Текст книги "БереZOVский, разобранный по буквам"

2000. От «загогулины» к «загогулине»

Валентин Юмашев сочинил очередную книгу Ельцина. Содержанию «Президентского марафона», по мнению Николаю Гульбинского, более всего уместно предпослать строки Федора Тютчева.

 
«Не Богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей…»
 

«Прямо какая-то гофманиада, как говаривали в советских литературных кругах в 20-е годы. Когда-то Ельцин утверждал, что не пьет вообще и пьяных не выносит. Так, разве что бутылочку чешского пива после сауны. Теперь признает, что случалось. „В какой-то момент, – пишет Ельцин, – я почувствовал, что алкоголь действительно средство, которое быстро снимает стресс“. Жаль, что не уточняет, в какой именно момент он сделал это открытие.

Впрочем, никогда особенно не понимал, чем вызван столь интенсивный интерес широкой публики к этой проблеме. Как говорится, пьян да умен – два угодья в нем. Уинстон Черчилль неизменно начинал свой день с рюмки коньяку, говорят, армянский коньяк любил. Ну и что? Политика его была тверда, последовательна и неуклонна. А вот у „трезвенника“ Ельцина – сплошные „загогулины“.

В своих мемуарах он настолько упоен всеми этими „сильными ходами“, „рокировочками“ и „загогулинами“, что порой создается впечатление, что само существование страны России с ее докучливыми проблемами – для него лишь досадная помеха, на которую приходится отвлекаться от сверхинтенсивного, порой просто всесокрушающего интриганства.

Вот идет обсуждение кандидатуры главы правительства. „Итак, решено, – пишет Ельцин. – Вношу кандидатуру Степашина. Но мне нравится, как я завернул интригу с Аксененко. Этакая загогулина! Думцы ждут именно его, готовятся к бою. А я в этот момент дам им другую кандидатуру“.

Сильно, ничего не скажешь. Вот только чем Степашин лучше Аксененко? А может быть, оба – люди достойные, но есть некто третий – еще достойнее поста премьера? Но этого автор не поясняет. Напряжение нарастает с каждым часом. Госдума и вся страна с замиранием сердца ждут судьбоносного решения президента.

„Вызываю главу Администрации Александра Волошина, – продолжает мемуарист. – Он идет писать представление, а я нажимаю кнопку Геннадия Селезнева, спикера Думы. Произнес длинную вводную фразу и, в конце концов «оговорившись», сказал: «Аксененко». Положил трубку и подумал: вот удивятся, когда прочитают – Степашин. Ничего, полезно будет“.

Да уж, всех удивил. А что насчет полезности… Полезно? Кому? Чем? Для чего? Вопросы без ответов.

„Кандидатура Степашина, – с торжеством сообщает автор, – прошла с первого раза“.

Прошла. Как же ей не пройти при такой „загогулине“? Но дальше-то что? Какая у нового премьера программа, что он собирается предпринять в экономике? Но президента это уже не волнует. Впереди – очередная интрига.

Виртуальный мир автора мемуаров хорош тем, что в нем все возможно. „Дай команде Гайдара поработать еще год, – утверждает Б. Н. Ельцин, – и экономика рванула бы вперед“.

– С чего бы это? – задает вопрос зануда-экономист. – Разве за один год произошла структурная перестройка экономики? Разве мы, к примеру, вместо того чтобы гнать на Запад газ, нефть и никель, уже изготовились к прыжку на мировые рынки с некими супертехнологиями, да вот отставка либеральных реформаторов помешала? Или, может быть, под влиянием „шокотерапии“ воспрянул наш отечественный производитель и уже совсем собрался заполнить российские прилавки первоклассными отечественными товарами, а тут Гайдар возьми и уйди – как же ему без Гайдара?

– Экая непонятливость, – ответит зануде-экономисту вельможный автор. – Здесь же совсем другая логика!

Знаем. По-научному эта логика именуется манихейством. „Силы света“ в лице рыночников и демократов ведут в виртуальном мире ельцинских мемуаров борьбу с „силами тьмы“, главным образом с коммунистами, но не только. В этом титаническом противостоянии, достойном пера бессмертного Данте, их поддерживает президент. Все, что они творят, неизбежно должно иметь своим результатом свет, даже если его кое-где у нас порой по указанию А. Б. Чубайса за долги отключают.

Случается, президент ошибается. Не тех поддерживает. Что ж, „силы тьмы“ со времен Люцифера отличаются изощренностью и коварством: они могут нацепить на себя любую личину.

Вот тот же Коржаков. Был ну как отец родной. „Десять лет окружал меня заботой, – пишет Ельцин, – клялся в преданности, закрывал в прямом смысле своим телом, делил все трудности“.

А оказывается, в душе – нестойкий демократ, можно сказать, уклонист от демократии. И что в конце концов сотворил? Решил, как пишет

Ельцин, подставить ему подножку. Не кого-нибудь, а самих Лисовского с Евстафьевым, этих двух бескорыстнейших активистов президентского предвыборного штаба, светочей свободнейшего рынка и безбрежной демократии, велел арестовать. И за что? Всего-то несли из Белого дома в коробке из-под ксерокса полмиллиона долларов. Это, может быть, для „совкового“ охранника какие-то деньги. А для настоящего демократа – так, мелочь на карманные расходы. А главное в другом. Для чего несли? Для победы демократии несли. То-то и оно! А потому, констатирует автор, „все обвинения в их адрес необоснованны“.

Спасибо Чубайсу, в минуту сомнений наставил его, президента, на путь истинный. Пособил „забить последний гвоздь в гроб коммунизма и гэбизма“. Так им и надо!

„Свет“ торжествует. Падшие ангелы под воздействием всесокрушающих побед того, кто и „должен всегда побеждать“, срываются, каются и вновь карабкаются к „свету“.

Как тот же Руцкой. Когда-то собирался вешать демократов, включая Ельцина, на голубых кремлевских елях. Потом, в октябре 1993 года, сидя в Белом доме, говорил: пусть только сунутся – как капусту порубим. Сунулись. Тут же завопил, что он не стрелял, что автомат у него в смазке, а его бесценную жизнь спасет только иностранное посольство. Отсидел немного. Раскаялся. Стал верным сторонником Б. Н. Ельцина, видным деятелем „Единства“, за победу которого президент и поднял бокал 19 декабря.

Милые бранятся – только тешатся. Так, что ли? Остается утешать себя мыслью, что те, кто по команде Руцкого пошли в „Останкино“ да там и полегли, равно как и многие из тех, кто по его же призыву защищал Дом Советов, об этом уже никогда не узнают.

Ельцин пишет на стр. 318 своей книги. Цитирую: “Ельцинский режим виноват в том, что за рубеж вывозятся миллиарды долларов ежегодно. Это он создал систему коррупции. Это он устроил «геноцид русского народа», это он повинен в падении рождаемости, в катастрофическом положении отечественной науки и образования, медицины и культуры“.

Нет, только не подумайте, что отставной президент решил покаяться. Все это, по его словам, враждебная пропаганда, недопустимая в приличном обществе. Его режим в этом не виноват. Виноват, наверное, кто-то другой. Может быть, опричнина Ивана Грозного. Может быть, троцкистско-бухаринские изверги. А может статься, культ личности Сталина и его последствия. Б. Н. Ельцин тут точно ни при чем. И каяться ему не в чем.

Каяться он призывает других, прежде всего тех, кто жил в советскую эпоху. То есть тех, при ком Россия со всеми чудовищными ошибками и преступлениями из „страны с сохой“ (по выражению Черчилля) стала страной с ядерным и нейтронным оружием, баллистическими и крылатыми ракетами, с опередившими на 15 лет мировые технологии истребителями МиГ-25, с космическими станциями, с самым передовым в мире (по признанию комиссии конгресса США) образованием, страной, давшей миру академиков Иоффе, Басова, Прохорова, Курчатова, Сахарова, Харитона, Тамма, Алферова.

Никакой вины не чувствует за собой первый российский Президент. Ни за двукратный экономический спад, ни за бездарные экономические новации типа „шокотерапии“, валютного коридора и рынка ГКО, ни за невнятную и бессодержательную политику заискивания и капитуляции перед Западом, которая привела нас к потере влияния во всех регионах мира – от Кубы до Югославии.

Да и личное поведение президента почти что безупречно, тоже сожалеть не о чем. Разве что оркестром, пребывая не совсем в ясном рассудке, в Берлине дирижировал? Да, сорвался, как признает Ельцин. Но чувства стыда нет. С кем не бывает? Да и надо же было расслабиться после „великих свершений“ – один октябрь 1993 года чего стоит! А вывод войск из Германии какими ударными темпами был проведен – по сему случаю, кстати, тогда президент и расслабился. Это вам не американцы, которые одну дивизию с Филиппин 12 лет выводили, да так, кажется, и не вывели.

Не удивительно, что столь доблестный государственный муж нетерпим к порокам других. Например, к Ю. М. Лужкову, в глазах которого он узрел некие бревна. Экий безобразник! Все чего-то строит и строит: и архитектура у него какая-то немыслимая, и празднества в Москве шикарные, и учителям, озорник какой, прибавку к жалованью платит. Тоже нашел чем заниматься, образование ему, видите ли, нужно в России! Да все приличные люди давно уже в Лондон своих детей учиться поотправляли.

А главное, с коммунизмом бороться никак не желает. Непорядок! Президент тут в поте лица „коммунистический колосс“ низвергает, остатки тоталитарного государства добивает, по „красному“ парламенту из танков палит, а этот, в кепке, все по стройплощадкам разъезжает…

Но не просто ведь так разъезжает. Наверное, замышляет что-то нехорошее. „Было очевидно, – говорится в книге, – желание Лужкова спровоцировать кризис и выступить во главе части губернаторов в качестве нового центра власти. Центра нелегитимного, неконституционного, грубо ломающего рамки политического процесса“.

Ну да господь с ним, с Лужковым. Зато вокруг какие прекрасные все люди! Валентин Борисович Юмашев, например. Творческий человек, интеллектуал, стратег, мыслитель. Сразу оценил „красоту“ события: новый век – новый президент! А какие хитрые „загогулины“ придумывал! Это вам не в кепке по стройкам бегать!

Скажи мне, кто твой политический союзник, и я скажу тебе, кто ты. Борис Абрамович Березовский для Ельцина – несомненный союзник. „Давний, проверенный союзник президента и демократических реформ вообще“, – пишет Ельцин. Не какой-нибудь Примаков, которому президент сказал, что будет с ним работать до 2000 года, а тот и вправду поверил. Правда, президент оговаривается, что в личном плане Березовский человек тяжелый и в общении не особенно приятный, к тому же со скандальной репутацией. Но это ведь ничто в сравнении с преданностью рыночным идеалам!

А еще Глеб Павловский и Михаил Лесин, Александр Волошин и Джахан Поллыева, Александр Ослон и какой-то Андрей Шторх. Все они его, Ельцина, „семья“. Птенцы гнезда Борисова! Мужи доблестные и в государственном строительстве зело преуспевшие.

Как говорил один честнейший человек эпохи французской революции Жозеф Фуше другому честнейшему человеку той же эпохи Шарлю Морису Талейрану („порок, опирающийся на преступление“, как писал о них Шатобриан), „честные люди понимают друг друга с полуслова“. Стоит ли удивляться, что все у них „идет правильно“? Этими словами и завершается предпоследняя глава последних президентских мемуаров.

А у страны? Наивный вопрос. При чем здесь Россия? Они – он и его „семья“ – живут в своем особом, виртуальном мире дворцовых интриг.

Из мемуаров этого масштаба личности вовсе не видно. Да впрочем, их настоящие создатели и не ставили перед собой такой задачи. Их цель заключалась в другом – продемонстрировать всем, что „семья“ во главе с Б. Н. Ельциным определяла, определяет и будет определять внутреннюю политику России. Такой вот своеобразный „подарок“ Владимиру Путину ко дню рождения. Своего рода вызов».

2001. Серий Доренко: этатиста Путина сменит генерал Шаманов

Фрагменты лекции, прочитанной Сергеем Доренко в РГГУ, которые я счел возможным воспроизвести в «Московской комсомолке», созданной по инициативе Березовского.

Я думаю, что 1996 год – это грехопадение серьезное, которое совершила пресса и весь политический мир в России, и вы как избиратели (те, кто голосовали). Оно заключалось в том, что нас поставили к стенке и сказали: «Вы должны выбрать между двух зол».

После этого произошло вот что: был создан штаб при Кремле, все руководители средств массовой информации оказались в штабе. Малашенко, Березовский, Ксения Пономарева, Благоволин – они сказали бы мне в ответ, если бы я возражал: «А ты хочешь Колыму и нары? Ты хочешь лагеря и расстрелы? Ты хочешь возвращения коммунистов? Чего ты хочешь?» Я не смог бы тогда с ними поспорить, я просто решил не работать в российских средствах массовой информации, и все.

Но после выборов президента этот штаб был сохранен. И вот отсюда начинается отсчет системного разрушения, системного политического тупика, к которому нас привели через четыре года снова, когда снова нет кандидатов, когда снова абсолютно голый «политический Олимп», когда у нас нет выбора, по существу, и когда власть назначает сама себя. Эта система была и при Чубайсе, который тогда стал главой администрации. Он собирал по субботам всех лидеров новостных программ и решал, что делать, и как освещать, и что планируется, и если, когда запланируется и произойдет с Ельциным, то как это освещать, какие акценты расставить, каким каналам взять на себя что: Первый канал более массовый, он должен взять на себя такие, такие, такие задачи, НТВ – менее массовый и должен что-то, РТР должен что-то такое поддакивать Первому каналу, как менее популярный, и т. д. Это все раздавалось, разводилось и очень серьезно. По ходу недели это еще все поправлялось. Также Юмашев проводил это по субботам. Ну, вот Волошин уже по средам. И теперь они по средам заседают…

Штаб поддержки Ельцина против коммунистов был по самоопределению «нашим общим демократическим делом». Потом он стал для участников этого штаба просто «нашим общим делом». А в конце он стал для них «Cosa nostra» и служил уже для политических махинаций. Коррупция в телекомпаниях была представлена на этот период практически только в государственных каналах.

Везде, где власть над каналами была отдана частному бизнесу и где бизнес-группы реально осуществляли контроль над каналами, торговля сюжетами, подрабатывание путем пропихивания коммерческой информации под видом новостей исчезли. Журналисты, которые пробовали заниматься коррупционными сюжетами нелегально (и тайно от руководства) изгонялись безжалостно даже при одном лишь подозрении. Направленность и политика информационного вещания впервые после прихода на телеканалы крупных бизнес-групп были лишены хаотического плюрализма взяточничества. Впрочем, общество не было обрадовано. Даже наоборот, поскольку каналы стали довольно явно и последовательно защищать интересы собственных групп в их отношениях с другими группами.

Эти процессы были названы впоследствии информационными войнами. Я бы назвал их информационным распятием. Поскольку противники медиаимперий Гусинского или Березовского не имели ни малейших шансов на победу в те месяцы, когда две эти империи действовали сообща. А они часто действовали сообща.

Я мог бы подробнее остановиться на этом периоде, но, думаю, наибольший интерес представляют последние полтора года, – они самую серьезную тень отбрасывают на нынешний день, и мы знаем, что эти полтора года решили сегодняшний день.

Фамилию первым вспоминает Юмашев. Очень поддерживает Волошин. Путина принимают и договариваются. Он долго сопротивляется и выказывает нежелание заниматься этой авантюрой. Его уговаривают.

Потом быстро происходит перемена премьера – к ужасу сторонников Ельцина, которые говорят: «Вы не оставляете нам времени “разогнать” этого парня. Кто он? Что за человек?» – «Ну, просто человек, и точка. Времени на его раскрутку нет. Но, может быть, это даже и хорошо». Это и впрямь было хорошо. Россия влюбчива, но ветрена. Она быстро влюбляется в нового человека, она же быстро и устает от своих лидеров. Итак, проект «Путин» придуман в это время. И уже когда его придумывают, становится известно, кто чем будет заниматься.

Шабдурасулов создавал «Единство», которое придумал Березовский в моем присутствии. Вначале это выглядело неправдоподобным. Даже смешным. У Бориса Березовского тогда была инфекционная болезнь, он лежал в госпитале Вишневского, с капельницей. И я навестил его. С мандаринами для смеха, и он сказал:

– Ты знаешь, мы победим. Я придумал такую вещь, и это все реализуемо.

А я ему говорю:

– Это нереализуемо – ерунда такая же, как «Отечество».

А он сказал:

– Точно реализуемо, именно потому, что ровно такая же ерунда, зеркальная ерунда, клон, но поддержанный властью, – вот отличие.

Я не могу отвечать тут за буквальную цитату, но смысл был именно в этом. Тут есть один очень важный пассаж, на котором нельзя не остановиться: поддержка властью, освящение властью абсолютно важны в садомазохистской конструкции взаимоотношений нашего электората с выбранными им руководителями.

Народ не любит власть. Подозревает власть решительно во всем. Однако тот же электорат не может поддержать просто «выскочку» – человека, такого же, как и остальные, не «принца» от власти. Проиллюстрирую: чтобы быть реальной оппозицией, претендующей на захват власти (приход к власти), нужно быть как минимум значимым министром. Лучше – вице-премьером. Полагаю, я не должен доказывать этот парадокс примерами. Оппозиционный чиновничеству и основной части правительства младореформатор Немцов, поддерживаемый нелюбимым президентом Ельциным, достиг космического рейтинга доверия у населения всего за несколько недель. Именно потому, что оппозиционный, именно потому, что член правительства, именно потому, что благословленный Ельциным. И главное – потому что не очень знакомый или вовсе незнакомый для населения. Знакомый оппозиционный Явлинский – совсем не то. И результат устойчиво иной.

И вот: в споре «Единства» с «Отечеством» разница была в том, что «Отечество» после появления «Единства» стало выглядеть как движение самозванцев. Они заполнили вакуум власти и превратились в дублера власти, в квазивласть в стране. Но как только власть создала свою собственную копию «Отечества», народ безошибочно выбрал назначенцев власти. Это парадоксальная аксиома российской политики. Но технологически безупречно работающая аксиома. И сегодня я желаю (потому что я здесь живу, я совершенно не собираюсь уезжать), чтобы «Единство» стало партией, и «Отечество» стало партией, и чтобы те политические деятели, которые сегодня заседают в Думе, тоже стали партиями, потому что мы все в этом заинтересованы теперь, когда мы все – в одной луже.

Мы же не можем сказать:

– Будьте вы прокляты.

Конечно нет, потому что это все с нами и произойдет. Они – часть нашей уродливой системы. И эти уродцы квазипартии надо не уничтожать, а развивать. Конечно, они должны превращаться в партии. Другое дело, что им это трудно генетически, им это трудно по происхождению, потому что мы точно знаем, как они произошли.

Шабдурасулов обзванивал лидеров регионов, губернаторов и говорил:

– Дайте человека, не очень запачканного, не очень известного, своего человека, и кабинет ему в администрации, и все. Деньги – этот вопрос мы решаем, всё.

И Игорь сделал это за два месяца. После этого победа Путина была решена 12 декабря. Я настаиваю на этой дате. Выборы президента уже ничего не значили. 12 декабря стало понятно, что из двух выбрали одного: из двух «отцов» выбрали настоящего, из двух диктаторов выбрали настоящего.

Правда, про это мы уже узнали позже.

Выборы президента были техническим вопросом, абсолютно техническим. И однажды одному политику, не мне, одному политику Путин сказал в ответ на упрек, – что должен был быть второй тур, что не было у Путина 51 процента.

– Вы считаете, что они подтасовывали?

И этот политик ему:

– Да, я так считаю и могу это подтвердить.

И тогда Путин ответил:

– Вы знаете, а я их об этом не просил.

Конечно, не надо было просить – все было решено. Вы никогда не знаете, идет ли речь о странной разновидности наивной искренности или о провокаторском лицемерии, когда слышите Путина. Я думаю, вот самый серьезный ответ на вопрос – был же такой вопрос, на который долго никто не мог ответить, и я не мог – «Who is Mr. Putin?».

Просто человек, который говорит то, что нам нравится. Хамелеон. Он пошел на заседание Пен-клуба и был там диссидентом, а через день он был на праздновании ЧК, и там он был чекистом. И в общем, симпатичный человек, такой стихийный даос, который дает сущностям проявиться и никогда не противоречит сущностям.

Однако сущности часто бывают опасны: одна дает генералам воевать, другая дает прокуратуре сажать. В этом – его стихийный даосизм. Я так думал все время: когда он оставит свой даосизм и станет больше европейцем, наконец. Чуть позже я стал понимать, что речь идет не о философском подходе, а о страхе малоопытного и слабого руководителя.

Он считает себя слабым. И говорит: «Государство – слабое». Он ассоциирует себя с государством, что, конечно, ошибочно по существу. Что же он делает, чтобы себя усилить? Он уничтожает государство. Он уничтожает все ветви государства, которые не-Он. Он расправляется с обществом и с прессой – инструментом общества. Он превращает парламент в карикатуру. Суды не надо превращать в карикатуру – они давно уже даже не смешны. Он уничтожает всех, кто выше, ярче, сильнее.

Нетрудно догадаться, поскольку сам он считает, что выше, ярче и сильнее его решительно все, то всех он и уничтожает. И вот: посреди скошенной травы стоит одинокая былинка. Теперь она выше всех. И сильнее всех. Стала ли она на деле сильнее? Стало ли сильнее государство? Это не государство ли и покосили? Заниженная самооценка и страхи Путина стали серьезной проблемой и в отношениях его с прессой. Сам Путин считает себя продуктом телевидения. Телепродуктом.

И в самом деле, безвестный парень из питерской администрации, которого нашел зачем-то Пал Палыч Бородин и привез в Москву. Дальше – фактически порученец Валентина Юмашева и Татьяны Дьяченко. По их поручению – директор ФСБ. По их поручению – наследник и президент.

Есть чему удивляться.

И как телепродукт Путин пытается контролировать машину, которая его генерирует. То есть телевидение. Джинн стремится контролировать бутылку или волшебную лампу. Путин стремится контролировать телевизор. Ваш телевизор. И он это делает. И в этом – главная причина войны против НТВ. И даже такого мелкого эпизода, как мое увольнение с Первого канала. После того как я отказался войти в команду Путина по его приглашению, им пришлось от меня избавиться.

Другая очевидная, но не главная причина нападок на НТВ – месть. Татьяна Дьяченко и Валентин Юмашев, или Таня – Валя (поскольку они неразлучны, если позволите, я буду их этим кратким термином называть: Таня – Валя), эта вот пара – они остались, и они должны были за «папу» мстить НТВ, как они полагали, нелояльному.

Я не берусь оценивать, был ли НТВ борцом за Лужкова – Примакова осенью 1999 года или лишь объективно отражал происходящее – это не мое сейчас дело. Важно другое: Таня – Валя считали, что НТВ отражал необъективно – в пользу противников Путина. Вы сами знаете или думаете что-то по этому поводу, кто-то из вас согласен с этой оценкой, кто-то – нет, но это не имеет значения. Значение имеет только то, что думали в Кремле, а в Кремле думали, что на НТВ – агитаторы за врагов. Третий – уж совсем не самый главный мотив борьбы с НТВ и серьезная угроза для всех остальных бизнес-групп – алчность победителей.

И это совершенно очевидно: они считают, что должны сейчас делить не чужое, – они делят свое, ведь страна-то их. Ельцинский Кремль снабжали деньгами так называемые олигархи. То есть была специально отобранная группа приближенных представителей крупного бизнеса, которой было позволено делать жизнь кремлевских обитателей комфортной и еще – тратить деньги на различные политические проекты. Ресурсной базой для этого Кремль приближенных богачей обеспечивал по-свойски и не скупясь.

Но сегодняшние обитатели Кремля (это 2001 год. – Е. Д.), как мне представляется, не слишком долго разрешат каким-то странным персонажам с еврейскими фамилиями и без офицерских погон таскать им деньги. И на каком основании эти странные и подозрительные персонажи им таскают их же собственные деньги, – вот что не очень понятно новым обитателям Кремля.

Кто-то считает их собственные деньги и сколько кому платить – это же стыдно – надо самим брать! Поэтому, я думаю, что тут будут внесены уточнения и поправочки, как говорят люди военные. Мы неминуемо сталкиваемся с трудностями, когда пытаемся классифицировать новых обитателей Кремля политически. При этом надо учитывать, что сами они себя не определяют никак, т. е. у них способов классификации никаких нет вообще. Они сами обходятся без формулировок.

Но если тот или иной вид живого не классифицирует себя сам, то мы можем сделать это, основываясь не на их самоназвании, а на их внешних проявлениях, на их практике. В рамках таких наблюдений я бы сделал вывод, что Путин и его ближайшее окружение могут считаться этатистами. Причем (умоляю не считать это оскорблением) фашистского типа. Это не значит, что они плохие, т. е. наоборот – хорошие, пожалуйста, муссолиниевского типа, если угодно. Я не хочу, чтобы это звучало, как обидное слово – я пытаюсь классифицировать, т. е. это крайняя форма этатизма, в которой все институты государства подавляются одной из ветвей власти, потому что, по существу, подавляется государство.

Именно так, поскольку государство состоит же не только из одной президентской вертикали. Если пойти от самого простого и схематичного утверждения, что провозглашение абсолютного приоритета интересов нации над интересами личности есть нацизм, интересов класса над интересами личности есть классицизм (например, коммунизм), то абсолютный приоритет государства (не всего, а исполнительной только ветви) над личностью есть фашизм.

И наоборот, защита интересов личности и приоритет личных свобод есть демократия. Если принять эту упрощенную схему, то очевидно, что Путин никак не классицист, демократ или нацист. Пока. На основе того, что мы до сих пор видели.

Примеры я не буду приводить – вы их знаете отлично. Как с Советом Федерации, когда их разогнали. Это очень простая вещь, это аксиома: нельзя разогнать Совет Федерации в федеративном государстве. Кто не согласен – я готов спорить до хрипоты. В любом федеративном государстве любой Совет Федерации разогнать нельзя просто потому, что нельзя. Если его разогнали, значит, он таковым не был, не стал, может быть, не хотел стать, может быть, вместо представителей государства мы там имели нечистоплотных людей, которых можно шантажировать, и это удалось сделать. Может быть, там еще тысяча вещей, но он не был по-настоящему Советом Федерации. Что мог бы делать человек, пытающийся отстроить государство? Укреплять этот орган власти, делать из него Совет Федерации, делать из него орган, который нельзя разогнать. Человек же, который стремится к крайней форме этатизма, конечно, говорит, что он не понимает сути этого никчемного органа, и народ, конечно, соглашается.

Непонятна и суть Думы. Ее бы разогнали, наверно или может быть, но сейчас нет нужды, потому что там сидит нужная ватага – ватага Путина рулит всем и ватага Зюгановская (хотя эта ватага не Зюганова, потому что Зюганов – слабый лидер) помогает, поскольку Зюганов никогда не был большевиком, настоящим большевиком (я все время погружаюсь в историю – наверное, здесь на меня действуют стены).

Конечно, Зюганов – тоже советский этатист. Ну, какой там «класс выше интересов нации» или «класс выше интересов государства» – все это было первые два года, потом это все забылось сразу же. Государство – выше личности, государство – выше класса, рабочего, неважно какого, государство – выше всего для советских коммуно-фашистов. Конечно, Зюганову легко поддерживать Путина таким образом. Мы смотрим и удивляемся, почему они с коммунистами союзничают? А почему бы им не союзничать, когда они совершенно сходны в принципиальных и идеологических установках? Если бы коммунисты были классицистами, а эти – этатистами, мы бы сказали: «Что эти классицисты делают с этими этатистами? Это абсурд». Ну нет, ребята, секунду, классицистов нет у нас, вообще нет. Таким образом, этот союз очень понятный, а потому и Думу разгонять не надо.

Суды. Суды известно как работают: суды получают деньги от губернаторов, губернаторы получают указания сверху. Таким образом, власть борется с государством.

И это не выглядит парадоксом для меня, потому что власть системно разрушает русское государство, устанавливая полный, тотальный перевес одной из ветвей власти и уничтожая другие ветви власти. Государство не может состояться в виде табуретки на одной ноге, не может состояться при такой системе. И потому эта система гибельна.

Она гибельна и по другой причине. Опора ее – та самая непосредственная демократия, о которой говорит Павловский.

Он говорит:

– Наш лидер опирается сразу на людей, минуя партии, движения.

Когда мы говорим «народ» и «нация» – мы говорим об обществе, которое обычно, так или иначе, структурируется. Оно структурируется в партии, в движения и т. д. вплоть до церквей. Но в России этого не произошло. Все расколото и сломано. Таким образом, когда мы опираемся на общество – мы обращаемся к структурам, где люди, граждане структурированы.

Павловский говорит:

– Мы отбрасываем это, мы обращаемся прямо к массам.

Прямо к неструктурированным массам можно обратиться, но это опасно, потому что это – зачастую маргинальные массы, которые не способны структурироваться. И обращаясь к таким массам, вы должны понимать, что теперь вы должны бежать быстрее их, потому что рано или поздно эта освобожденная сила нагонит вас и уничтожит. Я считаю, что это самая серьезная опасность для нынешней власти, опасность, которую они – те, кто у власти, – не осознают. Уничтожив все демпферы, уничтожив все, что стояло между ними и маргинальной массой, они сказали:

– Мы – вожди маргиналов. Мы обращаемся к ним напрямую. Мы будем апеллировать только к ним и больше ни к кому, и они нас поддержат. Это показывает рейтинг.

Вы посмотрите на рейтинг – он, правда, чертовски высокий. В ответ я могу сказать, что, когда массы будут дальше загонять себя по спирали вверх, взвинчивать, – этот лидер должен будет либо бежать впереди них и взвинчиваться еще больше, либо проводить децимацию среди них время от времени, расстреливая каждого десятого, как Сталин, т. е. показывать, «кто в доме хозяин». Судя по тому, что Путин не наказывает никого или пока не научился, то он будет просто бежать впереди них или будет сметен. Потому что, кроме маргиналов, единственной структурированной базой поддержки Путина стала ФСБ и прокуратура. Этого мало. Очень мало, чтобы противостоять маргиналам.