Текст книги "Жизнь и творчество Винсента Ван Гога. Выдающиеся художники мира"

Глава 28. Сен-Реми (9 мая 1889 – 13 мая 1890)

Преподобный Фредерик Саль был чрезвычайно добр: именно он сопроводил Винсента в деревню Сен-Реми-де-Прованс, где больше восьми веков душевнобольные лечились в клинике «Сен-Поль де Мозоль». Паломники со всей Европы шли сюда, чтобы вновь обрести ясность ума. Интересный факт: в Сен-Реми-де-Прованс 14 декабря 1503 года родился Мишель де Нотрдам, впоследствии ставший известным как Нострадамус. Не повлияло ли соседство душевнобольных на психику известного предсказателя?

Винсенту предоставили отдельную комнату для проживания и мастерскую. Последняя, скорее всего, находилась не на первом этаже, как предполагают сотрудники музея Ван Гога, а на втором: окна мастерской Винсент изобразил с тремя квадратными секциями, а такая их форма была только на верхнем этаже клиники140140
  Бейли М. Неизвестный Ван Гог: последний год жизни художника / пер. с англ. И. Матвеевой; науч. ред. Л. Левицкая. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2020. – С. 53.


[Закрыть].

Нахождение среди душевнобольных его ничуть не пугало: «Я хотел тебе сказать, что, по-моему, поступил правильно, отправившись сюда, – прежде всего при виде повседневной жизни сумасшедших или помешанных в этом зверинце от меня отлетает смутная тревога, страх перед этим. Я понемногу начинаю смотреть на безумие как на обычную болезнь. Перемена окружения, как мне кажется, тоже идёт на пользу» (772).

Где только не жил и не трудился Винсент за свои тридцать шесть лет. Везде он встречал сочувствующих и просто добрых людей, однако большинство – толпа – не принимали художника. Для них он был просто неумелым мазилкой, выжившим из ума человеком. В клинике Ван Гог обратил внимание на то, как люди помогают друг другу, и когда он работал, то окружающие с восхищением наблюдали за ним.

По данным Стивена Найфи и Грегори Уайт-Смита, в день прибытия в клинике было всего десять пациентов мужского пола, Мартин Бейли пишет о восемнадцати. Женщин было немногим больше, но в любом случае госпиталь отличался небольшими размерами. Все друг друга знали в лицо.

Возглавлял это заведение Теофиль Пейрон, который не обладал специальными знаниями, но умел поддерживать дисциплину и прекрасно вёл бухгалтерию. На следующий день после прибытия Ван Гога Пейрон делает следующую запись: «Я, нижеподписавшийся, директор убежища Сен-Реми, удостоверяю, что Винсент Ван Гог, тридцати шести лет, уроженец Голландии, в настоящее время постоянно проживающий в Арле, департамент Буш-дю-Рон и находившийся на излечении в местной больнице, страдает помешательством в острой форме со зрительными и слуховыми галлюцинациями, в результате чего он искалечил себя, отрезав себе ухо. В настоящий момент он, видимо, находится в здравом рассудке, но не имеет достаточно сил и мужества для самостоятельной жизни и поэтому добровольно просил принять его в число пациентов данной лечебницы. На основании вышеизложенного считаю, что г-н Ван Гог подвержен эпилептическим припадкам с очень большими интервалами, почему и рекомендуется подвергнуть его длительному наблюдению в стенах данной лечебницы»141141
  Ревалд Дж. Постимпрессионизм. – С. 230.


[Закрыть].

Все расходы по лечению Винсента в клинике взял на себя Тео, который обязался ежемесячно платить по 100 франков (лечение по первому классу в этой больнице стоило 200 франков). Кроме оплаты лечения Тео присылал художественные принадлежности, которые стоили тоже немало.

В конце мая Ван Гог сообщает брату, что его здоровье немного улучшилось, но пока всё вызывает меланхолию. И художник делает правильный вывод, что ему не нужно спешить покидать клинику.

Среди майских работ Винсента стоит выделить три картины: «Сад госпиталя Сен-Поль», «Бражник мёртвая голова», «Сирень».

Сад госпиталя Сен-Реми, который Ван Гог неоднократно писал на своих картинах, основал в начале XIX века доктор Меркюрен. Он справедливо полагал, что душевнобольным пойдут на пользу прогулки по этому острову природного великолепия. На своей картине Ван Гог использовал все возможные цвета и оттенки. Само здание клиники, его стены, выполнено жёлтым цветом (видимо, в память о Жёлтом доме). Трава и деревья – преимущественно зелёные, местами видны красные пятна. Кусочек неба наделён выразительным синим цветом. Под защитой кроны деревьев стоит небольшая лавочка. В трудную минуту пациент мог на неё присесть и насладиться свежим воздухом.

Бабочка мёртвая голова может достигать размаха крыльев до тринадцати сантиметров. Название следует из рисунка на груди, напоминающего череп человека. У Винсента бабочка с широко раздвинутыми зелёными с жёлтой каёмкой крыльями. Она прекрасно вписана в природный ландшафт. На самом верху картины красные ягоды, как стрелы, пронзают ансамбль зелёных красок.

На картине «Сирень» нет привычного для нас сиреневого цвета. Дерево покрыто больше листвой, нежели цветами. Трава в округе тянется вверх, указывая на торжество жизни. Но это благолепие нарушается тёмной синевой неба. Винсент, похоже, через тона неба пытался передать агрессивность внешней среды. В клинике он чувствовал себя как дома, но за её пределами его ждали очередные невзгоды.

Среди июньских работ Винсента стоит отметить следующие: «Горный пейзаж неподалёку от Сен-Реми», «Горный пейзаж за госпиталем Сен-Поль», «Оливковая роща, ярко-синее небо», «Оливковая роща» (две картины).

На первой работе на фоне жёлтого неба Ван Гог изобразил синеватые горы, у подножия которых сгрудились бежевые, зелёные и красноватые холмы. Неестественный окрас ландшафта говорит о богатой фантазии Винсента и об его умении работать с колоритом. В правом нижнем углу изображены деревья с характерными вангоговскими завихрениями.

На «Горном пейзаже за госпиталем Сен-Поль» ненастоящее только синеватое молочное облако, которое, как живая материя, нависло над зелёными холмами. Густая трава переливается зелёными, серыми, светлыми красками.

В картине «Оливковая роща, ярко-синее небо» прослеживается напряжённость и душевное волнение Винсента. Почва прямыми полосами разукрашена в необычный красноватый цвет. Стволы оливок изгибаются, как будто на них подействовала неведомая сила. Крона деревьев не пропускает ни одного лучика солнца, хотя дефицита света на картине не ощущается.

Некий безумный беспорядок запечатлён на полотне «Оливковая роща». Краски как будто разливаются в пространстве. Оливы и их кроны с трудом просматриваются.

На второй картине «Оливковая роща» в центре внимания изогнутые линии. С их помощью Ван Гог изобразил стволы олив, корни, крону, траву и небо. Нет ни одной прямой линии, которая говорила бы о порядке. На этой работе в 2017 году сотрудница музея Нельсона-Аткинса в Канзас-Сити Мэри Шафэр благодаря современным технологиям обнаружила застывшего в краске кузнечика.

Стивен Найфи и Грегори Уайт-Смит подметили: «Ван Гог столько раз писал оливковые деревья с их искривлёнными стволами, что привёл иконографию к почти стенографической простоте: чёрно-зелёные сгустки мазков на склонах, многоцветные каскады света с торопливо намеченными фиолетово-голубыми тенями. Вот куда вело стремление к упрощению: к чистой форме, цвету и текстуре – последующие поколения будут применять к этим изображениям то самое слово, которое так не любил Тео: абстракция»142142
  Найфи С., Уайт-Смит Г. Ван Гог. Жизнь. – Т. 2. – С. 374.


[Закрыть].

Знаменитые биографы увидели в пейзажах семена зарождающегося абстракционизма, знамя которого высоко подняли Казимир Малевич, Василий Кандинский и Пит Мондриан, а Марк Ротко и Джексон Поллок стали своего рода иконами этого стиля.

Доктор Пейрон не спешил с постановкой диагноза Винсенту. Однако он правильно подметил, что в данном случае огромную роль играет наследственность, ведь многие из предков Ван Гога страдали психическими отклонениями. Так, Виллем Карбентус, дед Винсента, умер от душевной болезни.

В свою очередь, Винсент в письме Тео писал об улучшении своего душевного состояния: «У меня всё хорошо – как ты понимаешь, полгода полнейшего воздержания в еде, питье, курении и две двухчасовые ванны в неделю в последнее время не могли не оказать успокоительного эффекта. Итак, всё отлично; что до работы, она занимает меня и отвлекает – это очень нужно мне, – а вовсе не изнуряет» (782).

К сожалению, дела Винсента обстояли не так прекрасно, как он пытался в этом уверить своего брата. Болезнь не отступала, и с середины июля до конца августа один припадок следовал за другим.

Между кризисами Ван Гог упрашивал санитаров вернуть ему художественные принадлежности. Однако при этом, будучи в неясном уме, пытался выпить керосин из лампы и съесть краски. Это не позволяло врачам оставлять пациента без присмотра.

Пошатнувшееся здоровье не давало Винсенту плодотворно трудиться, в июле-августе 1889 года он мало пишет. Среди картин этого периода стоит отметить «Горы и тёмный дом в Сен-Реми», «Вход в каменоломню», «Подлесок в плюще», «Три дерева, увитые плющом», «Огороженное поле с пахарем», «Автопортрет с палитрой».

На первой работе на фоне светлой лазури неба жёлтые горы окутаны зеленью. Создаётся впечатление, что они – единый живой организм. Сам тёмный дом найти совсем непросто: его зелёная крыша еле-еле выглядывает из листвы деревьев. В 1933 году Пол Синьяк написал картину «Малые Альпы», в которой чувствуются некоторые нотки работы Винсента.

«Вход в каменоломню» скрывает какую-то тайну. Здесь на протяжении многих лет, а может, десятилетий трудились простые люди. Их тяжёлая и часто совсем незавидная судьба запечатлена с помощью рядом стоящих деревьев. Очередной приступ настиг Винсента у мольберта, когда он писал эту картину.

Плющ, изображённый на двух следующих картинах, стал для Ван Гога неким символом: «Это подводит меня к тому, что я хотел сказать: каждую весну плющ любить виться вокруг старых, лишённых сучьев ив, плющ любит ствол старого дуба – так же как и рак, загадочное растение, часто привязывается к людям, чья жизнь была сплошь пылкой любовью и преданностью. Как ни страшны эта тайна и эти страдания, перед нами священный ужас, и в нём, пожалуй, найдётся нечто нежное и пронзительное: так на старой соломенной крыше мы видим обильно растущий мох. Я, однако, ничего не знаю об этом и не смею ничего утверждать» (764).

Плющ змеёй обвивает стволы деревьев, упиваясь своей ядовитой безнаказанностью. Он как болезнь, не отступающая от попавшего в беду человека.

На картине «Огороженное поле с пахарем» господствуют коричневые цвета, в которых исполнены сама пашня, лошадь и крестьянин. Вдали на небосводе узнаётся лимонное вангоговское солнце с лазурными кружевами вокруг него. Око Божье – а это и есть солнце – наблюдает за всем происходящим.

На «Автопортрете с палитрой» синий полосатый пиджак является продолжением синего фона. Рыжие борода и волосы Винсента вступают в контраст с фоном. Кстати, если присмотреться, то можно заметить около головы что-то наподобие нимба.

17 августа голландский критик Изаксон пишет небольшую статью о Ван Гоге. Вот отрывок из неё: «Кто передаёт нам в формах и красках мощь жизни, великой, осознающей самоё себя жизни XIX века? Я знаю только одного, единственного первопроходца. Сейчас он в одиночку сражается с жестоким мраком. Его имя – Винсент – принадлежит будущему. Я надеюсь позднее иметь возможность кое-что рассказать об этом замечательном герое. Он голландец»143143
  Азио Д. Ван Гог. – С. 189.


[Закрыть]. Герой статьи с присущей ему скромностью написал брату, что он недостоин таких похвал.

В сентябре Винсенту стало заметно лучше, и он написал Тео несколько писем, в одном из которых описал свои страхи: «Особенно в моём случае, когда более жестокий кризис может навсегда отнять у меня способность заниматься живописью. Во время кризисов я трушу перед лицом тревоги и страдания – трушу больше, чем следовало бы, и, может быть, эта нравственная трусость, притом что раньше я вовсе не желал выздоравливать, сейчас заставляет меня есть за двоих, много работать, осмотрительно вести себя с другими больными из страха, что это вновь повторится со мной, – словом, сейчас я стремлюсь выздороветь, как самоубийца, найдя воду слишком холодной, стремится уцепиться за берег» (801).

В конце последнего предложения Ван Гог сравнивает себя с самоубийцей, который одумался и решил отказаться от своего трагического замысла. Но удастся ли Винсенту «уцепиться за берег»?

В сентябре 1889 года Винсент пишет «Портрет Трабю, старшего надзирателя в госпитале Сен-Поль». Мужчина сурово смотрит на нас, складки на его лице выдают возраст. Лазурные оттенки лица, костюма с тёмными полосками и фона создают необыкновенный колористический ансамбль. С одной стороны, цвет лица необычный, с другой – нельзя Ван Гога заподозрить в оторванности от реальности.

В Арле Ван Гог учился писать у Гогена по памяти, и в Сен-Реми он пишет две картины со знакомым сюжетом «Спальня Винсента в Арле». Напомню, что в октябре 1888 года Винсент уже увековечивал свою арльскую спальню. На новых работах кровать и все остальные предметы изображены с более близкого расстояния, они даже кажутся несколько громоздкими. Обстановка практически та же самая, что и в предыдущей работе: деревянная кровать с вешалкой для одежды у изголовья, два стула, столик с принадлежностями, закрытое окно, картины. Новые работы отличаются облезшей краской полов. Как будто движение времени коснулось только пола. Составные цвета – оранжевый, зелёный и фиолетовый – передают атмосферу полного затишья.

«Тутовое дерево» (октябрь 1889) больше походит на букет пожелтевших цветов, чем на тутовник. Его оранжевая крона вступает в невообразимый контраст с синим небом. Необычно светлая расцветка почвы подчёркивает некоторую затемнённость кроны и неба.

В картине «Два тополя на дороге, идущей через холмы» Винсент намекает на его творческий союз с братом. Вместе они способны преодолеть любые препятствия: и холмы, и ветра, и ненастную погоду. Высокие стволы деревьев практически упираются в тёмное небо, выполненное крупными ломаными горизонтальными мазками. По краю дороги лежат блоки, издалека напоминающие книги: сам художник и Тео обожали литературу. Для Винсента она, после живописи, конечно, была спасительным средством. В декабре 1889 года Ван Гог вновь пишет картину с парным сюжетом: «Поле с двумя кроликами».

Внутреннее убранство клиники, в которой Винсенту пришлось задержаться дольше запланированного, Ван Гог изобразил на картинах «Вестибюль госпиталя Сен-Поль» и «Коридор госпиталя Сен-Поль». На обоих полотнах потолок радует глаз выразительным оранжевым цветом. Красная краска пола местами уже выцвела. Если на первой работе колонны и арки синеватого цвета, то на второй – исключительно белые. В сужающемся коридоре на втором полотне пациент уже почти скрылся за колоннами. Возможно, Винсент так изобразил самого себя.

Одинокие, никому не нужные и потерянные в этом мире люди изображены на работах «Сосны и фигура человека в саду госпиталя Сен-Поль» и «Прогулка. Падающие листья». Вторая картина символизирует закат человеческой жизни, когда живая материя вновь превращается в прах. Кстати, в этом кругообороте большой смысл, ибо он бесконечен. Прах – живая материя – прах. Так и вспоминается формула простого товарного производства от Карла Маркса «товар – деньги – товар».

Тем временем на необычные картины Винсента обратил внимание художественный критик Альбер Орье. К своим двадцати четырём годам он был состоявшимся знатоком искусства. Работы Ван Гога Орье приметил в лавке папаши Танги и был восхищён их гениальной простотой.

В январе 1890 года в журнале Mercure de France вышла хвалебная статья Орье о творчестве Винсента. Вот небольшой отрывок: «Что касается Винсента Ван Гога, то, невзирая на ошеломляющую иногда необычность его работ, трудно… не заметить в его искусстве наивную правдивость, искренность видения. В самом деле, не говоря уже об умении видеть реальные вещи в неуловимом аромате правдивости, которым дышат все его картины, о выборе сюжетов, о неизменной гармоничности самых чрезмерных красок, о честно изученных характерах, о непрестанных поисках истинной сущности каждого объекта, тысячи других многозначительных подробностей свидетельствуют о его глубокой и чуть ли не детской искренности, его безмерной любви к природе и правде — его собственной правде. Всю его работу характеризует избыток — избыток силы, избыток нервозности и страстности выражения. В его категорическом утверждении характера вещей, в его зачастую своевольном упрощении форм, в дерзком желании изобразить солнце, глядя ему в лицо, в неистовой напряжённости его рисунка и колорита, даже в мельчайших особенностях его техники – всюду виден могучий человек, настоящий мужчина, смельчак, порой по-животному грубый, а порой удивительно нежный. Это явственно ощущается в чуть ли не разгульной чрезмерности всего, что им написано. Он — энтузиаст, враг буржуазной умеренности и мелочности; он похож на опьяневшего гиганта, которому легче сдвигать горы, чем возиться с безделушками, это кипучий ум, чья лава неудержимо заливает все ущелья искусства, несокрушимый, обезумевший гений, порой возвышенный, порой гротескный, почти всегда показывающий нечто патологическое. И, наконец, – что важнее всего, – он ярко выраженный сверхэстет, который ощущает с ненормальной и, вероятно, даже болезненной интенсивностью неуловимую тайную сущность линий и форм и в ещё большей мере чувствует характер цвета, света, магическую переливчатость теней, тончайшие нюансы, невидимые для здорового глаза. Вот почему реализм этого неврастеника, его искренность и его правдивость так оригинальны… Он, несомненно, прекрасно понимает свойства материальной реальности, её значение и красоту, но наряду с этим, и в большинстве случаев, он считает эту упоительную материю лишь неким чудодейственным языком, предназначенным для выражения Идеи. Почти всегда он — символист… испытывающий постоянную потребность облекать свои идеи в точные, обдуманные, осязаемые формы, в интенсивно телесную и материальную оболочку. Под этой физической оболочкой, под этой живой плотью, под этой вещественной материей для тех, кто знает, как обнаружить её, кроется мысль, Идея, – и эта Идея, будучи неотъемлемым субстратом произведения, в то же время является его действенной и конечной причиной.

Да, Винсент Ван Гог не только великий художник, захваченный своим искусством, своей красочностью и природой, он ещё и мечтатель, верующий, фанатик, жадно впитывающий прекрасные утопии, человек, живущий идеями и сновидениями.

В течение долгого времени он упивался мечтами об обновлении искусства путём ухода от цивилизации, о создании искусства тропиков.

Придя к убеждению, что в искусстве всё следует начать заново, он долгое время лелеял мысль изобрести живопись, которая была бы очень простой, доходчивой, почти детской, способной трогать простых, не искушённых в тонкостях людей и понятной даже для самого наивного и бедного ума… Осуществимы ли все эти теории, все эти мечты Винсента Ван Гога? Быть может, это лишь пустые, хоть и прекрасные фантазии? Кто знает!..»144144
  Ревалд Дж. Постимпрессионизм. – С. 251.


[Закрыть]

Обратите внимание на предложение, выделенное жирным шрифтом. Орье абсолютно прав, когда утверждает, что Идея у Винсента является «субстратом» произведения. Действительно, для Ван Гога смысл картины всегда стоял выше её исполнения. И Альбер это прекрасно разглядел.

Винсента порадовала статья Орье, однако нельзя сказать, что он был полностью ею доволен. 10 февраля он пишет письмо Орье, где выражает ему благодарность и тонко подмечает, что сама эта статья – произведение искусства. Однако Ван Гог не готов принять все лавры и пишет, что Монтичелли достоин не меньше похвал, чем он сам, что Гоген – самобытный художник, чья «манера держаться и взгляд чем-то напоминают рембрандтовский портрет мужчины из галереи Лаказа». За Мейсонье, которого критикует Орье, Винсент заступается, ибо в его работах нигде не видит «дрянных вещей». В конце письма Ван Гог сообщает, что в ответ на статью дарит Орье этюд с деревьями на краю пшеничного поля в ветреный день.

Про похвалы в свой адрес Ван Гог пишет: «Гордость пьянит, как спиртное, получив похвалу и выпив, человек печалится; не знаю, как сказать о том, что я чувствую, но мне кажется, что работа идёт лучше всего, когда ты делаешь её в кругу семьи, без всяких похвал» (856).

В письме от 29 апреля 1890 года Винсент пишет брату, обращаясь к нему с такой просьбой: «Попроси г-на Орье не писать больше статей о моей живописи, растолкуй как следует, что прежде всего он ошибается на мой счёт, и затем, я так подавлен горем, что не могу выносить никакой публичности. Писание картин меня отвлекает, но слышать разговоры о них для меня тяжелее, чем он думает» (863).

Винсент стремился завоевать признание, но, когда первые его ласточки появились на небосклоне, оказался к нему не готов. Он хотел просто писать свои картины, наслаждаться живописью, которая была его спасательным кругом, и не желал быть в центре внимания.

В январе этого же года картины Ван Гога появились на брюссельской выставке «Группы двадцати» (две картины «Подсолнухи», «Плющ», «Цветущий сад (Арль)», «Пшеничное поле. Восход солнца (Сен-Реми)», «Красные виноградники»). Экспозицию посетил сам президент Франции Сади Карно, и он наверняка видел картины Винсента.

Сестра Эжена Боша, Анна Бош, купила «Красные виноградники» Винсента за 400 франков. Эта картина стала первой из работ Ван Гога, проданной за серьёзные деньги, ранее полотна продавались по бросовым ценам. Больше при жизни художника его произведения никто не покупал. Отсюда следует, что при жизни Ван Гог продал только одну картину.

Через некоторое время «Красные виноградники» выкупил известный коллекционер Иван Морозов. После национализации полотно стало выставляться в государственном музее, ныне находится в Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

1 февраля 1890 года Винсент пишет Джону Питеру Расселу: «Болезнь – не повод для радости, и, однако, я не имею права жаловаться: мне кажется, природа устроила так, что болезнь – это способ встряхнуть нас, вылечить нас, а не абсолютное зло» (849).

Да, Ван Гогу никак не удавалось избавиться от периодически наступающих кризисов, и он в них уже начал видеть что-то хорошее и приободряющее.

Группа современных психиатров и психоаналитиков из той же клиники Сен-Реми подробно изучала заболевание Ван Гога, и в 2003 году один из специалистов дал следующее заключение: «В значительном большинстве современные специалисты предлагают следующие диагнозы: маниакально-депрессивный психоз с острыми кризисами, сопровождающимися бредом и галлюцинациями; кризисы височной эпилепсии, обостряющиеся при состоянии истощения, перенапряжения, а также вследствие интоксикации абсентом, настойкой наперстянки, камфарой и неумеренного употребления кофе и табака. Что касается причин этих заболеваний, то продолжающаяся по этому поводу дискуссия затрагивает биологические, психологические и социальные факторы»145145
  Азио Д. Ван Гог. – С. 194.


[Закрыть].

Несмотря на болезнь, Винсент продолжал творить. Так, в феврале он пишет ранее не упомянутые «Прогулку заключённых» (по Доре), «Цветущее миндальное дерево», «Арлезианку» (мадам Жину) – четыре картины, «Кипарисы и две женские фигуры».

«Прогулка заключённых» – одна из самых трагических картин Винсента. В идущем спереди мужчине по рыжим волосам легко узнаётся сам автор произведения. Шествие заключённых, которых можно сравнить с пациентами клиники, образует бесконечный круг, из которого нельзя выбраться, ибо стены высоки, как в колодце. Бедолаги просто проходят один круг за другим без какой-либо надежды на спасение.

Цветущий миндаль Винсент изображал неоднократно: в Арле он написал «Ветку цветущего миндаля с книгой», «Ветку цветущего миндаля в стакане», «Цветущий миндаль». На новой картине ветки и белые цветки миндаля на синем фоне образуют необыкновенную мозаику. Цветы как будто прорываются из пространства и показывают положительный настрой художника. В письме Тео от 29 апреля Ван Гог упоминает эту картину: «Я заболел в то время, как писал миндальное дерево в цвету. Как ты понимаешь, я написал бы и другие деревья в цвету, если бы мог продолжать работать. Сейчас деревьев в цвету почти уже нет, мне воистину не повезло» (863).

Если на арльских портретах мадам Жину изображена вполоборота слева, то на работах, написанных в Сен-Реми, – вполоборота справа. На всех четырёх картинах жена Жозеф-Мишеля Жину изображена за столом с лежащими на нём двумя книгами. Задний фон представляет собой диагональные мазки светлых тонов. Героиня сидит, опершись на руку, и внимательно смотрит на зрителя. В её больших глазах заметна печаль.

Картина «Кипарисы и две женские фигуры» представляет собой аллегорическое изображение самого Ван Гога, его брата (два кипариса) и их спутниц жизни. Правда, на момент написания работы Тео уже образовал семью, а Винсент оставался одиноким. Видимо, художник мечтал покончить со своим холостяцким положением и хотел обрести семейный угол.

Давид Азио о кипарисах Ван Гога правильно высказался: «Штрих мучительно кривится, изгибается. Страсть живописца с цвета перешла на штрих. Возносящиеся к небу верхушки кипарисов извиваются, будто языки чёрного адского пламени. Это уже не светлая радость арлезианской весны или лета, это тревожное ожидание. Кажется, что эти кипарисы выбрасывают в небо протуберанцы и наполняют его звёздами»146146
  Азио Д. Ван Гог. – С. 185.


[Закрыть]. Кстати, Герман Геринг был в восторге от картины Винсента «Деревья с плющом в саду Сен-Поль» (картина утрачена во время Второй мировой войны, сохранился лишь её эскиз для Тео).

В апреле Винсент пишет Тео о своём желании покинуть Сен-Реми. Однако он не знает, куда направиться. У него нет родного дома, и его нигде не ждут. Идея вернуться на север его прельщает, и он делится ей с Пейроном.

В мае Ван Гог создаёт ряд картин с великолепными букетами из роз и ирисов. Однако они несравнимы по богатству красок с букетами, написанными в Париже. Явно не хватает колорита, как будто автор работ немного устал от творчества и жизни.

16 мая 1890 года Винсент наконец покидает клинику и направляется в Париж, к брату Тео.