Текст книги "Граница. Россия глазами соседей"

Капитализм лайт

Под предводительством новых гидов мисс Пан и мистера Канга мы торжественно поднимались вверх по лестнице, ведущей к входу в The Golden Trial Bank — единственный на всю Северную Корею банк, в котором иностранцы могут обменивать валюту. Внутри банковского зала с высоченными потолками находилось множество касс, перед которыми стояли небольшие очереди.

– Слишком много не меняйте, – предупредила мисс Пан. – Не забывайте, что из Северной Кореи воны вывозить запрещается. Их нужно потратить здесь.

Я обменяла сто китайских иен, приблизительно сто тридцать пять норвежских крон, и взамен получила сто двадцать пять тысяч вон новенькими пятитысячными банкнотами. Когда мистер Канг увидел такую сумму, брови его взлетели вверх.

– Средняя месячная зарплата здесь составляет сто тысяч вон, – заметил он, предварительно убедившись в том, что находится вне пределов слышимости мисс Пан.

Мисс Пан, дама лет за сорок, всегда безупречно одетая и говорившая по-английски с британским акцентом, была самым строгим из всех наших гидов. Стоило ей заметить кого-нибудь за фотографированием не одобренного ею заранее сюжета, как она тотчас принимала немедленные меры по удалению снимка. Мистер Канг, человек также лет за сорок, оказался спокойным и миролюбивым, проявившим немалое любопытство в вопросах жизни на Западе. В особенности его интересовало все связанное с зарплатами и уровнем цен. «Сколько у вас стоит хлеб? – мог спросить он, удостоверившись, что находится вне зоны досягаемости мисс Пан. – А квартира сколько? Сколько зарабатывает учитель?»

Когда мы выходили из банка, из расставленных по городу динамиков раздавалась громкая военная музыка. На смену шумным маршам пришел благочестивый женский голос. Женщина говорила долго, голос был бодр и полон безграничного сострадания.

– О чем она говорит? – спросила я.

– Ни о чем, – ответила мисс Пан, сделав при этом привычную гримасу, к которой она прибегала в тех случаях, когда не хотела отвечать на поставленный вопрос.

– Она просто сообщает новости, – пояснил мистер Канг, дождавшись, когда мисс Пан отошла в сторону.

Потом мы пошли в бар, где нам вполне пригодились новенькие воны: пол-литра импортного чешского пива стоило здесь двадцать пять тысяч вон. Если не считать небольшой группы американских туристов, мы оказались единственными посетителями.

Путешествие привело нас в самую северную точку Северной Кореи, Расой, свободную экономическую зону на границе Китая и России с населением около двухсот тысяч человек. Простым северокорейцам доступ сюда закрыт, во всяком случае, без взятки. Зону Ким Чен Ир, чем она заслужила репутацию, в котором властям Северной Кореи было позволено экспериментировать с капитализмом и свободными рынками. На этой ограниченной контролируемой территории правительство могла пожинать столь необходимый ему капитал.

После посещения бара мисс Пан отвезла нас на текстильную фабрику, где нам предписывалось выражать бурное восхищение северокорейскими рабочими. Рассаженные длинными рядами девушки в синих комбинезонах шили желтые жилеты для рыбалки, непрестанно повторяя одни и те же механические движения. Каждая занималась строго определенной деталью жилета.

– Рабочие здесь трудятся с восьми утра до шести вечера, включая перерывы, – сообщил начальник. – По договору они зарабатывают по сто долларов в месяц.

Эта сумма раз в десять превосходила выше упомянутую мистером Кангом среднюю зарплату.

– Можно нам фотографировать? – спросила Линда.

– Сколько угодно, – любезно заверила нас мисс Пан.

– А кто покупает эти жилеты? – поинтересовалась я.

– В основном китайцы, – ответил начальник.

– Однако в связи с санкциями, вероятно, продажа товаров из Северной Кореи в Китай – дело нелегальное? – возразил Марсель.

– Так и есть, но именно по этой причине на всей одежде вместо «Сделано в КНДР» мы ставим марку «Сделано в Китае», – удовлетворенно пояснил начальник.

Позади фабричного здания было развешано большое количество одежды для просушки.

– Мы все принимаем участие в помощи жертвам наводнения, – сказала мисс Пан. – У северокорейцев так принято, мы всегда друг друга выручаем.

– Можно мне сфотографировать одежду? – попросила я.

– Да зачем ее фотографировать? – ответила мисс Пан, скорчив гримасу.

Несколько недель назад этот регион пострадал от сильных дождей и наводнений. Более пятисот человек погибли, разрушено или получило серьезные повреждения около тридцати тысяч домов. Бурные потоки смели с лица земли целые деревни. Согласно информации оппозиционной южнокорейской газеты «Daily NK», в период стихийного бедствия было найдено множество тел утопленников, прижимавших к груди портреты Ким Ир Сена и Ким Чен Ира.

Следующим пунктом нашей программы стало посещение школы для особо одаренных детей. Как только мы вошли в класс, ученики дружно поднялись со своих мест и вежливо нас приветствовали. Мы представились и вкратце рассказали о себе и о странах, откуда мы приехали. Школьники внимательно слушали. Затем нам принесли стулья и пригласили сесть за парты, чтобы мы могли пообщаться с детьми лицом к лицу. Мне достался серьезный мальчуган лет двенадцати.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Я ответила, после чего последовал ряд тривиальных вопросов: сколько тебе лет? Ты живешь в доме или в квартире? Сколько комнат в твоей квартире? Имеется ли гостиная? Есть ли кухня? Чем ты любишь заниматься в свободное время?

Я немного рассказала о квартире и о своих хобби.

– Я тоже люблю смотреть фильмы, – сказал мальчик. – Корейские фильмы. В особенности об истории и культуре моей страны.

– А как ты проводишь свободное время? – поинтересовалась я.

– В свободное время я люблю играть в футбол, – ответил мальчик на правильном английском языке.

– А во сколько ты всегда ложишься спать? – спросил он.

– Около полуночи, – ответила я. – А ты?

– Я ложусь спать в десять, – ответил мальчик. – А утром во сколько обычно встаешь?

– Около восьми, – ответила я. – А ты во сколько ты встаешь по утрам?

– Я встаю в четыре часа, делаю утреннюю гимнастику, а затем приступаю к выполнению домашних заданий.

– А кем ты хочешь стать после окончания школы? – спроси

ла я, решив про себя, что он, вероятно, мечтает стать учителем или врачом. – Я хочу поступить в армию, чтобы стать солдатом.

– А как долго ты собираешься служить в армии? – спросила я, пытаясь скрыть е удивление.

– Десять лет, – незамедлительно прозвучал ответ.

Очередным шагом к достижению независимости страны явился запуск Военной доктрины, предложенной Ким Чен Иром в 1994 году. Сегодня КНДР обладает крупнейшей в мире армией, состоящей из более чем 1,3 миллиона солдат. Десять лет – это стандартный срок первой службы, во время которой многие солдаты используются в качестве бесплатной рабочей силы на благо государства.

– А почему ты хочешь стать солдатом? – поинтересовалась я. Мальчик заколебался.

– Подожди минутку, всего минутку.

Поднявшись со своего места, он подошел к учителю, а когда вернулся, у него уже был готов ответ:

– Я хочу стать солдатом, чтобы защищать нашу родину!

К нам подошел учитель, все это время находившийся неподалеку.

– Какой у тебя любимый цвет? – спросил мальчик.

– Красный, – ответила я.

– У меня тоже, – поделился он, указывая на повязанный вокруг шеи пионерский галстук, и впервые за все это время на его лице появился какой-то намек на улыбку.

– Какое твое любимое блюдо? – задал он очередной вопрос.

– Вообще-то мне нравится итальянская еда, например пицца, – ответила я.

– А что такое пицца? – Школьник взглянул на меня с удивлением.

Я уже собралась объяснить, но учитель меня опередил:

– Это такой блинчик.

– А моя любимая еда называется «лапша», – поделился мальчик. – Это самое лучшее, что я знаю!

– А ты хотел бы когда-нибудь отправиться путешествовать, повидать мир? – спросила я, когда учитель снова оказался вне пределов слышимости.

– Нет, – снова прозвучал быстрый ответ.

– Почему нет? Ты ведь изучаешь иностранный язык?

– Наша страна – самая лучшая в мире! – заявил мальчик. – Зачем мне нужно куда-то еще?

Разговор зашел в тупик. Вытащив блокнот, мальчик показал мне тщательно выписанные из учебника диалоги. Действие в них происходило в Австралии, и речь шла в основном о дикой природе тех мест и метеорологической ситуации. Улучив минутку, я достала мобильник, чтобы показать ему фотографии своей семьи и пейзажи Норвегии. Он внимательно все просмотрел. Наибольшее впечатление на него произвели водопады:

– Magnificent![11]11
  Великолепно! (англ.)


[Закрыть] — восхищенно воскликнул он, увидев фотографию водопада Лангфоссен высотой шестьсот двенадцать метров неподалеку от того места, где я живу.

Листая дальше, я показала ему снимки моих путешествий в Рим, Париж, Стамбул.

– Какое красивое здание, – сказал мальчик, указывая на Голубую мечеть.

– Это очень известная мечеть, – сказала я.

Мальчик непонимающе на меня посмотрел.

– Это место, куда мусульмане приходят помолиться, – пояснила я. Мальчик весь напрягся и беспокойно посмотрел через плечо. Нам были даны строгие указания ничего не говорить ни о политике, ни о религии. К счастью, учитель в этот момент находился на другом конце класса. И я поспешила рассказать дальше.

Под конец сеанса двое школьников разыграли перед нами несколько сценок из австралийского учебника. Они безупречно, но безжизненно декламировали вызубренные наизусть слова:

– How are you doing today, ту friend?

– Jolly good, thank you. The weather is very nice today, isn’t it?

– Yes, the weather is very nice today, indeed, my friend[12]12
  – Как у вас дела сегодня, мой друг? – Очень хорошо, спасибо. На редкость хорошая погода сегодня, не так ли? – Да, мой друг, погода сегодня и в самом деле очень хорошая (англ.).


[Закрыть].

На следующий день по дороге в порт мисс Пан стала проявлять нескрываемые признаки беспокойства. Вскоре мы узнали причину.

– Во время завтрака я прочитала в газете, что вчера Ким Чен Ын посещал районы наводнений, – поведала она после того, как автобус покинул парковку гостиницы. Ее голос дрожал от волнения. – Это его первый визит в Расой. Когда я об этом прочитала, меня это так тронуло, что я чуть не заплакала!

Она опустила глаза и смахнула слезинку с ресницы.

– Мне кажется немного странным, что вы так мало знаете о своем правителе, – заметила датчанка Метте. – Вы в курсе, сколько ему лет?

Мисс Пан покачала головой.

– О его личной жизни нам ничего не известно, – сказала она. – Есть сведения, что он женат, но при этом я не знаю, есть ли у него дети. Как-то раз кто-то из туристов сообщил мне о том, что он учился в одной знаменитой школе в Швеции. Швеция ведь недалеко от Дании, правда? Вы что-нибудь слыхали об этой школе?

– Эта школа находится не в Швеции, а в Швейцарии, – поправила я. – Один из моих друзей тоже там учился.

– Ой, правда? – оживилась мисс Пан. – Один из твоих друзей?

Она пересела на соседнее сиденье и засыпала меня вопросами: а чем занимается твой друг? Сколько ему лет? Был ли Ким Чен Ын примерным учеником? Ведь правда же был? А правду говорят, что в Швейцарии хорошая жизнь? А школа и на самом деле очень известная?

Я отвечала, как могла. Да, Ким Чен Ын и вправду был отличником. Определенно. Да, в Швейцарии хорошо. Очень хорошо. Да, школа известная. Очень известная.

Ким Чен Ын, младший сын Ким Чен Ира, родился восьмого января 1984 года. Долгое время считалось, что во главе государства встанет Ким Чен Нам, старший сын Ким Чен Ира и сводный брат Ким Чен Ына, но в 1990 годах у него возникли разногласия с отцом. В 2001 году его остановили с поддельным доминиканским паспортом в токийском аэропорту и отправили в Китай. В Северную Корею он так и не вернулся и с тех пор жил то в Китае, то в Макао, стараясь держаться в тени.

Средний сын Ким Чон Чхоль также не стал преемником, очевидно, из-за того, что отец счел его чересчур женоподобным. Вместо него выбор пал на самого молодого наследника, Ким Чен Ына. Юноше исполнилось всего двадцать шесть лет, когда умер его отец, но, несмотря на возраст, он довольно быстро освоил жестокие правила игры во власть. Уже в первые дни правления с его подачи казнили нескольких самых влиятельных партийных генералов. При новом руководителе никто не чувствовал себя в полной безопасности, даже члены семьи. В 2013 году он потребовал казни своего дяди Чан Сон Тхэка, второго по влиятельности человека в Северной Корее. Сегодня нельзя с точностью сказать, осталась ли в живых Ким Ген Хи, жена Чан Сон Тхэка и сестра Ким Чен Ира, или ее постигла та же участь.

В феврале 2017 года в международном аэропорту Куала-Лумпура козел отпущения всей семьи, вышеупомянутый Ким Чен Нам, была отравлен боевым веществом, известным под названием VX. Поскольку этот яд является одним из самых токсичных в мире, то вскоре после отравления наследника престола в больнице ожидала неминуемая смерть. Покушение совершили две молодые малазийки, но считается, что идея принадлежит Ким Чен Ыну.

– А тебе известно что-нибудь об успеваемости Ким Чен Ына? – спросила мисс Пан в тот момент, когда мы въезжали в порт.

– К сожалению, я ничего об этом не знаю, – призналась я. – Боюсь, что мой друг не был лично знаком с Ким Чен Ыном.

– Полагаю, что у него были очень хорошие оценки, – сказала мисс Пан.

– А я просто совершенно уверена в этом! – поддакнула я.

Мисс Пан счастливо улыбнулась. Ее щеки вспыхнули. Ведь она сейчас сидела рядом с человеком, который знал кого-то, кто ходил в школу вместе с дорогим вождем.

Похоже, что порт находился в процессе реконструкции, хотя вокруг не было заметно никаких признаков строительства. В 2008 году между российским и северокорейским правительствами был подписан договор аренды, согласно которому в течение последующих пятидесяти лет России будет предоставлен доступ в порт. В планы российских властей входит перевозка товаров по железной дороге из Владивостока и их отгрузка на суда в Рансоне, который, в отличие от Владивостока, круглый год свободен ото льда. Хотя более двух третей российской границы проходит по морю, в стране насчитывается не так уж много незамерзающих глубоководных портов. Жажда получить незамерзающие гавани привела Россию к нескольким роковым войнам в истории. Петр I, Екатерина Великая, Николай I, и при этом не стоит забывать и о Николае II, буквально шли по трупам, чтобы превратить гигантскую страну в морскую державу. Так что договор аренды с худшей в мире диктатурой является одним из наименее драматических событий, срежиссированных российскими лидерами для обеспечения выхода в незамерзающий порт.

На территории порта стояла мертвая тишина. В поле зрения не было ни единого корабля – ни русского, ни корейского. На другой стороне находился нефтеперерабатывающий комбинат, который также не проявлял никаких признаков активности.

– Он прекратил деятельность еще в девяностых годах, – сообщил мистер Канг. – Американцы используют любую возможность, чтобы нам досадить. Они ненавидят коммунистов.

– А разве Северная Корея не несет никакой ответственности за сложившуюся ситуацию? – удивился швейцарский пилот Марсель.

– Все, чего мы добиваемся, – это воссоединения с Южной Кореей. Нужно, чтобы Корея снова стала единой державой, – заявил мистер Канг.

– Значит, Северная Корея совсем ни в чем не виновата? – повторил вопрос Марсель.

– С самого начала японские и американские империалисты пытались нас уничтожить, – запричитал мистер Канг. – Все эти санкции доставляют нам множество проблем!

В этот момент я уже потеряла всякое терпение и решила вмешаться:

– Но ведь санкции ввели потому, что у вас есть ядерное оружие, а вовсе не из-за того, что вы коммунисты, – сказала я. – Нет ядерного оружия – нет проблем!

– Ну вот, теперь мы снова заговорили о политике… – пробормотал мистер Канг и посмотрел на часы. – Полагаю, нам нужно двигаться дальше! – провозгласил он и, развернувшись на каблуках, направился в сторону автобуса.

В последний день пребывания в Северной Корее мы получили возможность посетить ночной рынок в Расоне – единственный в стране, разрешенный для визита иностранцев.

– Остерегайтесь карманных воров, – предупредила нас мисс Пан перед входом в здание рынка.

– А что, у вас в Северной Корее есть карманные воры? – удивилась я.

Мисс Пан сделала гримасу и, ничего не ответив, вместе с мистером Кангом эскортировала нас в мир развитого капитализма. Несмотря на внушительные размеры зала, внутри было тесно. На прилавках лежали россыпи дешевых китайских товаров: обувь, шляпы, одежда, нижнее белье – одним словом все, чего душе угодно. Народ тут же ринулся вперед, жадно впиваясь глазами в ценники. В помещении с повышенной влажностью было шумно и жарко. Какая-то женщина пыталась продать нам коричневые тканевые туфли, другая – всучить войлочные шапки, украшенные нашивками коммунистических красных звезд. Несмотря на то что ценник на товары здесь ниже, чем в туристических магазинах, наши воны быстро улетучивались.

На какой-то миг мне даже показалось, что я нахожусь в абсолютно нормальной стране.

Поржавевший мост дружбы

Дорога к границе с Китаем была узкой и вся в прорехах. Улучив момент, мисс Пан, камеру за камерой, просмотрела все наши снимки из Расона, присвоив при этом себе право на удаление всех неугодных. Большинство моих снимков были одобрены ее критическим взглядом, за исключением, пожалуй, заставившей ее поморщиться фотографии моряка в грязной дырявой одежде:

– Я же вас предупреждала, только красивые вещи, – произнесла она строгим голосом и решительно нажала на кнопку удаления.

Самым последним пунктом обширной экскурсионной программы стало посещение Дома русско-корейской дружбы. Дом находился прямо у ржавого железнодорожного моста, так называемого моста Дружбы, ведущего на территорию России. На стенах висели фото Кимов 1-го, 2-го и 3-го крупным планом в окружении русских делегатов.

После присоединения Крыма и последовавших со стороны Запада санкций российские власти вновь стали проявлять интерес к своим азиатским соседям. Через несколько месяцев после присоединения правительство России простило Северной Корее девяносто процентов суверенного долга, большая часть которого тянулась еще из советских времен. Недавно между Владивостоком и Расоном открылось паромное сообщение. Российское управление железных дорог проводит комплексную модернизацию северокорейской сети железных дорог, проинвестировав в ремонт инфраструктуры соседней страны триста миллионов долларов. Приманкой для этого шага послужило предоставление России эксклюзивного доступа к полезным ископаемым. Данный проект вместе с получением выхода в море через порт Расой в долгосрочной перспективе должен привести к увеличению транзитного трафика и укреплению экономических связей между Москвой и Пхеньяном. До сих пор главным торговым партнером Северной Кореи считается Китай, на долю которого приходится более шестидесяти процентов внешней торговли. Для сравнения, по данным 2013 года, общий объема импорта и экспорта Северной Кореи с Россией составлял всего один процент.

2015 год официально был объявлен годом дружбы России и Северной Кореи, который, по заявлению российского МИДа, поставил перед собой задачу вывести дружбу двух стран «на новые высоты». В феврале 2016 года Россия подписала соглашение, по которому она обязывалась возвращать незаконно въехавших в Россию северокорейских граждан, если будет гарантировано, что их не подвергнут тюремному заключению в собственной стране. Последний пункт означает, что теоретически ни один из северокорейских беженцев не может быть отправлен Россией на родину, но при этом и шансы на законное получение российского вида на жительство у последних невелики. С 2011 по 2015 год из шестидесяти восьми граждан Северной Кореи, попросивших убежище в России, только двое получили статус беженцев. Тем не менее на территории Российской Федерации в данный момент проживает немало северокорейцев: только за последние годы около пятидесяти тысяч человек получили разрешение на работу. Все они задействованы в ручном труде под присмотром охранников, перевезенных из Северной Кореи. Большая часть их заработной платы изымается северокорейскими властями, наживающими капитал благодаря поставкам дешевой рабочей силы, которая в том числе направляется в страны Азии и Африки.

К моменту написания книги дружба между Россией и Северной Кореей слегка поостыла. В 2016 году правительство Северной Кореи провело два ядерных испытания, которые привели к ужесточению санкций ООН. Помимо прочего, был введен полный запрет на импорт угля и минералов из Северной Кореи. В 2017 году возросло количество испытаний боевого оружия и ядерных взрывов, при этом северокорейские ракеты становятся все более мощными, а атомные бомбы все более опасными. Президент Путин подверг критике испытания и запуск ракет, поддержав ужесточение санкций ООН против Северной Кореи. В то же время он предостерег президента Дональда Дж. Трампа от жесткой риторики и введения более суровых санкций, которые, по его доводам, не окажут никакого влияния на правительство Северной Кореи. Стремясь любой ценой избежать жестокой и разрушительной войны на окраинах страны, российские власти, разумеется, не заинтересованы в том, чтобы этот маленький непредсказуемый восточный сосед продолжал заниматься разработками надежного оружия массового поражения. А уж тем более в свете вышеупомянутых недавних крупных инвестиций российских властей в инфраструктуру этой страны с целью приобретения доступа к драгоценному незамерзающему порту.

Мало кто думал, что власти Северной Кореи сумеют пережить перемены 1990 годов – времени, когда один за другим шатались и падали коммунистические режимы. После распада Советского Союза многие ожидали, что вскоре дойдет очередь и до северокорейского правительства. Однако открытию страны Ким Чен Ир предпочел альтернативу отдать в лапы голодной смерти сотни тысяч своих людей.

Сколько же времени отпущено существованию этой диктатуры? В отличие от Китая и Советского Союза, северокорейское правление превратилось в наследственное. Внук Ким Ир Сена, Ким Чен Ын, построил в своей стране парки с аттракционами, лыжные трассы и сверкающий новенький аэропорт, но это мало что изменило: Северная Корея по-прежнему продолжает путь одиночки, уделяя больше внимания ядерным испытаниям, чем общепринятой дипломатии. Слежка и контроль за населением не имеют аналогов в истории человечества. Одновременно с этим в последнем коммунистическом государстве мира растет расслоение. Пока семья Кима наслаждается французскими коньяками, а разбухший средний класс ведет относительно комфортную жизнь в столице, согласно данным ООН, пятая часть всех детей в стране в возрасте до пяти лет страдает от недоедания, не говоря уже о том, что в трудовых лагерях в нечеловеческих условиях содержится от 80000 до 120000 человек. Нередко единственным преступлением, послужившим причиной осуждения этих людей, была попытка бежать за границу.

В Южной Корее существует целое министерство, полностью посвященное вопросу объединения страны, однако при этом доля жаждущих воссоединения южнокорейцев с каждым годом становится все меньше. Подведение итогов объединения Восточной и Западной Германии показало, что по своей дороговизне оно превзошло все самые негативные ожидания: общие расходы вылились в бешеную сумму, которая варьируется от полутора до двух миллиардов евро. При этом нужно учитывать и то, что Германия к тому моменту была разделена на сорок четыре зоны, при этом Восточная Германия никогда не была настолько закрытой страной, как Северная Корея. Корейский же полуостров разделили по тридцать восьмой параллели в 1953 году, так что можно

утверждать, что стоимость воссоединения Кореи обойдется в такую сумму, по сравнению с которой цена, уплаченная Германией за Wiedervereinigung, покажется просто смешной.

Но экономический аспект возможного воссоединения – лишь одна сторона медали. Несмотря на то что все большее число северокорейцев имеет возможность взглянуть на внешний мир при помощи контрабандных DVD-дисков и флэш-карт, тем не менее культурный шок уже оказался сокрушительным явлением для тех нескольких тысяч счастливчиков, которые все-таки сумели бежать в Южную Корею. Многие из них так и не сумели приспособиться к жизни на капиталистическом юге.

Однако подавляющему большинству не удалось далеко убежать. В настоящее время более двухсот тысяч северокорейцев нелегально пребывают на территории Китая, находясь в постоянном страхе депортации. Чтобы усложнить переход, не так давно китайские власти установили вдоль границы заборы из колючей проволоки и камеры наблюдения. Ключ к будущему Пхеньяна находится уже не в Москве, а в Пекине. Пока Китай заинтересован в том, чтобы ставить заслон массовой иммиграции бедных северокорейцев, режим, вероятно, закончится еще нескоро.

Северокорейский пограничник оказался еще более дотошным, чем мисс Пан. Ревностно перелистав фотографии на моей камере – более шести сотен, – он удалил оттуда все снимки с бедно одетыми людьми и фотографии военных, которых было тоже немало. К счастью, я оказалась достаточно дальновидной, чтобы сделать копии.

Покончив с моей камерой, пограничник явно подустал, поэтому фотографии всех остальных он пролистывал намного быстрее. Почему-то никому из них не пришло в голову исследовать содержимое наших мобильных телефонов. Но при этом он не забыл проверить все кошельки и конфисковать у Марселя оставшиеся воны, которые тот не успел потратить.

Позади нас в очереди стояла группа полных говорливых китайцев, нагруженных полиэтиленовыми пакетами с препаратами северокорейской натуральной медицины. Из примерно двухсот тысяч ежегодных посетителей Северной Кореи большинство составляют китайские туристы-однодневки, приезжающие в страну за покупками. В Северной Корее они могут, к примеру, приобрести сушеную кожу змеи и чаи от всех болезней, – начиная от рака брюшной полости до импотенции, – уплатив при этом мизерную долю стоимости этих товаров в Китае.

Маленький автобус подвез нас к китайскому погранпосту. Никто из пограничников не говорил по-английски, но после долгой дискуссии они в итоге согласились проштамповать паспорта и впустить нас в Китай. Широкие, роскошные, залитые светом китайские дороги все до одной оказались с двусторонним движением и без единой пробоины.

Навстречу нам уже неслись сияющие неоновые рекламы.