Текст книги "Планка (сборник)"

Зато ему нравилось то ощущение за секунду до первого удара, когда внутри что-то обрывалось… Что-то происходило, как будто падала невидимая планка. И падение этой планки мгновенно отключало волнение, сердцебиение и боль. В глазах всё изменялось, зрение обострялось многократно, и скорость реакции обострялась многократно, и сила прибывала в руках, и не только в руках. И тогда он побеждал быстро и бесспорно. Никакой боевой техники не было ни у него, ни у его противников. Просто он бил кулаками в лицо как можно сильнее и быстрее.

Но бывали ситуации, когда эта планка не падала. Почему-то не падала. То ли злости не хватало, то ли волнения было в избытке. И тогда Игорь Семёнович бывал бит даже более слабым противником.

В юности на танцах Игорь Семёнович продолжал драться. На танцах драки вспыхивали быстро, и планка падала легко и без подготовки. К тому времени навыков драки стало больше, появились даже свои собственные приёмы. Хотя всё по-прежнему происходило быстро. Либо одерживалась явная победа, либо дерущихся растаскивали под их собственную ругань, страшные угрозы и визг подруг.

Групповые драки в их небольшом городе в ста километрах от Перми случались нечасто. Отличались эти драки жестокостью и бессмысленностью. Никакой боевой красоты в них не было, а реальная опасность поножовщины была. Игорь Семёнович старался в таких драках не участвовать.

В армии всё было иначе. Там либо просто били его, либо просто бил он. А после армии, когда он стал студентом и поселился в общежитии не в самом спокойном и престижном районе города Перми, драться тоже приходилось. Но у Игоря Семёновича уже появились другие навыки. Навыки ухода от драки. Но если планка падала, то кулаки сами молниеносно сжимались, и…

А десять лет назад он ударил старшего сына. Сын явился домой под утро и был явно выпивший. Сыну тогда было шестнадцать. Жена и Игорь Семёнович не спали, ждали. А он пришёл и с порога что-то не то стал говорить, размахивать руками. Планка Игоря Семёновича упала, и он ударил сына ладонью по губам. Ударил сильно, но не ожидал, что настолько сильным получится удар. Сын отлетел к стене, губы его были разбиты в кровь. Игорь Семёнович до сих пор не мог забыть ни своего ужаса, ни глаз старшего своего и любимого ребёнка, который был уже большой, ростом с отца. Как тогда этот большой парень плакал, хотел убежать из дома, как его удерживала и рыдала жена. Игорь Семёнович не мог об этом забыть и боялся, что сын тоже.

Игорь Семёнович знал, что, каким бы ни был сильным и спортивным юноша, мужик всё равно сильнее. Он помнил, как они мальчишками играли с мужиками в футбол. Мальчишки и бегали быстрее, и были шустрее и проворнее, но в мужиках была какая-то твёрдость и мощь. Их больно было даже пинать, об них можно было разбить пальцы ног. С ними лучше было на бегу не сталкиваться. Они были твёрдые, закостенелые какие-то… И сильные какой-то другой, чем у мальчишек и юношей, силой.

Игорь Семёнович помнил, что, когда он вернулся из армии и был весь налитой здоровьем и молодыми мускулами… он был даже спортивным. Отец его, который не отличался высоким ростом, мускулатурой и большими руками, а был, наоборот, сухой, жилистый и сутулый. Всё равно отец колол дрова сильнее и выносливее, чем Игорь Семёнович. И на первой своей стройке Игорь Семёнович убедился, что мужики, даже испитые и на вид совсем немощные, если захотят, могут больше его поднять и дольше напряжённо работать, без отдыха и перекуров. Правда, если захотят.

С тех пор как Игорь Семёнович ударил сына, он больше никого не бил. А если планка падала, а она периодически падала, он принимал быстрые, суровые и не всегда верные решения. Но от таких решений он потом не отказывался и старался о них не жалеть.

Игорь Семёнович подошёл к буфету. Пьяный задиристый парень его не заметил.

– Мне вот этого виски, пятьдесят, – сказал Игорь Семёнович и указал пальцем на нужную бутылку. – Больше ничего не надо. Сколько я должен?

Пока буфетчица наливала виски, пока отсчитывала сдачу, Игорь Семёнович разглядывал того самого парня, который стоял к нему спиной. Парень был крепкий, лет двадцати пяти, хотя, может быть, и больше. Возраст по нему было сложно понять.

– В Норильске таких пидарасов сразу гасят, – говорил он негромко и монотонно. Было ясно, что он тут так бубнит уже давно. – Сразу гасят, блядь! Вы же черти конченые. Ну чё смотришь, а?

Двое мужчин в очках и пальто пропускали то, что он говорил, мимо ушей, только опасливо на него поглядывали. Возможно, они были иностранцы. Всё-таки удивительно было, что его ещё не забрали милиционеры, и никто не обратил внимание милиции на поведение этого недоброго парня.

Игорь Семёнович получил свой виски и выпил его сразу, не отходя от буфета.

– Аллё-о-о! А кто тебе разрешил сюда подходить?! – услышал Игорь Семёнович в свой адрес. – Ты где прятался, чучело? Ты меня слышишь, нет?

– Уймись, а! – сказала ему буфетчица. – Вот ведь выискался тоже! Бубнит и бубнит здесь…

– Мать! Прости, пожалуйста, дай с человеком поговорить! Видишь, какое чучело здесь ходит, – слышал Игорь Семёнович, разворачиваясь и уходя. – Ну куда ты? Пойдём поговорим! Куда пошёл? Зассал? Да просто поговорим! Слышь, ты… Гандон ты! И плащ у тебя гандонский…

– Кто-нибудь успокоит его или нет? Тут мужчины есть?.. – говорила буфетчица.

А Игорь Семёнович почувствова л, что если этот парень за ним увяжется, то в этот раз он не сможет сдержаться. Планка висела уже на волоске. И удерживать эту планку от падения Игорь Семёнович не хотел, скорее наоборот. Как же ему не хотелось её удерживать.

Во вторник после удачного подписания договора Игорь Семёнович и Николай Николаевич по шли с московскими заказчиками в ресторан. Заказчики были ребята молодые, всем не было и сорока, все были энергичные, подвижные и смешливые. Игорь Семёнович не очень хотел идти в ресторан с малознакомыми ему людьми. У него было, наоборот, желание пойти в место попроще и выпить. А в незнакомой деловой компании он, конечно, выпить не мог. Но ужин был обязательной частью программы, и он пошёл.

Нельзя сказать, что Игорь Семёнович не любил ходить в рестораны. За последние годы он к ресторанам привык. Ему нравилось, особенно за границей или на югах, посидеть в ресторане и поесть или посидеть в баре и выпить. Он так и делал, когда ездил отдыхать или бывал на строительных выставках. Чаще всего на строительные выставки он ездил в Германию, посмотреть новые материалы или новую строительную технику. Так что он знал, как и зачем ходят в ресторан. И даже в Перми у него была пара любимых мест.

Но во время своих коротких поездок в Москву он предпочитал просто выпить, и тогда его тянуло на романтику. А найти романтику в Москве было нетрудно. В Перми он старался себе этого не позволять, а в Германии романтики не было вовсе.

Так что он не очень хотел идти в ресторан, чтобы долго чего-то есть и долго разговаривать, но ужин неожиданно прошёл весело и приятно. Во-первых, ребята, заказчики, не повели их в модный и сложный ресторан с хорошей посудой, светлыми скатертями и тихими разговорами, а выбрали, наоборот, большой и шумный ресторан на Новом Арбате, где все пили пиво, ели соответствующую пиву еду, и даже во вторник там было много людей. Во-вторых, ребята, заказчики, оказались всё-таки людьми простыми и весёлыми. Так что пили пиво, а потом и водку. Около десяти вечера ужин плавно стал подходить к концу. Ребята-москвичи засобирались по домам. А Игорь Семёнович в гостиницу не спешил. Настроение было прекрасное, к тому же выпили за ужином как раз столько, что хотелось как минимум ещё столько же. В итоге все, кроме одного, заказчики ушли. И за столом остались только Игорь Семёнович, Николай Николаевич и Денис. Денис и Игорь Семёнович весело разговаривали и хохотали, а Николай Николаевич начал дремать. И тут в ресторан зашла большая компания, человек семь. Компания была разнополая, разновозрастная и очень шумная. Две женщины в этой компании были с цветами в руках. У одной был букет, а у другой целая охапка цветов.

– О-о-о! – громко сказал Денис, увидев вошедших. – Извините, Игорь Семёнович, это мои знакомые, я вас покину на минутку.

Денис пошёл здороваться. Он поздоровался со всеми. С одним мужчиной даже обнялся. А у той дамы, что была с охапкой цветов, он цветы забрал и отдал их официанту, который эти цветы тут же куда-то понёс. Денис поцеловал даме руку. А потом и другой поцеловал руку, у неё цветы уже тоже забрали. В компании была ещё одна дама без цветов, но ей Денис руку целовать не стал. Некоторое время они все что-то обсуждали с менеджером ресторана и оглядывались по сторонам, а потом двинулись к столу, за которым сидели Игорь Семёнович и Николай Николаевич.

– Вот, Игорь Семёнович, это мои хорошие знакомые, прекрасные люди, – сказал Денис, подходя к столу. – Для такой большой компании нет подходящего стола. А мы сидим за самым большим столом втроём. Сейчас ещё подставят маленький столик, и места всем хватит. Вы не возражаете?

– Денис, дружище, какой разговор?! – с готовностью ответил Игорь Семёнович. – Конечно, пусть садятся!

Пока приставляли столик, пока приносили недостающие стулья, пока рассаживались, Игорь Семёнович успел всех рассмотреть. Молодая женщина, у которой в руках был просто букет, была очень красивая и одета была очень красиво. Явно с нею вместе был мужчина среднего роста, в хорошем костюме и в рубашке без галстука. Игорь Семёнович подумал, что этому мужчине лет примерно столько же, сколько ему. Денис при встрече обнимался именно с ним. И ещё были два парня, лет около тридцати, которые громко говорили, смеялись и были, на взгляд Игоря Семёновича, одеты очень необычно. Ещё громче говорила и смеялась полная, очень румяная и весёлая женщина, в коричневом, длинном, бесформенном платье. Но громче всех говорил и смеялся пожилой, седой толстяк, в каком-то бардовом свитере и джинсах. Он первым протянул руку Николаю Николаевичу.

– Георгий, можно Гоша, – представился он.

– Да что же, я не знаю, как вас зовут! – неожиданно для Игоря Семёновича сказал Николай Николаевич. – А меня зовут Николай, можно Коля, – и Николай Николаевич заулыбался и закланялся.

– Очень приятно, – сказал Гоша и протянул руку Игорю Семёновичу.

– Игорь Семёнович, – сказал он, руку пожал и удивлённо уставился на Николая Николаевича.

– Разрешите вас всех познакомить, – громко сказал Денис. – Это мои, скажем, партнёры, – продолжил он, обращаясь к пришедшей компании. – А это мои хорошие знакомые, – сказал он Игорю Семёновичу и Николаю Николаевичу, обводя рукой пришедших. – Они прекрасные люди и необыкновенные актёры. У них недавно закончился спектакль, здесь недалеко, в театре.

– Ага! Собрались партнёры и актёры, – громко сказал Гоша, и все засмеялись.

– А я не то и не другое, – сказал мужчина в хорошем костюме. – Я здесь просто её муж, – и он покосился глазами на красивую молодую женщину.

Игорь Семёнович улыбался, но слушал всех уже невнимательно. Напротив него села та женщина, что была с охапкой цветов. Она тоже улыбалась, но смотрела как-то рассеянно. Игорь Семёнович не мог понять, сколько ей лет, даже приблизительно. Он подумал, что ей от тридцати до сорока, точнее он понять не мог. Её лицо сразу показалось ему знакомым, а её глаза просто поразили его.

– Светлана, – сказала она немножко низким, удивительного тембра голосом, в котором едва слышалась хриплая трещинка.

– Вы обижаете нас, – радостно сказал Николай Николаевич. – Мы, разумеется, знаем, как вас зовут.

– А ваш товарищ не знает, – ответила она и улыбнулась.

Игорь Семёнович смотрел на неё, и все и всё, что было вокруг, стало куда-то отдаляться, теряло резкость и расплывалось. А её лицо, её глаза приближались, но никак не могли приблизиться. Таких глаз он никогда в жизни не видел. Таких больших, мокрых, тёмных, глубоких и блестящих глаз. Вокруг этих глаз было много-много мелких морщинок. Её рот был такой, что он не решился бы его описывать. Её губы двигались так завораживающе красиво, а улыбка была так значительна и прекрасна, что Игорь Семёнович не верил тому, что видит.

– Вы не обижайтесь, пожалуйста, просто мой друг очень много работает, – тем временем говорил Николай Николаевич. – Он книги не читает, в кино не ходит, телевизор не смотрит, приехали мы издалека, но он, конечно, тоже вас знает. Он сейчас вспомнит. А моя жена и дочь мне не поверят, что я с вами встретился и разговаривал.

– Так как же вас называть? – спросила она Игоря Семёновича.

– Игорь Семёнович, – едва заметно вздрогнув, ответил он. – Хотя можно Игорь. Сейчас это нормально. Зовите Игорь, и всё.

– Ну-у-у?! Кто что будет пить? – громко и у всех сразу спросил Гоша.

– А что вы пьёте? – спросила она Игоря Семёновича.

– Мы пили пиво, – ответил он.

– Пиво? Ну, нет, – пожала плечами она. – Пиво я не буду.

– И водку тоже пили, – добавил Игорь Семёнович.

– И водку? Прекра-а-асно! – сказала она нараспев и тихо засмеялась. – Что ж, давайте выпьем с вами водки. Я немного уже выпила коньяку после спектакля в театре. Как вам коньяк?

– Можно и коньяк, – сказал Игорь Семёнович, – но я его не люблю, не понимаю. Хотя могу выпить и коньяк.

– Ну зачем же, – улыбаясь, сказала она. – Водка, значит, водка. Мы будем пить водку.

– А я буду пиво, – сказал Николай Николаевич.

За столом все говорили разом. Два парня и полная румяная актриса говорили между собой. Денис, мужчина в костюме и молодая красивая актриса имели свой разговор. Гоша говорил сразу со всеми. Николай Николаевич слушал всех и иногда что-то вставлял в разговор. Она иногда тихо смеялась и что-то говорила. А Игорь Семёнович молчал, никого не слушал и старался на неё не смотреть, но постоянно смотрел. Принесли целый поднос разнообразной выпивки и какие-то закуски. Все разобрали своё. Гоша пил минеральную воду. Он со вздохом сообщил, что своё в этой жизни он уже выпил. И теперь только может завидовать другим. Он также пообещал, что никто даже и не заметит, что он трезвый, что он пьянеет от компании. Первые два тоста выпили все вместе. Когда выпивали первый тост и чокались, Гоша запротестовал.

– Нет, нет, нет! Так не пойдёт! – объявил он. – Когда чокаешься, надо смотреть в глаза тому, с кем чокаешься. Это обязательно! А то ужас и кошмар!

– Что за кошмар, Гоша, милый?! – громко спросила весёлая толстуха, держа свой бокал с красным вином выше всех.

– Итальянцы говорят, – глубоким актёрским голосом отвечал Гоша, – и они это строго соблюдают, между прочим. Так вот, они говорят, что, если чокаться и не смотреть в глаза тому, с кем чокаешься, семь лет не будет хорошего секса. Вот так!

– Какой ужас! – искренне сказала румяная актриса. – Ну-ка все в глаза!

– Точно, кошмар! – подтвердил один из парней. – Илья, смотри мне в глаза.

Все радостно стали чокаться и заглядывать друг другу в глаза. Николай Николаевич свои выпучил и смеялся. Игорь Семёнович широко улыбался и тоже заглядыва л всем в глаза. Ему было очень весело и хорошо. Последней была она, потому что сидела напротив.

– Мы с вами пьём водку, – сказала она, улыбаясь, – нам надо в глаза смотреть даже более ответственно, чем другим, а то уж больно страшные последствия.

– Действительно, – сказал Игорь Семёнович, весь покраснел и заглянул в её глаза, держа свою рюмку перед собой.

В её глазах дрожали отражения тусклых ламп, и в них открылась тёмная и тёплая глубина. Эти глаза стремительно приблизились и накрыли собой всё то, что называлось Игорь Семёнович. Её губы, не разжимаясь, улыбнулись, и эта улыбка тоже накрыла Игоря Семёновича красотой и счастьем. Её рука с рюмкой водки потянулась навстречу, и они чокнулись… она закрыла глаза и легко, не морщась, выпила водку. Игорь Семёнович опомнился и выпил свою с небольшим опозданием.

Небывалая радость и лёгкость наполнили Игоря Семёновича.

Потом Гоша рассказал пару анекдотов, все смеялись. Потом Николай Николаевич попытался рассказывать про Урал и строительное ремесло. Почти сразу его перестали слушать, и Гоша объявил второй тост.

– И в глаза! В глаза, братцы! – напомнил он, закончив тост.

– Да уж конечно! Можешь даже не напоминать, – сказала, смеясь, полная актриса.

И всё повторилось. И взгляд, и тёмная глубина, и дрожание ламп. И счастье усилилось…

– Вы, Игорь, наверное, очень хороший человек, – неожиданно сказала она.

Она говорила очень тихо своим удивительным голосом. Но её было прекрасно слышно. Игорь Семёнович ощущал, что если бы он был даже глухой, то всё равно бы понял всё, что она говорит. Так невероятно двигались её губы.

– Почему вы так решили? – спросил он.

– С вами хорошо и спокойно. На вас приятно смотреть. У вас очень счастливое лицо и глаза…

Она говорила это, и Игорь Семёнович почувствовал, что она, наверное, старше, чем кажется. И ещё он ощутил её грусть. С такой грустью он никогда не встречался. Эта грусть звучала в глубине её голоса и дрожала в её глазах. Он не знал, как на эту грусть реагировать, но он испытывал к этой грусти уже такую нежность, какую в себе ни разу не слышал и не знал, что таковая существует. Ещё он уловил в женщине, которая сидела напротив него, такое одиночество… От этого он стал ещё счастливее, чем был.

Она расспросила его, откуда он, и чем занимается, и почему он так счастлив. Он коротко рассказал, потому что рассказывать особенно было не о чем. На последний её вопрос он ответил, что он счастлив потому, что он удачно заключил сделку и это даёт перспективы.

Она рассказала, что у них был вечером спектакль, что этот спектакль они играют нечасто, но любят его. Спектакль прошёл прекрасно. Она сказала ещё, что в этом ресторане актёры их театра обычно сидят после спектаклей. Но она редко в нём бывает, точнее, была она в нём только пару раз. Игорь Семёнович взял графинчик с водкой и хотел налить ей и себе, но она накрыла свою рюмку рукой.

– Я больше не буду, – сказала она, улыбаясь. – Вы, может быть, и не видите, а я уже пьяная. Я же коньяк ещё пила. Чувствую, что впадаю в алкоголизм, – она тихо усмехнулась. – И ещё, мне очень рано вставать.

– Мне тоже, – сказал Игорь Семёнович.

– Поверьте, мне вставать раньше, – сказала она так, что с этим невозможно было спорить. – И я вас сейчас уже покину.

– Я вас провожу, – сказал Игорь Семёнович.

– Ну конечно нет, – тихо сказала она.

– Почему? – глядя ей в глаза, спросил Игорь Семёнович.

– А зачем? – слегка наклонив голову, спросила она.

– Ну как же? Ночь на дворе, – ответил он.

– На дворе. Как вы хорошо это сказали, – улыбаясь, сказала она. – На дворе… Это так не по-московски звучит. Не волнуйтесь, меня на дворе ждёт машина.

В это время на другом конце стола возникло движение.

– Так! Ну, нам, пожалуй, пора, – громко сказал мужчина в хорошем костюме. – Всего вам доброго, спасибо за компанию.

– Да и я пойду, – сказал Денис всем, а потом, подойдя к Игорю Семёновичу, тихо сказал: – Пожалуйста, не беспокойтесь. Счёт я оплачу. Артисты, знаете, не привыкли за себя платить. К тому же они мои знакомые и я их пригласил и вас тоже.

– Нет, Денис, так не пойдёт, я не согласен… – стал возражать Игорь Семёнович.

– Вы здесь гость! Вот приеду я в Пермь, вот тогда и угощайте, – сказал Денис. – До завтра, Игорь Семёнович. Ребята, всех благ! Пока!

И они пошли к выходу.

– А вы, Светлана, ещё остаётесь? – тут же спросил Игорь Семёнович.

– О-о-о! Вы запомнили, как меня зовут! – сказала она. – Пусть они уедут. Не люблю эти совместные выходы, прощальные разговоры у гардероба или у дверей. Ни к чему это, – она прищурилась. – Но мне как-то даже обидно, что вы меня не узнали и вообще меня нигде не видели.

– Нет, я, конечно, вас узнал, просто не сразу… – стал оправдываться Игорь Семёнович.

– Не обманете! Не узнали, – засмеялась она. – Но это даже и хорошо. Увидели бы меня в каком-нибудь дурацком фильме, за который мне теперь стыдно, так и водку не стали бы со мной пить. Или ещё хуже, по телевизору меня посмотрели бы, – она говорила, а Игорь Семёнович пожимал плечами. – Но вы вот что, приходите в театр. Послезавтра хороший спектакль. Я его люблю. Приходите, посмотрите. Я приглашаю.

– Послезавтра я уже буду дома. Мы завтра улетаем.

– Да? Ну тогда, когда будете в Москве, приходите. Меня теперь вы знаете, театр найдёте. Это просто. Приглашение остается в силе. Я пошла, – она встала. – О! Какая же я пьяная! Ребята, Гоша! Пока, я пошла, до скорого.

– Ой, – подскочил Николай Николаевич, – а автограф я у вас не взял. Подпишите мне, пожалуйста.

– Автограф у меня всегда с собой, – весело сказала она. – Вот только на чём писать?

– Сейчас, сейчас, – и Николай Николаевич сунул ей какую-то помятую бумажку и ручку. – Вот, для жены подпишите. Зовут Виктория или Вика.

– Господи, зачем вам это нужно? – продолжая улыбаться, очень тихо сказала она, подписывая бумажку. – А на словах передайте Виктории большой привет.

– Она будет счастлива, – радостно сказал Николай Николаевич, разглядывая бумажку. – Надо же, в первый раз в жизни беру автограф.

Игорь Семёнович встал, отодвинул стул, явно намереваясь идти.

– Это ещё зачем? – спросила она.

– Я вас провожу до дверей, – быстро ответил он. – Говорить у гардероба я не буду.

Она улыбнулась и ничего не сказала. Игорь Семёнович шёл следом за ней. Она оказалась совсем невысокого роста. Хотя Игорю Семёновичу большинство людей казались невысокими.

У гардероба их догнал тощенький официант с цветами в руках.

– Ваши цветы, – сказал он.

– Спасибо большое, – ответила она.

– Простите меня, пожалуйста, – продолжил официант, – а можно с вами сфотографироваться?

– Ну конечно, с удовольствием, – сказала она.

Официант сунул цветы гардеробщику и достал из кармана фотоаппарат.

– Пожалуйста, сфотографируйте нас, – обратился он к Игорю Семёновичу. – Нажимать вот на эту кнопку.

Парень подошёл к ней и встал с ней рядом. Две секунды он не знал, куда спрятать руки, и, наконец, сложил их у себя за спиной.

– Ну зачем так робко? – сказала она, прижалась к парню плечом и улыбнулась.

Она улыбнулась, что называется, ослепительно и превратилась в совсем другую, недоступную, блестящую… Игорь Семёнович смотрел на неё через глазок фотоаппарата, который изменил, отдалил и уменьшил реальность. Он увидел, какую свободную и изящную позу она приняла, как элегантно она выглядит в своём сером тонком свитере и чёрных брюках, какая красивая у неё шея, плечи, грудь, талия…

Пока гардеробщик ходил за её шубой и пока надевал эту шубу ей на плечи, Игорь Семёнович держал цветы. Когда он отдавал ей цветы, она посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, как прежде за столом.

– Вот сейчас вы погрустнели. Не надо. Это вам не идёт. Будьте таким же счастливым, каким вы мне понравились. Всего вам хорошего. И приходите в театр, я буду рада.

– Спасибо вам, – сказал он.

– Это вам спасибо за хороший, спокойный вечер. До свидания. Надеюсь, до скорого.

– До свидания, – сказал он.

Она ушла, а Игорь Семёнович вернулся за стол.

– …она исключительная драматическая актриса, – говорил за столом Гоша Николаю Николаевичу. – Лет восемь назад публика ходила, только чтобы посмотреть на неё в любой роли. Кто ставил спектакль, какая пьеса, кто с ней рядом на сцене, им было не важно. Но теперь у неё кино, телевидение… На сцене уже нет той сосредоточенности, той силы уже нет. Но она, конечно, актриса, каких мало. А в её поколении почти нет. Она, наверное, одна…

Были ещё разговоры. Николай Николаевич стал совсем пьян. Он успел взять автографы и у всех оставшихся за столом. Игорь Семёнович допил водку один и сидел совершенно контуженный. Он старался ни о чём не думать, потому что единственная мысль, которая приходила и её тут же необходимо было обдумывать, это была мысль: «Что же теперь делать?»

Ехали они в гостиницу на такси. Николай Николаевич был очень весел.

– Представляешь, Семёныч! Я ему говорю: «Гоша!», а он мне: «Коля!» Я его в первый раз видел в кино… уже не помню когда. А он такой простой мужик! А знаешь, откуда он родом? Из Челябинска. Представляешь. Земляк! Мне Вика не поверит. А эта Света твоя, такая… себе на уме…

В гостиницу приехали в половине второго. Бар на первом этаже ещё работал. Николай Николаевич поплёлся спать. А Игорь Семёнович сел в баре и решил ещё выпить, чтобы уснуть. Ощущение счастья смешалось с ощущением полного смятения, и он пил водку, запивал томатным соком и только чувствовал, что губы сохнут и сердце не успокаивается.

Как только он сел в баре, к нему сразу подошла барышня и поинтересовалась, не скучно ли ему. Он сказал, что ему не скучно, и она ушла. В баре их сидело несколько. То есть несколько барышень, которым было интересно, скучно Игорю Семёновичу или нет. Но Игорь Семёнович сидел и тихонько пил водку. Прошёл почти час, и дальше сидеть не имело смысла, потому что водка не действовала и сон не шёл, даже не приближался.

– Я вижу, вы чем-то расстроены, – услышал Игорь Семёнович мужской голос. Он оторвал взгляд от стола и повернулся на этот голос. Он увидел перед собой маленького, щуплого, носатого и довольно пожилого дядьку в форменном гостиничном пиджаке свекольного цвета.

– Я не понял, – сказал Игорь Семёнович.

– Вижу, у вас плохое настроение. Вижу, вы устали и вам одиноко, – сказал дядька, улыбаясь. – Просто есть возможность улучшить настроение, как-то скрасить ваше одиночество, снять стресс, если хотите, – он говорил громким, вкрадчивым шёпотом, и улыбка его была соответствующая.

– Это как это? – спросил Игорь Семёнович.

– Я полагаю, что общество очаровательной девушки обязательно вас развлечёт или успокоит. Если хотите, возможен массаж…

– А-а-а!! Я подумал, вы с каким-то необычным предложением, – сказал Игорь Семёнович.

– Не спешите отказываться. Лучшие девушки Москвы. Студентки. Можете не сомневаться. Хотя, извините, я не настаиваю, и простите за беспокойство, – сказал он и собрался отойти.

– Студентки, говоришь, – сказал Игорь Семёнович и посмотрел дядьке в глаза.

Он смотрел ему в глаза и чувствовал, что счастья в нём уже не осталось нисколько. На место счастья просачивалась незнакомая или хорошо и давно забытая боль. В глазах, которые он видел, Игорь Семёнович разглядел такое презрение и ещё что-то такое липкое и одновременно отталкивающее, что планка упала с никому, кроме Игоря Семёновича, не слышным тихим звуком, похожим на звук рвущейся тонкой лески.

Студентка оказалась явно заочницей и ушла от Игоря Семёновича скоро. Тогда он смог уснуть с усталым и брезгливым выражением лица.

Проснулся он рано, около восьми. Проснулся ещё более несчастным, чем засыпал. Холодной воды напился прямо из-под крана и сразу полез в душ. Душ помог прояснить голову, но счастья не прибавил. Пока он принимал душ, зеркало над умывальником сильно запотело. Чтобы побриться, ему пришлось ладонью очистить себе немного зеркальной поверхности. Но зеркало осталось мокрым, и отражение было нечётким. Но Игорь Семёнович и не хотел видеть своего чёткого отражения.

От бритья его отвлёк настойчивый и громкий звонок гостиничного телефона. Игорь Семёнович пошёл ответить на звонок.

– Семёныч, ты как? – услышал он голос Николая Николаевича.

– Нормально.

– Ты телевизор смотришь?

– Нет.

– Включай скорее, Семёныч.

– Зачем?

– Увидишь, увидишь! Давай, включай.

– Да что там такое, Коля?

– Увидишь, говорю.

– А какой канал?

– Не знаю… У меня здесь это четвёртая кнопка. Семёныч, поспеши…

Игорь Семёнович нашёл пульт от телевизора и включил четвёртый канал. Через пару секунд экран засветился, и Игорь Семёнович увидел мужчину, который был виден на экране по грудь. Мужчина был в форме военного лётчика. На плечах его лежали погоны подполковника. Игорь Семёнович удивился, но стал смотреть, гадая, зачем Николай Николаевич так торопил его включить телевизор.

– Конечно, итальянские и французские пилоты показывают более эффектную и сложную программу, – говорил военный лётчик. – Но они летают на учебных самолётах, а мы на боевых. Боевая машина намного тяжелее, и поэтому ею сложнее управлять. Так что специалисты на последнем авиасалоне так высоко оценили именно нашу программу…

Игорь Семёнович отвернулся от экрана и пошёл к телефону, чтобы позвонить Николаю Николаевичу и узнать, что это значит. Но тут он услышал из телевизора голос, который заставил его вздрогнуть и оглянуться. Он оглянулся. Теперь на экране по грудь была она.

– А мне всё-таки интересно, как ваша жена относится к таким вашим занятиям, ходит ли она смотреть ваши выступления? – говорила она, улыбаясь так, как когда Игорь Семёнович её фотографировал. – Я видела то, что вы творите в небе, и подумала, что, если бы я знала, что там мой муж, я бы умерла от страха за него, а потом я бы не разрешила ему этим заниматься.

– Ну-у-у, жена пилота – это не совсем обычная женщина, – на экране снова был подполковник, который говорил, потупив взгляд.

Игоря Семёновича как молнией ударило. Она была очень красивая. Удивительная причёска, прекрасный цвет лица, никаких морщинок около глаз, красивая шея, светлая блузка с нежными цветами. Голос был её, но не совсем такой, каким был тогда за столом. Голос звучал красиво, но в нём не хватало той самой хриплой трещинки. А глаза и губы были те же, только в них сейчас совершенно не было грусти.

Лётчик ещё что-то говорил про свою жену и про жён лётчиков вообще, потом снова появилась она.

– А сейчас я очень хочу задать вам вопрос, который, наверное, волнует очень многих женщин, – она прищурилась. – Скажите, а как жёны пилотов относятся к известной песне: «Первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки, а девушки потом»? Но ответ на этот вопрос, я надеюсь, мы услышим сразу после выпуска новостей, – и она улыбнулась ослепительно.

Как только пошли новости, сразу зазвонил телефон.

– Ну, видел? – радостно спросил Николай Николаевич из телефонной трубки.

– Видел, – ответил Игорь Семёнович.

– Во-о-от! Теперь ты понял, с кем вчера мы были?

– Понял, Коля, понял. Давай-ка через минут двадцать в баре внизу. Понял?! – он положил трубку и выключил телевизор.

Он понимал, что и так-то телевизор не смотрел, а теперь вообще смотреть не будет. Его вдруг поразило новое знание. Для него всегда всё то, что было в телевизоре, существовало как то, что существует за окном, будь то новости или кино. Всё там существовало само по себе, и там для него не было ничего, что касалось бы его жизни. Там для него не было людей. А теперь там был самый важный для него человек. Там была она.

Николай Николаевич пришёл в бар с небольшим опозданием, он был весёлый и гладко выбритый. А Игорь Семёнович уже принял решение и всё обдумал.

– Значит, так, Коля, – сказал Игорь Семёнович после очень короткого приветствия. – Я сейчас поеду и сам доделаю все дела. А ты поменяй билеты на пятницу и продли гостиницу.