразительно напоминало все предыдущие. В памяти все представления сливались в единое целое, в какую-то бесконечную цепь идеальной хореографии, малышей в ярких нарядах с макияжем на лицах. С жесткими улыбками и отточенными движениями они играли, танцевали и пели о жизни в социалистическом раю. Они никогда не делали ошибок, все происходило без единой запинки. Когда мы спрашивали учителей, как долго им пришлось заниматься, те обычно пожимали плечами: не очень долго, может, пару недель. Даже ответы учителей звучали всегда одинаково.

Мы вернулись в гостиницу. Там царила суматоха. Не было горячей воды, а в некоторых номерах отсутствовала и холодная. Кое-где стоки перекрывал бетон. Мистер Гонг, чье лицо приобрело пепельно-серый оттенок, смущенно метался по холлу. Марсель выглядел еще более расстроенным, чем обычно.

– Я не хочу зеленого чаю, я хочу черного! – гремел он. – Что тут сложного? Черный чай пьют во всем мире, в нем нет ничего особенного. Почему у вас в вашей идиотской стране нет черного чая?

Я почувствовала, что начинаю выходить из себя. Наконец-то мы оказались в Чхонджине, городе, совсем недавно открытом для туризма, в который раньше практическим всем иностранцам въезд был воспрещен, – и все, что нам здесь показали, – это две статуи, Музей революции, библиотеку и детский сад.

– Можно ли нам пойти немного прогуляться после обеда? – поинтересовалась я у мистера Нама. – Мы ведь целый день просидели в автобусе. Было бы неплохо немного поразмять ноги, подышать свежим воздухом.

Мистер Нам твердо замотал головой:

– Нельзя, этого в программе не предусмотрено.

– Ну, хотя бы ненадолго! – умоляла я.

– Это невозможно!

– Будьте же так любезны!

Мистер Нам вздохнул:

– Я посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю, о’кей?

Выйдя из-за стола, он пошел перемолвиться словечком с загадочным человеком в костюме, который всегда слонялся где-нибудь неподалеку. Тут примчался мистер Гонг:

– Теперь у вас есть горячая вода, и вы можете принять душ! Но нужно спешить, потому что это может оказаться ненадолго!

Кто хочет принять душ? Почему вы там сидите, почему бы вам не пойти в душ?

– Есть два типа людей: одни принимают душ по утрам, а другие – по вечерам, – язвительно ответил ему Марсель. – Я лично принадлежу к первой группе. Другими словами, я сегодня уже принял душ и не собираюсь это снова делать.

Мистер Гонг озадаченно взглянул на него:

– Как, вы не хотите принять ванную? Но ведь сейчас в номере есть горячая вода, я это организовал!

Марсель хмыкнул и поднялся из-за стола. Зеленый чай так и остался нетронутым. Четверть часа спустя снова перед нами снова возник мистер Нам:

– Мисс Эрика, у меня для вас хорошие новости! Вам разрешили совершить после обеда небольшую прогулку. Это было не так-то просто, мне пришлось побороться, потому что, как я уже говорил, прогулки в программе нет. Но я не мог отказать такой красивой девушке…

На эту необычную вечернюю прогулку мы отправились вчетвером. На улицах стояла кромешная тьма, но часы показывали не больше восьми, поэтому там было довольно многолюдно.

– Остерегайтесь камней и ям, – предупредил мистер Гонг. – Будьте внимательны, постарайтесь никуда не упасть и не пораниться!

Миновав небольшой киоск, мы перешли через улицу. В конце квартала мистер Нам привел нас на некое подобие баскетбольной площадки: площадью чуть менее пятидесяти метров по диагонали, огороженной со всех сторон, на каждой из которых было установлено по баскетбольной корзине. Кроме нас, там никого не было.

– Можете здесь прогуляться, – удовлетворенно предложил мистер Нам.

– А можно нам пройти чуть подальше по улице? – спросила я.

– Нет, это невозможно, – ответил мистер Нам. – Только здесь, отсюда ни ногой, всем ясно?

– Но поче…

– Почему? Да по-то-му, мисс Эрика, что этого делать нель-зя!

Походив минут десять внутри ограды, мы вернулись в гостиницу.

– А можно мы прогуляемся в другом направлении? – спросила я.

Я чувствовала себя словно четырехлетний ребенок, испытывающий терпение взрослых.

– Если хотите, можете обойти парковку, – вздохнул мистер Нам и развел руками. – Прошу меня простить, но таковы правила. Мы и так пошли вам навстречу.

– Никогда не видела ничего подобного, – с горечью сказала я. – Даже в Туркменистане можно свободно путешествовать повсюду.

– Это вам не Туркменистан, мисс Эрика, – сказал мистер Нам.

– Это уж точно, – пробормотала я.

– Мы, корейцы, народ дисциплинированный! Хотя, возможно, – добавил он, – возможно, что после того, как Корея наконец воссоединится, туристам тоже разрешат свободно перемещаться.