Текст книги "Слава. Наследник"

Куча биороботов напала и на Гену; они заползли на него, как стадо жуков-падальщиков, и стали приводить в порядок, заливая раны и язвы прозрачным гелем, который тут же впитывался в тело и заживлял повреждения. Они запустили в него тонкие, почти невидимые тяжи, направляя в организм вещества, укрепляющие и поддерживающие одряхлевшие органы. Гена лежал, полуприкрыв огромные глаза, и молчал. Потом спросил:

«Ну, как ты? Немного освоился? Я ведь полностью отсоединился от мозга станции. Теперь ты здесь Хозяин. Спасибо, что полечил, только этого лечения надолго не хватит».

«И не надо надолго. Тело будет готово через сутки. Ты получишь такое же, как у меня. Только без модификаций. Обычное тело человека. Захочешь – мы потом тебя модифицируем. А не захочешь – будешь жить как обыкновенный человек, и умрешь как человек. Ты сможешь иметь детей, сможешь делать все, что делает человек».

«Тебе придется учить меня, – проворчал Гена. – Я даже ходить на двух ногах не умею. А что касается размножения… вообще-то наши женщины откладывают… откладывали яйца. Не представляю себе, как это делается по-другому. Интересно».

«Вот увидишь – очень интересно! А то заладил: устал, неинтересно, бла-бла-бла… Жить интересно! Столько всего впереди! Будем жить, Гена!»

«Будем, Слава», – усмехнулся последний из Предтеч и закрыл глаза.

Гель убрал боль, и ему стало спокойно и хорошо. Теперь он не один. А впереди интересная жизнь. Это же здорово – увидеть результаты своей работы…

Глава 11

– Бунт! В рабских загонах бунт! – В рубку корабля вбежал наемник, хмурый и сосредоточенный. – Антуг просит вас обеих прибыть к загону для взрослых.

Сильмара подняла глаза на Наташу и мрачно сказала:

– Ожидала этого. Я тебе еще три дня назад сказала: такое скопление людей разных рас в закрытом пространстве приведет к неприятностям. Говорила? А ты?

– А что я, что я? – раздраженно парировала Наташа. – Будем пытаться убедить! Твои методы слишком жестоки. Чем мы тогда отличаемся от рабовладельцев, если будем избивать этих людей? Я сама была рабыней, знаю, что это такое! А ты ни секунды не была, как ты можешь знать, что они чувствуют? Тебе лишь бы морду набить кому-нибудь!

– Я не знаю, что чувствует рабыня. Но я знаю, что почувствуешь ты, когда они начнут драться между собой и набросятся на охрану! Я не готова терять своих людей из-за того, что мы не смогли как следует наладить дисциплину! Пошли к ним, будем разбираться на месте.

Лицо Сильмары было хмурым, она старалась не смотреть на Наташу. Слова начальницы и подруги неожиданно сильно ее задели, ударив в больное место. Рабыней она не была, да, но хлебнуть в своей жизни помоев ей пришлось по самое горло. Потому упреки Наташи, на ее взгляд, были несправедливы.

Наташа тронула Сильмару за плечо и извиняющимся тоном сказала:

– Ты это… не бери в голову. Я просто раздражена и сама не знаю, чего несу. И мне не хочется принимать жестокие решения. Хорошо помню тот ужас, когда я стала рабыней и от меня ничего, ничего не зависело – даже моя жизнь. Не стоящая порванной банкноты в один кредит. Эти люди сейчас в панике, они не знают, кому и чему верить. После похищения, убийства родственников и соседей у них на глазах эти люди оказываются в незнакомом месте, где насилия и убийства продолжаются. А освободители отказываются везти их домой, мотивируя какими-то надуманными предлогами: двигатели не работают, еще что-то такое непонятное и глупое. Мне очень хочется, чтобы обошлось без кровопролития, учти это, ладно?

– Как получится, – сухо ответила Сильмара и, не глядя на Наташу, ринулась в коридор, к ожидавшим их наемникам.

Наташа быстро пошла следом, едва успевая за высоченной воительницей, успевшей натянуть боевой скафандр и прицепить на предплечье игловик, а на пояс вибромеч и нейрохлыст-болевик.

Длинные коридоры «Мезгрина» вывели их в огромный зал, размером в несколько футбольных полей. Он был разгорожен металлическими стенами, с прозрачным пластиком поверху, армированным металлической сеткой до самого потолка. В отсеках имелись «кормушки», приложив к ним руку, можно было получить дневной рацион питания и сколько угодно жидкости – простой воды, в которую были добавлены подсластители и подкислители. Эта жидкость по вкусу напоминала чуть сладкий зеленый чай с лимоном. Наташа хорошо помнила ее вкус: в свое время ей пришлось выпить этой воды достаточно, чтобы запомнить его на всю жизнь.

Естественные надобности рабы справляли прямо на пол, тут же поглощавший нечистоты и перерабатывавший в питательные брикеты – ничего не должно пропадать зря. Для системы обеспечения нет ничего неаппетитного или нечистого – все состоит из химических элементов, и все можно использовать в дело. Даже трупы. Наташа помнила, как при ней убивали рабов, тут же расчленяли и кидали куски на пол, с чавканьем заглатывающий этот «мусор», чтобы выдать потом брикеты, напоминающие упругое суфле и содержащие все, что нужно организму для нормального существования. И люди их ели. Кто не мог есть эти брикеты, становились питанием для других, тех, кто мог.

В громадном зале стоял гул. Кто-то вопил, в загоне для взрослых дрались – жестоко, страшно, с кровью и выламыванием рук и ног. В подростковых загонах плакали дети и клубился такой вой, что хотелось бежать отсюда, куда глаза глядят, лишь бы выйти из этой атмосферы безнадеги и отчаяния.

– Что случилось? Чего там такое? – спросила Наташа у Антуга, стоявшего рядом с группой наемников, молча наблюдавших за тем, что происходит в загоне, по монитору, висевшему в воздухе.

– Убивают друг друга, – мрачно сказал тот, отсалютовав Наташе и Сильмаре. – Было тихо, и вдруг – какое-то безумие. Кто кого рвет, зачем – не можем понять. В драке участвуют несколько тысяч человек. Я не хочу посылать туда своих людей – эти безумцы задавят их массой. Даже если применить оружие.

– Вырваться из загона они не могут? – Наташа озабоченно постучала по стене помещения.

– Нет. Эти загоны предназначены, чтобы сдержать любое количество невооруженных людей. Рабов. Поэтому они могут драться только в них, не вырываясь на свободу. Но входить туда опасно. Дерутся во всех загонах – и в женских, и в мужских. Началось в мужских, потом безумие переключилось на женские и подростковые. Много трупов. Уже около сотни.

– Чем же они убивают-то? – растерянно спросила Наташа, наблюдая за тем, как люди в загоне визжат, рвут друг друга, кусаются, как дикие звери.

– Душат, ломают шеи, грызут, – мрачно пояснил Антуг. – А некоторые кончают жизнь самоубийством – разбегаются и врезаются головой в стену, разбивая голову.

– О боже… – тихо охнула Наташа – нам только этого не хватало! А в подростковых загонах что?

– То же самое, только в меньших масштабах. Истерия, слезы, драки.

– Силя, что это может быть? – Глаза Наташи, широко раскрытые, смотрели на воительницу с надеждой: может, та, с ее почти столетним опытом, знает ответ. Если не она, то кто?

– Наташ, я не знаю. Все это напоминает отравление каким-то наркотиком… Стоп! Наркотиком! Вы проверяли воду и пищу на содержание наркотических средств?

– Нет. Мы как-то не подумали, – вскинул брови Антуг. – Система обеспечения не выдает наркотики, если только их специально не ввести в ее состав. И наркотиков надо много – на двадцать тысяч человек, это очень много.

– Быстро ищите в информационной базе, какой наркотик дает такой эффект! Скорее! – резко приказала Сильмара, больше не слушая никого вокруг. – Ищите!

Антуг защелкал клавишами коммуникатора, развернул экран и начал поиск. Через минуту он возбужденно крикнул:

– Есть! Нашел! Вот оно: «Зехран. Наркотик, часто применяемый в работорговле для того чтобы успокоить рабов, привести их в состояние расслабленности и покорности. В этом состоянии они безропотно позволяют делать с собой все, что угодно, и это облегчает их транспортировку, сортировку и выбраковку. Длительное применение зехрана, более чем две недели подряд, может привести к психозу, истерии, массовым вспышкам агрессии. Этот наркотик очень эффективен, но на короткое время. Рекомендуется перемежать его с горстуром или заналоном, гасящим кумулятивный эффект от использования зехрана и выводящим его из организма рабов.

При возникновении массовой истерии и психозов необходимо выждать сутки, а если психоз сам по себе не стихает, распылить вышеупомянутые средства в воздухе загона. Эффект наступит практически сразу, а полная нейтрализация зехрана – в течение двух часов».

– Мы уже три недели кормим их этой пакостью, – заметила Наташа. – Немудрено, что они взбесились. Где взять этот чертов гортур, или как его там?

– Горстур, – поправил Антуг. – Сейчас отправлю техников к блоку управления системой обеспечения. Они найдут, что сделать. Уверен, у работорговцев есть противоядия. Просто их надо использовать.

– Что мы еще не знаем? – Наташа посмотрела на Сильмару. – И что нам делать? Что с двигателями? Когда мы наладим маршевые?

– Может, и никогда. Позитронный мозг отключен, живой убит. Техники не могут вывести управление маршевыми на шлем управления. Наташ, кому я рассказываю? Ты это знаешь лучше меня. Не нужно было захватывать корабль, брать на себя эту обузу! Теперь мы никуда не можем сдвинуться. Я еще удивляюсь, как это армада до сих пор нас не нашла. Они рыщут по всей Солнечной системе. Спасает только то, что мы затерялись в поясе астероидов. Хорошо хоть сюда сумели дотащиться! Нам нужно куда-то девать этих людей, иначе повторится то же самое, что и сейчас. Мы не может годами держать их, как скот, в загонах. Да и загоны не предназначены на такое длительное содержание рабов – максимум месяц, не более того. Система обеспечения работает на пределе, а скоро начнет испытывать недостаток элементов. И вот тогда будет просто задница. Нам не хватало еще голодных бунтов…

Через пятнадцать минут в стенах загонов открылись отверстия под самым потолком и оттуда повалили белесые клубы газа, похожие на утренний туман. Люди, не обращая внимания на происходящее, продолжая рвать друг друга, вдыхали газ и тут же падали, как будто из них выдернули все кости, – расслабленные, с бессмысленными, остекленевшими глазами. Через пять минут в загонах воцарились тишина и спокойствие.

Загоны автоматически загерметизировались во время выпуска газа, так что наблюдатели снаружи не пострадали. Еще через двадцать минут система обеспечения выкачала загрязненный воздух, потом ударили мощные струи воды, смывавшие кровь и впитавшуюся в тела и одежду отраву, теперь можно было войти внутрь, не опасаясь отравления.

Антуг нажал пластину у входа в загон; открыв вход, пластина двери поднялась вверх, и Наташа с сопровождающими вошли внутрь.

Картина была ужасающей: люди застыли на полу так, как их застала смерть или сон – вцепившись друг в друга, в последнем усилии пытаясь убить, сломать, изувечить. У некоторых раненых толчками выходила кровь из отверстых ран, и Сильмара тут же приказала бойцам цеплять на них медицинских слизней, в надежде спасти хоть часть изувеченных. Наташа в оцепенении смотрела на побоище и думала о том, как бы поскорее избавиться от этой неуправляемой массы людей. Иначе… будет совсем плохо.

Сильмара отдала распоряжение, и бойцы начали вытаскивать из загона трупы убитых. Наташа проводила их взглядом и сумрачно спросила:

– Куда их? В дезинтегратор?

– Нет. В блок загрузки вещества для системы обеспечения. Ну, чего ты смотришь так? Кормить людей чем? Техники сказали, что запаса системы обеспечения хватит максимум на три дня. Все. Хочешь голодного бунта?

– Не хочу. Но питаться трупами…

– Они никогда об этом не узнают. А если узнают, не поверят. И какая разница – трупы или не трупы? Все мы, химические элементы, ничего более. И теперь у нас будет отсрочка. Надолго ли только? Болтаемся тут, как дерьмо в прибрежных волнах… Ждем, когда нас накроют и раздолбают, как…

– Ладно, ладно! Не надо было захватывать базу! Да, повесили себе гирю на ноги! – вспылила Наташа. – Но я не могла смотреть, как увозят моих земляков! Я должна была хоть что-то сделать! Хватит меня этим попрекать!

– Не злись. Ты знаешь, что я права. Когда на кону судьба миллиардов – двадцать тысяч не актуальны. Нужно думать глобально. А теперь мы подставили под удар все свои планы.

– Что предлагаешь? Бросить их здесь? Оставить рабовладельцам и улететь по своим делам?

– Если придется, то да. Уясни себе одно: если припрет, «Мезгрин» со всем содержимым придется бросать.

– Не могу. Не могу! Зачем тогда все?! Зачем эти жертвы? Зачем умерли эти люди?

– То-то же. Прежде чем сделать какой-то шаг – думай. Ты теперь не мозг корабля, ты мозг громадной корпорации, надежда человечества. Будь немного поумнее и подальновиднее, иначе это может закончится катастрофой.

– Как я устала быть надеждой человечества! Боже мой, как устала! Хочется забиться в какую-то нору и никого не видеть! Ни одного человека! Кроме… одного. Только где он, этот один, может, уж и в живых нет…

– Жив. Уверена. Его невозможно убить. И хватит причитать, давай думать, как нам наладить двигатели. Как управлять маршевыми двигателями, если у нас нет ни позитронного, ни живого мозга на этот демоновом «Мезгрине».

– Я нашла! Я знаю! – внезапно закричала Наташа и, возбужденно блестя глазами, повернулась к Сильмаре, задумчиво отчищавшей пятнышко подозрительной бурой массы с рукава скафандра. – Слушай внимательно. Итак, что мы имеем? Один корабль с исправными двигателями, которые не могут работать, потому что нет управляющего мозга. И еще имеем корабль, полностью исправный, на котором есть и мозг позитронный, и мозг живой. Что нужно сделать? Сцепить оба корабля вместе, подключив системы к мозгам «Соргама». И улететь вместе!

– Проблема только в том, как подключить корабли друг к другу, – озабоченно пробормотала Сильмара. – Впрочем, это вопрос технический, решаемый. Молодец, начальница! Ребята, быстро ко мне! Наташа нашла выход из положения!

Два дня шли работы. Пришлось искать кабели, которыми нужно было подключать системы, закреплять корабли, соединяя их в единое целое. Люди работали не покладая рук, падая от усталости и снова подымаясь. Времени оставалось мало: наблюдатели доложили, что большая часть армады во главе с линкором стягивается к тому месту, где укрылись «Соргам», «Мезгрин» и «Хеонг».

Тяжелый крейсер все время находился наготове как единственный щит между кораблями противника и сцепкой, неспособной теперь организовать серьезное сопротивление. «Мезгрин» был медлительным, огромным увальнем, практически беззащитным перед боевыми кораблями. Если только не считать мощной защиты, как у всех транспортников.

Средств нападения у него практически не было: все пространство корабля отдано для размещения груза. Некуда вставлять мегабластеры или размещать большой груз боевых ракет.

На «Хеонге» оставался Олег, денно и нощно несущий вахту, и с десяток землян-добровольцев, которые были наблюдателями и подменяли его, когда он отдыхал.

Сильмара не встречалась с ним уже с неделю и чувствовала себя отвратительно. Ей хотелось поваляться с ним в постели, заняться сексом и просто полежать, обнявшись, и глядя в потолок, поболтать ни о чем, забыв о том, что находишься на войне и от твоего решения зависят тысячи, а может и миллионы, миллиарды жизней.

Но сейчас было не до того. Все, что могла, – изредка поболтать с ним по визору, заперевшись на полчаса в своей каюте. Да воспользоваться симулятором, в который она предусмотрительно записала их любовные ласки и постельные выкрутасы.

Сильмара влюбилась в этого мальчишку, как не влюблялась ни в кого и никогда. Размышляя об этом, она сама удивлялась своей запоздалой страсти, как будто ее душа отыгрывалась за все десятилетия пустой, жестокой, бездушной жизни.

Наташа, глядя на их с Олегом нежные отношения, тихонько усмехалась: и в железной леди есть свои мягкие места. Кто бы мог подумать, что Черная Сильмара может быть способна на такие нежности? Впрочем, почему и нет? Ведь способна она на верную дружбу, почему бы ей не быть способной на любовь? Можно только лишь порадоваться за нее. Не каждому дано любить так искренне и горячо, как любит она.

Наконец все было закончено и наступили ходовые испытания. Это было самым опасным делом во всей операции. Чтобы испытать, работают ли двигатели «Мезгрина», нужно было выйти из-под защиты астероидов на чистое место, вывести корабль за пределы Солнечной системы, а уж потом включить маршевые. И в этот момент корабль был максимально уязвим для вражеских наблюдателей: его легко можно найти любыми средствами обнаружения и даже просто взглядом. Корабль-матка был огромен, сравним по размерам с линкором и сиял в лучах Солнца как небольшая звезда. «Соргам» в сравнении с ним был как маленькая букашка, прицепившаяся к огромному жуку.

Им следовало синхронно включить планетарные двигатели, иначе «Соргам» оборвет своей мощью наведенные техниками крепления и уйдет вперед, уничтожив все, что с таким трудом создано за эти два дня. Семен должен был внимательно контролировать и соразмерять тягу «Мезгрина» и «Соргама», чтобы они не нарушили систему.

Оба корабля окутались голубоватой плазмой и медленно двинулись вперед, выходя из-за большого астероида, можно даже сказать планетоида, в тени которого они прятались все это время. Наташа шумно выдохнула, у нее застучало в висках, и только сейчас она поняла, что долгое время сидела, задержав дыхание. Пока все шло нормально. Выпущенные беспилотники давали на экран картинку сцепки, уходящей в темное звездное пространство. Ходовые бластеры двух сцепленных кораблей исправно расчищали дорогу, уничтожая мелкие и крупные камни, попавшиеся на пути, а защитное поле искрилось от врезавшейся в него сгоревшей космической пыли.

Скорость нарастала, но была еще очень маленькой; ускорить движение люди не могли: «Мезгрин» был слишком большим, а двигатели его слабее, чем у гораздо меньшего «Соргама». Все-таки крейсер есть крейсер. Транспортнику нет нужды разгоняться за считаные минуты или выдавать мощность двигателей такую, что они способны сорвать атмосферу с небольшой планеты. Главное для него – тихо доползти до зоны, свободной от объектов, способных своей гравитацией повлиять на навигацию маршевых двигателей, а потом включить эти самые двигатели и в подпространстве перелететь куда надо, вынырнув в точке назначения.

– Линкор и остальные идут в нашу сторону с большим ускорением! – с тревогой доложил один из наблюдателей. – Мы попались!

– Попались, – угрюмо протянула Сильмара, наблюдая, как крупная искорка в сопровождении россыпи искорок поменьше заметно сдвинулась в сторону сцепки. – Олег, внимание! Прикрывай наш отход! Только не лезь в самую гущу – линкор растопчет тебя, как соплю! Отвлекай!

– Есть! Сделаю, не беспокойся! – залихватски подмигнул парень с экрана, и «Хеонг» стал быстро уходить навстречу преследователям.

У Сильмары защемило сердце от дурного предчувствия. Конечно, тяжелый крейсер – это сила, но у преследователей было минимум три таких крейсера да еще линкор – настоящая планета смерти, неуязвимая для ударов кораблей классом ниже.

Сцепка разгонялась все быстрее и быстрее, но скорость все же была очень мала. Корабли преследователей из маленьких искорок выросли в узнаваемые фигуры, видимые через специальные приборы.

Еще минут десять, и эскадра обрушится на сцепку. Все замерли, следя за происходящим… и тут «Хеонг» вступил в бой.

Вынырнув откуда-то сбоку, из-за планетоида, он обрушился на один из крейсеров, намеревавшихся обогнуть сцепленные корабли и встать перед ними заслоном. Это был крейсер среднего класса, скоростной, но не очень мощно вооруженный. Его защита не выдержала удара бластеров «Хеонга», и в космосе вспух огненный шар, в котором сгорели вместе с телами экипажа его надежды на легкую победу.

Эскорт линкора отошел от громадины флагмана и всей толпой бросился карать супостата, посмевшего напасть на эскадру. «Хеонг» не принял боя и, рискуя врезаться в каменную скалу, спрятался в скоплении астероидов, чтобы появиться снова с неожиданной стороны, виртуозно уворачиваясь от летящих глыб. Он мчался прямо к линкору, по дороге рассыпая мины с антиматерией, в которые тут же врезались два преследующих его крейсера и выбыли из борьбы – мины не смогли уничтожить их полностью, но нанесли серьезные повреждения корпусам кораблей.

Эти мины обладали своим мозгом и, когда чужие корабли пролетали мимо, включали двигатели, догоняя противника и присасываясь к корпусам. Олег выбросил весь запас мин, имевшийся на корабле. Они были довольно дорогой штукой, гораздо дороже обычных ракет с антиматерией, но Боран, бывший хозяин корабля, мог позволить себе такие траты.

За несколько минут Олег умудрился вывести из строя практически всю эскадру, за исключением линкора. Преследователи теперь были больше озабочены своими проблемами, бросив преследование землян. Но флагман упорно двигался вперед, презрительно не обращая внимания на удары «Хеонга». Тот бил со всех бластеров, но не мог пробить защиту новейшего корабля, выпущенного со стапелей всего два года назад. Сильмара посмотрела в базе данных – это был линкор «Грун Дегар», владелец его неизвестен. Имелась информация, что эту боевую махину можно было нанять за кругленькую сумму. Весьма кругленькую. И только очень и очень богатые организации, состоящие из целых планетных систем, могли воспользоваться его услугами – по причине их дороговизны, конечно.

Ответные выстрелы линкора сорвали защиту «Хеонга», как если бы у того вместо защиты был бумажный китайский зонтик. От полного уничтожения корабль спасла обшивка, частично погасившая удар. Она испарилась, но выдержала, сохранив жизнь экипажу. Похоже, что на линкоре стояли новейшие усилители бластерного огня, подобные тем, что имелись и на «Соргаме». «Хеонг» завертелся вокруг своей продольной оси и поплыл, как мертвая скала-астероид, в сторону скопления подобных скал.

Сильмара до боли закусила кулак, глядя на экран остановившимися глазами. Она была серой, как бетонная стена, и Наташа испугалась, что у подруги откажет сердце. Девушка бросилась к ней, стала теребить, но Сильмара мягко отодвинула Наташу от себя и, показав на приближающийся неотвратимо, как смерть, линкор, хрипло сказала:

– Что он делает?! Да демоны – что же он делает, придурок?!

Наташа обернулась и увидела, что «Хеонг» ожил. Его корма выпустила облако плазмы, неровно пульсирующее, как будто генераторы работали вразнобой и не могли выдать полную мощность, затем корабль, набирая скорость, начал движение в сторону линкора. Он был чуть впереди и справа от дредноута, и суммарная скорость, довольно большая, позволила ему быстро приблизиться к линкору.

Тот сделал еще два мощных выстрела – правда без усилителей, но они все-таки пробили защиту «Хеонга» и частично разрушили обшивку впереди, ничуть не повлияв на разгон крейсера. «Хеонг», не снижая скорости, преодолел защиту линкора и со всего размаха врезался в его бок, проламывая толстенную броню и застревая в ней, как стрела, пущенная из лука арчера.

Внезапно на экране рубки появилось лицо Олега. Оно было окровавлено, и парень тяжело дышал, поправляя на голове шлем управления. Рубка «Хеонга» едва просматривалась сквозь клубы дыма, и Олег, откашливаясь, с трудом сказал:

– Силя, прости! Я сделал все, что мог! Я тебя люблю! Прощайте, ребята! Русские не сдаются!

Он махнул рукой, и тут вспыхнул ярчайший свет, ослепивший онемевших наблюдателей. Вместо «Хеонга» в боку линкора виднелась красная, испускающая свет рана, а экран визора подернулся рябью. «Хеонга» больше не существовало.

Сильмара онемела – на ее глазах умер тот единственный, с кем она хотела связать свою жизнь. Ее любовь, ее жизнь. И она завыла, как зверь, потом упала на пол и стала бить по нему кулаками, разбивая их в кровь. Наташа, бледная, как мел, приказала Антугу и охранникам держать женщину, пока она что-нибудь не сделала с собой, затем вызвала из системы обеспечения медицинского робота, и тот сделал воительнице успокоительный укол. Десять человек с трудом справлялись с Сильмарой, разбрасывавшей их, как котят, в своем приступе безумия. Наконец она обмякла и застыла в беспамятстве, скрючившись на полу в позе зародыша.

Все остальные вопросительно уставились на Наташу, ожидая приказаний. Теперь их жизнь и жизнь двадцати тысяч человек в «Мезгрине» зависела от нее, простой девчонки, волей судеб оказавшейся заброшенной на вершину власти.

Наташа посмотрела в лица соратников и, откашлявшись, сдавленным голосом приказала:

– Вперед! Только вперед! Он выиграл нам время! Нам нужно выйти из системы, и черта с два они нас возьмут!

Она сказала и тут же с ужасом увидела, как подбитый линкор подернулся облаком плазмы и начал разгоняться, следуя за ними. К нему подтянулись крейсера, частично подремонтировавшиеся после минной атаки, и вся эскадра с нарастающей скоростью приближалась к обреченной сцепке.

Наташа сжала кулаки так, что ногти воткнулись в ладони, из глаз потекли слезы: неужели все напрасно?! Неужели ВСЕ?! Ну, не может, не может так быть, это несправедливо! И тут тонкий, ехидный голосок прорезался в голове: «А ты что думала, жизнь справедлива? Дуреха! Ты давно должна была убедиться в обратном!»

Теперь оставалось лишь беспомощно смотреть, как все быстрее к ним движется Смерть, принявшая в этот раз вид потрепанного, но вполне бодрого полуторакилометрового неправильного шара.

Тишину в рубке прервал голос Антуга:

– У них двадцатикратный запас прочности. Похоже, их капитан обезумел от злости. У него ведь четверть корабля разлетелась! Но двигатели целы, и генераторы целы. Не повезло нам.

Наташа как будто очнулась от сна:

– Семен! Рви кабели! Полный ход!

– А «Мезгрин»? Он же уйдет в космос!

– Пусть уйдет. Им нужны мы. Лучше эти люди побудут пока рабами, чем трупами. Живы будем – вытащим их. Наши бойцы все на «Соргаме». Рви! Полный ход! Уходим!

Корабль буквально затрясся. Новые двигатели, которые развивали мощность, сравнимую с мощностью двигателей тяжелого крейсера, рванули так, что все кропотливо наваренные на корпуса кораблей крепления порвались, как гнилые нитки. «Мезгрин» получил дополнительное ускорение и помчался из Солнечной системы куда-то в глубокий космос.

«Это не страшно, – подумала Наташа. – Семен наверняка засек направление его движения, так что поймать корабль потом не составит труда. Сто процентов. Ходовые бластеры работают, так что метеориты ему не грозят. Защитное поле тоже работает. Система обеспечения кормит. Месяц они продержатся наверняка. А в наше время это очень много. За месяц может многое случиться».

– Ну что, Наташ, уходим?

– Нет, – отрезала девушка. – Я за орудия, ты пилотируешь. Идем на линкор! Он, сука, заплатит мне за Олега!

– Наташ, мы погибнем, – спокойно заметил Семен. – Так-то я не против, но умереть надо не глупо, а со смыслом.

– Смысл есть, – неожиданно вмешался Антуг. – Она знает, что делает. Смотри: с той стороны, где Олег разрушил корабль, защитное поле совсем слабое, бледное. И бластеров там нет, уничтожены. Мы добьем эту тварь, прежде чем подойдет второй линкор – вон он, видите, на пределе видимости. У нас есть около получаса. Капитан подбитого линкора, похоже, обезумел от злости, это тоже хорошо, это работает на нас. У нас хороший шанс надрать им зад! Удачи, Наташа!

– Удачи нам всем, – пробормотала девушка и надела шлем управления.

Тут же в ее голову полилась информация о корабле: наполнение накопителей, мощность двигателей, остаток горючего, состояние узлов крейсера. Она привычно проверила все узлы – корабль был в превосходном состоянии. Проверила наполнение усилителей бластеров – под завязку. Ракеты – почти полный комплект. Минный погреб – тоже. Ну что же, поехали!

– Давай, – крикнула Наташа – Семен, на цель! Заходим со стороны слепого глаза! Давай на полный!

Корабль, как будто ему дали пинок под зад, рванулся вперед, не обращая внимания на попытки кораблей эскорта линкора осыпать его ракетами. Мощная, усиленная защита легко отбивала эти космические торпеды, а лучи бластеров крейсеров свиты этого монстра скользили по защитному полю, выбивая искры и прогибая поле почти до самого корпуса.

«Соргам» сыпал мины, как из прохудившегося мешка, и несколько крейсеров уже получили свой заряд в корму, затихнув надолго, а может, и навсегда. Линкор пытался развернуться к атакующему неповрежденным боком, но у него это не очень получалось – масса корабля была слишком велика по сравнению с нападавшим.

«Соргам» сблизился с врагом на расстояние максимально эффективного удара и выпустил два заряда из мегабластеров, усиленные дополнительной накачкой. Эффект был таким, как если бы подросток изо всей силы ткнул суковатой палкой в центр переспелого арбуза. Защита не выдержала, и весь удар пришелся на не защищенную ни броней, ни полем внутреннюю часть корабля, пробив в нем раскаленные, истекающие расплавленным металлом тоннели, сквозь которые были видны звезды, вечные, колючие, как иглы.

Линкор умер. Умерли его генераторы, умерли системы обеспечения, осталась лишь оболочка, в которой шли процессы высвобождения энергии из многочисленных емкостей. Не помогли и легендарная прочность корпуса, многократное дублирование всех связей – лучи мегабластеров, как кинжал, пронзили все внутренности гиганта и умертвили его так же эффективно, как если бы человеку в мозг воткнули отравленный кинжал.

Наташе удалось убить сразу два мозга – и позитронный, и живой, поразить генераторы энергии и гравидвигатели. Если бы не было этой гигантской впадины, пробитой Олегом, если бы он не пожертвовал жизнью своей и жизнями добровольцев, никогда даже самый сильный корабль из известных в мире не смог бы победить это чудо инженерной мысли. Но – что есть, то есть. Гигант был мертв.

«Соргам» едва успел избежать столкновения с мертвым линкором, изнутри которого исходило малиновое свечение и в котором время от времени что-то взрывалось, и по широкой дуге ушел в открытый космос, избегая встречи со второй эскадрой, также ведомой линкором.

«Какой он… я… маленький…»

«Не такой уж и маленький! – возмутился Слава. – По нашим меркам, вполне крупное тело, крупнее многих! Все пропорционально, все работает».

«А это чего у него за отросток?» – Щупальце Гены ткнулось в пах новорожденному.

«Это? Хмм… я тебе потом расскажу, – замялся Слава. – Вкратце – служит для размножения и для отправления естественных надобностей. Да хватит его разглядывать – потом посмотришь. В зеркале. Давай-ка мы с тобой займемся делом. Ты готов к перемене тела? Не передумал? Впрочем, уже поздно. Куда мне его девать? Братца, так сказать… жалко выбрасывать-то».