Текст книги "Апокалипсис с небес. Кровавая жара. Ледяные трущобы"

– Он… он… они не смогли… Я сильней… я знаю выход, – запинаясь и делая большие паузы, проговорил Ботан и страшно закатив глаза затих.

– Он умер? – спросил Клим.

– Дышит, – ответил Лёс, убирая ладонь от лица полумутанта. – Отрубился только.

– Эй вы, что вы там делаете? – бесцеремонно будя спящих, спросил Серж. – Кто это там?!

– Ботан вернулся, – с тревогой оглядывая просыпающихся людей, проговорил Лёс. – Кажется, он знает выход из этой клетки!

Глава 7
Шанс на свободу

В свои четырнадцать лет Никита Бочкин, или попросту Боча, уже плотно сидел на героине. Крестным отцом, приведшим мальчика в жизнь наркомана, стал старший брат, всю свою сознательную жизнь мотавшийся по тюрьмам. Родителям было не до него, они пили и скончались, когда Никите исполнилось шестнадцать. Сгорели в собственной квартире. В то время как старший брат Александр Бочкин отбывал свой очередной срок.

Никита остался один. Смерть родных его не волновала. В сожженную дотла квартиру он больше не вернулся. А родителей похоронили власти. К тому времени он уже научился выживать сам, и не просто выживать, а находить деньги на очередную дозу. Однако образ жизни, который он вел, не мог продолжаться вечно. Скоро за ним пришли. Разбойное нападение, нанесение тяжких увечий, порча чужого имущества – самое безобидное, что смог доказать суд, упрятав его за решетку на шесть лет.

– Ну и зачем мне все это? – лениво поинтересовался Сивый, не предотвращая попытки ослабить веревку, связавшую руки. – Ты думаешь, выслушав твою биографию, я проникнусь к тебе добрыми чувствами? Твоя плаксивая история не более трагична, чем моя собственная. Зачем тебе еда, которая тебя жалеет?

– Я думал, тебе будет интересно, как я таким стал? – Боча облизнул острые зубы.

– Пока еще не вижу ничего общего между твоим детством и твоей нынешней внешностью.

– А ты не спеши, а то успеешь! – оскалился мутант и, обернувшись назад, рявкнул. – Сява, мать твою, ты долго будешь испытывать мое терпение!

– Бегу, бегу! – ответил услужливый скрипучий голосок.

Из-за нагромождения старых шкафов, каких-то столов, заваленных упаковками лекарственных средств, вынырнул еще один представитель падальщиков. Худая, сутулая фигура, одежды на мутанте почти не было, несмотря на холод. Большую часть тощего тела покрывала чешуя, на остатках человеческой кожи кровоточили язвы и гнойники. В руке Сявы был шприц.

– Вкалывай, – несколько смягчив тон, произнес Боча, подставив шею для укола.

Сява, постоянно получавший нагоняй от босса, больше не медлил. Было удивительно, как ему удалось ввести препарат практически в неосвещенном помещении, отыскав на чешуйчатой шее вену.

– А мне? А нам? – почти жалостливо заголосили братья Черепановы, все это время крутившиеся рядом, ненадолго отлучаясь по каким-то делам.

После того как каждый из наркоманов, осчастливленный дозой, успокоился, Боча снова принялся за рассказ.

Наркотик дезоморфин, в простонародье называемый «крокодилом», стал новой ступенькой вниз в жизни Никиты Бочкина, когда он освободился. Дешевый, доступный и невероятно смертоносный. Наркоман со стажем, Боча быстро попал в его сети. Но как выяснилось позже, за легко добытое удовольствие пришлось-таки платить – платить тем, чего у него так мало осталось – здоровьем.

Когда началась война, достать нужные компоненты для изготовления препарата стало еще проще.

В творившемся в стране хаосе люди убивали друг друга, громили магазины и продовольственные склады. Аптеки также оставались в приоритете и сразу же стали объектом первой необходимости не только добропорядочных граждан, но и наркоманов, изготавливающих наркотик кустарным способом из определенных лекарственных средств.

– «Крокодил» жрал меня с каждым днем, – рассказывал чешуйчатый мутант Боча. – Многие из моих корешей по притону подохли на моих глазах, буквально сгнив заживо. Кому-то повезло больше, и они обрели вторую жизнь после смерти, стали зомбоками…

– Да уж, повезло так повезло, – искренне изумился Сивый и, превозмогая боль, высвободил из неумелых пут правую руку. – Это ж какую надо жизнь прожить, чтобы радоваться перспективе стать живым мертвецом?

– Тебе не понять, – спокойно отрезал жирный монстр. – Ты не был на дне, где мне удалось побывать…

– Да уж куда нам понять! А кто ж тебя на это дно загнал, не ты ли сам, Боча?

Сивый тянул время, вступив с захватчиком в легкую словесную перепалку.

– Да, я был там, но теперь все изменилось, паря, ты зря петушишься, у тебя нет шансов! А у меня… у нас он появился! И благодаря кому или чему, спросишь ты?

– Уволь меня от своих загадок, – сгримасничал бандит. – Как видишь, я не в том положении и расположении духа, чтобы разгадывать твои стремные ребусы!

Руки свободны. Но что делать дальше? Он слишком слаб для конкретных действий. Голова кружится, и его постоянно тошнит. А дальнейший рассказ Бочи только усиливал его мучения.

– Короче, начавшаяся зима в конец доконала нас. Запасы лекарств иссякли, а делать вылазки на поиски не было сил и возможности. Мы пухли от голода и корежились в ломках, скрываясь в подвале – притоне, который существовал еще до войны. Не знаю, сколько бы мы еще протянули, если бы не одна маленькая, но пронырливая тварь. Это был детеныш, крохотный такой по сравнению с взрослой особью, длинной, не больше сорока сантиметров. Змееныш, покрытый густой белой шерстью. Ему удалось проникнуть в подвал, и эта тварь сразу же начала действовать! – мутант увлекся своей историей, его же товарищи и, судя по всему, подчиненные, предпочитали не вмешиваться. – Он набросился на Джона, бедолага совсем не ходил, был парализован и доживал свои дни. Тут-то мы его и услышали. Змея шипела и извивалась, высунувшись из рваной раны на животе своей жертвы, белая шерсть на ней окрасилась в красное. Увидев все это, я впервые за много лет ощутил желание жить!

От того, что Боча поведал дальше, мучившегося от тошноты Сивого замутило с еще большей силой. Забитого обрезками железных труб инопланетного мутанта решено было съесть. Столь гениальная мысль, озвученная устами голодного Никиты Бочкина, пришлась по вкусу не всем. Однако это его не остановило. Наспех освежевав покрытую шерстью змею, не особо заморачиваясь с приготовлением из сего какого-либо блюда, наркоман принялся за трапезу.

– И пошло-поехало! – хлопнул в ладоши Боча. – Эти, – он мотнул безобразной головой в сторону сидевших в разных позах мутантов. – Не жрали поначалу, боялись. А зря, мне с каждым днем становилось все лучше и лучше. Силы возвращались. Я стал покидать убежище. Даже холод не был для меня теперь такой преградой. Удивительно, но даже дезоморфин перестал разрушать мое тело. Но вот ирония судьбы – употребляя в пищу мутантов и, по-прежнему сидя на «крокодиле», мы сами стали превращаться в крокодилов!

– Туда вам и дорога, – нисколько не опасаясь последствий, заявил Сивый. – Только вот рацион ваш одними тварями не ограничился! Что, на человечинку потянуло?

– Тут особо выбирать не приходится, – охотно продолжил Бочкин. – Потому как голод – постоянный наш спутник, а чтобы его утолить, требуется намного больше, чем обычному смертному.

– Мутанты мутантами, а вот человек, пусть уже и мертвый, – это деликатес! – вставил гнусавый Сява.

– Твари! Вы что, даже мертвецов, зомби едите? – Сивый задохнулся от омерзения. – Падальщики хреновы, да вы еще хуже всех этих выродков, что наплодили гуманоиды!

В глубине подвала что-то загремело. Разгоравшаяся баталия стихла. Падальщики завертели головами, вскочили со своих мест.

– Проверьте клетки, живо! – с раздражением прорычал Боча.

Черепки, все время нуждавшиеся в приказах, схватив оружие, умчались во мрак. Почти сразу раздался новый шум, что-то со звоном разлетелось об пол. Страшный рев прорезал мрачный, холодный подвал. Заголосили братья-мутанты.

«Вот он, шанс! Давай, другого не предвидится!»

Сивый вскочил, и на не успевшего ничего сообразить Бочу обрушился шквал ударов. Надежда спастись реанимировала все скрытые возможности организма. Бандит с разбегу впечатал ногу в грудь мутанта. Грузное тело, раскинув в стороны руки-лапы, рухнуло на пол, почти сразу же накрытое новым, более мощным ударом. Подошвы Сивого врезались в изумленную физиономию Бочкина. Падальщик заревел, не в силах отразить сыпавшиеся удары. Однако к нему на помощь уже спешил орущий проклятия Сява. Лапа нападающего мутанта пролетела над головой. От первого выпада Сявы бандит увернулся, спрыгнув с поверженного Бочкина. Но скорость, с которой он двигался, оставляла желать лучшего, чего не скажешь о подзаряженном дозой мутанте.

Загрохотали выстрелы. Подвал наполнился привычными звуками боя. Вот только раздавшийся рык, пронзительный и страшный, был Сивому не знаком. Что за нечисть падальщики держали в своих клетках? И зачем?

– Падла, ты у меня сдохнешь сейчас!

Удар Сявы смел Сивого с ног. Он перелетел окровавленный стол и рухнул на холодный бетон. Падальщик перепорхнул за ним и, не дав подняться, нанес удар ногой. Если бы не приобретенная за тюремные годы привычка группироваться, Сивому пришлось бы туго. Бандит не только спасся от удара в живот, но и смог перехватить ногу нападающего. Вскочил, одновременно задирая конечность мутанта вверх, тем самым лишая его опоры, и через секунду был уже на противнике. Кулаки яростно застучали по мерзкому получеловеческому лицу, в то время как почти обездвиженная левая рука прижимала наркомана к полу. Сивый бил быстро, вкладывая в каждый удар последние силы. В любой момент сзади могли напасть, и тогда все, он уже не сможет ничего предпринять.

Сява затих, раскрыв окровавленную пасть, с крошевом выбитых зубов на раздвоенном языке. А Сивый, чувствуя сильное головокружение и слабость, бросился прочь. Куда бежать? Как найти выход из подвала? Он и представления не имел о строении убежища. Ко всему прочему ему нужна была верхняя одежда.

– Держи урода! Он сбежал! Сбежал, скотина! – пришедший в себя Боча пытался перекричать творившийся сумбур звуков.

Сивый понимал всю безвыходность своего положения. Сил для того, чтобы дать отпор, больше не осталось.

Пули расщепили залитую кровью столешницу, завязли в кусках разделанного на части монстра – кажется, это был снеговик. Сивый нырнул на пол. Кто-то из черепков, заметивший бандита, открыл огонь из автомата.

* * *

Чудовищное давление на мозг.

Ему вскрыли черепную коробку зазубренным ножом и стали тянуть, распутывать извилины.

Именно так чувствовал себя Ботан в данную минуту. На самом же деле все было намного сложней и без подобных примитивных действий. Пришельцы копались в его мозгу, но делали они это усилием собственной мысли – телепатически.

Тело не подчинялось. Он вообще не ощущал его больше. Был мозг, пылающий от нападок инопланетных импульсов.

Его сознание грубо и варварски ощупывали, причиняя боль и галлюцинации.

– Вова, эй, Ботан, что с тобой? – Лёс склонился над ним, теребя за плечи.

«Скотина, он еще спрашивает, что со мной!»

Злость и обида на часто издевающегося над ним одноклассника всплыли из недр памяти.

– Сейчас узнаешь! – кричит Ботан, вскакивая с пола.

Мутированная конечность впивается в кадык обидчика. Улиткин рвет на себя и вырывает шмат мяса. Лёс хрипит, захлебываясь кровью, красные фонтанчики толчками бьют из рваного горла.

Морок. Очередная галлюцинацию. Ботану не сразу удается упокоить распоясывающуюся психику. Его провоцируют. Они хотят настроить его против своих. Против друзей!

«Ну да, друзья! Друзья не подливают в компот слабительное, а потом не закрывают школьный туалет!» – возражал брюзжащий голосок.

Старые обиды, причиненные нынешними соратниками, бередят душу, порождая новые картины расправы. Он больше не боится никого! Забитый очкарик навсегда умер в его новом теле. Его месть страшна, и школьные обиды, причиненные в большей степени не со зла, тонут в реках крови тех, кто их причинял.

Кошмарная пытка длится вечность.

Чей-то по-настоящему мощный разум подавил в нем все попытки к сопротивлению. Ботан чувствовал его незримое присутствие. А мозг, подобно айсбергу, чудесным образом попавшему в теплые воды экватора, таял под воздействием чужой воли. Собственное сознание, загнанное и затравленное, ютилось на задворках памяти. Ботан продолжал помнить, кто он и куда попал. Однако и до этих далеких, скрытых рубежей уже пытались дотянуться.

Воображение рисовало длинные черные щупальца, все глубже и глубже проникавшие в его сущность.

* * *

– Признаться, коллеги, я несколько обескуражен. Данный образец заставил меня по-новому взглянуть на аборигенов, – задумчиво произнес профессор Ворхас, после того как биомеханические черви удалили опытный материал из стен лаборатории.

Лаборатория пришельцев не многим отличалась от любой земной, но это только на первый взгляд. На самом же деле отличия эти были колоссальными. Все ровно, что каменное колесо и первая паровая машина.

Кипельно-белое помещение, поделенное прозрачными перегородками на несколько секторов, в каждом из которых проходили те или иные стадии опытов. Всё те же неизменные и вездесущие стеклянные сосуды, пробирки, колбы. Цивилизация, шагнувшая в своем развитии далеко вперед, оставив человечество позади себя на не одну сотню лет, все так же не могла обходиться без этих маленьких, примитивных, но таких нужных вещиц.

Территорию самого большого отсека полностью занимали внушительных размеров емкости и сосуды. То, что плавало, ползало, парило в воздухе и просто глядело сквозь прозрачные стенки своих тюрем, могло ужаснуть даже самого крепкого и морально устойчивого человека. Это были новые, едва народившиеся опытные образцы, которым еще предстояло заявить о себе на территории оккупированной Земли.

Убранство остальных же секторов не сильно отличалось друг от друга. Основную часть составляли: пульты, мониторы, стеллажи, столы с приборами самой разнообразной направленности.

В лаборатории работало четверо гуманоидов – сам профессор Ворхас и три его ассистента, похожих меж собой как капли воды. Сам же великий гений был немного ниже своих подчиненных и имел более крупную голову, держать самостоятельно которую уже не мог. Механизм, закрепленный на тонкой гусиной шее профессора помогал ему в этом. Одежды на желтых, дистрофичных телах не было, скрывать наготу совершенного тела было аморально.

– Удивительно, я почувствовал сопротивление! – продолжил большеголовый гений скрипучим голоском. Он бы без труда смог транслировать свои мысли в головы ассистентов. Разговаривать вслух, напрягая голосовые связки, – давно устаревший способ донесения информации, и был он скорее традицией, не оставленной как учеными, так и военными. – Его мозг и тело изменились под воздействием наших мутагенов, однако он не перестал быть тем, кем был. Поэтому я и решил поработать с его психикой, настроить, подкорректировать так сказать. И никак не ожидал столь явного и достаточно сильного сопротивления.

– Смею заметить, профессор, случай этот не единичный, – тактично вставил один из помощников. Все чаще и чаще нам поступают сигналы от командиров, зомбированные земляне стали выходить из-под контроля. Более того – объединяться в группы и уходить, при этом пищей для мятежных зомби служат все те же живые люди.

Разговор гуманоидов продолжался в то время, как сами они неспешно продвигались к отделению с мутантами.

Стоя в окружении мерзких тварей, профессор удовлетворенно осматривал плоды своих трудов. Уроды за прозрачными стенками, казалось, не замечали ученых и продолжали свое жалкое существование в неволе.

* * *

Возвращение Ботана воспринялось неоднозначно. Пленники откровенно боялись бесчувственно лежавшего на полу полумутанта. Мулат Глинн, потерявший боевого товарища, и вовсе готов был к крайним мерам и предлагал добить Улиткина, пока тот не пришел в себя. И делал он это весьма не двусмысленными жестами, так что ни у кого не осталось сомнения, чего тот хочет.

– Мы не станем поступать как суки! – высказал общее мнение оставшихся возрожденцев анархист Серж, также продемонстрировав американцу наглядно все разъясняющую фигуру из трех пальцев. – Пусть очухается, а там поглядим, ясно выразился, пиндос?

Солдат был не дурак и все понял, засопел, раздувая широкие ноздри, но возражать больше не стал. Обвел всех присутствующих гневным взглядом и демонстративно отсел подальше. Девушки и немолодой немец остались безучастными в споре, не проявив никого интереса к ситуации.

С момента появления Вовы Улиткина прошло не меньше часа. Заинтриговавший всех фразой «Я знаю выход» парень по-прежнему был без сознания. Пленникам инопланетян ничего не оставалось, кроме как томиться в долгом ожидании.

Сколько времени они провели в плену? День, два, а может быть, больше? Нахождение в замкнутом пространстве, в состоянии стресса, постепенно размывало границы реальности. И только чувство голода и жажды, усилившиеся до состояния паранойи, говорили о приличном сроке заточения.

– Это что же получается, в любое убежище может проникнуть такой вот оборотень, как Мэтт, и все – кирдык! – чтобы хоть как-то отвлечься, произнес Ваня Немец. – Понятно, что американец был первым опытом, а мы тестерами. А первый блин всегда ко…

– С мясом, – с грустной улыбкой произнес Лёс. – Так шутил мой отец.

…Ага, пусть будет с мясом. Только вот будут и другие блинчики, и чем сковорода горячей и лучше смазана, тем они удачливей получаются!

– Книжки писать не пробовал? – спросил Клим на полном серьезе. – Слишком витиевато излагаешь.

– Да баловался немного, – признался парень. – Даже на ресурс один выкладывал… Черт, как же это было давно, как будто в другой жизни!

Хм… писатель-снайпер, – хмыкнул молчаливый анархист Макс. – Интересно…

– Эй, эй, хорош лясы точить, у нас Ботан просыпается!

Голос Сержа заставил всех замолчать. Пленники растерянно повернулись к приподнявшемуся на локтях полумутанту.

– Пить, – просипел Вова. – Пить так охота…

– Ну ты дашь, парень, – водички ему захотелось! Так где ж ее взять-то, родимую? А если и была бы она у нас, утолишь жажду, потом и помочиться захочется. И с этим делом тоже проблемы – отхожего места нема. Мы-то с пацанами стерпим картину «писающий мальчик-мутант», а вот девчонки, думаю, не одобрят!

– Не гони пургу, Серж! – с раздражением произнес Лёс: ему не нравилось, как анархист подшучивает над Ботаном. – Видишь, ему и так хреново. Ты как, Вова?

– Ты уже охарактеризовал мое состояние, добавить больше нечего, – Улиткин сел, оглядывая людей. И не все ответные взгляды ему понравились. – Ладно, со своим состоянием я разберусь сам, – продолжил полумутант, говоря на родном языке, а потом повторяя все на английском. – Буду краток, как говорил мой знаменитый тезка. Эти твари пытались взломать меня, точнее мой мозг, и им это удалось. Вернее сказать, так они думают, что не может не радовать. Не знаю, во что превратила меня мутация, но я смог прочесть их мысли! В то время как их главный, яйцеголовый, копался в моих извилинах. Не спорю, было трудно, вначале мне казалось, что я просто схожу с ума. К счастью, этого не случилось, однако они об этом не знают. Зато теперь я сам знаю многое и смею вас заверить, наше пленение теперь дело времени. Знаю, моя история походит на бред, – видя скептические взгляды людей, добавил Ботан. – Прошу набраться еще немного терпения, и я вам все докажу.

– И сколько нам ждать? А вдруг эти гады снова захотят над кем-нибудь поэкспериментировать? – опять не сдержался Серж.

– Я же сказал! – Ботан впервые повысил голос на вечно задирающего его анархиста. – Я читаю их мысли!

– Пардон! – не переставал паясничать Серж. – Умолкаю. Жираф большой, ему видней.

– Этот русский мутант сумасшедший, – подсаживаясь к понимающим его девушкам, проговорил Глин. – Парню прочистили мозг, и он в любой момент может выкинуть какой-нибудь фокус. Это же очередной эксперимент. Пришельцы принялись за новую игру.

– И что же нам делать? – изможденное лицо Линды с синевой под глазами не выражало ничего. Чувства умерли вместе с ее Дейвом и неродившимся малышом. Девушка уже не жила, а просто существовала, чудесным образом спасенная американскими солдатами. – Ничего уже не исправить, Глин. Пусть будет так, как будет.

– Они верят ему, – Хельга перевела сказанное солдатом отцу и высказала свое мнение, кивнув в сторону русских парней. – Я почему-то тоже.

– Дьявол! Девочка, ты посмотри на них! – взвился мулат, но под строгим взглядом Кристофа сбавил обороты. – Это же русские, они все чокнутые. У них в крови слепо следовать за тем кто, по их мнению, сильней и лучше разбирается в ситуации! Это просто стадо, тупое и безвольное!

– У вас в Америке все так настроены против России? – понизив голос спросила Хельга. – Чего они вам сделали?

– Они никогда не плясали под их дудку и не будут, – понимая суть разговора, произнес Шнайдер. – Это их бесит больше всего, дочка.

Выслушать ответ Глинна не получилось. Заговорил совещавшийся с друзьями Ботан, привлекая внимание всех присутствующих.

Жизнь гуманоидов (Ботан так и не смог перевести на понятный всем язык название данной цивилизации) подчинена другим, чуждым для человека законам, традициям и привычкам. Ценности и культура в целом также могут показаться извращением и богохульством. Самого же Бога или же подобного ему объекта поклонения – нет и не может быть в жизни этих самодостаточных великих творцов, коими они себя мнили все без исключения.

Только вот, заигравшись в великих, они не учли совсем простую истину. А она гласит – нет ничего идеального. Невозможно просчитать все до мелочей и позабыв о возникающих проблемах наслаждаться гармонией.

Вскоре пришли те, кто разрушил все их иллюзии наряду с городами и планетами. Была война, жестокая и опустошительная. Им преподали хороший урок. Но, повстречав такую милую и безобидную планетку, как Земля, они вновь возомнили себя творцами. Решение, кому жить, а кому умереть, снова было за ними.

– Все это хорошо, твоей историей можно заслушаться, – Лёс перебил рассказ Ботана. – Но нас волнуют проблемы более насущные.

– Да, каким образом ты собираешься вытащить нас отсюда? – Пашка Клим терпеть не мог манеру Улиткина заходить издалека.

– Постойте, я не говорил, что сделаю это в одиночку! – выставив мутированную руку вперед, возразил Ботан. – От вас самих так же многое зависит, в частности огневая поддержка.

– А где же мы оружие возьмем? – удивился Ваня Немец.

– С этим, я думаю, проблем не будет, есть тут неподалеку оружейка одна с новым экспериментальным оружием. А я, по счастливой случайности, знаю, как туда проникнуть!

– Ничего не понимаю: если все так просто, то чего же мы ждем? И вообще – где мы находимся? – от нетерпения Серж не мог стоять на месте и мерил камеру суетливыми шагами.

– Это корабль-лаборатория, и находится он на околоземной орбите. Наши захватчики спят по три часа в сутки, этого времени им хватает, чтобы полностью отдохнуть и восстановить силы. Все строго и без отклонения от режима дня. Иными словами, я жду, когда они заснут, – быстро закончил Ботан под гневными взглядами одноклассников.

– У тебя Троцкого в роду не было, оратор хренов? – недовольно пробубнил Клим.

– Нет, Троцкого точно не было, а вот старик Хоттабыч, кажется, был, – не обижаясь ответил Улиткин и, призывно подняв руку вверх, произнес срывающимся от волнения голосом: – Всем тихо, время чудес начинается! За последствия, увы, не отвечаю, я не волшебник, а только учусь!

Не удостоенные перевода иностранцы, бросавшие на русских парней полные нетерпения взгляды, наконец были вознаграждены.

Светящаяся решетка ослепительно мигнула и перестала существовать.

– Первый фокус удался, – удовлетворенно произнес Ботан, по привычке потянувшись поправить не существующие очки. – Шанс на свободу у нас есть!