Текст книги "Педагогический декамерон"

Казнить, нельзя помиловать

Наша неистребимая любовь к детям в последнее десятилетие поистине не знает границ. Веду здесь речь, разумеется, не о реальной жизни, где статистика фиксирует десятки тысяч случаев страшных издевательств и насилия над детьми со стороны собственных родителей, не о вопиющих примерах учительского бездушия. А о попытках противопоставить этим жутким явлениям призывы и, что особенно трогательно, распоряжения, предписывающие обеспечить личностный подход к каждому ребенку. Что в переводе с административного языка означает указания педагогам: делать все от них зависящее, чтобы всеми силами и средствами избегать любых конфликтов со своими воспитанниками. В этом есть резон, поскольку ненависти и агрессии в обществе хватает и без нас. Кто спорит – ребенка надо любить. Другое дело, что любовь эта не должна быть слепой, а личностный подход к ребенку не сводится только к поглаживанию, но предполагает, помимо прочего, необходимость и возможность, если потребуется для развития его же личности, идти с ним на обострение отношений. Не верю я в бесконфликтную педагогику (по раннему доктору Споку). Именно по раннему, поскольку зрелый доктор отказался от своих прежних воззрений, когда увидел, сколько невротиков получило американское общество. Заласканные по его психосберегающим методикам дети, став взрослыми, мгновенно ломались от столкновения с жестокими реалиями жизни. Держать удар их не научили. Между тем мы, игнорируя этот опыт, продолжаем с неистребимым упорством повторять благополучности типа «Ребенок всегда прав!». А в предложении, вынесенном в заголовок этих заметок, запятую ставим исключительно после «нельзя».

Нет, не все на свете можно прощать. Об этом и пойдет речь.

Более чем за четверть века работы директором я лишь дважды подписал приказ об исключении из школы и недрогнувшей рукой выдал личные дела. Примечательно, что оба случая пришлись на истекшее пятилетие.

Жаркий май. Выпускники сосредоточенно пишут репетиционное сочинение, до начала экзаменов остаются считанные дни. В помещении душно. По просьбе товарищей старшеклассник раскрывает окно и тут же получает отпор от девушки:

– А мне не жарко, закрой немедленно!

– Но большинство ребят просит открыть.

– Не мои проблемы.

Подчиняясь просьбе большинства, парень все-таки распахивает окно под аккомпанемент ее шипения: «Ты еще об этом пожалеешь…»

Ничем не примечательная девушка: заурядная внешность, весьма скромные результаты в учебе. Отсутствие зримых успехов на фоне огромных амбиций. Она – дочка крупного военного чиновника. К школе ее подвозят на черной служебной машине. За рулем солдат. Ему и предстоит сыграть роковую роль в этой истории. На следующий день после оконного инцидента по распоряжению начальственной дочки водитель избил ее строптивого одноклассника, перехватив его по дороге в школу. Реакция класса была однозначной: мы не пойдем на занятия до тех пор, пока вы не уберете ее из школы. Тяжелый разговор с отцом заказчицы преступления. К его чести, человека, прошедшего огонь и воды, горячие точки, мы находим трудное взаимопонимание. Подписанию приказа об исключении предшествует ее публичное извинение перед парнем. До выпускных экзаменов остается неделя…

Вторая история под стать предыдущей. Девушки из девятого класса интенсивно обменивались между собой косметикой, аксессуарами и прочими дамскими радостями, давали поносить друг другу модные кофточки и иные детали туалета. Для меня всегда оставалась загадкой спокойная реакция родителей на внезапное появление чужой вещи в доме. Их почему-то успокаивает простое объяснение: мне это подарили. Но не зря народная мудрость гласит: простота – хуже воровства. Как это часто бывает, запутавшись во взаиморасчетах, подруги приступили к выяснению отношений. Жертвой стала девушка, вернувшая взятую в аренду дорогую блузку с заметными пятнами. Кроме того, она оказалась должницей и по части парфюма. При договоренности об использовании только половины флакона употребила весь, без остатка.

Расправа была жестокой. Горя праведным гневом, подружки подкараулили незадачливую должницу в лесу, на окраине которого стоит школа, скрутили, повалили на колени и заставили лизать сапоги у кредитора. Девичья жестокость, подчас превосходящая мальчишескую, не новость в психологии. Но на сей раз она перехлестнула через край. Процедура возмездия снималась на цифровой телефон. На следующий день эти кадры демонстрировались по всей школе в назидание остальным. Но участницы судилища просчитались: вместо восхищения «крутизной» они вызвали отвращение и гнев товарищей. Административная реакция была немедленной и беспощадной: людям, получающим наслаждение от унижения товарища, не место в коллективе. В тот же день на линейке был оглашен грозный приказ директора. Излишне говорить, что я не считал этих девушек закоренелыми преступницами. Но в педагогике, как и в медицине, не всегда можно довольствоваться лишь терапевтическими методами. Масштаб содеянного требовал хирургического вмешательства. Только таким способом им можно было преподать урок на всю жизнь, ибо есть грани, которые нельзя переходить никогда, ни при каких обстоятельствах. Дети не были выброшены на улицу. По предварительной договоренности, их подобрал директор соседней школы, у которого, в свою очередь, я забираю подростков в подобных ситуациях. Так мы обмениваемся пациентами.

Счастье просить прощение

Учитель всего лишь человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Будучи сам не безупречным, он призван вести к совершенству ребенка. Задумываюсь об этом каждый раз, когда по долгу службы или в прессе сталкиваюсь с фактами учительских срывов, результатом которых всегда является унижение ребенка. Но можно ли требовать от униженного нищенской зарплатой (сам министр образования недавно квалифицировал ее как позор нации) и задерганного бесконечными перестройками системы образования учителя неиссякаемого добросердечия и мудрости? Должно, ибо эти качества личности, вопреки всем неблагоприятным условиям, остаются альфой и омегой профессии. Больного не интересует зарплата врача, ее низкий уровень не может являться причиной, оправдывающей отказ в помощи страждущему. И хотя педагог не давал клятву Гиппократа, его служение ребенку сродни поприщу медика. Ошибки и срывы, к сожалению, неизбежны, тем более в наших стесненных обстоятельствах. Другое дело, как с честью выходить из периодически вспыхивающих конфликтов.

В самом начале педагогической деятельности мне, молодому педагогу, повезло работать рядом с умудренными интеллигентными коллегами. Среди них учитель словесности Наталия Васильевна Тугова. Однажды она поведала мне, как, сорвавшись и несправедливо отругав ребенка, на следующее утро нашла в себе силы извиниться перед ним при всем классе. А через день она получила записку следующего содержания: «Первый раз в жизни встречаю учителя, имеющего мужество признать свою ошибку. Снимаю перед вами шапку. Корней Чуковский». Ребенок оказался внуком великого детского писателя.

Вспомнил об этом при грустных обстоятельствах. Ученик, не реагируя на неоднократные справедливые замечания учителя, вывел его из себя. Дело житейское, если бы не одно обстоятельство. Учитель позволил себе оценочную реплику по поводу горячего национального темперамента нарушителя дисциплины, чем вызвал бурную реакцию всего класса. Что, к слову сказать, характеризует этот детский коллектив с положительной стороны. Двусмысленный намек учителя, по сути дела, ничем не отличался от известной обывательской реакции: «понаехали тут…» К чести для себя, педагог нашел силы поправить положение. На следующий день, извинившись перед классом за бестактность, он зашел ко мне в кабинет и, оценивая свой просчет, тут же допустил новый: «Я виноват, поскольку опустился на уровень торгашей». Час от часу не легче. Принося извинения, он походя унизил всех без разбору работников сферы обслуживания. Трудно удержать себя в рамках, когда в обществе повсеместно нарастает высокое напряжение. Тем не менее выход есть всегда – вовремя одуматься и извиниться. Заявляю ответственно, у всех без исключения педагогов в их практике были такие случаи и ситуации, когда они выглядели не самым лучшим образом. Унизить юного человека достаточно легко, особенно когда в руках учителя такое грозное оружие, как ирония…

По молодости мы не отказываем себе в удовольствии блеснуть эрудицией, продемонстрировать собственное остроумие, не отдавая себе отчета в том, что нет большой доблести самоутверждаться за счет заведомо слабого оппонента, который не в состоянии парировать твой выпад. Как-то, после неудачного ответа старшеклассника, я позволил себе реплику: «Не зря английский историк Тен считал, что нет ничего опаснее, чем большая мысль в малой голове». Класс взорвался смехом, и я увидел, как побелело лицо у самолюбивого парня. Необходимо было немедленно поправлять ситуацию, найдя изящную форму извинения. «Впрочем, – продолжил я, – этой цитатой меня щелкнул по носу профессор после неудачной защиты моей первой курсовой работы. Он меня, я вас, а вы, в свою очередь, передадите эту шутку своим ученикам, если рискнете стать учителем». И вновь смех в классе, но гораздо более добрый, примиряющий, не унижающий ничьего достоинства.

В другой раз я сорвался, когда ознакомился с рефератом, плодом коллективного труда. На титульном листе работы стояли две фамилии: юноши и девушки. Девушка – прирожденный гуманитарий с прекрасными знаниями и интуицией исследователя. Парень – скромный троечник. Их связывали тонкие чувства. Но какое это имеет отношение к делу, если подлинный автор очевиден? Последовала язвительная реакция учителя: «Историк В. И. Ключевский утверждал, что если в математике две половинки составляют единицу, то в жизни два полоумных никогда не составят одного умного». Девушка задохнулась от возмущения, но промолчала. На перемене она ворвалась в мой кабинет.

– Какое вы имели право так унижать моего соавтора?

– Я прекрасно вижу, чей это текст, и не люблю нахлебников. Дружба дружбой, а служба службой.

– Текст писала действительно я, но Сергей ездил по музеям, собирал и описывал материалы. Кроме того, он готовил компьютерную презентацию доклада.

И она швырнула мне на стол дискету. Я призадумался. Сам же призывал к коллективной, командной работе над проектами. На следующий день пришлось публично извиниться. Но при этом попросил в следующий раз в конце текста указывать личный вклад каждого автора. Девушка получила пятерку по истории, парень по информатике. С коллегами я договорился.

Судьба оказала мне высокую честь участвовать в последней прижизненной передаче с З. Е. Гердтом. Уже после эфира он почему-то сказал: «Вы даже не представляете, какое это счастье – просить прощение». Кого уж там мог сильно обидеть этот солнечный человек? Педагогам такое счастье пока доступно.

Тем временем

У педагогов сложные отношения со временем. Давний ученик, а ныне солидный успешный бизнесмен заезжает в школу повидаться, а заодно представить свою красавицу жену с параметрами фотомодели. В облике грузного, рано облысевшего человека с трудом просматриваются черты изящного курчавого юноши, некогда блиставшего на подмостках школьной сцены. Желая сделать приятный сюрприз молодоженам, я ставлю старую видеокассету. Увиденное поражает воображение прекрасной дамы. И, посмотрев на мужа новыми глазами, она произносит: «Боже, какой же ты раньше был красивый!» На что он, еще в школе отличавшийся невероятной находчивостью и импровизационным даром, молниеносно реагирует: «Зато теперь я умный». Да, видно есть еще порох в пороховницах, и мы дружно смеемся над его остроумным ответом.

Юная супруга отправляется осматривать школу, мы остаемся вдвоем.

– Ты серьезный человек, ведущий сложный бизнес. Скажи откровенно, что в твоей нынешней жесткой, прагматической жизни предопределено тем временем?

– Состояние души. Вы не поверите, но многие мои деловые успехи от веселья духа. Наши школьные праздники и спектакли раскрепощали, расширяли пространство внутренней свободы, учили поднимать настроение себе и людям.

– А как же рэкет, выбивание долгов, наезды силовиков и прочие «прелести» нашего дикого рынка?

Он улыбнулся и продолжил с той щадящей интонацией, с которой опытная учительница начальной школы объясняет первоклассникам азы грамоты.

– Разумеется, всякое случалось. Пару лет назад даже пришлось провести полгода в камере предварительного заключения. Конкуренты постарались. Слава богу, мы с ними разобрались. Но вот что я вам скажу: главное в бизнесе – уметь общаться с людьми.

– Только в бизнесе?

– Вот и я про это. В тюрьме ваши уроки артистизма тоже оказались не лишними.

Вошла жена, и мы быстро сменили тему. В завершение была совершена бартерная сделка. Он выпросил у меня видеокассету с записями старых школьных спектаклей, а в обмен презентовал диск, где запечатлена его последняя премьера. Да-да, у себя на фирме он создал любительский театр и вовлек в него своих сотрудников. Просмотрев запись, я белой завистью позавидовал роскошным профессиональным декорациям от модного дорогого художника-постановщика и шикарным театральным костюмам. Что ж, у богатых свои возможности, а у нас свои… тоже, как выясняется, не такие уж малые.

Нет, в самом деле, чем-то ведь школа притягивает к себе состоявшихся, успешных выпускников, казалось бы, давно изживших детство и юность, ведущих напряженную взрослую жизнь, наполненную бездной забот и множеством проблем. Возможно, именно тем временем, когда их ценили и любили не за шелест купюр в карманах или положение в обществе. Если формулировать в рыночных категориях, притяжение это диктуется дефицитом бескорыстия, искренности и прямодушия. По мере взросления люди думающие ощущают его все больше. И дело не только в ностальгии по утраченной юности. «Фирма процветает, бизнес набирает обороты. Но такое впечатление, что вся жизнь проходит в офисе, от сделки до сделки. А у меня уже нет сил даже радоваться успехам», – признался мне еще один сорокалетний выпускник. Где еще, кроме школы, он может позволить себе такую роскошь: предстать человеком слабым, в погоне за успехом потерявшим ощущение полноты бытия и потому рано утратившим вкус к жизни. На фирме и в семье он обязан демонстрировать уверенность и излучать оптимизм. Таковы законы жанра и специфика избранных ими социальных ролей. И лишь одно амплуа, бывшего ученика, позволяет хотя бы на короткое время встречи освободиться от тяжкого бремени и, как точно формулировал Э. Фромм, «быть, а не казаться». Бог им в помощь.

Тем временем в жизнь вступают новые поколения, а герои недавних историй преподносят очередные сюрпризы. Подросли участники крысиного бизнеса, но предприимчивости им по-прежнему не занимать. Сегодня они готовятся к поступлению в специализированный класс старшей школы, для чего необходимо посещать факультативные занятия. Но зачем, скажите на милость, тратить драгоценное время на подготовку к экзаменам всем без исключения учащимся? Есть оптимальный вариант: отрядить на факультатив пару старательных учениц, которые тщательно запишут лекции преподавателей, а затем, размножив их на принтере, предложат готовые тексты конспектов остальным, разумеется за умеренную плату. А что? Где есть спрос – там всегда будет предложение. По нынешним временам вполне интеллигентный малый бизнес. Попробуйте оспорить его легитимность.

Оканчивает финансовую академию азартный бильярдист, в свое время самостоятельно вернувший огромный по тем временам долг. За истекший период он умудрился купить землю в тридцати километрах от Москвы и построить скромный двухэтажный коттедж, где и проживает с мамой. Теперь у него новая серьезная проблема: «Решил жениться, но вы же понимаете, как сегодня сложно найти серьезную неизбалованную девушку. Где гарантии, что ее буду интересовать я, а не моя недвижимость?» Гарантий, действительно, никаких.

Меняется время, а с ним и школа. Но так ли непроницаемы границы между тем и этим временем? Однажды на борту терпящего бедствие самолета я услышал поразившую меня фразу. Принадлежала она моему мудрому восьмидесятипятилетнему другу Г. С. Померанцу, философу, культурологу, человеку, прошедшему фронт и сталинские лагеря: «Жизнь представляется мне скрипучей пластинкой, но одни все время слышат только скрип, а другие сквозь скрип умудряются все-таки услышать музыку». Мысль, высказанная в таких обстоятельствах, в то томительное время, когда счет шел на минуты и никто не гарантировал благополучной посадки лайнера, дорогого стоила. Попытаемся же и мы расслышать музыку сквозь грохот и скрежет переживаемой эпохи.

Риск – дело благородное (лирический триллер)

На следующий день после светлого праздника Восьмого марта раздался тревожный звонок из милиции. Грозный голос инспектора по делам несовершеннолетних сообщил: «Ваш ученик (ФИО) задержан вчера в шесть тридцать утра за хулиганские действия. Мало того, вместе с ним проведено задержание двух сотрудников вашего учреждения». Металл в голосе инспектора усилился, давая понять директору беспрецедентность случившегося: совместного преступления ученика и его педагогов. «Они, как выяснилось, действовали по предварительному сговору».

– А могу я узнать, где произошло задержание?

– На крыше высотного здания, что выходит на правительственную трассу.

Слова «правительственная трасса» инспектор произнес с особым нажимом, подчеркивая политический подтекст совершенного преступления.

– Где сейчас задержанные?

– Пока они выпущены под подписку о невыезде.

Откровенно говоря, названный дом и фамилия злоумышленника из десятого класса мгновенно проясняли мотивы «преступления». Но каким боком там, на крыше, в столь ранний час оказались молодые педагоги нашего Центра дополнительного образования? Это еще предстояло выяснить. Через полчаса с виноватым видом и явными следами успешной милицейской операции на лице он предстал перед директором школы. Дожидаясь взрослых участников инцидента, я успел восстановить в памяти все, что было связано с любовными приключениями десятиклассника, предшествовавшими этому событию.

Парень был давно и безответно влюблен в девушку из параллельного класса. Но между ними пролегала грандиозная социальная и культурная стена. Она – дочка большого начальника (кооперативная квартира в доме на правительственной трассе!). Он – ребенок из простой семьи, которого воспитывает одинокая мать, уборщица в поликлинике. Она – тонкая гуманитарная натура, обучаясь в лингвистическом классе, неплохо владеет двумя языками, окончила музыкальную школу. Он академическими успехами не отличается, зато мастер на все руки. Учится в классе художественных ремесел, преподаватели отмечают его способности в кузнечном деле. Словом, каждый из них обладал несомненными достоинствами, но представлял собой совершенно разные, несовместимые миры.

Дело происходило в восьмидесятые годы прошлого века. И когда сегодня, взывая к нашему светлому прошлому, мне говорят о трагедии возросшего социального неравенства, я, при всем своем стаже и опыте, не могу припомнить ни единого случая, когда бы во времена развитого социализма сын генерала, к примеру, женился на доярке, пусть даже она была трижды отличницей коммунистического труда. Но попробуйте прочертить влюбленному парню запретную границу. Как пелось в шлягере тех лет: «Пусть говорят, он (она) мне не пара… А он (она) мне нравится, нравится, нравится, и для меня на свете парня (в данном случае девушки) лучше нет…» Одним словом, необходимо было любой ценой завоевать ее расположение. Для этого наш Ромео выбрал весьма нетривиальный способ. Девушка жила на восемнадцатом этаже. Ночью, обманув бдительность консьержки, забравшись на крышу ее двадцатидвухэтажного дома, огромными метровыми буквами он вывел масляной краской имя любимой на фасаде здания, чем существенно испортил благопристойный вид, открывавшийся с правительственной трассы. К сожалению, первый подвиг произвел большее впечатление не на девушку, а на руководство кооператива, вынужденного выделить значительные средства для приведения в порядок испорченного фасада. Имея представление о доходах его матери, технички, я, сославшись на неосведомленность, тогда не сдал виновника преступления. Председатель кооператива, разумеется, не поверил в мое неведение и пообещал в следующий раз привлечь к расследованию компетентные органы. Я же, в свою очередь, провел конфиденциальную профилактическую беседу со злоумышленником, раскрыв перед ним предельный идиотизм такого способа привлечения к себе внимания предмета тайного обожания. Помнится, в конце беседы, подытожив разговор, я заметил: «Ты же мастеровой человек, и тебе ли не знать, что такое тяжелый физический труд маляра, который теперь будет вынужден ликвидировать твои художества с риском для жизни на огромной высоте. Лучше бы ты своими руками изготовил для нее что-нибудь такое, чего не купишь ни за какие деньги».

И он, оказывается, послушался. Целых полгода тайно, как ему казалось, ковал для нее прекрасную розу, пусть не золотую, как в повести К. Паустовского, а металлическую, но какое это имеет значение для любящего сердца мастера? Но все тайное рано или поздно становится явным. И однажды его молодые преподаватели застали творца врасплох и, восхитившись изделием, предложили выставить розу на выставке. А он, категорически отказываясь от предложенной чести, вынужден был сознаться, что собирается привязать розу к балкону возлюбленной рано утром в день Восьмого марта. Понимая, что парня не удержать никакими силами, молодые преподаватели, имевшие специальную оснастку и солидный альпинистский стаж, решили, от греха подальше, страховать его с крыши. Бдительная бабушка, страдающая бессонницей, в шесть часов утра, увидев фигуру неизвестного в проеме своего окна, в ужасе позвонила в милицию. Хорошо еще, что в порыве героической самообороны от воров она не схватилась за ножницы, дабы перерезать канат, как это делает заяц в известном мультфильме «Ну, погоди!». Всю компанию на месте преступления (крыше) задержала милиция, которая в мгновение ока оказалась там по звонку из такого дома. Все эти подробности удалось выяснить у непосредственных участников событий, пока мы дожидались инспектора милиции.

Тем временем в кабинет директора уже решительно входил капитан милиции женского пола, гордо держа в руках вещественное доказательство с балкона потерпевшей. Предложив ей сесть, мягко улыбаясь, я спросил: «А вам в юности кто-нибудь дарил Восьмого марта такое чудо?» По ответной смущенной улыбке молодой женщины, но тем не менее находящейся при исполнении служебных обязанностей, я понял, что возбуждения уголовного дела о хулиганских действиях моих подчиненных на этот раз, вероятно, удастся избежать.