Текст книги "Жизнь и творчество Винсента Ван Гога. Выдающиеся художники мира"

Глава 10. Гаага (29 декабря 1881 – 10 сентября 1883)

В Гааге Винсент сразу же направляется к Антону Мауве, и тот соглашается снова давать ему уроки. Ван Гог снимает поблизости комнату, которую в дальнейшем переоборудует в мастерскую.

В письме Тео от 29 декабря 1881 года Винсент описывает свои планы, не забывая отметить, что не надеется на материальную поддержку отца, и поэтому просит брата иногда присылать ему деньги, когда у того будет такая возможность. В этом же письме Ван Гог пишет о своих переживаниях: «Можешь представить, как я взволнован! Что будет с моим творчеством через год? Если бы я мог выразить всё, что чувствую; ладно, Мауве понимает всё это и хочет преподать мне как можно больше технических приёмов – то, что наполняет мою голову и сердце, должно отразиться в рисунках и картинах» (194).

Сразу после Нового года Винсент пишет Тео, что благодаря ста гульденам, которые ему занял Мауве, он оплатил аренду комнаты и приобретение необходимой мебели. Наличие мастерской, по мнению начинающего художника, должно возвысить его в глазах окружающих: он уже не скиталец, а имеет место, где можно создавать картины.

В мае 1882 года Винсент пишет картину «Вид из окна мастерской Ван Гога в Гааге (на задворках Схенквеха)». Работа выполнена в сером монотонном тоне с чётким вырисовыванием всех объектов, как на работах Питера Брейгеля Старшего. Падающий деревянный забор на подпорках делит территорию на отдельные участки. Трудно назвать их владениями, ибо всё это принадлежит беднякам. Женщины справа развесили белую одежду и бельё для просушки, на дальнем плане что-то мастерят мужчины. Жилища больше напоминают клетки для животных.

Отношения с родителями у Винсента продолжают портиться. Так, в письме к Тео он упоминает фразу отца о том, что старший сын хочет сделать его жизнь невыносимой. Эту фразу, как и многое в словах Теодоруса, Винсент воспринимал как проявление лицемерия, свойственное многим служителям церкви.

Где-то в январе 1882 года Винсент едет в Амстердам, желая увидеть Кее. Но она вновь оказалась недосягаемой. Тогда в присутствии её отца и брата Ван Гог идёт на отчаянный шаг: он помещает пальцы над огнём лампы, требуя немедленной встречи. Кто-то из домочадцев затушил пламя и сказал дерзкому ухажёру, что он никогда не увидит Кее и что она испытывает к нему отвращение. Далее брат Кее в разговоре один на один с Винсентом говорит, что ситуацию могут изменить только золотые монеты. Для Ван Гога это стало зловещим откровением, словно речь шла о рынке, на котором за солидные деньги продавались невесты. Его любовь к Кее Фос погасла, не выдержав такого меркантильного подхода.

В конце января Винсент заболел и не занимался живописью три дня. В такие дни он чувствовал себя ужасно: «Однако я испытываю к себе огромное отвращение, так как не могу делать то, что мне хочется: в такие минуты появляется ощущение, будто ты, связанный по рукам и ногам, лежишь в глубокой яме, бессильный что-либо сделать» (203).

Тем временем Мауве продолжает наставлять Винсента. Он даже готов оказать ему материальную поддержку, если понадобится. Такое доброе и сочувственное отношение вселяет надежду в Ван Гога, и силы его прибавляются. Особенно это было важно сейчас, когда отношения с родителями стали невыносимыми. Только Тео и Антон Мауве старались понять начинающего художника.

Когда на рисунках Винсента получались крупные и безжизненные мазки, Мауве поучал: «Если бы ты уже сейчас работал тонко, в этом присутствовало бы некое изящество, но, вероятно, позднее ты начал бы класть краску более толстым слоем. А сейчас ты прилагаешь усилия, и картины получаются тяжеловесными, но в будущем ты сможешь работать быстро и изящно» (203). Но и в будущем Ван Гог сохранил свой оригинальный пастозный мазок, и это только придаёт ценность картинам постимпрессиониста.

Винсент признаётся Тео, что его юность прошла и он уже не может жить беззаботно, ибо мысли о настоящем и будущем постоянно следуют за ним. Живопись не может гарантировать какой-либо достаток, и это огорчает Ван Гога, но такое понимание никак не влияет на целеустремлённость и преданность начатому делу.

В Гааге судьба в очередной раз свела Винсента с бывшим начальником по «Гупиль и К» Херманусом Терстехом. Их отношения уже давно не были тёплыми: Терстех обвинял Ван Гога в том, что он сидит на шее у своих родственников. Естественно, это задевало нашего героя.

После просмотра нескольких работ Винсента Терстех подверг их серьёзной критике, назвав некоторые из них абсолютно непригодными. Также Херманус не одобрял желание Винсента писать с моделей и дал начинающему художнику совет: если хочешь зарабатывать на живописи, то необходимо прекратить писать непонятные фигурки, посвятив себя акварели, отдавая предпочтение пейзажам.

Наверняка Терстех прекрасно знал вкусы публики, и его советы действительно могли способствовать росту продаж картин Винсента. Но сиюминутная выгода нисколько не интересовала Ван Гога, и он заявил своему оппоненту, что в его фигурках есть характер. Такой ответ лишь рассмешил Хермануса, что для Винсента стало очередным ударом: он надеялся быть понятым в кругу близких людей, но всё напрасно.

С другим своим товарищем, Антоном ван Раппардом, Винсент разругался также из-за разницы во взглядах на живопись. Ван Гог полагал, что он нанёс поражение Раппарду в их эпистолярной схватке относительно академического рисунка. Антон продолжал настаивать на своей правоте, и в их отношениях наступило охлаждение. Кроме того, в Гааге Винсент находит замену Раппарду, сближаясь с молодым художником Георгом Хендриком Брейтнером, который довольно искусно пишет людей в харчевне и имеет славу бунтаря среди представителей гаагской школы. Брейтнер навещает нашего героя в его мастерской и делится своим опытом, совместно они посещают район красных фонарей, где любят коротать время с девушками, которые продают своё тело за небольшое вознаграждение.

Рисунки Брейтнера Винсент ценил не очень высоко, сравнивая их с выцветшими кусками старых обоев. Со слов Ван Гога, если поручить его товарищу что-то написать, то получится самое нелепое. Отчасти причину он видел в его пошатнувшемся здоровье. К тому же Брейтнер всё чаще и чаще искал своё счастье в кабаках, спасаясь от реалий жизни. Позже кабаки для Винсента стали такой же повседневностью, какой, возможно, они были для Брейтнера.

Вообще, Винсент никогда не был затворником. Пусть с некоторыми сложностями, но везде, где бы ни жил, он находил себе товарищей и почитателей. Хотя, конечно, последних было немного, всё больше сочувствующих, но тем не менее Ван Гог довольно легко контактировал с самыми разными людьми. Правда, ему откровенно не везло в отношениях с женщинами, но и его любили искренне, о чём будет написано чуть позже.

Антон Мауве всячески содействовал Винсенту. Благодаря его протекции Ван Гог стал ассоциированным членом «Пульхри», которая представляла собой некий союз художников и галеристов. Начинающий художник предпринял только две попытки воспользоваться предоставленным правом посетить натурный класс этого общества. Но, как потом позже писал Винсент, ему эта затея пришлась совершенно не по душе.

В письме Тео от 3 марта 1882 года Винсент радостно сообщает, что он нашёл себе моделей: «Это бедные люди и, должен признать, безотказные, и это бесценно. Я добился того, чтобы они согласились мне позировать: не без труда и при условии, что у них будет постоянная работа. Это то, чего я и сам охотно желал бы, и полагаю, что это хорошее дело. Молодая женщина некрасива лицом, потому что перенесла оспу, но её фигурка весьма изящна, и я нахожу её очаровательной. У них также есть хорошая одежда: вещи из чёрной мериносовой шерсти, шляпы симпатичного покроя, красивая шаль и т. п.» (207). Своим новым помощникам Ван Гог пообещал платить по гульдену за день, если удастся продать картины. Сами картины с фигурами Винсент не спешил продавать, поскольку старался изобразить их героев по нескольку раз. Например, для рисунка из трёх швей он намеревался предварительно зарисовать девяносто из них. Согласитесь, это титанический труд, который не мог не привести к успеху.

В свою очередь Ван Гогу оказывает помощь дядя Кор, который заказал двенадцать видов Гааги стоимостью два с половиной гульдена каждый. В случае если рисунки будут удачными, Корнелиус обещал заказать двенадцать видов Амстердама. Винсент надеялся, что везде найдутся покупатели недорогих, но хорошо исполненных видов городских улиц.

Помимо простейших работ, которые можно было продать за небольшие деньги, Винсента прельщали сложные выразительные сюжеты. Увидев одну из работ по мотивам голландского художника Николаса Маса (1634—1693), Ван Гог отмечает, что ей не хватает экспрессии, той экспрессии, которой был насыщен хлев в Боринаже, когда на свет появлялся телёнок. Он описывает, как у присутствовавшей в тот момент девочки глаза наполнились слезами, когда она увидела мучения рожавшей коровы. Этот эпизод надолго запомнился Винсенту, и он в июле 1884 года пишет картину «Новорождённый телёнок, лежащий на соломе». Шерсть маленького детёныша вся мокрая, ножки беспомощно лежат на подстилке. Изображение телёнка разделяет картину по диагонали на светлую и тёмную части, словно символизируя торжество жизни.

Любовь к живописи всё больше овладевает Винсентом, и он горит желанием стать художником: «Художник – достойная профессия, позволяющая заработать достаточно денег на жизнь, такая же, как, например, кузнец или врач. В любом случае художник – полная противоположность рантье, и, как я уже сказал, если проводить параллель, у него больше сходства с кузнецом или доктором» (214). Обратите внимание на сравнение профессий художника и доктора. Своими работами живописец может исцелять не только окружающий мир, но и самого себя. Ярким доказательством этого тезиса является сам Ван Гог, который спасался от меланхолии с помощью кисти и красок. А вот первое утверждение, гласящее, что художник может заработать себе на жизнь, не такое уж и верное, примером чего выступает опять же сам Винсент.

Великий живописец и теоретик искусства раннего итальянского Возрождения Пьеро делла Франческа (1415—1492) в своих работах особое внимание уделял перспективе, которая позволяла отражать реальность во всей её красе. За неоценимый вклад в изображение предметов в пространстве благодарные потомки присвоили ему звание первооткрывателя перспективы. Рафаэль Санти (1483—1520) подарил миру картину «Афинская школа» (1510—1511), на которой пространство представлено во всём его великолепии. Более чем через триста лет ещё никому не известный Винсент Ван Гог штудирует книгу Кассаня о перспективе и сразу же закрепляет полученные знания изображением внутреннего убранства кухни, предметы которой, а именно печка, стул, стол, окно, запечатлены в правильном положении, что придаёт рисунку объём. И эта же книга помогла Винсенту отбросить все сомнения в правильности выбранной им профессии.

Весной 1882 года Ван Гог не только изучает перспективу, но и обращает внимание на соотношение рисунка и красок. Он пишет Тео, что есть два общепринятых взгляда: «максимум рисования и минимум красок» и «минимум рисования и максимум красок». Сам Винсент в Гааге придерживается первой стратегии, ведь его картины того периода не насыщены яркими цветами, в них преобладают тёмные тона.

В апреле 1882 года Ван Гог признаётся брату, что всё больше мечтает написать картину маслом, которая бы стала его визитной карточкой. Видимо, уже в тот момент он размышлял над «Едоками картофеля».

Отношения с Антоном Мауве стали постепенно портиться. Триггером стала попытка Винсента показать свои чёрно-белые гравюры на одной из выставок «Пульхри». Члены общества высмеяли работы Ван Гога, которые «чересчур поверхностные, чересчур сентиментальные и слишком коммерческие, чтобы рассматривать их с точки зрения художественной ценности»4040
  Найфи С., Уайт-Смит Г. Ван Гог. Жизнь. – Т. 1. – С. 344.


[Закрыть]. Винсент был крайне раздосадован такими оценками и нагрубил в ответ, сказав, что критикам стоит научиться рисовать самим. Таким образом была поставлена жирная точка в отношениях с «Пульхри».

После описанных событий Мауве стал избегать своего непутёвого ученика. Винсент в письме предлагает ему пожать друг другу руки и пусть каждый идёт своей дорогой. Но Антон не отвечает. Когда случайно Винсент встречает Мауве, то просит посетить его мастерскую и оценить его работы. Ответ Антона Мауве был таков: «Я, безусловно, ни за что не приду к вам, об этом не может быть и речи». Ван Гог парирует, говоря, что заказчиком его работ выступает дядя Кор. Но оппонент лишь насмехается, утверждая, что это просто нелепая случайность и больше рисунки Винсента никто не будет покупать.

В письме брату, описывая окончательную ссору с Мауве, Винсент замечает, что чем дальше он будет идти по намеченному пути творчества, тем больше будет препятствий. Он сознаёт, что характер его тяжёл, но изменить его не может, как бы ни старался. И в заключение своих рассуждений Ван Гог делает абсолютно правильный вывод о том, что и в будущем его ждут подобные неприятности.

Тео ежемесячно высылает брату по 100 франков, но Винсенту их не хватает. Он всячески намекает, что ему для продолжения занятия живописью требуется как минимум 150: «Если я смогу рассчитывать на 150 франков в месяц, мне бы хотелось уделить этому занятию ещё год. Я также надеюсь, что мне удастся немного заработать, но если нет, я, хоть и с трудом, смогу свести концы с концами. Что будет, когда этот год закончится? Полагаю, мои работы не дают оснований сомневаться в том, что я добьюсь успеха, при условии, что буду продолжать в том же духе и прилагать усилия. И потом, я не из тех, кто работает медленно или нудно. Рисование становится моей страстью, и чем дальше, тем больше оно меня затягивает, было бы желание, а возможности найдутся» (222).

Стоит отметить, что средняя заработная плата рабочего в то время составляла порядка 80 франков в месяц. И на эту сумму ему приходилось снимать жильё и кормить семью. Винсент никогда не умел считать деньги и часто тратил их на всякие безделушки. Кроме того, он покупал книги, предметы живописи, а его коллекция гравюр в Гааге насчитывала более тысячи экземпляров. Также приходилось платить моделям, которые вереницей тянулись в его комнату. То были старухи и старики, мужчины и женщины, мальчики и девочки в самых простых одеяниях, которые свидетельствовали о нищете их владельцев.

В январе, практически сразу после поездки в Амстердам, когда чувства Винсента к Кее погасли, как пламя лампы, он встретил Син Хорник, о чём в письме от 7 мая 1882 года признаётся Тео: «Этой зимой я встретил беременную женщину, покинутую мужчиной, чьё дитя она носила под сердцем.

Беременная женщина, бродящая по улицам, которая должна зарабатывать на хлеб – ты понимаешь, каким образом» (224).

Далее Ван Гог пишет, что девушка стала его моделью, и он оплачивал аренду её квартиры, разделял с ней хлеб. Так он спас и её, и её ребёнка. Описав само знакомство и тяжёлое положение девушки, Винсент признаётся Тео, что Син для него больше чем просто модель: «Мне кажется, любой мужчина, стоящий кожи на своих ботинках, в подобном случае поступил бы так же. Свой поступок я нахожу настолько простым и само собой разумеющимся, что не хотел бы об этом рассказывать. Ей было сложно позировать, но она научилась, а я преуспел в рисовании благодаря тому, что у меня появилась хорошая натурщица. Эта женщина предана мне, словно ручной голубь. Я могу жениться лишь однажды, и лучшее, что я могу сделать, – это взять её в жёны, потому что только так я смогу ей помочь, иначе, гонимая нуждой, она вновь встанет на тот путь, который приведёт её к пропасти. У неё нет денег, но она помогает мне зарабатывать, участвуя в моей работе» (224).

Как вы уже догадались, Син Хорник до встречи с Винсентом занималась проституцией, и у неё уже был один ребёнок. Сама она родилась и выросла в Гааге. Её отец Питер Хорник работал простым носильщиком, мать Мария Пеллерс занималась воспитанием детей, коих насчитывалось одиннадцать. Глава семейства безуспешно пытался прокормить такую большую ораву, пока в 1875 году в возрасте пятидесяти двух лет не умер. К этому времени из одиннадцати детей осталось только восемь. Мать не имела никакой возможности заработать даже на еду, поэтому старшие три мальчика начали жить самостоятельно, троих младших определили в сиротский приют. В доме остались сама мать и две её дочери, старшей из которых была Класина (Син).

Син вместе с матерью пыталась работать ткачихой и подёнщицей, но этого с трудом хватало на алкоголь и курево, к которым её приучили старшие братья и улица. Девушка, как и многие её ровесницы, не выдержала изнуряющего труда и нищеты и согласилась продавать своё тело за деньги. Мужчин, желающих купить такой товар, было предостаточно. Видимо, одним из них стал Винсент, который проникся жалостью к бедной девушке и решил ей помочь.

Эту связь сначала он пытался скрыть от окружающих, в том числе от Тео. С Син Ван Гог познакомился где-то в январе, а брату сообщил о ней только в мае, опасаясь лишиться материальной поддержки. Естественно, Тео был не рад происходящему и старался отговорить брата от нелепой связи, но, зная упрямство Винсента, несильно усердствовал в этом и регулярно отправлял деньги. Однако Тео был категорически против заключения брака, угрожая лишить брата поддержки. Тео даже предлагал откупиться от Син, полагая, что она просто обманывает наивного парня. Но никакие уговоры не действовали на Винсента, который умилялся незащищённостью своей новой подруги. Много позже, в письме Эмилю Бернару от 5 августа 1888 года, Ван Гог сравнил художников с бордельными шлюхами: «Изгнанное, отброшенное обществом создание – так же, как и мы с тобой, „отброшенные художники“, – она, конечно же, наш друг и наша сестра. Итак, она отброшена обществом, как и мы, и в этой независимости есть свои преимущества: взвесив всё, давай не заблуждаться насчёт того, что мы поможем ей, восстановив её положение в обществе, – это почти невозможно и окажется для неё фатальным» (655).

Как я уже писал выше, Син Хорник стала моделью для Винсента. В апреле 1882 года Ван Гог изображает её полностью обнажённой, в позе как на рисунках Барга: девушка запечатлена сбоку, ноги её подтянуты к груди, руки скрещены, голова опущена.

Если Рембрандт в своих картинах приукрашивает свою возлюбленную Саскию, то Винсент старается передать реальность: отвисшие груди, далеко не изящные ноги c большими ступнями, худые руки, местами выпирающий позвоночник, плохо прибранные длинные жидкие волосы, большой живот, указывающий на беременность. Снизу справа на чёрно-белом рисунке надпись «Sorrow» («Скорбь»).

Эту работу Винсент считал наилучшей из своих натурных рисунков. Изображённая девушка вызывает жалость: она не защищена от нападок агрессивного лицемерного мира. Мира, где правит сильный, где продаётся и покупается любовь, где человек ничто по сравнению с богатством.

Ван Гог прекрасно понимал, что его отношения с Син Хорник приведут к разладу с окружающим миром. Ведь она не только проститутка, но и другой веры – католичка. Отец никогда не согласится поддержать такой союз. Свою решимость он лирично сравнивает с мужеством рыбаков, которых нужда заставляет выходить в волнующееся море: «Рыбаки знают, что море опасно, а шторм ужасен, но никогда не думают, что из-за этого можно остаться дома и прохлаждаться на берегу. Благоразумие они оставляют тем, у кого есть к нему склонность. Налетит шторм, наступит ночь, но что хуже – опасность или страх перед нею? Будем реалистами: сама опасность» (228).

Красота слов Ван Гога в очередной раз подтверждает прямую связь поэзии и живописи. Художник не может не быть поэтом в душе, даже если он не выражает свои эмоции в стихах. Вся поэтичность живописца передаётся через картины.

Через некоторое время Винсент, Син и её ребёнок станут жить вместе, ожидая в июне пополнения в семье. Присланных от Тео денег хватало только на самую скромную еду. Иногда приходилось довольствоваться коркой чёрствого хлеба. Син высказывает недовольство таким положением, ведь она любит иногда побаловать себя вином. Ван Гог опасается, что она вновь начнёт заниматься своим ремеслом.

В начале июня Винсент попадает в больницу с «французским насморком», то есть сифилисом. В соседней палате от этого же недуга лечится его товарищ Брейтнер. Лечение очень простое: таблетки хинина и регулярный ввод то обычной, то сульфированной воды. Пользуясь избытком свободного времени, Винсент читает «Страницу любви» Эмиля Золя. Он восхищён талантом французского писателя и решает прочесть все его труды. Уже позже, прочитав «Чрево Парижа», Винсент сравнивает себя с Франсуа, которая подбирает и увозит с собой несчастного Флорана, хотя другие говорят, что нужно оставить этого пьяницу в канаве.

В больнице его навещает Син, которая 13 июня столкнулась здесь с невысоким пожилым священником. То был отец Винсента. Эта встреча отца с сыном была первой после их рождественской ссоры. Дорус решил идти на перемирие, предложив отпрыску вернуться обратно в Эттен, но последовал твёрдый отказ. Хотя идею о некоем перемирии Винсент принимает, трезво при этом понимая, что его взгляды разительно отличаются от родительских и что рано или поздно ссора вновь разлучит их.

Чуть больше чем через неделю, 22 июня, Син в ожидании родов ложится в больницу в Лейдене. Малыш появляется на свет к концу июня. Вот так Винсент описывает свой приезд в больницу: «Тео, я был так счастлив, когда вновь её увидел. А она лежала рядом с окном, из которого открывался вид на сад, заполненный солнечным светом и зеленью, пребывая в своего рода дремоте от изнеможения, находясь между сном и бодрствованием, когда подняла глаза и заметила нас всех» (242). Роды были очень тяжёлыми: мальчик застрял в утробе и не торопился вылезать. Мучения продолжались с девяти вечера до двух дня, но малыш нисколько не пострадал.

Увидев новорождённого, Винсент умиляется, как будто он и есть его родной отец. Малыш, как сообщает Ван Гог, был «с таким видом, будто познал все тайны этого мира». Говоря об опасности для здоровья Син, Винсент упоминает гравюру Альбрехта Дюрера, на которой смерть изображена позади молодой пары.

После полного выздоровления Син Винсент планировал познакомить свою новую семью с родителями. По его мнению, его болезнь, тяжёлые роды Син и рождение малыша должны как-то повлиять на отца с матерью. Художник наивно полагал, что, услышав все эти истории, Дорус выдаст вердикт: «Женись на ней». В письме от 31 июля Винсент сообщает, что хочет сохранить мир, и это условие для его плодотворного творчества.

В письме Тео от 6 июля 1882 года Винсент пишет, что с Син обрёл семейное счастье: «Когда я с ней, у меня возникает ощущение, что я дома, словно она принесла с собой мой „собственный очаг“, словно мы срослись. Это сокровенное, глубокое, серьёзное чувство, над которым нависает мрачная тень её и моего безрадостного прошлого, та, о которой я тебе уже писал: мне кажется, нечто мрачное так и будет нам угрожать и нам придётся непрерывно бороться с этим всю жизнь. Но одновременно я ощущаю полнейший покой, ясность и бодрость при мысли о ней и том правильном пути, который простирается предо мной» (244).

Вспоминая свою любовь к Кее Фос, Ван Гог утверждает, что с Син у них всё по-другому. Кее была холодна к нему и избегала встреч, а Син разделяет его ложе, Кее – наваждение, фантазия, а Син – реальность.

Оставшиеся два летних месяца Винсент продолжает оттачивать своё мастерство. Син уже стала умелой моделью, о чём он пишет Тео. Примерно в это время Ван Гог познакомился с теорией цвета, и выделяет три основных цвета (красный, жёлтый, синий) и их производные. Он приходит к ценному выводу, что, имея краски основных цветов, можно получить все остальные цвета.

В августе 1882 года Винсент пишет ряд картин, в которых ярко проявляется его индивидуальность. Герой его произведения «Землекоп» и фон картины изображены крупными коричневыми мазками (правда, рубаха синяя); землекоп представлен склонившимся, контуры его тела прописаны, но не везде правильно. На ряде картин Ван Гог изобразил побережье Схевенингена: «Побережье Схевенингена в ясную погоду», «Пляж в Схевенингене в ветреную погоду», «Рыбак на берегу», «Жена рыбака на берегу». На других полотнах, как, впрочем, и на многих перечисленных, представлены фигуры: «Женщины, ремонтирующие сети в дюнах», «Девушка на улице, с двумя экипажами на заднем плане», «Девочка в белом среди деревьев», «Две женщины среди деревьев», «Девочка среди деревьев», «Дюны с человеческими фигурами», «Сеятель».

Героя последней картины, сеятеля, Ван Гог позаимствовал у Милле. И к этому персонажу Винсент возвращался неоднократно, пытаясь изобразить круговорот жизни, поэтому одна из глав далее будет посвящена этому сюжету.

О «Девочке в белом среди деревьев» Винсент написал следующее: «На другом этюде, нарисованном в роще, изображены большие стволы бука, земля, покрытая сухими листьями, и фигурка девушки в белом.

Самым сложным было сохранить прозрачность и передать пространство между стволами, стоящими на различном расстоянии друг от друга, а также определить их место и относительную толщину, меняющуюся в зависимости от перспективы. Иными словами, заставить всех почувствовать, что там можно дышать, гулять и что там пахнет лесом» (258). Действительно, деревья стоят на одной линии, уходя вдаль, причём ствол каждого последующего дерева тоньше, чем предыдущий. И разница в толщине деревьев придаёт объём картине, чего и хотел добиться Винсент.

В сентябре 1882 года Винсент пишет картину «Лотерейная контора», на которой бедняки в неброской одежде толпятся у входа. Фигуры выполнены довольно грубо, лица у многих смазаны, но в целом работа передаёт настроение отчаявшихся и разочарованных в жизни людей. Что касается перспективы, то она умело передана рисунком брусчатки.

Ван Гог уверен, что написанные им в Гааге картины пусть не отличаются особым мастерством и их автору ещё есть над чем работать, но они обязательно принесут пользу, ибо с помощью практики он совершенствует свои навыки. Винсент не считал, что их рыночная стоимость высока, но он и не желал писать работы на продажу. Его прельщали не большие заработки на продажах картин, а возможность с помощью живописи самовыражаться.

Тео в свою очередь убеждал брата, что нужно начать писать яркие пейзажи и картины начнут продаваться. Винсент противился этому, сознательно, как он пишет, выбрав участь собаки, нищего художника, но человека. Хотя, конечно, иногда он рисовал на заказ.

Некоторые сюжеты Винсент копировал из старых художественных журналов. Например, в письме Антону ван Раппарду он сообщает, что купил пачку иллюстрированных журналов Hollandsche Illustratie, в которых в том числе были работы французского художника-графика Оноре Домье (1808—1879). Кроме того, Ван Гог приобрёл подшивку газеты The Graphic за десять лет (с 1870 по 1880 год).

Самые разнообразные невзгоды следовали за нашим героем, как за гением следуют его завистники. Постоянная нехватка денег, усугублённая необходимостью содержать Син и двух её детей, а также невостребованность картин требовали каких-то решений. И Винсенту приходит мысль, что обездоленные художники должны объединиться, как поступают цеховые ремесленники: «Если бы художники объединились для того, чтобы их работы (которые в конечном счёте всё же создаются для народа – по крайней мере, я считаю это высочайшим, благороднейшим призванием любого человека искусства) могли попасть в руки простой публики и были бы доступны все и каждому, это принесло бы такие же результаты, каких достиг Graphic в первые годы его существования» (278). Несколько последующих лет Винсент будет часто обращаться к идее объединения художников, пока она через шесть лет не воплотится в «Жёлтом доме».

В конце ноября 1882 года Ван Гог обучается литографии4141
  Литография была изобретена в 1796 году немецким писателем Алоизом Зенефельдером.


[Закрыть] у местного печатника. Умение создавать недорогие копии Винсент считает необходимым навыком любого художника: именно в такой форме живопись может дойти до самого бедного дома. Свой первый оттиск со старичком он считает неудавшимся, хотя художник не расстраивается, полагая, что всё приходит со временем. А в самом этом старичке, сидящем в углу у очага, Ван Гог хотел отобразить «нечто благородное, нечто изысканное, что не может быть изъедено червями».

Если старичок не мог быть «изъеден червями», то Винсент регулярно становился жертвой депрессивного состояния. Он пишет Тео, что находится в постоянной борьбе с самим собой, ему требуется приток свежих сил и поэтому он по определению не может быть счастлив. Хотя в том же письме Винсент пишет, что «художник – счастливец», ибо он находит гармонию с природой.

Подобные противоречивые утверждения встречаются у Винсента очень часто. Их можно обнаружить буквально в одном письме. И это в очередной раз подчёркивает неординарность и сложность восприятия бытия великим художником.

Среди человеческих качеств Ван Гог особенно ценил честность. Для него художники должны оставаться всегда честными, как бы ни складывалась их жизнь. Хотя он прекрасно понимает, что многие живописцы – самые обыкновенные лжецы. К ним он относился брезгливо и всегда старался держаться от таких в стороне.

Выбрав путь художника, Ван Гог сознательно усложнил себе жизнь, от которой он не ждал сиюминутных удовольствий. Понимая, что он ещё очень далёк от совершенства, даже можно сказать, ещё пока совсем неумелый живописец, Винсент прилагал всё больше и больше усилий, работал так тяжело, как способен только фанатик.

О своей сожительнице Винсент старался не писать Тео, прекрасно понимая, какая будет реакция, но всё-таки в некоторых письмах он делился своими впечатлениями о семейной жизни: «В отличие от прошлого года, Син и дети сейчас со мной. Она набралась сил и окрепла, стала гораздо менее нервной; ребёнок настолько милый, здоровый и весёлый карапуз, насколько ты только можешь это вообразить. Кричит петухом, его кормят исключительно грудным молоком, но он всё же упитанный и пухлый.

Что до маленькой бедной девочки, то, как ты можешь понять по рисунку, следы былой острой нужды всё ещё видны в её облике, и это меня зачастую тревожит, но всё же она изменилась с прошлого года: тогда её состояние было весьма и весьма плачевным, а сейчас в ней появилось нечто истинно детское» (301). Заметьте, в словах Винсента ярко заметна отеческая любовь, пусть даже не к собственным детям.

В феврале 1883 года, когда прошло чуть больше года с его знакомства с Син, Ван Гог жалуется, что она совершенно не интересуется ни книгами, ни искусством. Естественно, не могло быть и речи о том, чтобы Син поддерживала его увлечение живописью: она видела, что картины не продаются и живут они за счёт денег, которые присылает Тео.