Текст книги "Экипаж «Меконга»"

– Я пришлю приказ о вашем увольнении.

Голоса смолкли. Видимо, оба ученых перешли в другое помещение.

– Ты слышал? Ты слышал? – жарко зашептал Юра. – У них матвеевский нож и «ключ тайны»… Мы не ошиблись: это они стащили из музея «ключ тайны»…

– Молчи!

Некоторое время они выжидали, прислушивались.

– Колька, нужно вмешаться! Здесь уголовщиной пахнет.

– Пока что пахнет озоном…

– Озоном? – Юра принюхался. Из шахты потянуло свежим предгрозовым запахом. – Высокое напряжение… – пробормотал он.

По ту сторону дота заскрипела и хлопнула дверь.

Николай, пригнувшись, побежал к грифону, Юра и Валерка – за ним. Ползком добрались до своего прежнего укрытия.

Они увидели, как Опрятин с черным чемоданчиком в руке спустился с увала на пляж и подошел к Вове.

– Чего вдруг? – донесся снизу Вовин голос. – На три дня приехали ведь.

Опрятин что-то тихо ответил.

– А он остается? – спросил Вова.

– Да.

– Ну, обождите немного. Сейчас мотор соберу.

– Поживее!

Опрятин принялся нервно расхаживать по пляжу.

– Что будем делать, Колька? – прошептал Юра. – Ждать, пока они вернутся за Бенедиктовым?

– А черт их знает, когда они вернутся. Ждать нельзя.

– Тогда – делать нечего – пошли к ним. Пусть хотя бы одного из нас подбросят в город.

– Не хочу, чтоб Опрятин узнал, что мы здесь.

– И я не хочу, а что поделаешь?

– Раздует еще, будто мы шпионим за ним. Лаборатория-то у него секретная.

– Слышал? Он ее не по назначению использует…

– В том-то и штука, – сказал Николай. – Он переполошится, если нас тут увидит, и Бенедиктову какую-нибудь пакость устроит…

– Знаешь что? Пусть Валерка спустится, скажет, что потерпел здесь крушение. Валерку ведь Опрятин не знает…

– Нет. Мы сделаем по-другому. Он ничего не узнает.

Юра посмотрел на друга, недоуменно помигал.

– Валерка, не в службу, а в дружбу, сбегай в лагерь, возьми баллоны акваланга, – сказал Николай. – И подсолнечное масло захвати. Мы будем ждать вон там.

– Ты что задумал? – сказал Юра. – Ты хочешь…

– Да, – кивнул Николай. – Прицеплюсь к моторке под водой и…

– Не сходи с ума!

– Беги, Валерка, быстрее! Только женщинам ни слова. Ни слова, понятно?

– Есть! – пробормотал юнга немного растерянно.

Он юркнул за склон грифона и, спустившись к восточному берегу, побежал к лагерю.

– Не будь идиотом, – зашипел Юра. – До города пятьдесят миль!

– Знаю. Воздух в баллонах почти не израсходован. Я привяжусь под носом моторки, буду дышать через шноркель.

– Ты замерзнешь на полдороге.

– Маслом натрусь.

– Все равно не пущу! – Юра приподнялся на локтях. – Пойду к Опрятину. Черт с ним…

Николай с силой надавил на его плечо:

– Слушай, старик, все будет в порядке, за меня не беспокойся. Когда уплывем, ты пойди к Бенедиктову, поговори с ним. И Рита… пусть с ним встретится. А я сегодня же вечером пришлю за вами яхтклубовский катер. В крайнем случае, завтра утром. Все.

Спорить было бесполезно: Юра хорошо знал упрямство друга.

Они переползли на противоположный склон большого грифона – здесь текли теплые грязевые ручьи – и спустились к пляжу восточного берега.

Прибежал Валерка.

– Ничего не спрашивали? – сказал Николай, забирая у него спаренные баллоны.

– Валя спросила, зачем масло понадобилось.

– А ты что?

– Сказал – потом объясню. Они стирают там…

Николай налил из бутылки на ладонь янтарной жидкости и начал втирать ее в кожу. Тело его стало блестящим и скользким. Посмотрел на манометр акваланга: сто сорок атмосфер, почти полный запас. Затем он закинул баллоны за спину, Юра помог ему застегнуть ремни и пояс со свинцовыми грузами.

– Ну… – Николай стиснул Юрину ладонь, потом пожал руку Валерке. – До встречи, ребята.

– Смотри, Колька…

Только это и смог сказать Юра. Вид у него был несчастный. Николай хлопнул его по спине, улыбнулся.

Он смочил в воде маску и взял в зубы загубник, от которого к легочному автомату шли два гофрированных шланга, а вверх отходила трубка-шноркель для обычного дыхания. Натянул маску, закрывшую нос и глаза. Затем, укрепив на поясе кусок веревки, он, неуклюже переступая ластами, вошел в воду.

Когда вода дошла до подбородка, Николай переключил дыхание на баллоны, нырнул и поплыл над самым дном, усеянным мелкими ракушками.

Он обогнул обрывистый берег мыска и оказался в южной бухточке. Медленно, экономно расходуя воздух, он плыл вдоль берега, пока не увидел над собой темное, обросшее зеленью дно моторки. Тогда он подвсплыл, осторожно повел рукой по скользкому днищу. В носовой части он нащупал спасательный леер, свисавший с правого борта.

Вдруг моторка закачалась, грузно осела на корму: видимо, те двое вошли в нее.

«Только бы пузырьков не заметили», – подумал Николай, крепко ухватившись за леер.

7. На острове Ипатия происходят важные события

Я уже сказал и должен повторить еще раз – это было непостижимо и чудовищно.

Д.Лондон, «Рейс на „Снарке“

Некоторое время Юра молча стоял на берегу, глядя на пузырьки воздуха, отмечавшие путь Николая под водой.

Валерка тронул его за локоть:

– Ветерок поднимается, Юрий Тимофеевич.

Юра послюнявил палец, поднял его вверх.

– Верно, – сказал он тусклым голосом. – Есть небольшой. Только, похоже, северный.

– Он ведь хороший пловец, правда?

– Угу.

Тишина взорвалась: в бухточке застучал мотор.

Юра встрепенулся и полез вверх на увал. Галька шуршала пол его босыми ногами, сыпался песок.

Они взобрались на склон большого грифона и увидели, как моторка выходит из бухточки. Вот она скрылась за мыском. Снова появилась. Мотор застучал чаще, лодка задрала нос и быстро стала удаляться от острова.

Юра прилип к биноклю. Вова и Опрятин сидели в корме. А под носом моторки торчала над самой водой голова в маске.

– Ловко пристроился, – пробормотал Юра.

– Ау! Мальчики! – донесся из глубины острова Валин голос. – Где вы?

Она и Рита появились на гребне соседнего песчаного увала. Юра встал, помахал им рукой.

Женщины вскарабкались на склон грифона.

– Какой-то звук, – выдохнула Рита. – Мы услышали, будто мотор стучит…

Валерка молча показал на моторку – темный штришок на синей воде.

– Это шлюпка? – воскликнула Валя. – Она идет сюда?

– Наоборот, – сказал Валерка.

– Так почему же вы не сигнализировали?

– И где Николай? – добавила Рита.

– Слушайте! – И Юра коротко рассказал о событиях, которые произошли сегодня на острове.

– Так Анатолий здесь?.. – Рита сорвалась с места и побежала вниз, к железобетонному куполу.

Он на острове!.. Это он экспериментировал тут – она сразу подумала об этом, когда узнала о зарытых трупах собак…

Рита спрыгнула в углубление перед входом в дот – и остановилась, переводя дыхание. Страшная бледность проступила сквозь загар на ее щеках. Стальная дверь была заперта на замок, в ушках засова болталась свинцовая пломба…

Прибежали остальные.

– Заперто! – изумился Валерка. – Как же так?..

– Значит, он передумал и ушел с теми. Мы же не видели, как они садились в моторку, – сказал Юра.

– Как садились, не видели, – сказал Валерка, – но…

Юра перебил его:

– Наверное, он прилег отдохнуть на дне моторки.

– Ты уверен? – Рита беспокойно посмотрела на Юру.

– Куда ж еще ему деваться?

– А вдруг Опрятин запер его здесь? – Рита забарабанила кулачками в стальную дверь.

– Не выдумывай! – сердито сказал Юра. – Они ругались, это верно, но запереть его… Чепуха!

– Где вы слушали их разговор?

– Там. – Юра мотнул головой. – С той стороны.

Они обогнули купол и подошли к шахте вентиляции.

– Толя! – крикнула Рита сквозь решетку в темный провал шахты. – Толя!

Гулко откликнулось эхо. Тишина…

– Я говорю тебе, он уехал, – сказал Юра.

«Бенедиктов мог выйти из лота позже, – лихорадочно соображал он. – Когда мы обряжали Кольку на берегу. В моторке его, правда, не видно было, но он действительно мог прилечь на дно…»

– Юра, я должна попасть сюда.

– Пломбу срывать нельзя.

– Я не успокоюсь, пока не посмотрю сама.

В темных глазах Риты была тревога. Юра отвел взгляд. Потрогал рукой ржавую вентиляционную решетку. Постоял в раздумье.

– А, была не была!..

Юра огляделся, взгляд его упал на обломок старого весла. Он вставил его меж прутиков и стал их расшатывать. Решетка заскрипела и подалась. С помощью Валерки он вывернул расшатанные прутики из бетона и отогнул их кверху. Теперь в шахту можно было пролезть…

Юра чувствовал за спиной напряженное дыхание Риты.

– Я полезу! – азартно сказал Валерка.

– Нет. Полезем я и Рита, – ответил Юра. – Конечно, и ей не следовало бы, руки и плечи обдерет, но раз она настаивает…

– Мы все полезем, – заявила Валя. – Нам тоже интересно. И не командуй, пожалуйста!

– Все с ума посходили сегодня! – проворчал Юра. – Ладно… Валерка, тащи веревку.

Он привязал веревку к бетонной трубе и спустил ее в шахту.

– Лезть будете по моему сигналу, – сказал он. – Валерка полезет последним.

Он протиснулся в отверстие и, перебирая руками веревку, полез в прохладную тьму. Он сразу ободрал плечи и локти о шершавый бетон. Мешал фотоаппарат, висевший на шее. Шахта оказалась неглубокой – метра два с половиной. Дальше она поворачивала горизонтально. Прижимаясь к бетону, Юра пополз ногами вперед. Ползти пришлось недолго, ноги ощутили пустоту. Согнувшись и держась за веревку, он выполз из шахты и спустился в темное помещение. Ага, вот и пол. Юра стал на ноги, вытер тыльной стороной ладони пот с лица.

– Юра! – услышал он взволнованный Валин голос. – Почему ты молчишь?

– Все в порядке! – крикнул он. – Сейчас осмотрюсь!

Глаза немного привыкли к темноте. В слабом сумеречном свете, проникавшем сюда сквозь вентиляционную шахту, проступили неясные очертания приборов на полках. Юра осторожно шагнул и ударился босой ногой обо что-то твердое. Чертыхнулся. Нащупал стол, зашарил руками. Бумаги… Книги… Кубики какие-то… Ага, настольная лампа! Он нажал кнопку. Вспыхнул свет. Юра живо огляделся…

– Ты зажег свет? – донеслось сверху. – Ну, можно наконец?

– Лезьте! – крикнул Юра и, подойдя к отверстию шахты, которое зияло под низким потолком, объяснил, как нужно ползти.

Первой приползла Рита. Он помог ей выбраться из шахты.

– Ты все уже осмотрел? – спросила она, оглядываясь.

– Нет. Подожди немного.

Приползла Валя, а за ней Валерка.

Все были исцарапаны, на загорелых руках и ногах белели полоски ссадин.

Осмотрелись. На стеллажах, вделанных в стену, стояли электроизмерительные и оптические приборы, банки с химикатами, катушки с сердечниками и без сердечников («бессердечные», как их называют лаборанты), панели электронных приборов и множество других предметов лабораторного обихода. Длинный стол был завален книгами, белыми кубиками, свертками миллиметровки, исчерченной графиками. Раскладное парусиновое кресло довершало убранство помещения.

– Вот что, – сказал Юра. – Прошу ничего не трогать.

Он был серьезен и озабочен, сознавая, что взял на себя большую ответственность. Никому не дозволено совать нос в секретные лаборатории. Даже если они используются не по назначению…

Узкий проем вел в другое, темное помещение. Рита решительно направилась туда.

– Подожди, – сказал Юра. – Первым иду я.

Он осторожно спустился в проем – здесь было несколько ступенек – и нащупал на стене выключатель. Сильные лампы вспыхнули под сводчатым перекрытием – очевидно, тем самым куполом, что выходил наружу. Посредине круглого каземата стоял двигатель внутреннего сгорания, соединенный через муфту с электрическим генератором.

Юра наклонился к фирменной табличке генератора: ого, шесть тысяч вольт!

Дальше узкий длинный коридор вел к лестнице, упиравшейся в стальную наклонную дверь – ту, что снаружи была запломбирована. В коридоре стояли стеллажи с аккумуляторами – вот откуда свет!

– Да, – сказала Рита, – его здесь нет.

«Спущусь вниз», – вспомнил Юра подслушанные слова Бенедиктова. Он вернулся в круглый каземат, поискал взглядом. Так и есть: люк в бетонном полу! Он решительно потянул за кольцо, крышка люка откинулась. По скобам, вделанным в стену, Юра спустился в нижнее помещение. Здесь горел свет.

– Спускайтесь! – крикнул он и стал осматриваться.

За низкой перегородкой высились две белые колонны изоляторов. Верхушки колонн уходили в перекрытие и там, в особой камере, увенчивались большими металлическими шарами. Внизу, в глубокой яме, у основания колонн, виднелся электромотор с валиком, через который была перекинута широкая шелковая лента.

Мотор работал, слышался слабый шелест бегущей ленты. В помещении пахло озоном.

– Это Ван-де-Грааф? – почему-то шепотом спросил Валерик.

Юра кивнул.

Электростатическая машина Ван-де-Граафа построена на принципе, открытом Фарадеем: электрические заряды всегда скапливаются только на внешней поверхности проводника.

Электромотор приводил в движение бесконечную шелковую ленту, вертикально растянутую на двух валиках. Верхний валик помещался внутри большого полого металлического шара. Напряжение от генератора, расположенного наверху, в круглом помещении, подавалось через металлическую щетку на шелковую ленту, которая несла заряды вверх, внутрь шара. Так между внешней поверхностью шара, где собирается заряд, и землей создается разность потенциалов в несколько миллионов вольт.

– Не подходить близко! – крикнул Юра. – Ничего не трогать!

«Странно, странно, – думал он. – Уехали, а генератор оставили включенным. Даже свет не погасили… А это что?»

Рядом с генератором Ван-де-Граафа на подставке из высоковольтных изоляторов возвышалась стопка толстых, по виду пластмассовых дисков диаметром около метра. На верхнем диске лежал медный лист, от него к белому щиту управления шел кабель невиданной толщины.

– Ах, черт! Смотрите! – Юра протянул отвертку «Дюрандаль». Неоновая лампочка-индикатор в ручке отвертки светилась розовым светом. – Ничего не трогать! – повторил он. – Кажется, это батарея электретов с колоссальным зарядом от Ван-де-Граафа. Здесь все под током.

– Электреты? – спросил Валерка. – Это которыми Колтухов занимается?

Юра не ответил. Он был необычно молчалив и озабочен.

«Ничего себе! – думал он. – С каким напряжением дело имеют. Серьезная установочка. Опрятин, кажется, занимается конденсацией облаков. Должен заниматься! Ну да, снаружи антенна торчит, похожая на локаторную, – наверное, для этой самой конденсации. Для отвода глаз, вернее… Проницаемость у них в руках… Где же самое главное? Пока что сплошная энергетика…»

Он подошел к белому щиту с приборами и рукоятками управления. Поблескивали донышки электронно-лучевых трубок. Рядом на изоляторах помещалась спираль. Внутри спирали был подвешен нож среднего размера с желтоватой ручкой.

– Мой нож! – Рита шагнула к спирали, протянув руку…

– Назад! – заорал Юра. – С ума сошла? Смотри!

Лампочка в рукоятке «Дюрандаля» светилась «не своим голосом».

«Вот он, главный узел, – подумал Юра. – А эти провода куда ползут?»

От спирали провода тянулись к большой клетке из вертикальных медных трубок. Клетка была пуста, только из бетонного пола торчали две палки, соединенные перекладиной. Через перекладину был перекинут кусок не то брезента, не то парусины.

Юра поднес отвертку к одной из трубок клетки – индикатор продолжал светиться.

– Что это? – Валя указала на полуоткрытую картонную коробочку, которая лежала возле клетки.

Юра поднял коробочку. В ней поблескивали стеклянные ампулы. Не успел Юра прочитать латинское название на синей этикетке, как Рита выхватила у него из рук коробку. Посмотрела – и отшвырнула. Губы у нее задрожали. Она отвернулась. Валя и Валерка, ничего не понимая, удивленно смотрели на нее.

И один только Юра увидел, куда упала отброшенная коробочка. Пролетев между трубками, она упала на пол внутри клетки и… исчезла. Провалилась, утонула в бетоне, будто и не было ее…

Юра оторопело смотрел на место ее падения. Так вот оно что! Да, проницаемость у них в руках…

– Я хочу забрать нож, – услышал он Ритин голос.

Юра обернулся к ней.

– Нет. Брать ничего не будем.

– Но это мой нож! – Рита повысила голос. – И потом, ты сам сказал, что Анатолий решил порвать с Опрятиным и забрать нож.

– Хотел, но не забрал же…

– А я заберу.

Юра пожал плечами. В конце концов, это ее право…

– Ладно, – сказал он. – Но сперва я сделаю снимки.

Он нацелился фотоаппаратом и несколько раз снял загадочную клетку, и торчащие из пола деревяшки, и щит управления с ножом и спиралью.

Затем он внимательно осмотрел установку. Из рукоятки ножа выходил провод со штепселем, вставленным в гнездо щита управления. Прежде всего Юра выдернул штепсель. Почитав надписи над кнопками, он нажал одну из них, в центре белого щита. Осторожно выключил магнитный пускатель. Поднес отвертку к спирали – теперь индикатор не светился.

– Ну, так…

Волнуясь, он освободил рукоятку ножа из зажимов и вынул его из спирали.

Валерка жарко дышал Юре в плечо.

– Это и есть матвеевский нож? – прошептал он.

Матвеевский нож! Так вот ты какой… Пожелтевшая от времени слоновая кость рукоятки, дымчатый булатный узор клинка. Клинок, который поразил Бестелесного в храме богини Кали…

Юра провел ребром ладони по лезвию. Рука свободно прошла сквозь сталь. Валерка попытался схватить клинок, но зажал в кулаке пустоту. Глаза его сияли.

– Дай-ка мне. – Валя потрогала нож. – Значит, все правда?.. – Она тихонько и радостно засмеялась, захлопала в ладоши, потом обняла Риту.

– Здорово! – сказал Валерка. – А как же он с проводом соединен?

– А вот смотри, – ответил Юра. – Проницаемость лезвия кончается за сантиметр от рукоятки, чувствуешь? А рукоятка насажена на хвостовик из обыкновенного вещества. Они, должно быть, сняли рукоятку, просверлили ее и пропустили провод. Припаяли его к хвостовичку, потом рукоятку посадили на место – и пожалуйста… Возьми. – Он протянул Рите нож. – Смотри не теряй больше… Теперь ты успокоилась?

– Да, – сказала Рита. – Он был здесь и уехал. Пойдемте отсюда.

– Как только вернемся в город, отдай нож Анатолию Петровичу, – сказал Юра, – а то неприятностей не оберешься.

– Хорошо.

– Смотри не забудь.

– Я же сказала. – Только теперь Рита вспомнила о Николае.

– А Коля… Это очень рискованно – висеть так долго под лодкой? – спросила она.

– Доберется.

Они поднялись на верхний этаж лаборатории. В помещении, откуда выходила вентиляционная шахта, Юра задержался у стола, разглядывая кучки белых кубиков, разбросанных возле микроскопа.

– Что за кубики, не пойму, – сказал он.

– Это гистологические препараты, – объяснила Рита. – Кусочки тканей, вырезанные из организма и залитые в парафиновые блоки.

– Понятно. Иначе говоря – детали тех бедных собачек, которых оплакивал Рекс…

Юра еще раз оглядел стол. Его взгляд задержался на полуприкрытой бумагами небольшой плоской железной коробочке. Одна из ее стенок была снята, и коробочка, казалось, злобно скалилась шипами «ласточкиного хвоста».

Юра схватил коробочку.

– Так и есть! – крикнул он. – «Ключ тайны»!

Да, это был последний из трех ящичков, эскизы которых некогда сделал де Местр на последнем листе матвеевской рукописи. Ящичек, похищенный с московской выставки! Вот и знакомая гравировка на крышке: «AMDG», «JdM».

– Товарищи! – сказал Юра немного торжественно. – Это «ключ тайны». Здесь должен быть какой-то документ, объясняющий загадку матвеевского ножа.

– Так чего же ты тянешь? Давай посмотрим.

– Я не имею права пройти мимо этого «ключа», поскольку…

– Юрка, не тяни! – воскликнула Валя.

– Хорошо. Будьте свидетелями, товарищи.

И Юра, бледный от волнения, вынул из коробочки плотный желтоватый лист, сложенный несколько раз.

Лист не шуршал.

– Пергамент!

– Правильно, – подтвердила Валя, пощупав лист. – Телячья кожа, да какой тонкой выделки! Такую употребляли для очень важных документов…

Юра развернул лист. Его выгоревшие добела брови недоуменно поползли вверх.

Странный чертеж: семиугольная звезда, обведенная кругами, радиальные линии, цифры, рисунки…

– Знаки зодиака, что ли, – пробормотал Юра.

– Ну-ка, – Валя забрала у него пергамент. – Ой, это гороскоп!

– Гороскоп? – изумился Юра.

– Да, самый настоящий. Наверно, гороскоп важного вельможи. Как чудесно!

– А зачем он? Какое имеет значение… – начал было Валерка.

Валя уничтожающе посмотрела на него:

– То есть как это – какое значение? Это же великолепный документ тех времен. Любой специалист по истории научных заблуждений с ума сойдет от восторга, когда увидит его.

Юра вдруг захохотал.

– Чего ты? – спросила Валя.

– Гороскоп… – простонал Юра. – Вот за чем гонялись… – Новый взрыв хохота. – Всех… Всех обманул старый прохвост…

Валерка тоже заливался, хотя не совсем понимал, в чем дело. Он был компанейским парнем.

– Какой прохвост? – спросил он сквозь смех.

– Жозеф де Местр… – Юра немного успокоился. – Это он назвал гороскоп «ключом тайны»…

Валя не разделяла их веселья.

– Перестаньте гоготать! – сказала она. – А вдруг здесь что-нибудь зашифровано? Видите? Латинский текст внизу.

Объяснительный текст под Гороскопом начинался словами: «Anno Domini MDCCCXV».

– Это значит: год тысяча восемьсот пятнадцатый, – сказала Валя. – А в середине текста еще цифры: «MCMXV» – тысяча девятьсот пятнадцатый. Какой-то столетний срок.

– Ты можешь перевести латынь? – спросил Юра.

– Со словарем – пожалуй.

– Здесь и на обороте какой-то чертеж, – сказала Рита, рассматривая пергамент. – Что это? – воскликнула она. – Моя фамилия…

Оборотная сторона пергамента была густо испещрена кружками, соединенными линиями. В верхнем кружке было четко написано: «Theodor Matvejeff + 1764»[51]51
  Умер в 1764.


[Закрыть].

А в самом нижнем кружке стояло: «Marguerite Matvejeva».

– Генеалогическое дерево семьи Матвеевых, – задумчиво сказал Юра. – Начиная от флота поручика и кончая тобой…

Рита встревоженно посмотрела на него:

– Иезуиты столько лет следили за нашей семьей?..

– Разберемся. – Юра забрал у нее пергамент, сложил его и засунул в железную коробочку. Затем закрыл ее крышкой и постучал по ней, чтобы шипы стали на место. – Семь бед – один ответ, – сказал он. – Я забираю эту штуку. Она украдена из музея.

Он обмотал цепочку, к которой была прикреплена коробочка, вокруг ремешка фотоаппарата. Еще раз огляделся.

– А теперь – лезем наверх. Иди первым, Валерка.

– Больше ничего смотреть не будем?

– Нет. Хватит с нас.

Валерка ухватился за веревку, подтянулся и исчез в вентиляционной шахте. Вслед за ним полезла Валя. Рита подошла к стене, взялась за веревку и вдруг оглянулась. Ее поразило выражение Юриного лица – растерянное и напряженное. Глаза у него были остановившиеся. Рита проследила направление его взгляда, но ни увидела ничего, кроме раскладного кресла.

– Что с тобой, Юра?

– Лезь наверх, – ответил он негромко.

А смотрел Юра именно на раскладное кресло. Две палки с перекладиной, обернутой парусиной… Там, внизу, в клетке, торчит из бетонного пола верх спинки такого же кресла. Кресло утонуло в бетоне! Так же, как коробочка с ампулами, только не до конца…

Что за страшная мысль! Юра даже зажмурился и помотал головой Нет! Не может быть…

Ему стало жутко. И душно. Душно в этом холодном подвале.

– Юра! – донесся из шахты Валин голос. – Юра!

Он опомнился. Погасил свет, медленно подошел к стене, нащупал веревку.

Наконец он выбрался наверх.

Солнце висело уже над самым горизонтом. Длинные тени увалов лежали на песке.

– Какие мы грязные, исцарапанные! – сказала Валя. – Зря мы с тобой купались, Рита.

– Коля уже добрался, как вы думаете? – спросила Рита.

– Наверное, – отозвался Валерка.

– Почему он пошел на такой риск?

– Он сильный пловец. И выдержка у него знаете какая?

Рита благодарно посмотрела на Валерку.

Пошли к лагерю. Обеденный час давно прошел, впору было ужинать. Вдруг Юра остановился:

– Где Рекс? – Он свистнул в два пальца. – Рекс!

Собаки нигде не было видно.

– Ладно, вы идите, готовьте ужин, – сказал Юра, – а мы с Валеркой поищем.

Они нашли Рекса на берегу южной бухточки. Пес сидел у самой воды. Он лишь на мгновение обернулся, когда Юра позвал его, беспокойно перебрал лапами и снова уставился в воду.

Юра и Валерка сбежали с увала на пляж – и остановились пораженные: вся бухта кишела водяными змеями. Подняв над водой головы, они уплывали в открытое море. А с берега сползали еще десятки, а может быть, сотни змей. Они торопились, свивались а клубки, мешали друг другу.

Водяные ужи – отличные пловцы. Они часто кочуют с острова на остров в поисках птичьих яиц и могут проплывать большие расстояния. Но такое массовое переселение…

– Странное бегство, – сказал Юра. – И Рекс какой-то неспокойный.

Он лег на песок рядом с Рексом – и вдруг ощутил слабые и редкие подземные толчки. Юра вскочил на ноги. Чертов островок!..

– Пошли на большой грифон, – сказал он. – Рекс, за мной!

Обычно из кратера грифона ползла, медленно переваливаясь через край воронки, серая и теплая вулканическая грязь. Сейчас она застыла: выделение прекратилось.

– Грифон закрылся, – сказал Юра. – Привет!

– А это плохо? – спросил Валерка.

– Плохо. Пошли посмотрим тот, что поменьше.

Второй грифон тоже не пульсировал. Юра лег и приник ухом к пласту застывшей грязи. Он услышал глухой рокот: будто глубоко в недрах земли шла танковая колонна.

Они сбежали к восточному берегу – здесь всегда бурлила вода, лопались пузырьки газа. Теперь поверхность воды была спокойной и гладкой: закрылся и подводный грифон.

– Дело дрянь, – бросил Юра.

Вернулись в лагерь. Женщины возились у очага; Валя рассказывала что-то о гороскопах, Рита слушала, наблюдая за тем, как поспевает уха.

«Они спокойны, – подумал Юра. – Тем лучше. Не стоит их пугать преждевременно. Может быть, еще обойдется. Во всяком случае, до прихода катера… Катер сегодня вряд ли придет. Скорее, завтра утром. Как там Колька? Упрямый, дьявол!.. Ну и денек, однако!..»

Ели осточертевшую рыбью похлебку.

– Что с Рексом? – спросила вдруг Валя. – Не ест, и вообще… какой-то бледный, если так можно выразиться о собаке.

– Он немного переутомился, – сказал Валерка.

Валя засмеялась:

– Не иначе. – Она оглядела компанию. – Да что вы все скисли, товарищи робинзоны? Завтра мы будем дома! Подумать только: горячий душ, чистые простыни, еда, не пахнущая рыбой…

– Подожди, Валюша… – Рита напряженно выпрямилась, прислушиваясь к чему-то. – Не знаю, может у меня галлюцинация, но, по-моему, земля дрожит.

Некоторое время у очага было тихо.

Юра прервал молчание.

– Послушайте, ребята, – сказал он, ковыряя рыбьей костью в зубах. – Нет смысла скрывать от вас…

И он коротко изложил обстановку. Что-то произошло в недрах земли, и грифоны – отдушины для газа, сжатого огромным пластовым давлением, – закрылись. Теперь в глубине газ клокочет и ищет выхода…

– И где он найдет выход? – спросила Валя.

– Если бы знать, где!.. И когда… Может, еще сто лет ничего не случится, а может – каждую минуту. – Юра встал. – В общем, так, – сказал он, помолчав. – Забираем шмотки и перебираемся на плот. Оно спокойнее будет.

Через полчаса лагерь был свернут. Население острова Ипатия со всем своим имуществом перекочевало на плот.

Дул легкий северный ветер. Море было спокойное, чуть колыхался на отмели плот. В сгустившейся темноте неподалеку от плота слабо белел «Меконг».

– Давай отплывем, Юрик, – тихо сказала Валя.

– Подождем. Ветер с севера, на плоту против ветра не попрешь. Да ты ложись, спи. До утра, пожалуй, ничего не случится. А утром катер придет.

Медленно текло время.

Подземный рокот вдруг резко усилился. Рекс прижался к Юриной ноге и заскулил. Во время стихийных бедствий самые смелые собаки падают духом.

Страшный удар потряс остров. Из развороченной земли с ревом вымахнул призрачно-белый столб газа. Дождь гальки и кусков глины забарабанил по плоту. Свирепым жаром опалило лица. Полыхнуло огнем…

Гигантский ревущий огненный факел взметнулся в небо.

8. Про воду и огонь

Я стоял с сигарой у левого борта, наблюдая, как за оконечностью Апшеронского полуострова исчезает бакинский порт. От моей сигары остался лишь окурок. Затянувшись последний раз, я бросил его за борт. И в ту же минуту корпус «Астры» окружила огненная пелена.

Ж.Верн, «Клодиус Болебарнак»

Когда моторка осела на корму, Николай подождал немного и осторожно высунул голову у самого форштевня. Он знал, что сидящие на корме не могли его заметить.

Концы уже были отданы; с кормы доносилось железное позвякивание: должно быть, Вова сажал на место распределитель зажигания.

Николай услышал ворчливый Вовин голос:

– Рыбку хотел половить – так нет!.. Вечно горячку порете!.. Здесь рыбки полно. Видали, сколько пузырьков на воде?

Жесткий голос Опрятина:

– Меньше разговаривайте.

Так. Они ничего не подозревают. «Не теряй-ка времени, – скомандовал себе Николай. – Надо получше устроиться под форштевнем».

Он тихонько пропустил один конец захваченной с собой веревки за спасательный леер, свисавший с правого борта моторки. Затем проделал то же самое с леером на левом борту. Связав под водой концы, он пролез между днищем и веревкой. Она пришлась на уровне груди. Теперь заспинные баллоны акваланга уперлись в дно моторки так, что килевой брус вошел в промежуток между ними.

«Удобно получилось, – подумал Николай, взявшись за веревку полусогнутыми руками. – Меньше будет болтать».

Несколько раз «чихнул» мотор. Николай вдруг испугался: а что, если с мотором все еще неладно и они опять вылезут на берег?

Но вот мотор ровно загудел. Лодка пошла – сперва тихо, потом все быстрее. Проплыл и исчез мысок.

Теперь, когда мотор работал на полных оборотах, нос лодки задрался, и Николая чуть ли не по грудь подняло над водой. Он дышал через трубку, не расходуя воздуха из баллонов. Он испытывал чудесное, ни с чем не сравнимое ощущение полета над водой. Ему пришла в голову забавная мысль: он сейчас выглядит, должно быть, как аллегорическая фигура, какие во времена парусного флота помещали у княвдигеда[52]52
  Княвдигед – деревянная наделка форштевня под бушпритом.


[Закрыть], под бушпритом корабля…

Николай проделал в уме небольшой расчет: до города около пятидесяти миль. Часов за пять моторка дойдет. В баллонах акваланга около двух тысяч литров воздуха. Когда он добирался до моторки под водой, он израсходовал примерно двести литров. Акваланг работает, пока давление в баллонах не опустится до тридцати атмосфер, – значит, еще четыреста литров нельзя использовать. Вблизи города придется отцепиться и плыть минут десять под водой. Итак, на дорогу останется около тысячи литров – иначе говоря, немного больше тридцатиминутного запаса воздуха. Это на случай, если встречная волна не даст дышать через шноркель. Надо держаться неподвижно и экономить дыхание: меньше чем на тридцать литров воздуха в минуту человек не проживет.

Вначале все шло хорошо. Николай, идя бреющим полетом над гладкой водой, получал только удовольствие от водяных струй, с силой обтекавших его тело. Ноги, поддерживаемые широкими ластами, волоклись по воде. Спина через баллоны плотно упиралась в киль.

Но вскоре пошла встречная волна. Моторка ритмично плюхала по волне, то опускаясь, то поднимая нос. Пришлось приноровиться и делать вдох только в момент подъема носа. Но все-таки вода попадала в шноркель, и Николай не всегда успевал продуть трубку.