Текст книги "Лучше чем когда-либо"

– Что же, остальная часть, семьдесят процентов, просто сидит там, в голове, и ничего не делает?

– Да!

– Это как? Что же мне делать?.. – думает она вслух. – О! Мне кажется, я знаю ответ… Остальная часть, семьдесят процентов, уже ответила… Так что же мне делать? – спрашивает она. – Может, мне уйти совсем?

На Беллу жалко смотреть.

– Ой! Мамочка! Мне кажется, я запуталась. Ладно… пойду спать… Я люблю тебя, мама!

Белла тихо:

– Я тебя тоже люблю.

Полина уходит, осторожно закрыв за собой дверь.

Белла резко встает, еще не веря в случившееся, быстро подходит к двери, открывает ее, смотрит в коридор. А там никого нет!

Она возвращается к постели. Резко срывает одеяло и с ужасом обнаруживает, что и в кровати тоже никого нет!

Она садится на кровать. Она смотрит кругом. Заглядывает под кровать. Нет! Никого нет!

Она садится на пол у кровати, где они с красавчиком мачо совсем недавно любили друг друга.

Она сидит молча… По ее щекам текут слезы… Она закрывает глаза… И…

Тихо звучит джаз…

Кабинет…

Эзра услышал джаз, оказывается, это было радио… Эх! Белла, Белла…

Музыка напомнила о его давнишних переживаниях и опасениях. Он вдруг вспомнил, как он себя уговаривал:

– Нет! Я не хочу быть с ней… Это очень опасно… Она невероятно красивая. Она меня в себя влюбит, а потом появится красавчик, она увидит разницу между нами и уйдет…

Ах! Неужели? Неужели это во мне с тех пор? Неужели оно во мне все время, и сейчас это вышло вот таким образом?

Он резко ударил кулаком по воздуху и сказал:

– Все, хватит на сегодня! Мне надо прогуляться одному… Надо отвлечься… Улица меня всегда успокаивает… Все!

Я представляю…

Театр… Сцена… красные… желтые… оранжевые цвета….

Девушка из кафе в рваном желтом платье и босиком. Прижимая руку к груди, с театральным выражением произносит в зал:

– Эзра… Любимый, посмотри на меня… Видишь, я ведь красивая… Такая как была… Почему же ты хочешь уйти от меня к ней? Нет! Эзра! Нет! Мы должны быть вместе… Понимаешь! Вместе до самого конца… До нашего конца… До прихода мессии!..

Пауза.

Первый актер:

– Эх, как же все быстро проходит… Помню, совсем мальчиш кой гулял по улицам, приставал к девочкам, и мне казалось, что я им нравился, а может, им нравилось, что я к ним приставал… А как мы спорили… Спорили о чем угодно… Нам нравилось спорить… Мы спорили о картинах которых мы не видели. О кино. А особенно мы спорили о книгах. – И грустно улыбаясь: – И думал я, что это навсегда… А оказалось… – И глядя на девушку из кафе: – А еще помню, был на свадьбе у друзей сестры и там была одна девочка… Она мне понравилась, и я как бы приставал к ней, помню, принес ей мороженое…

Но я, очевидно, ей не понравился, и она меня холодно отшила. А через какое– то время улыбнулась мне и… Не помню, что было дальше… Черт! Не помню…

Девушка из кафе улыбается. А он продолжает:

– Да! Ностальгия по Жмеринке… По-прошлому… – И еще раз улыбнулся. – Вот так! А теперь продолжение… продолжение про Ганса…

Девушка из кафе:

– Рассказывай… Продолжай…

Первый актер грустно:

– Ах! Как же мне его не хватает…

Жмеринка.

Ганс подъезжает на мотоцикле к Эзриному дому. Мотоцикл выглядит поломанным, фара опущена, он весь какой-то потрепанный. Ганс пытается сигналить, но сигнал не работает.

– Черт!.. Зараза!.. Опять не работает…

Он бьет по ручке, где сигнал… бьет несколько раз… Кричит в сторону дома:

– Ржавый! Ржавый!

Эзра выходит из дома, на ходу что-то уплетая, подходит к мотоциклу, осматривает его оценивающим взглядом…

– Опять спиздил?

– Почему сразу спиздил? Я сегодня за хозяина немного починил, надо проверить двигатель…

Эзра, ковыряя в зубах спичкой, обходит мотоцикл:

– Фара не держится… Хоть тормоза есть?

Ганс с нетерпением:

– Есть… Есть… Давай поедем куда-нибудь…

– Идиот! Как на этом говне можно ехать?

– Давай, Ржавый, не ломайся… Поехали! Заедем за Мойшей и рванем куда-нибудь… по девочкам…

– Поц!.. По девочкам? На этом драндулете?

– Пурыц (принц) большой… Смотри на него! Головка от патефона… Отличный мотоцикл! – И Ганс любовно его осматривает. – Подумаешь, фара не держится! Когда стемнеет, будешь сидеть сверху коляски и поддерживать… не сдохнешь…

Эзра вздохнул, выплюнул спичку, залез на заднее сиденье, обнял Ганса за талию. Ганс завел мотоцикл и начал осторожно, медленно отъезжать.

Пешеходы, не обращая на них никакого внимания, продолжали спокойно переходить улицу. Ганс пытается сигналить, но сигнал не работает, он раздраженно:

– Атас!.. Атас! Вы че, блядь не видите?

Эзра машет головой, не может поверить тому, что слышит.

– Как можно на нем ездить?

– Закрой пасть!

И они осторожно уезжают. Они едут по улице, иногда Ганс кричит: «Атас!», и прохожие разбегаются. Они подъезжают к Мойшиному дому.

Ганс кричит:

– Мойша! Мойша!

Эзра ехидно:

– Ты чего орешь? Посигналить не можешь? Ой, я забыл, сигнал не работает… Классный мотоцикл…

Ганс поворачивается к нему, делает рожу:

– Ой! Ой! Геморрой большой… Ты, блядь, такой умный… – И кричит еще раз: —Мойша! Мойша!

Из дома выходит Мойша, удивленно смотрит на них… на мотоцикл…

– Чей мотоцикл?

Ганс независимо:

– Починил двигатель… надо проверить, как работает…

Эзра, перебивая его:

– В общем, спиздил… и теперь катаемся…

Мойша смотрит любовно на мотоцикл:

– Классный….

Эзра ехидно:

– Ты еще его не видел во всей красе! Фару надо поддерживать рукой… А как сигналит! Волшебный звук… Ганс, посигналь!

Мойша смотрит на мотоцикл… на Ганса…

– Ну?..

Ганс обиженно:

– Сигнал не работает…

Назад в театр.

Первый актер:

– Как давно это было… Ганс… Мойша… и я, такой молодой… Сколько это нам? Двадцать… двадцать два… Как я любил Жмеринку…

Девушка из кафе:

– Ах! Как мне бы хотелось быть на месте Ирэн и провести с ними вечер…

Первый актер:

– Как жаль, что его Ганса больше нет! И ничего нельзя вернуть… Ни его, ни то время, ни молодость…

Второй актер:

– И на круги свои возвращается ветер. – Грустно улыбаясь: – Это говорю я, Кохэлет, сын Давида, царь над Израилем в Иерусалиме…

Занавес падает. Мы слышим жидкие аплодисменты. Одинокие крики: «Браво!»

Занавес поднимается, и они втроем кланяются под робкие аплодисменты.

Я и Хана…

– Я Иосиф Прекрасный! Я самый красивый и самый умный из всех сыновей моего отца Иакова! А их было ни много ни мало – двенадцать, между прочим. Ведь ты должна признать, что я красивый и умный… Ведь правда?

Она смотрит на меня и не верит тому, что слышит. Она даже не улыбается.

А я продолжаю… Ха! Ха! Ха!

– Я наблюдаю за жизнью, анализирую ее и, когда понимаю, что происходит, пишу, и пишу так, как чувствую… Не думая, какое это производит впечатление…

Далее… Я великодушен… Я их всех, всех моих братьев, прощаю за то, что они продали и предали меня… Ведь они меня предали?

– Все это мне как-то не очень нравится… – говорит она. – Наверно, потому, что я не верю, что ты шутишь… А главное… Ты правда простил их? Я имею в виду всех! Всех, которые когда-либо, на твой взгляд, предали и обидели тебя…

– Так предал или обидел? Важно правильно поставить вопрос…

– Хорошо… Давай начнем с тех, кто обидел тебя. Ты их простил? Ты вообще можешь, способен прощать? – И она машет рукой. – Я знаю, что ты скажешь…

– И что же такое я скажу?

– Что у вас, у евреев, «око за око»…

– А у вас, у евреев, как-то по-другому? – не выдерживаю я. Она ведь такая же, только хочет быть другой…

Я злюсь… Я очень злюсь… Потому что знаю. Она другая! Она действительно может простить! Она прощает! Но иногда, как сейчас, мне кажется, что мы живем в параллельных мирах… Мы производим одни и те же действия, а результат у нас получается разный… Как бы одно и то же значение, но знаки разные: у меня минус, у нее плюс. Ну, хоть плачь!

Смотрю на нее… И думаю… Напрасно все! И как же мне становится грустно!..

Вся она… Ее поза… Выражение лица… А особенно глаза выражают какую-то усталость.

Ах! Как же мне неуютно… Ведь она мне не верит… Все! Это начало конца! Я чувствую…

– Я их простил, всех… – отчаянно повторяю я. – Я их простил!

И чувствую – не верит! Она мне не верит… И еще…

Мне кажется, что она уходит… Сидит рядом, но уходит… И уходит одна, без меня…

Если бы она любила меня меньше, может быть, хватило бы на больший срок?

Отчаяние… Ах! Какое отчаяние… Интересно, отчаяние – это чувство?

Да! Это чувство! Я ведь его чувствую…

В общем, как говорили в Жмеринке: «Если жизнь не меняется к лучшему, подожди, она изменится к худшему».

Он вздохнул… Посмотрел на Хану… И подумал: «И зачем я затеял эту шутку? Или не шутку… И все сложности из-за разговоров… Ведь правда! Поменьше разговоров лучше для отношений… Я ведь не хотел, чтобы она меня просто любила… Это было бы скучно, однообразно… Вот, например, если бы она увлеклась кем-то… и я бы добивался ее… или не так, она бы изменяла мне, а я бы страдал и говорил: “Не люби его… люби меня…” А она бы отвечала: “Мол, я бы с удовольствием, но не могу, мне его очень не хватает… но в то же время ты мне тоже нужен…”»

Отчаяние… Ах! Какое отчаяние…

Ведь еще вчера все было по-другому… Да! Вчера вечером…

Хана уговорила меня. И мы в кинотеатре…

– Какой хороший и добрый фильм! Ты мог бы так написать? Или это традиционно изложенная литература? – умничает она.

– Я пишу по-другому но впечатление должно быть то же… Вот! Слушай…

Я представляю… Она в легком летнем платье, красные цветы на белом фоне, которые так идут к ее рыжей прическе, красные туфли на высоких каблуках… загорелые ноги… Тонкие белые бретельки… И открытая спина… Ах! Какая же красивая спина… Нет! Ее невозможно описать! Идет, медленно переставляя прекрасные ноги, никого не замечая… и все, даже женщины, оборачиваясь, смотрят ей вслед… И запах! Запах невыносимо сексуальный… обвивает всех, всю улицу… И все улыбаются ей вслед…

– Ну? Ты ее увидела? Узнала ее?

– Нет!

– Не помнишь ее?

– Нет!

– Это же ты!

А сейчас…

– Готы-ню (Господи)! Скажи… Открой мне мою судьбу… Я должен знать!

Он прислушался… Нет, ничего не произошло…

– Готы-ню (Господи)! Пожалуйста, – взмолился он.

Но все оставалось так же, как было…

Он отвернулся от Ханы и отчаянно и очень тихо произнес:

– Готыню (Господи)… Ты помогаешь даже тем, кого я не знаю. Почему же не поможешь мне?

Мой кабинет…

Какие же у нас с Ханой сложные отношения… Почему? Как сказала та женщина в парке?

«Вы очень подходите друг другу…» Она ведь это увидела. Совершенно незнакомая женщина… Значит, это так…

Милая, люби меня!

Милая, скучай по мне!

Милая, не забывай меня!

Пора писать… Пора заканчивать… Он вздохнул и…

Все! Не мешайте мне!

Я пишу…

Кафе…

Самуил сидит в кафе и тупо смотрит на монитор. Его лицо выражает отчаяние…

Он встает со стула… Идет по кафе… На него жалко смотреть…

Официантка смотрит на него с жалостью. Она очень за него переживает.

Она наливает чашку кофе, осторожно подходит к нему и предлагает.

Он не хочет ничего. Ни кофе, ни разговаривать… Ничего! Он хочет, чтобы его оставили в покое… Не сейчас…

– Не сейчас… – бормочет он.

Официантка растеряна. Она отходит он него с чашкой в руке.

Самуил ее не замечает… Ему плохо… Он один! У него никого нет… Ему очень плохо! И, главное, ничего нельзя сделать… Ничего! Что он может сделать?

Вдруг он решительно подходит компьютеру и начинает писать. В кафе становится очень тихо.

На мониторе появляются слова…

Улица… Вечер…

Улица…

Белла идет по улице. Она выглядит одинокой и грустной. Она не может поверить в то, что с ней произошло.

– Как это случилось… и что теперь? Как жить дальше?

Постепенно ее мысли переходят на Самуила, звучит песня «Fly Me To The Moon».

Она вспоминает…

Счастливое лицо Самуила… Счастливое лицо Беллы…

Белла идет по улице, она подходит к перекрестку без светофора. Она посмотрела налево, потом направо, убедилась, что машин нет, переходит дорогу.

Самуил на другой стороне. Когда они поравнялись, Самуил делает страшное лицо, как будто машина едет на них.

Белла очень испугалась… выронила от испуга сумку, упала…

Самуил с извинениями помогает ей подняться. Она, поняв, что Самуил пошутил, начинает его бить и не желает от него помощи, но, в конце концов, позволяет ему помочь…

Самуил и Белла сидят за столом.

Недалеко от барной стойки маленький джаз-бэнд тихо играет джаз… Пианист… Парень в длинном черном пальто и черной шляпе играет на контрабасе… Другой парень, в твидовом длинном пальто, на саксофоне… Ударник…

Самуил и Белла смеются, вспоминая, как она испугалась.

Они идут по улице, она держит его под руку… он опускает руку и щиплет ее за ногу, ей щекотно и приятно.

Она делает рожу и бьет его по руке, смеясь… Целуются… Они идут по улице, хромая…

Он обнимает ее за талию, она засунула ладонь сзади к нему в штаны, а лица при этом у них очень серьезные… целуются…

Она смотрит на него… Они снова идут, хромая… Музыка резко останавливается… И в этот момент со страшным звуком машина с затемненными окнами влетает на тротуар.

Очень громкий тупой удар. Машина сбивает Беллу.

Ее тело летит несколько метров и падает на стол и стулья уличного кафе.

Звук разбивающейся посуды, крики женщин.

Распластанное мертвое тело Беллы, лежащее среди обломков столов и стульев, ее лицо, красивое лицо в крови.

Машина, которая ее сбила, резко сдала назад, развернулась со страшным скрежетом и рванула вперед. Затем она резко повернула налево, на заднюю аллею. Вылетела на параллельную улицу. Проехав метров пятьдесят-семьдесят, свернула в другую аллею, оттуда выехала на следующую улицу.

Проехав немного, свернула на другую улицу и, проехав еще немного, резко припарковалась на стоянке среди множества машин.

Самуил, да, это Самуил, вылез из машины, быстрым шагом прошел один квартал, зашел на другую стоянку машин, подошел к своему такси, сел в него и быстро уехал.

Кафе…

Самуил тупо уставился на монитор, в кафе тихо.

Шумно вваливаются молодые ребята, с шутками подходят к бару и заказывают выпить.

Самуил ничего не слышит, он смотрит на монитор…

– Почему он ее убил? Как это произошло? Как ему пришла в голову мысль ее убить? Да, она влюбилась… Она не изменяла ему, пока она его любила… Как это вообще происходит? Сначала она должна почувствовать себя несчастной? А потом искать того, с кем, по ее мнению, она будет счастлива? Или она сначала его находит, и что потом? Она думает, что это он, наконец-то она его нашла? Откуда она это знает? А вдруг по прошествии времени она обнаружит, что это снова не он? И что потом? Опять искать Его… – С задумчивым лицом он смотрит вокруг себя. – А Самуил? Как можно убить человека? Убить… Это же навсегда! После убийства уже ничего нельзя изменить НИКОГДА!!! А что если она умирает??? От чего-нибудь неизлечимого?.. И перед смертью вдруг чувствует, что Самуил – это и есть тот человек, которого она искала всегда… Это тот, кто ей снился, просто она его раньше не узнавала, и только сейчас, когда умирает, она его начинает узнавать…

Большая комната…

Самуил стоит у дивана в большой комнате, где на диване лежит Белла…

Белла очень тихо:

– Я должна тебе многое пояснить…

– Не сейчас, Белла…

– Нет, сейчас… Ведь, может, не будет… Не останется времени… Понимаешь…

– Не нужно, Белла… Я знаю все…

Удивленно:

– Знаешь?

– Да! Я уверен…

Волна боли пробежала по ее лицу:

– Ты понимаешь… Ведь на самом деле я всегда была только с тобой…

– Я это чувствовал, Белла.

– А все остальное… Ах! Какие же это были глупости…

– Я понимаю…

Они молчали. Смотрели друг на друга и… и слушали прерывистое дыхание Беллы.

– Удивительно… Удивительно, что любовь не может остановить смерть…

Самуил склонился над ней. Ее страдающее лицо, и больше ничего.

– Ах! Как я могла так поступить с тобой…

– Это не имеет значения…

– Я хочу обнять тебя… Но у меня не получается… – отчаянно говорит она.

Самуил ее обнимает.

– Вот мы и обнялись…

Белла еле слышно:

– Их об дех либе (Я люблю тебя).

Самуил с удивлением:

– Ты никогда не говорила на идиш!

– На идиш это звучит лучше, по-домашнему… – И помолчав, добавила: – Зуг мир эпис аф идиш! (Скажи ты мне что-нибудь на идиш).

Самуил тихо:

– Белла! Ди бист ман арц (Ты мое сердце).

– Нох эпис! (Еще что-нибудь).

Самуил, грустно улыбаясь:

– Ди быст шенер фын дер Велд! (Ты самая красивая на свете).

– Сэмели, поцелуй меня…

Самуил нагнулся и поцеловал ее.

– Без тебя… я исчезну навсегда…

– Неправда, это я без тебя исчезну навсегда…

Ее лицо исказилось. Она боролась.

– Ман тайер!.. Их штарбн… (Мой дорогой… Я умираю…) – И в возникшей тишине: – Их бин штандык гивэйн мыт дир! (Я всегда была с тобой…).

– Я знаю, Белла… – И наклоняясь к ней, он тихо сказал: – Ты всегда со мной…

Но она уже была мертва…

Кафе…

Самуил сидит у стола… Он очень тихий… Он застыл… Он смотрит на компьютер… на мониторе застыли фразы…

«Ты всегда со мной…»

«Но она уже была мертва…»

У него в глазах слезы…

Кабинет доктора.

Полина, как психоаналитик, сидит в большом кресле с блокнотом и карандашом в руках. На носу у нее очки в большой оправе, сдвинутые на кончик носа. Самуил лежит на диване и смотрит в потолок.

Полина голосом доктора:

– Что ты чувствуешь по этому поводу?! Ты чувствуешь себя виноватым?

Спальня. Ночь.

Самуил проснулся от кошмарного сна. Он очень перепуган, и ему страшно… Он не может вспомнить, что ему снилось, ну никак!

Что-то очень страшное… Он осторожно повернулся, посмотрел на Беллу. Она спала, посапывая, и даже не подозревала, как ему страшно…

Он осторожно сел на край кровати, хотел встать, но ему все еще было страшно…

– Что же такое мне снилось?

Лоб и плечи были мокрые. Наконец страх стал потихоньку уходить.

Он встал. Надел халат. Пошел на кухню…

Он открыл холодильник, взял бутылку воды, открутил пробку и одним залпом выпил всю до дна. Затем сел за стол, уставившись в одну точку.

– Что-то про смерть…

Сонная собака пришла и села возле его ног, ее замятая шерсть немного развеселила его.

И вдруг как-то резко он вспомнил…

Сон.

Потное лицо Самуила… Он весь в крови. У него в руках нож…

На земле распластанное тело незнакомой женщины… Она мертва. Она вся в крови…

– Неужели это я ее?..

Самуил не может поверить. Но что делать? Что? Вдруг можно что-то сделать?

Внезапно ниоткуда появляется папа на своей электроколяске… Он смотрит на убитую женщину… Потом на Самуила… И как-то безразлично произносит:

– Когда человек умирает, все кончено. Это навсегда! Никто ему уже не поможет!

– Папа, что мне делать?

А папа дотягивается правой рукой до своего приемника, поворачивает ручку громкости на полную мощность, нажимает на педаль… И под какофонную музыку, отдаленно напоминающую джаз, увеличивая скорость, мчится вперед…

Проезжая мимо молодой женщины, он, вытянув правую руку, шлепнул ее по заднице. Самуил, увидев это, был в шоке.

Женщина (с лицом Беллы) тоже в шоке, обернувшись, не обратила никакого внимания на папу, а возмущенно уставилась на Самуила.

Самуил не знает, что делать. Вот она приближается… приближается… приближается… И… И со всего размаху ударяет Самуила по лицу…

При всех… На улице… Самуил унижен. Он очень унижен… От стыда он готов умереть…

– Ты, сука! Это за что?..

Но она не удостоила его даже взглядом. Он возмущен! Нет, оскорблен! Он стремительно подошел к ней и с размаху вонзил нож прямо ей в грудь… Ее глаза… удивленные глаза… она медленно… медленно… очень медленно… падает… падает… падает на спину…

Самуил смотрит на нее… на окровавленный нож… на свои окровавленные руки… Его глаза… Его удивленные глаза…

– Значит, это я ее… Вот так просто… Вот так просто я стал убийцей… Убийцей!.. Что теперь делать? Все кончено. Это навсегда! Я убийца!

И он на кухне… Он сидит за столом, уставившись в одну точку.

– Фу! Слава богу, это сон… Это сон? Да! Это сон!!! Какая радость! Сон!.. И я никого не убивал… И я не убийца!!! Ах! Как хорошо!.. Как хорошо!..

Офис.

Обеденная комната.

Дина и Белла сидят за столом, пьют кофе. Обе грустные, каждая думает о своем.

Входит Наташа, наливает себе кофе и садится за их стол. Все молчат.

Внезапно, ни к кому не обращаясь, Наташа говорит:

– Вдруг вспомнила… На нашей улице появилась высокая красивая молодая женщина с мамой и с маленьким мальчиком. Поселились они недалеко от нашего дома. Мне было, наверное, лет десять. Она ездила на велосипеде, бегала по утрам, вела очень активный образ жизни. Наши мамы этого не делали, не было принято. И, естественно, все мужчины нашей улицы были влюблены в нее. И мой папа тоже… По-моему, не было дня чтобы он о ней не говорил… и бегает каждое утро… и по вечерам с сыном ездит на велосипеде… а одевается как? В общем, мечта каждого мужчины. – Она сделала глоток кофе. Улыбнулась задумчиво. – Меня она поражала не своим видом, а поведением. Она была… она выглядела очень независимой. От нее веяло какой-то свободой… свободой от всего. И как она одевалась, и как она вела себя. А как она разговаривала со всеми… не то чтобы свысока, а с какой-то насмешкой в глазах, при этом не обидной для собеседника. И все, буквально все, хотели ее внимания. Мы, девочки, боготворили ее и, естественно, хотели быть на нее похожими… Нас бы все мужчины хотели, а мы… да идите вы все! Мол, кому вы нужны…

Она замолчала. Грустно, очень грустно огляделась. Посмотрела на Дину, Беллу…

Дина не выдержала:

– Ну и чего замолчала?

– А это все…

– Что все?..

Наташа с деланной улыбкой:

– Все! Он меня бросил… ушел…

Помолчали.

Дина отчаянно:

– В этой жизни бывает хорошо… хоть кому-нибудь?..

Белла, думая о своем, тихо говорит:

– Уходим к любимым и все равно не счастливы…

Дом. Спальня.

Белла встает с кровати. Она не может понять, это был сон или нет.

Она слышит, что в доме кто-то есть. Осторожно выходит из спальни, на ходу надевая халат. Идет по коридору, заглядывает в Полинину комнату, видит, что она спит, и внезапно замечает Самуила, который сидит за компьютером.

Белла удивленно:

– Ты давно здесь?

Самуил вздрагивает:

– Фу! Как ты меня напугала! Я только что пришел. А ты почему не спишь?

Белла осторожно смотрит на него. Самуил – на нее.

– Что с тобой?

Белла осторожно:

– Ничего…

И она не понимает, присутствовал ли он, когда в доме был красавчик мачо? А может, это был сон… Она все еще очень осторожно:

– Что ты делаешь у компьютера? Почему не идешь спать?

– Хочу закончить видео.

– Какое видео?

– Да что с тобой? У Полины скоро день рождения, ты забыла?

Она смотрит на него:

– Да… То есть нет!..

– И что я делаю видео для нее, помнишь?

– Да…

– Хочешь посмотреть?

Белла машет головой и присаживается рядом на стул. Самуил осторожно разглядывает ее. Она на него не смотрит, а смотрит на монитор.

На мониторе начинается фильм. Звучит песня «Myne Idishe Maydale».

На экране маленькая Полина, потом она постарше…

Лица Самуила и Беллы…

Белла смотрит настороженно, но по мере продолжения фильма ее лицо меняется, смягчается, иногда у нее текут по щекам слезы…

Самуил смотрит на нее с удивлением и с интересом. Он чувствует, что она плачет не только из-за фильма, а еще из-за чего-то.

Фильм заканчивается, они сидят в тишине.

Самуил чувствует, что с Беллой что-то происходит. Но что?

И тут Белла решительно говорит:

– Идем гулять!.

– Что, сейчас? – удивленно спрашивает он.

– Да! Вставай!

И не дожидаясь его ответа, она решительно входит в Полинину комнату и будит ее. Полина ворчит, не хочет вставать.

Полина сонным голосом:

– Вам, ребята, нельзя было заводить детей! Детей нужно обнимать, целовать… а вы? Будите меня в шесть утра…

– Давай вставай и не болтай.

И Белла помогает ей одеться.

Затем они берут собаку и выходят на улицу.

Улица… Осеннее утро. Еще не рассвело.

Полина, Белла, Самуил и собака идут по улице. Полина и собака впереди, Самуил с Беллой сзади.

И вдруг Белла почувствовала какое-то облегчение… Это то, что ей было нужно… Улица… Утро зарождающегося дня… Свежий воздух… и эти двое с собакой… И она говорит Самуилу:

– Теперь я знаю!

– И что ты знаешь, дорогая?

– У меня крыша едет…

– Я знаю!

– Нет! Ты не знаешь!

– Почему?

– Потому!

– Достойный ответ…

Белла, улыбаясь:

– У меня крыша едет от тебя!

Самуил, картавя:

– Ой, пгавда?

– Тебе никто не говорил, что ты большой шмак? – И помолчав, добавляет: – Фармазон!

– Фармазон! В конце концов, ты можешь мне объяснить, что такое фармазон?

Белла, улыбаясь:

– Ты!

– Я?!

– Не веришь?!

Белла подзывает Полину. Подходит Полина, за ней бежит собака. Полина движением головы спрашивает: что?

– Посмотри на папу!

Полина смотрит:

– Ну?

– Посмотри на него внимательно и скажи нам… Кто он?

Полина смотрит на Самуила внимательно. Молчит. Склоняет голову набок. Потом улыбается и уверенно говорит:

– Фармазон!

Самуил крайне поражен, он теряется, не знает, что сказать. Белла победоносно смотрит на него. Затем она подходит к нему. Засовывает ему руку сзади в штаны. И просит его о чем-то. Самуил очень серьезно машет головой в знак несогласия. И потом… они одновременно начинают хромать на одну ногу. Самуил картавя:

– Мне это нгравится!

Он поворачивает голову к Белле и серьезно спрашивает:

– Тебе уже говорили, что ты очень красивая?

– О, да! И притом в значительно менее примитивных выражениях!

– Ты помнишь тот маленький ресторан… и нашу официантку?

– У которой был большой синяк под левым глазом, и мы подсмеивались над ней…

– А потом, когда выяснилось, что это не из-за драки, а от болезни, нам было немножко стыдно…

– И мы пили вино… курили сигареты и были такие счастливые…

И тут Белла внезапно говорит:

– Зуг мир эпис аф идиш! (Скажи ты мне что-нибудь на идиш).

– Белла! Ди бист ман арц (Ты мое сердце).

– Нох эпис! (Еще что-нибудь).

Самуил, счастливо улыбаясь:

– Ди быст шенер фын дер Велд! (Ты самая красивая на свете).

Белла поворачивается к нему встает на цыпочки и тихо просит:

– Поцелуй меня…

И Самуил ее целует. Полина видя, как они целуются, ревниво говорит:

– Вы, ребята, очень нехорошие… Разбудили меня черт знает когда… заставили гулять черт знает где… и бросили…

Самуил, улыбаясь:

– Бросили? Тебя? Никогда!!!

Полина машет рукой и бесцеремонно говорит:

– Фа! Фа! Фа!.. Ля! Ля! Ля!

Белла берет Полину за руку и очень серьезно добавляет:

– Без тебя мы просто пропадем!!!

Полина смотрит на них строго… Улыбается. И абсолютно уверенно заявляет:

– Я знаю! – И сделав серьезное лицо, добавляет: – И я тоже!!!

Играет джаз…

Кафе…

Белла заходит в кафе. Останавливается у дверей и смотрит по сторонам. Как бы узнавая. Ищет глазами Самуила. Увидев его, медленно пробираясь между столиков, идет к нему.

Самуил ее не видит, печатая на компьютере. Она остановилась у его столика и ждет, пока он обратит на нее внимание.

Закончив фразу, он наконец замечает ее и пугается. Не ожидал.

– Ты?

Белла, усмехаясь:

– Нет! Твое воображение…

Смотрит кругом…

– И много времени ты здесь проводишь? Вместо того чтобы настоящим делом заняться?

– Ну как смешно!

– Да! Я очень смешная девочка… – Через минуту: – А ты выглядишь как настоящий писатель. Такой же прибитый, как они все… и за компьютером…

Он не очень серьезно:

– Все становится таким мелким и пошлым, когда ты об этом говоришь…

– Хорошая фраза для одного из твоих героев…

– Это подходит для Беллы…

– Конечно, для нее… – И помолчав, продолжает: – Когда тебе вообще пришла в голову мысль писать сценарий?

– Тогда, у Дины… Когда ты танцевала с этим красавчиком мачо и я увидел, что вы влюбляетесь друг в друга…

Она с сарказмом:

– Ах! Я вижу, ты знаешь женщин… ты знаешь, что они чувствуют… Писатель…

– Да! Писатель. Вот! Вчера написал… Однажды парень спросил свою девушку: «Выйдешь за меня замуж?» И девушка ему ответила: «Нет!» И зажил он очень счастливо… катался на мотоцикле… приставал к девочкам… Играл в футбол… Пил водку…

Белла, перебивая его:

– Не сливал воду в туалете…

Самуил добавляет:

– И пукал везде! Где ему хотелось!

– Семэли! Посмотри на меня! Я хочу сказать тебе что-то важное!

И Белла глянула на него очень серьезно. – Кроме тебя мне никто не нужен! – И улыбаясь, добавила: – Даже такой красавчик, как мачо… С его вагиной!

Самуил удивленно:

– Что?

– Я всегда подозревала, что ты не такой умный, как тебе кажется…

И она обреченно машет рукой. – Одно слово: Шмак! – И после паузы: – Давай заканчивай свой сценарий, я умираю от любопытства, чем все это закончится!

– Это не скоро…

– Я подожду…

– Это действительно долго, я даже не знаю, как долго…

– Сэмэли! Цузамын мит дир их кан вартн шдендик! (Рядом с тобой я согласна ждать вечность!).

– А потом…

– А потом… Они проживут долгую и счастливую жизнь, у них будет много детей и внуков… они доживут до ста двадцати… нам ведь положено жить до ста двадцати… и умрут они вместе в один день….

Самуил посмотрел на нее боязливо:

– Опять?

– Очень тошнильно?

От разных столов четыре парня идут к бару, справа от которого стоит фортепиано, ударные инструменты, контрабас лежит на полу. Один из парней садится за фортепиано…

Другой, в черном длинном пальто и в черной шляпе, поднимает контрабас… третий, в длинном твидовом пальто, открывает черный футляр, вынимает саксофон. Четвертый, с барабанными палочками, садится за ударную установку.

Он стучит палочкой о палочку и считает… Один, два, три, четыре. И они тихо начинают играть джаз…

И тут Белла, склонив голову набок, говорит:

– Давай сделаем Лехаим!

– Сейчас? Так рано?

– Давай! Мы же не просто евреи… Мы евреи из бывшего Советского Союза!

И Самуил с улыбкой добавляет:

– И не просто из бывшего Союза! А из Жмеринки!

Самуил и Белла подходят к бару и садятся на стулья.

Самуил, обращаясь к бармену, этак небрежно говорит:

– Две водки, пожалуйста!

– С колой или клюквенным соком?

Самуил высокомерно:

– Чистую, пожалуйста!

Бармен наливает две порции водки и смотрит удивленно на них. Самуил и Белла с улыбкой взяли свои рюмки.

– Лехаим!

– Лехаим!

И они выпили их залпом. Лицо бармена выражает отвращение…

Белла кладет ладошку Самуилу на щеку:

– Нет! Пожалуй, ты урод, что однако тебе идет! – И целует его. – Мне кажется, что ты станешь знаменитым!

Самуилу это нравится, но он хорохорится:

– Ну, о-ч-ень тошнильно!

– В следующей жизни женись на мне опять!

– Две жизни подряд? Даже и не мечтай!

Играет джаз…

Назад на улицу…

Играет джаз…

Самуил и Белла идут, хромая на одну ногу…

Сзади Полина, палочкой играя на заборе, тоже хромает, поругивая собаку. Внезапно Самуил поворачивается:

– Полина, ты знаешь, сколько процентов мозга мы используем?

Полина смотрит на него непонимающе:

– Я даже не знаю, сколько процентов мы вообще имеем!

Самуил смеется:

– И ты права!

Они все идут по аллее.

Самуил и Белла идут впереди. Полина с собакой за ними.

Самуил в черном длинном пальто и черной шляпе.

Белла начинает снимать с себя одежду, которую тут же уносит ветер.

Она срывает с себя последнюю одежду.

Белла, голая, держит Самуила под руку.

Желтые листья на земле, на деревьях, на скамейках.

Полина подходит к ним с собакой, которая, прыгая, хочет достать палку.

Они медленно поворачивают на нас головы, улыбаются и застывают.