Текст книги "Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования"

Колонизация края

Присоединив к империи обширный новый край, русские начали его освоение с обустройства расположений своих войск и администрации. Глинобитные среднеазиатские города, мало чем отличные от сельских поселений (больше мечетей, зданий коранических школ и базаров), не были пригодны для этой цели. Приходилось строить свои новые города, чаще всего расположенные рядом с существовавшими азиатскими городами. «Столицей» генерал-губернаторства был определен Ташкент, бывший в то время самым большим городом Средней Азии (около 80 тысяч жителей). Для нужд своего строительства – казарм, казенных и общественных помещений – русские власти вырыли территории ханской цитадели (по праву завоевания), пустыри, холмы и выкупленные у владельцев сады. По приказу К.П. Кауфмана был разработан план строительства европейского города с прямыми широкими улицами, общественными зданиями, садами и парками. Строительство началось незамедлительно и двигалось с впечатляющей скоростью.

В 1873 г. в Ташкенте побывал американский дипломат Юджин Скайлер, очень внимательный наблюдатель: «Это было в день моего приезда. Ярко светила полная луна. Я вышел на веранду. и с трудом поверил, что нахожусь в сердце Азии. Казалось, что я попал в один из таких маленьких городков штата Нью-Йорк. Те же широкие пыльные улицы, обсаженные по обочинам рядами деревьев; журчание воды в кюветах; белые домики, стоящие несколько поодаль от дороги, деревья и палисадники перед ними; большая площадь – вся в цветах, а в центре ее маленькая церковь. Все вместе показалось мне таким знакомым»[363]363
  Schuyler E. Turkistan. Notes of a journey in Russian Turkistan, Khokand, Bukhara and Kuldja. L., 1876. Vol. I. P. 767.


[Закрыть].

При дневном свете Ташкент американскому путешественнику представился также американским городком, но уже не с Востока страны, а с Запада, подобием Денвера, но тоже очень приятным. Быть может, если бы суровый «прокурор русской действительности» добрался до Ташкента в то же время, он был бы снисходительнее к городу и его обитателям?

Так что не знал или не хотел знать о Ташкенте и о его господах ташкентцах писатель Н. Щедрин?

По переписи 1871 г., на территории русской части города проживало 2073 человека (солдаты не учитывались). Половину горожан составляли офицеры и классные чиновники – 1011 человек, врачей и акушерок было 16, домашними делами (это были жены офицеров и чиновников) занимались 567 человек, 80 горожан были заняты торговлей. Город был обеспечен рабочими-специалистами 25 специальностей, среди них было 9 наборщиков и 8 печатников, так как существовала типолитография[364]364
  Русский Туркестан. М., 1872. Вып. 1. С. 9.


[Закрыть].

Строился Ташкент быстро, и уже в 1868 г. в нем насчитывалось 270 домов. Сначала одноэтажные домики сооружались из кирпича-сырца, но вскоре заработал кирпичный завод, и на стройки стал поступать обожженный кирпич. В 1867 г. компания из пяти человек поставила первую водяную мельницу европейского типа, вторая и третья мельницы появились на следующий год. В 1868 г. известный предприниматель Хлудов построил на реке Салар первый кожевенный завод европейского типа, а другой предприниматель, Первушин, возвел шелкомотальную фабрику. В 1872 г. общая годовая стоимость продукции семи ташкентских предприятий составила 738 612 рублей. В 1873 г. были открыты сразу две ткацкие фабрики[365]365
  Азадаев Ф. Ташкент во второй половине XIX века. Ташкент, 1959. С. 149–150.


[Закрыть]. Промышленное развитие в первые годы не было бурным, но устойчиво поступательным.

Щедрин писал: «Если. училищ нет, библиотек нет, богоугодных заведений нет. – вы можете сказать без ошибки, что находитесь в самом сердце Ташкента». Так вот: первая русская школа в Ташкенте открылась в 1866 г., в ней обучалось 15 девочек и 18 мальчиков. Учителями были профессиональная учительница Жуйкова и войсковой священник Ширяев. В 1871 г. школа была преобразована в трехклассное народно-ремесленное училище. В 1869 г. появился частный пансион для подготовки к четвертому классу гимназии. В 1876 г. открылись мужская и женская прогимназии, которые через четыре года стали полноценными гимназиями. Для прогимназий строились специальные двухэтажные здания. По распоряжению Кауфмана в 1873 г. была создана школа шелководства. В женской гимназии – ее директором был видный ученый Василий Федорович Ошанин – в 1877 г. обучалось 108 девочек, то есть это было крупное учебное заведение. 30 августа 1879 г. состоялось открытие Туркестанской учительской семинарии, которая должна была готовить учителей для русско-туземных училищ. В семинарии преподавали казахский, узбекский и персидский языки, скотоводство, огородничество, ремесла. Возглавлял семинарию на протяжении многих лет востоковед Н.П. Остроумов[366]366
  Действительный статский советник Николай Петрович Остроумов, сын приходского священника, родился в 1846 г. в селе Сасове Елатимского уезда Тамбовской губернии. Высшее образование получил в Казанской духовной академии, где, кроме специальных предметов, слушал курсы арабского и татарского языков, а также изучал историю мусульманства. Академию закончил в 1870 г., получив ученую степень магистра богословия. В том же году советом академии избран доцентом и преподавал в этом учебном заведении до 1877 г., когда получил назначение в Туркестан инспектором народных училищ края. В 1879 г. Остроумов назначался директором Туркестанской учительской семинарии, в 1883 г. – директором Ташкентской мужской гимназии, а в 1900 г. вновь занимает должность директора учительской семинарии, в которой за первые 25 лет ее существования обучалось 415 учащихся, причем более 20 процентов – представители местного населения.
  Вторая газета (о первой – см. на с. 330), созданная Кауфманом в 1870 г., называлась «Туркестанская туземная газета». Она издавалась на казахском и узбекском языках, выходила четыре раза в месяц, тиражом 500 экземпляров. Ее редактором многие годы был Николай Петрович Остроумов. Скончался Николай Петрович в 1930 г.


[Закрыть].

Училища, семинария и гимназии умели сами зарабатывать деньги. Училища и семинария брали заказы на производство столярных изделий, порой весьма сложных, а гимназисты и гимназистки давали платные спектакли. Заработанные таким образом деньги шли на содержание сирот и учеников, у которых родители не могли за них платить. Помощь оказывалась независимо от национальности и вероисповедания недостаточных учеников.

В 1868 г. в Ташкенте возникло общество любителей драматического искусства. На сцене военного собрания первым спектаклем была сыграна пьеса А.Н. Островского «Не в свои сани не садись». Художник и писатель Николай Николаевич Каразин играл роль Мити. Почти каждый год в 70-х гг. в Ташкенте гастролировали профессиональные коллективы, в том числе французская оперетта Лассаля. Очень популярны были лекции для народа, сопровождаемые настенными изображениями через «волшебный фонарь»[367]367
  Добромыслов А.М. Ташкент в прошлом и настоящем. Ташкент, 1912. С. 201, 205, 231.


[Закрыть].

Гордостью К.П. Кауфмана были две ташкентские газеты, библиотека и музей. В марте 1869 г. Н.А. Маев привез в Ташкент четырех наборщиков, а также несколько ящиков газетной бумаги и типографские шрифты; уже через год вышел первый номер «Туркестанских ведомостей». С 1871 г. газета выходила регулярно каждую неделю. Первые пять лет ее фактическим главным редактором был Константин Петрович. Кроме официальных материалов в газете публиковались научные и краеведческие статьи – в ней печатались Н.А. Северцов, А.Н. Федченко, Н.В. Мушкетов, Н.П. Остроумов, В.Ф. Ошанин.

Вскоре после своего назначения на должность туркестанского генерал-губернатора, еще будучи в Петербурге, Кауфман стал собирать ташкентскую библиотеку. Он обратился с просьбой о пожертвовании книг к знакомым, а также в Министерство народного просвещения, Публичную библиотеку, Академию наук и даже Главный штаб. Книг было пожертвовано очень много – вместе с другим багажом генерал-губернатора они отправились к месту его новой службы через степи и пустыни.

В 1870 г. библиотека располагала 2200 томами, пополнившись за счет личных собраний сочинений офицеров и чиновников, покидавших Туркестан навсегда. Передал свои книги в библиотеку, уезжая из края, и путешественник П.И. Пашино. К 1876 г. библиотечный фонд удвоился – пришлось менять помещение. В 1877–1883 гг. книгохранилище и читальный зал занимали девять комнат, за которые канцелярия генерал-губернатора ежегодно платила 900 рублей. Кстати, о «тратах на культуру»: ежегодно на 400 рублей выписывалось газет и журналов, на приобретение книг тратили 4 тысячи рублей, причем основным поставщиком литературы был Главный штаб, от которого в одном только 1877 г. было получено 3242 тома.

За время своей продолжительной службы Н.П. Остроумов исполнял многие обязанности, не имевшие прямого отношения к его основной работе. Он участвовал во многих комиссиях, которые создавались ради совершенствования управления краем, многократно был инспектором училищ, более 12 лет (по 3 года) исполнял обязанности почетного мирового судьи при Ташкентском окружном суде. При решении вопросов, связанных с мусульманским миром, его голос неизменно считался авторитетным.

Остроумов издал около 50 крупных печатных работ, в том числе: «Аравия и Коран», «Коран и прогресс», «Уложение Тимура», «Сарты – этнографические материалы», «Народные сказки сартов», «Пословицы и загадки сартов».

Жемчужиной ташкентской библиотеки был «Туркестанский сборник» – собрание журнальных и газетных статей, имевших касательство к Туркестану и Центральной Азии в целом. В течение 20 лет (1867–1887) эти статьи из русских и зарубежных изданий собирал и пересылал в Ташкент известный петербургский библиограф Межов. За 20 лет в Ташкентской библиотеке появилось 416 томов «Туркестанского сборника», обошедшихся казне в 23 169 рублей. Кауфман настолько дорожил этим существующим в одном экземпляре «издании», что строжайше запретил выдавать его том на дом. Берег, описывал и приумножал библиотечный фонд в 60—70-х гг. скромный чиновник Николай Васильевич Дмитровский. Кауфман еще в 1867 г. предложил ему дополнительную плату, но Дмитровский – человек весьма небогатый – отказался и, более того, первые три года пополнял фонд литературы за свой счет[368]368
  Там же. С. 274.


[Закрыть], то есть поступал так и в самом 1868 г., когда Щедрин печально и многотиражно пригвоздил ташкентцев: «.у всех имеется один соединительный крик: «Жрать». Слышал бы сатирик о Дмитровском, наверное, все-таки устыдился.

Таким образом, к 1872–1873 гг. Ташкент располагал необходимым набором признаков цивилизованности, который назвал его обличитель. Были училища, была библиотека, были благотворительное общество, возглавлявшееся супругой Константина Петровича Юлией Маврикиевной фон Кауфман[369]369
  Ю.М. фон Кауфман, урожд. фон Берх (1820–1906).


[Закрыть], и приют для детей, оставшихся без родителей после холерной эпидемии 1872 г. Сверх необходимого комплекта Щедрина имелись газеты и музей, организованный А.П. Федченко, И.И. Краузе, Ю.Д. Южаковым, А.И. Вилькинсом и Н.А. Маевым. И это еще не все: с 1867 г., с появлением в городе нового начальника края, создается первая метеостанция, а к 1873 г. таких станций по Туркестану было уже девять. В 1873 г. в презираемом писателем Ташкенте была заложена обсерватория, построена телеграфная станция, в первый год существования которой было отправлено и получено более 7 тысяч телеграмм, что означало стабильную связь с Россией[370]370
  Там же. С. 302.


[Закрыть].

«Господа ташкентцы» вышли первым отдельным изданием в 1873 г. К тому времени эти самые ташкентцы жили вполне полноценной жизнью: посылали детей в школы и училища; читали библиотечные книги, ходили на концерты и спектакли, при необходимости лечились (имелся госпиталь на 415 коек и аптека), ели и пили в кафе, ресторанах, трактирах, винных погребках и кабаках, шили одежду у местных портных (три портняжных мастерских и одна золотошвейная); чинили часы и ювелирные изделия (два часовщика и один ювелир); покупали предметы мужского и дамского туалета в модных магазинах; в любой момент могли взять извозчика; могли сфотографироваться у профессиональных фотографов и послать отлично выполненные фотографии родным и знакомым в далекие родные палестины.

Ташкент – удаленный от Петербурга и Москвы русский город – уже через пять – восемь лет со дня своего основания парадоксальным образом стал куда более близким к столицам по уровню цивилизованности и интенсивности сношений с центром, нежели совсем географически близкие, древние исконно русские города.

Среди ташкентцев, сделавших состояния в Средней Азии, известно несколько крупных дельцов. Ветеран туркестанских походов, отставной унтер-офицер А.Е. Громов занимался снабжением войск мясом и вьючными животными; сам много ездил по стойбищам кочевников в поисках хороших лошадей и верблюдов. Другой участник кауфманских походов, войсковой священник А.Е. Малов, занимался виноделием, содержал бани и кирпичный завод. Хорошо известны были в Ташкенте московские купцы Иван Андреевич Первушин и его сын Иван Иванович.

Последний представлял в Туркестане фирму отца. Первушины были прежде всего поставщиками армии; их фирма начала действовать в Ташкенте сразу же после его занятия в 1865 г. отрядом М.Г. Черняева. Это были предприниматели широкого профиля: они владели несколькими магазинами, винокуренным и табачным заводами, шелкомотальной фабрикой, плантациями хлопчатника и виноградниками, как подрядчики строили частные дома, церковь, госпиталь, гостиницы, казармы; вели разведку на уголь, нефть, золото и серебро; разрабатывали золотые, серебряные и свинцовые месторождения. Первушины занимались также перевозками грузов на верблюдах из России и в Россию. Из российских пределов они доставляли в разобранном виде станки, различные механизмы и инструменты, а из Ташкента везли хлопок, каракуль, шелка. Фирма была настолько надежной, что частные лица ей доверяли свои денежные вклады и переводы. В самом начале своей ташкентской карьеры, в 1866 г., Первушины ввезли из России товаров на 545 тысяч рублей и столько же в тот год вложили в строительство фабрик и горноразработки. После смерти в 1871 г. Ивана Ивановича Первушина дела фирмы пошли на спад[371]371
  Там же. С. 425.


[Закрыть].

Эти Первушины, Громов, Малов, как, впрочем, и Северцов, Мушкетов и Ошанин, были настоящими «господами ташкентцами», то есть поселенцами-пионерами и даже старожилами жарких мест.

С годами русский Ташкент быстро рос: в 1877 г. населенная часть русского города занимала 1 квадратную версту и русских жителей начитывалось менее 4 тысяч человек, в 1911 г. ее площадь – 30 квадратных верст, а число жителей увеличилось в 10 раз. Общая площадь Ташкента к началу Первой мировой войны составила около 60 квадратных верст, то есть была равна территории тогдашней Москвы. Застройка города была чрезвычайно разбросанной – существовало немало пустырей, садов и огородов, так что вся городская территория, подчиненная городскому управлению, составляла 176 квадратных верст, то есть больше территории Москвы и Петербурга, вместе взятых. Протяженность всех улиц к этому времени была 220 верст.

Все полвека жизни города после взятия его российскими войсками самой острой и труднорешаемой была проблема благоустройства и санитарии. Во-первых, Ташкент стоит на легких лёссовых почвах, а это значит, что немощеные улицы быстро разрушаются, в результате летом – густая пыль, зимой – вязкая грязь. Огромные колеса азиатских телег-арб разрушали дорожное покрытие, приносили грязь из пригородов. Во-вторых, русский город возник рядом с так называемым туземным (так выражались в XIX в.) городом, который был практически средневековым поселением, очень грязным, без канализации, без освещения. Забой скота и птицы производился во дворах, требуху, как и нечистоты, местные жители выбрасывали на дорогу, а то и в арыки, из которых брали воду для питья и приготовления пищи, в которых же и мылись. Те же арыки проходили и через новую (русскую) часть.

Пользоваться арычной водой жителям русской части было смертельно опасно, а потому проблемой водоснабжения новые власти озаботились сразу же после взятия города. Стали рыть колодцы (к 1910 г. было 472 колодца) уже в 1868 г., решили строить закрытый водопровод, что оказалось делом чрезвычайно дорогостоящим. На строительство водопровода были затрачены огромные средства, и закончили его только в 1908 г. А до того пользовались водой из колодцев, привозной из-за города ключевой водой и арычной для полива садов и огородов.

Без арыков среднеазиатский город жить не может, но они требуют постоянного внимания, так как их края разрушаются и их необходимо восстанавливать и укреплять. В конце 1860-х гг. ответственным за ирригацию был назначен инженер, поручик Н.Ф. Ушаков. Он начал с того, что восстановил все арыки, разрушенные М.Г. Черняевым перед штурмом Ташкента в 1865 г., а затем стал планомерно укреплять их края, на что ушли годы. Надо сказать также, что Ушаков в течение нескольких лет безвозмездно исполнял обязанности городского архитектора[372]372
  Там же. С. 175.


[Закрыть].

Очень много для города сделал сначала городской голова, а затем начальник города генерал-майор Степан Романович Путинцев (1884–1892). До 1884 г. улицы русской части, за исключением двух-трех, в осенние и зимние месяцы были непроходимы, а на улицах старого города тонули в грязи и лужах люди и животные. Свою неутомимую деятельность Путинцев начал с мощения дорог. К 1910 г. и в новом и в старом городе было замощено по 25 верст дорожной сети. Одновременно начальник города занялся освещением: были поставлены сотни фонарей (тогда керосиновые); впервые за сотни лет существования Ташкента улицы древнего города получили освещение. К 1911 г. в старой части Ташкента насчитывалось 732 фонаря[373]373
  Там же. С. 182.


[Закрыть]. В 1886 г. Путинцев занялся базаром в старой части города, который был в отвратительном состоянии: грязь, вонь, тучи мух и грызунов. Недоброжелатели распустили слух, будто на месте базара русские построят казармы. Базар, естественно, возмутился и забурлил, тем более что некоторые лавки стояли на святой (вакуфной) земле, что гарантировало их неприкосновенность. Начальник города собрал самых уважаемых и влиятельных священнослужителей и долго им объяснял свои намерения. Его поняли, и казии дали ему свидетельство, что переустройство базара не противоречит шариату. Вооружившись этой охранной грамотой, Путинцев приступил к перестройке и переоборудованию самого главного места азиатского города. В течение двух лет базар чистили, расширяли проходы, выпрямляли ряды[374]374
  Там же. С. 184.


[Закрыть].

Большого труда и нервной энергии стоило С.Р. Путинцеву вывести за городскую черту кожевенные, мыловаренные, свечные, клееваренные, красильные и другие подобные производства, буквально отравлявшие городскую атмосферу. На это ушло три года (1885–1888). Удалось ему также убрать из города некоторые кладбища, находившиеся между домами[375]375
  Там же. С. 185.


[Закрыть].

В 1901 г. в Ташкенте появилась так называемая конка, то есть трамвай на конной тяге, а с постройкой в 1911 г. электростанции по уже проложенным рельсам пошел современный трамвай.

Телефонизация города началась в 1892 г., и уже к 1910 г. платных абонентов было 540, бесплатных – 90. К этому времени телефоны стояли во всех лечебных заведениях, в домах всех врачей, на всех полицейских постах, в домах высших чинов полиции и, естественно, во всех учреждениях краевой администрации. На телефонной станции работало 20 телефонисток.

Учитывая жаркий климат, городские власти с 1860-х гг. большое внимание уделяли озеленению улиц и устройству садов и парков. К 1910 г. расходы на сады и скверы составили 6642 рубля в год. Самыми большими парками города были Константиновский с памятником К.П. фон Кауфману в центре (деньги на памятник собирали по подписке) и Пушкинский с бюстом А.С. Пушкина. Еще в конце XIX в. в садах и парках появились летние театры, а потом и кинотеатры.

Первая русско-туземная школа в старом городе появилась в 1884 г., а ее первым преподавателем был большой знаток местных языков и обычаев Владимир Петрович Наливкин[376]376
  В.П. Наливкин родился в 1852 г. в Калуге в старинной дворянской семье, традиционно связанной с военной службой. По воспоминаниям Владимира Петровича, уже в шести-семилетнем возрасте он жадно слушал рассказы отца, ветерана-кавказца, о сражениях с турками и «непокорными горцами». Вполне закономерно, что он пошел по стопам своих предков и, закончив военную гимназию, в 1870 г. поступил в Павловское военное училище. Уже в годы учебы Владимир Петрович проявил замечательные лингвистические способности – в совершенстве овладел французским языком. Закончив училище в 1872 г. «по первому разряду», то есть с отличными оценками, он получил право поступить в гвардейскую часть, однако желание «понюхать пороху» заставило его избрать службу в Туркестане.
  В первые годы службы в Туркестане Наливкин принимает активное участие в боевых действиях; за заслуги, проявленные во время Хивинского 1873 г. и Кокандского 1875 г. походов, он был награжден орденами и внеочередным производством в следующий чин. И вместе с тем в мировоззрении Владимира Петровича происходят важные перемены: он разочаровывается в силовых способах решения проблем империи в Средней Азии и решает покинуть действующую армию.


[Закрыть]. Постепенно русско-туземные школы, в которых поначалу обучались в основном дети русскоязычных родителей, стали приобретать популярность у коренного населения. Год за годом в Ташкенте открывались все новые и новые учебные заведения, в том числе так называемые народно-ремесленные трехлетние школы – городу необходимы были квалифицированные рабочие. К 1911 г. в городе функционировало 54 низших учебных заведения, в них обучалось 4322 ученика. В конце XIX в. были основаны реальное училище (350 учеников), кадетский корпус (300 кадетов), восьмиклассное коммерческое училище, в котором обучалось около двух десятков представителей местных этносов. В кадетском корпусе с 1906 г. преподавал выдающийся ученый, зоолог Николай Алексеевич Зарудный, автор 150 научных работ, 120 имели касательство к фауне Средней Азии. Наиболее крупные работы Зарудного: Oiseaux de la contre trans-caspienne (1885); «Орнитологическая фауна Закаспийского края»; «Экскурсия по Северо-Восточной Персии и птицы этой страны» (1900); «Экскурсия по Восточной Персии» (1903); «Птицы Псковской губернии» (1910). В начале XX в. в обе гимназии уже были слишком тесными для потенциальных учеников – требовалось строить новые здания. В мужской гимназии обучалось свыше 500 учеников, гимназическая библиотека насчитывала около 10 тысяч единиц хранения, в женской гимназии училось еще больше учениц – более 700, а книг в библиотеке было тоже около 10 тысяч.

К концу 1914 г. возросло число низших и средних коранических школ, в том числе и тех, что строились за счет российской казны. Мужских мактабов было 1437, в них обучалось около 5 тысяч мальчиков, женских – 86, в которых было 1300 учениц. В 22 медресе (среднеобразовательные заведения) обучалось 1139 учащихся. В русской части города функционировало на постоянной основе 16 мечетей[377]377
  Там же. С. 224.


[Закрыть].

С 1876 г. Наливкин служил в системе гражданского (военно-народного) управления, исполнял должность помощника (заместителя) начальника Наманганского уезда Ферганской области, а в 1878 г. вообще вышел в отставку. К этому моменту он пришел к выводу, что для «введения основ русской гражданственности» в среде местного населения русским людям надо прежде всего познакомиться с этим населением, его языком, бытом и нуждами.

Ради этой идеи В.П. Наливкин и его молодая жена, выпускница женского института Мария Владимировна (в девичестве Сарторий) приняли абсолютно неожиданное для их русского окружения решение. Супруги Наливкины поселились в кишлаке Нагнай, где имели возможность круглосуточно познавать язык, быт, верования и обычаи коренного оседлого и кочевого населения, как бы теперь сказали «в полевых условиях».

Шесть лет жизни в очень трудных для европейца условиях дали выдающиеся результаты. Приобретенные обширные знания языков, быта и нравов ферганских узбеков, киргизов и таджиков позволили Наливкину составить и издать пособия, словари и хрестоматии, способные облегчить изучение тюркских языков в России. Им была написана первая в русской и европейской науке, до сих пор сохраняющая научную ценность «Краткая история Кокандского ханства» (Казань, 1886). Тогда же и там же вышло, пожалуй, наиболее выдающееся совместное научное произведение супругов Наливкиных – книга «Очерк быта женщины оседлого туземного населения Ферганы». Мария Владимировна Наливкина стала первой европейской женщиной-исследовательницей, попавшей на недоступную для посторонних мужчин женскую половину жилища коренных обитателей Средней Азии, где смогла собрать, а затем совместно с мужем осмыслить уникальный этнографический материал. Содержание совместного труда супругов, по сути, гораздо шире формального названия: Наливкины создали фундаментальное исследование, описывающее и анализирующее различные стороны жизни коренного (женского и мужского) населения Туркестана. Эта работа Наливкиных была удостоена, пожалуй, самой почетной награды того времени – Большой золотой медали Русского географического общества.

В 1884 г. Владимир Петрович вернулся на государственную службу. Вплоть до 1890 г. он преподавал «туземные» языки в Туркестанской учительской семинарии и русско-туземной школе в Ташкенте, затем на протяжении 10 лет состоял в должности инспектора мусульманских школ Сырдарьинской, Ферганской и Самаркандской областей. Подъем антироссийского (исламистского) движения, особенно после Андижанского мятежа 1898 г., привел власти Русского Туркестана к пониманию необходимости лучше узнать настроения и помыслы местного населения, в чем неоценимую помощь мог оказать Владимир Петрович Наливкин. Через несколько лет он создаст свою знаменитую служебную записку «Туземцы раньше и теперь».

В 1899–1901 гг. Наливкин состоял старшим чиновником для особых поручений при туркестанском генерал-губернаторе, выполнял служебные задания, некоторое время ведал делами «по дипломатической части» при начальнике края; в 1901–1904 гг. занимал должность помощника военного губернатора Ферганской области, неоднократно замещал его. В 1906 г. Владимир Петрович «по собственному прошению» вышел в отставку с чином действительного статского советника (по Табели о рангах соответствовал воинскому званию генерал-майора)[378]378
  Чиновная карьера Наливкина внешне складывалась как будто удачно, но это было не совсем так: у Владимира Петровича неоднократно случались острые конфликты с крупными чиновниками краевой администрации. Весьма заметным было его столкновение в середине 90-х гг. с главным инспектором учебных заведений Туркестана Ф.М. Керенским (отцом А.Ф. Керенского), которого В.П. Наливкин обвинил в плагиате. Керенский издал брошюру, при этом почти целиком переписал, не назвав автора, один из служебных документов, подготовленных Наливкиным. Экспертиза подтвердила факт плагиата, но пострадал Владимир Петрович – был переведен на работу в Самарканд. Достаточно непросто складывались отношения Наливкина с ферганским военным губернатором генералом Г.А. Арендоренко.
  Несмотря на служебные неудачи и дрязги, Владимир Петрович продолжал свою научную и публицистическую деятельность. Выдающийся русский востоковед В.В. Бартольд назвал В.П. Наливкина «едва ли не лучшим знатоком языка и быта» коренного населения Туркестана.
  Мировоззрение В.П. Наливкина во многом формировалось под влиянием традиций народничества; сильное воздействие на него оказало учение Л.Н. Толстого. По словам Наливкина, чтобы достичь «правды», надо «смешаться с народом, научиться у него жить по простоте, не гнушаться никаким трудом, в поте лица есть трудом добытый хлеб, делясь с народом знаниями, культурностью, которые из поколения в поколение мы приобретаем на трудовые деньги того же народа».


[Закрыть].

В начале 1907 г. он был избран депутатом 2-й Государственной думы от «нетуземной части населения» Ташкента. В Думе Наливкин примкнул к фракции социал-демократов и в своих выступлениях резко критиковал правительство империи. После роспуска 2-й Думы он был лишен пенсии. Вернувшись в Ташкент, Наливкин печатал статьи в газетах, чем и существовал.

После Февральской революции 1917 г. Владимир Петрович занимал руководящие должности в новых органах управления краем, в июле – сентябре 1917 г. являлся председателем Туркестанского комитета Временного правительства, но еще до установления в крае власти большевиков отошел от дел. 20 января 1918 г. Владимир Петрович Наливкин совершил самоубийство на русском кладбище в Ташкенте недалеко от могилы скончавшейся ранее жены.

(О В.П. Наливкине см.: Лунин Б.В. Владимир Петрович Наливкин – Историография общественных наук в Узбекистане: Биобиблиографические очерки. Ташкент, 1974; Якубовский Ю.О. (сост.). Владимир Петрович Наливкин, член Государственной думы и его туркестанское прошлое: Краткий биографический очерк. Ташкент, 1907.)

Солидными учреждениями в начале XX в. стали библиотека и музеи краеведческий и горный. Библиотека пережила черняевский погром и возродилась – на рубеже веков ее посещало до 80 читателей. Библиотека получала не только петербургские и московские газеты, но и практически все самые серьезные и популярные журналы: «Вестник Европы», «Исторический вестник», «Вестник иностранной литературы», «Русское богатство», «Русская мысль», «Русская старина», «Современный мир», «Образование», «Театр и искусство», «Нива», «Вокруг света», «Юная Россия» и некоторые другие[379]379
  Там же. С. 281.


[Закрыть]. Оборот трех книжных магазинов в новом городе составлял 110 тысяч рублей в год, в старой части религиозной литературой торговали более 30 лавок[380]380
  Там же. С. 282.


[Закрыть].

Созданные К.П. Кауфманом газеты «Туркестанские ведомости» и «Туземная газета» продолжали выходить вплоть до 1917 г., и тираж их неуклонно рос. Кроме того, с конца XIX в. в Ташкенте выходили газеты: «Окраина», «Русский Туркестан», «Среднеазиатская жизнь», «Ташкентский курьер», «Новый путь», «Туркестанская военная газета», еще шесть-семь газет, а также литературно-исторический журнал «Средняя Азия». С 1906 г. стали издаваться газеты на местных языках: «Тарракы» («Прогресс»), «Хуршид» («Солнце»), «Шухрат» («Слово»), «Асия» («Азия»), «Туджар» («Купец»).

Учрежденное в 1885 г. Туркестанское общество сельского хозяйства с 1906 г. начало издавать «толстый» журнал «Туркестанское сельское хозяйство», а возникший в 1897 г. Отдел Императорского русского географического общества предпринял печатание своего ежегодника «Изучение края». У того и другого научного издания недостатка в авторах не наблюдалось.

В течение полувека здравоохранение и санитария совершили впечатляющий прогресс. Несколько лет после взятия Ташкента русскими войсками в городе существовал только армейский лазарет, который, кстати, принимал на лечение и гражданских лиц, в том числе и местных жителей. Учитывая специализацию военных врачей – полевую хирургию, надо полагать, в лазарет брали только профильных больных.

Городская медицина начала развиваться еще при К.П. Кауфмане с середины 70-х гг. Построив свой город рядом со старым Ташкентом, русские были вынуждены (хотя бы по соображениям самосохранения) заняться проблемами здравоохранения местного населения. Как уже говорилось, санитарное состояние старого города не выдерживало никакой критики, в результате эпидемия одной страшной болезни сменялась другой. Местные лекари (табибы) никакими врачами, конечно, не были: в своей «медицинской» практике они исходили из того, что человек заболевает оттого, что в него вселяется злой дух. Поэтому лечебными средствами считались заговоры, заклинания и различные телодвижения, имевшие целью испугать и изгнать злого духа. Исключение составляли костоправы, хоть сколько-нибудь похожие на хирургов. Профилактическими средствами признавались амулеты, которые следовало носить на себе.

Русские врачи начали с прививки оспы. Долгие годы этим важным делом занимался врач из Уфы Мухаммед-Ханфия Алюкович Батыршин. В 1875 г. оспу привили более чем тысяче детей, в 1877 г. – 1467 детям, русских среди них было 76. За городом была построена лечебница для прокаженных, которую содержал город. Появившаяся в начале 70-х гг. аптека в год продавала лекарств на 5 тысяч рублей и на 2,5 тысячи рублей выдавала бесплатно тем, кто платить был не в состоянии[381]381
  Там же. С. 329.


[Закрыть]. В 1882 г. открылась амбулатория специально для местных женщин. В ней работали три женщины-врача: Н.Н. Гундиус, А.В. Пославская, Е.Н. Мандельштам. Эти три женщины не только принимали больных, которые приходили к ним на прием, но и сами посещали страждущих на дому. По лестнице они забирались в двухколесную арбу и тряслись в ней, проезжая через арыки, по ухабистым улицам старого города. За 10 лет женскую амбулаторию посетило около 50 тысяч пациенток[382]382
  Там же. С. 331.


[Закрыть].

В середине 80-х гг. возникла амбулатория для местных мужчин; инициаторами ее создания были врачи: К.Л. Бентковский, Г.В. Рождественский, З.К. Юрасов, Д.С. Палиенко, С.Ф. Рышковский, В.В. Покровский, К.А. Дысской. В течение 10 лет работали без вознаграждения, принимая в год по 10–13 тысяч больных[383]383
  Там же. С. 333.


[Закрыть]. В 1898 г. в городе открылась полноценная, с несколькими отделениями городская больница, которая фактически обслуживала весь Туркестан: число стационарных больных к 1910 г. достигало 2200 человек в год. Лечение в стационаре стоило 50 копеек в сутки.

В конце XIX в. в Ташкенте появились специализированные клиники, в том числе родильный дом и глазная лечебница. Самой лучшей – хорошо оборудованной, идеально чистой – была небольшая больница (10 коек) Общины сестер милосердия Красного Креста имени Великой княжны Анастасии Николаевны (дочь Николая II). В этой больнице бедных пациентов врачи консультировали бесплатно. Перед Первой мировой войной в городе практиковали 75 дипломированных врачей, в том числе пять женщин. Функционировала и ветеринарная лечебница, в которой работали 15 специалистов.

С годами в Ташкенте появились современные промышленные предприятия, на которых наравне с русскими рабочими трудились коренные жители, которые не только осваивали новые для Средней Азии профессии, но и овладевали русским языком, что открывало для них дополнительные возможности.

Туркестанские власти и городская дума стремились превратить Ташкент в центр международной торговли стран Среднего Востока с Россией. Цель была амбициозной, но достижимой, особенно после постройки двух железных дорог. О возникшей в новых обстоятельствах притягательности Среднеазиатского региона в свойственной ему грубой манере писал Ленин: «Капиталисты всей Европы протянули лапы к населенной сотнями миллионов части света, к Азии, в которой до сих пор только Индия да небольшая часть окраины была тесно связана со всемирным рынком. Закаспийская дорога стала «открывать» для капитала Среднюю Азию»[384]384
  Ленин В.И. ПСС. Т. 5. С. 74.


[Закрыть]. Пущенная в эксплуатацию в 1906 г. дорога Оренбург – Ташкент добавила Туркестану «открытости».