Текст книги "История Кубанского казачьего войска"

Присутствие сильной неприятельской эскадры у берегов Таманского полуострова заставило очистить станицы, находившиеся близ этих берегов. Таманский станичный атаман Воевода 13 мая донес г.-м. Кухаренке, что, вследствие занятия с 12 мая неприятельским флотом Таманского пролива и Азовского моря, г.-м. Лобко приказал жителям Тамани выселиться из станицы. Приказание это было немедленно исполнено, и жители Тамани остановились временно в станице Ахтанизовской. Так как неприятель не делал высадки в Тамани, то много жителей возвратилось в Тамань, «и эти жители, – рапортовал атаман, – по простоте своей и невниманию к окружающей опасности, остались на месте». Об этом атаман сообщил г.-м. Лобко и полк. Крыжановскому, но никаких распоряжений от них не получил. Поэтому станичный атаман просил у наказного атамана указаний, как ему быть с жителями Тамани, возвратившимися в свои дома. Через 7 дней, 20 мая, полковник Крыжановский в свою очередь донес г.-м. Кухаренке, что по распоряжению г.-ад. Хомутова он выселил всех жителей с имуществом из станиц Таманской, Вышестеблиевской, Старотитаровской и Ахтанизовской в станицу Полтавскую. Того же 20 мая Кухаренко приказал Крыжановскому зарыть в землю все железные материалы провиантского магазина и сжечь ту часть провианта, которую нельзя будет вывезти, в случае наступления неприятеля. Тогда же приказано было вывезти и вино из Тамани.

Между тем как неприятель оставлял в покое местных жителей, собственные вой-ска начали бесчинствовать в некоторых пунктах, для защиты которых они были посланы. Смотритель Ахтарской и Ачуевской кос есаул Чернявский 30 мая сообщил Кухаренке, что он удалил скот с Ахтырской косы внутрь Черномории, на случай движения неприятеля. Все имущество жителей сложено на фуры, которые немедленно при приближении неприятеля будут двинуты во внутренние станицы. С этой стороны есаулом Чернявским были приняты все меры для ограждения интересов населения. Но те, кому поручена была защита от неприятеля жителей и их имущества, начали своевольничать и бесчинствовать в домах. Исполнявший обязанности командира хорунжий Губа со своим братом и казаками ночью 24 мая пошел по домам жителей Ахтарской косы, разбивал двери, таскал из домов мужей и жен, рвал на них рубахи, причинил жестокие побои казачке Варваре Чуприниной, мещанину Лекарскому и его жене, а жену урядника Белого взял в лагерь и продержал ее там до рассвета. Чернявский просил наказного атамана заставить хорунжего Губу и порученную ему команду прекратить безобразия и расхищение имущества, иначе, писал он, «имущество нашими же казаками будет разграблено до вторжения еще неприятеля». Очень может быть, что есаул, попавший в подчинение к хорунжему, и сгустил несколько краски, но факт беспорядков в собственных войсках вряд ли подлежит сомнению.

С половины мая заметно меняются военные действия на Кавказских берегах. В это время русские лазутчики донесли из-за Кубани, что к натухайцам прибыли Сефер-бей и Мустафа-паша с значительным отрядом турецких войск и что турки совместно с черкесами намереваются взять г. Екатеринодар. Хотя сведения о размере турецкого отряда оказались впоследствии сильно преувеличенными, но кавказские военачальники придали большое значение появлению Сефер-бея и турок между закубанскими черкесами. Краю грозили бы серьезные осложнения, если бы, с одной стороны, турки с черкесами, а с другой – суда союзного флота, введенные в Кубань, стали одновременно действовать против казачьих войск. Вследствие этого решено было вывести гарнизоны из Новороссийска и Анапы, чтобы еще более сузить линию военных операций и усилить гарнизонами наличные войска. Поэтому 17 мая были выведены вой-ска из Новороссийска, а 28 числа очищена Анапа. Сефер-бей немедленно занял Анапу с незначительным, полуторасотенным отрядом турецкого войска разношерстного состава. Это показывало, какое важное значение имело бы для войны совместное действие союзных войск или турок с черкесами. К счастью казачества, ни турки, ни их союзники не оценили надлежащим образом этого обстоятельства, а черкесы были парализованы взаимным соперничеством двух черкесских вождей – Сефер-бея и Магомет-Амина. Это спасло прикубанский край от разорения.

В это время нелегко жилось как черноморцам, население которых было сильно ослаблено напряженной военной службой, так и анапцам и жителям Таманского полуострова, бежавшим в Черноморию. В предписании 9 июня 1855 года начальнику Таманского военного округа генерал-майор Кухаренко писал, что до него дошли слухи о неудобствах, испытываемых жителями станиц, ушедших с Таманского полуострова. Ему сообщили, что казачьи семьи стояли обозами на улицах и не знали, что им дальше предпринять. Между тем г.-ад. Хомутов требовал, чтобы эти невольные переселенцы были удалены в наиболее отдаленные от места военных действий станицы и временно устроены в них. Сообразно с этим, Кухаренко издал особые правила о размещении ушедших с Таманского полуострова семейств по станицам. В таком же устроении нуждались и другие части населения, пострадавшего от военных действий. Начальник г. Ейска донес 31 мая г.-м. Кухаренке, что препровожденные в город Ейск 32 семейства нижних чинов Черноморского линейного батальона для продовольствия их казенным провиантом не могут дальше оставаться в Ейске, вследствие перенесения неприятелем военных действий в Азовское море. Для ограждения от неприятеля продовольственный магазин и его запасы перевезены в станицу Старощербиновскую. Неприятель может занять г. Ейск, а средств для перевозки солдатских семейств в другие места в распоряжении начальника порта не было. Поэтому он просил наказного атамана дать ему указания, как поступить с солдатскими семействами, рискующими попасть еще в более тяжелые условия в случае высадки неприятеля в Ейске.

С августа месяца неприятельский флот повел более энергичные наступательные действия в азовских водах. Начальнику резерва г.-м. Дебу предписано было 16 августа поддержать отряд 29-го Донского полка в случае высадки неприятельских войск в Ачуеве и движения их внутрь Черномории. Но 8 августа командир 29-го Донского полка донес наказному атаману генералу Филипсону, что в станице Новонижнестеблиевской, ближайшей к Ачуеву, стало известным об уничтожении неприятелем Ачуевского рыболовного завода и о направлении отсюда неприятельских судов к станице Камышеватской. Начальник Таманского округа полковник Бабыч 12 сентября донес Филипсону, что от подполковника Крыжановского он получил известие о высадке до 5000 неприятельской пехоты на Таманский полуостров и о занятии Фанагории. Крыжановский истребил бывшие в Тамани продовольственные запасы и отступил с войсками вовнутрь Черномории, а оставшиеся от первого выселения жители Тамани станиц Вышестеблиевской, Старотитаровской и Ахтанизовской двинулись также в том же направлении с войсками.

Но днем раньше, 11 сентября, в 7 часов утра, как доносил полковник Бабыч, неприятельский пароход, ставши на якорь близ Голубицких хуторов и произведя из орудий несколько выстрелов по ним, спустил баркас с вооруженными матросами на берег с намерением сжечь находившееся на берегу судно. Когда приблизились к судну неприятельские солдаты, бывшие в засаде пластуны открыли ружейный огонь и трех матросов ранили, а одного убили. На помощь первому баркасу с парохода было спущено еще три баркаса с вооруженными людьми, пытавшимися высадиться на берег; но пластуны и взвод артиллерии, скрытый за возвышенностью, действовали так удачно, что неприятель не в состоянии был осуществить своего плана. Испытавший неудачу пароход вошел в Азовское море и остановился на якоре. Ночью к нему присоединился другой пароход, а утром 12 октября стало здесь 9 пароходов и вдали в море виднелись еще 4. В числе этих 15 судов было 9 пароходов и 6 канонерок.

Когда неприятель 12 сентября был у Тамани и Фанагории, полковник Крыжановский с кавалерией и сотник Колесников с пластунами занимали аванпосты. Пластуны, действуя по скрытным местам, производили нападения на неприятельский лагерь в Фанагории и на высылаемые из него партии. При этих стычках пластуны всегда оставляли в рядах неприятеля убитых и раненых. Взяты были в плен два француза и два англичанина. Полковник Крыжановский, занимавший с казаками ближайшие высоты от Фанагории, доносил, что неприятель, засевши в Фанагории, не проявлял никакого движения; но ночью пластуны не давали покоя неприятелю своими вылазками. Не ограничиваясь этими мелкими стычками, полковник Бабыч привел в исполнение следующий остроумный план. Двум сотням казаков под командой сотника Герко поручено было занять высоты вне выстрелов неприятеля и ночью зажечь огни, чтобы показать, что пришли подкрепления. В то же время полковник Крыжановский должен был разделить на три части пластунов и охотников, с тем чтобы они, пользуясь темнотой ночи, подползли с разных сторон, как можно ближе, к Фанагории, и с криками «ура» открыли ружейный огонь по крепости. Маневр этот удался превосходно. Встревоженный неприятель, опасаясь штурма, открыл непрерывный артиллерийский огонь, продолжавшийся с 2 часов ночи до утра. В это время пластуны поползли обратно от крепости, не потерявши ни одного человека, но сильно потревоживши неприятеля. Утром союзники сожгли здания в Фанагории, – здания Тамани были уничтожены еще 15 сентября, и, севши на суда, отправились в Керчь.

Около того же времени были ближе придвинуты к месту действия войска, находившиеся у Варениковой пристани и в других местах Кордонной линии, чтобы дать неприятелю в случае наступления его отпор на суше. В это время серьезно заболел г.-м. Кухаренко, и наказной атаман Филипсон назначил на его место командиром Екатеринодарского отряда и заведующим 1 и 2 участками Черноморской кордонной линии полковника барона Сталя, поручивши ему деятельно наблюдать за ходом военных действий в его районе.

Неприятель, однако, не предпринимал серьезных движений. Заведующий аванпостами сотник Зинченко сообщил, что 4 неприятельских парохода остановились против пересыпского моста, произвели высадку на 8 баркасах и сожгли мост. Хотя здесь и были в засаде 40 пластунов, но они, вследствие малочисленности, не могли дать отпора неприятелю, тем более что все время берег обстреливался с судов артиллерийским огнем. Вообще в сентябре неприятельские суда сжигали рыболовные заводы по берегам Азовского моря и Курчанского лимана. В единичных случаях пластуны не допускали до этого неприятельских матросов. По сообщению полковника Вабыча из Темрюка от 23 сентября, на рассвете 19 сентября до 4 тысяч черкесской конницы и пехоты союзных войск, с 2 орудиями, заняли возвышенности на левой стороне Кубани, чтобы произвести нападение на уходивших вглубь Черномории жителей, расположившихся большим обозом со скотом у Новогригорьевского поста. Но по дороге на этот пост была расположена казачья артиллерия и в траншеях залегли пластуны. Благодаря удачным выстрелам казаков из трех орудий и усиленному ружейному огню из траншей неприятелю не только не удалось осуществить своего плана, но и пришлось поспешно ретироваться на суда.

В течение всего сентября неприятельские суда крейсировали по Таманскому проливу и Азовскому морю. На это встречается немало указаний в сообщениях начальников отдельных казачьих частей. В одно время с таманских аванпостов было замечено прибытие к Павловской батарее 30 неприятельских пароходов, из которых 10 остановились у Керчи, а 20 подошли к Еникале. К отдельным крупным эпизодам крейсирования неприятельских судов по Азовскому морю надо отнести бомбардировку города Ейска и высадку неприятеля в этот город, который, впрочем, был оставлен союзными войсками после краткого пребывания в нем.

Под конец неприятельских действий в водах Азовского моря и его пролива черноморцам пришлось иметь дело с союзными войсками и по ту сторону Таманского пролива у Керчи. В сентябре команда из 15 человек сводного казачьего полка, действовавшего в Крыму близ Керчи и Феодосии, была послана к татарским деревням в местности, прилегавшей к Керчи. Скоро казаки были замечены неприятельской кавалерией, которая и бросилась преследовать казачью команду. До 200 англичан гнались за казаками и успели захватить трех из них в плен, а казаки, изображая убегающих, увлекали за собой англичан в засаду. В то время, когда англичане с торжеством брали в плен казаков, две сотни бывших в засаде казаков под командой войскового старшины Курганского внезапно атаковали растерявшегося неприятеля, обратили его в бегство и гнали более 14 верст. Казаки при этом успели отнять своих пленников и взяли в плен двух сержантов, 12 рядовых и 3 мальтийцев, с 14 лошадьми, 5 вьючными мулами и со всем оружием. За этот подвиг казаки получили благодарность главнокомандующего, знаки отличия и были отличены перед всем Черноморским войском в особом приказе наказного атамана.

Во второй раз тот же сводный полк отличился 11 декабря 1855 года. И на этот раз производивший разведки хорунжий Черный с 60 казаками и есаул Шелест с сотней подкрепления отступали, отстреливаясь от кавалерии англо-турецкого легиона. Казаки вели за собой неприятельский легион на протяжении 8 верст, пока не приблизились к главным своим силам. Тогда картина изменилась. Преследуемые казаки быстро повернули фронтом к неприятелю и перешли в наступление. Турки храбро вступили в борьбу, и в общей свалке обе стороны смешались. Но в это время на место боя явились казаки под командой Жилинского. Когда один английский офицер был ранен и бежал с поля битвы, а английского офицера, командовавшего неприятельской кавалерией, есаул Черный, ранивши из пистолета, взял в плен, турки и англичане обратились в бегство, оставивши на месте 2 убитых и 42 раненых. Казаки под командой Жилинского гнали убегавшего неприятеля на протяжении 10 верст от Керчи и успели захватить в плен еще 5 турок. За это дело казачий Черноморский полк и его командир получили в особом приказе главнокомандующего благодарность и 8 казаков были награждены знаками отличия Георгия 4‑й степени.

Заканчивая общий очерк военных действий в Черномории и на Черноморском побережье в 1854 и 1855 годах, в заключение уместно будет занести на страницы истории и изустные показания очевидцев о происшествиях того времени.

Один из местных бытописателей, М.О. Поночевный, записал воспоминания старожилов о характерных эпизодах борьбы черноморских казаков с цивилизованными неприятелями. По его сведениям, первым пунктом, подвергшимся нападению флота союзных войск, была Тамань. Здесь находился в то время небольшой отряд пластунов под командой сотника Дудника, с четырехфунтовой пушкой. Несколько мелких военных судов неприятеля подошли к Тамани после взятия Керчи и направили к берегу на мелких судах десант. Дудник с пластунами подпустили суда к самому берегу, на ружейный выстрел, и огнем из пушки и ружей помешали высадке десанта, совершенно уничтоживши один катер и сильно повредивши другой. Остальные суда, провожаемые выстрелами пластунов, отправились обратно к фрегатам. С последних в свою очередь открыта была канонада по Тамани, сильно пострадавшей от неприятельской артиллерии. Сотник Дудник, заранее удаливший из Тамани женщин, детей и беспомощных стариков со скотом и частью имущества, оставил казаков, способных носить оружие, в Тамани после ее бомбардировки, наказавши им не пускать на берег неприятеля, а сам с пластунской командой двинулся к Темрюку, для защиты этого последнего.

В Темрюке организована была своя охрана, состоявшая из местных жителей и нескольких сот казаков. С прибытием побывавшего уже под неприятельским огнем отряда Дудника в Темрюк пластунам поручен был для защиты самый важный стратегический пункт – Голубицкие хутора, где были остатки «Суворовской батарейки». Дудник с пластунами заняли ее. Через сутки после этого на виду у Темрюка появилось уже не несколько судов, как у Тамани, а целая эскадра. По мелководью она не могла подойти близко к Темрюку и остановилась в открытом море. Отсюда началась бомбардировка Темрюка и Голубицких хуторов. Темрюк благодаря дальности расстояния остался почти нетронутым, но Голубицкие хутора, находившиеся ближе к союзной эскадре, были совершенно разрушены дальнобойными пушками неприятельских судов. В траншеях этих хуторов находились все время пластуны. Когда же с эскадры был послан к хуторам на мелких судах десант, то казаки умышленно подпустили суда к самому берегу. С этой целью они употребили свой обычный в борьбе с горцами маневр. Оставивши у хуторов свои шапки, открыто, на виду у неприятеля, пластуны быстро направились к месту высадки десанта. По казачьим шапкам была открыта усиленная пальба, а ничего не подозревавший десант пристал к берегу, куда уже успели пробраться пластуны с пушкой. Лишь только неприятельская лодка, коснувшись песчаного дна, остановилась на месте и стал высаживаться десант, как дружный залп пластунов привел в полное замешательство неприятеля. В то же время пластуны бросились к поврежденному катеру и захватили в плен всех до одного бывших на нем неприятелей. Пленники были отправлены в Темрюк, остальные десантные лодки возвратились к флоту, а весь берег у Голубицких хуторов буквально-таки был изрыт неприятельскими ядрами. Бомбардировка здесь продолжалась днем и ночью.

Но в г. Ейске, куда проникли неприятельские суда, после усиленной бомбардировки города союзные войска высадили десант. Жители отсюда успели вовремя уйти со своими семьями, и неприятель, осмотревши пустой город, сжег сено и хлеб и отправился обратно на суда.

Таким образом, показания очевидцев ничем не разнятся от сведений, оставшихся в официальных документах, но дают более наглядное представление об отдельных эпизодах восточной войны.

Заключение

В зависимости от разных исторических влияний в течение шестидесятилетней борьбы с горцами слагался быт казачества на Кубани.

Чтобы закончить общую характеристику этих влияний, остается в заключение отметить еще одно историческое звено, имеющее отношение к истории Кубанского казачьего войска по своим подготовительным процессам казачьей колонизации – о завоевании Черноморского побережья. В этих видах, прежде чем заселить Черноморское побережье казаками, оно занято было русскими военными укреплениями и войсками. Но здесь горцы оказали сильнейшее сопротивление русской колонизации. Поддерживаемые Турцией, европейскими эмиссарами и эмиссарами Шамиля, они действовали тесно сплоченными массами, первоначально отказались от всяких сношений с русскими, ни за какие деньги не продавали им скота и продуктов, беспрестанно тревожили гарнизоны и приступом взяли несколько укреплений.

Тем не менее, по мере того как регулярные войска и черноморские казаки возводили все новые и новые укрепления, отстаивая раз взятые позиции, а моряки и особенно гребная флотилия азовских казаков деятельно поддерживали укрепления и гарнизоны с моря, карая турецких контрабандистов и тем подрывая торговые и военные связи горцев с турками, постепенно начали зарождаться на побережье слабые ростки мирной жизни и отношений. В укреплениях появились маркитанты и посредствующие между горцами и русскими агенты. Впоследствии и сами горцы стали вступать в торговые сношения с русскими гарнизонами. В то же время русское правительство преследовало колонизационные цели и прямым путем заселений края. Еще до занятия побережья русскими войсками сделана была попытка поселить здесь азовских казаков. Вскоре затем выработан был план заселения натухайской части побережья черноморцами. Но начала колонизации были заложены малороссийскими казаками в Анапе и в прианапских станицах. Была занята определенная территория и возведены целые поселения в соседстве с черноморскими станицами. Зародилась экономическая жизнь и хозяйственные заботы, хотя населению и приходилось действовать все время под защитой военных отрядов. В 1855 году, во время русско-турецкой войны, анапские и прианапские переселенцы переведены были в казачьи станицы Черномории и Старой Линии и слились потом с Кубанским казачеством.

Таким образом, к началу шестидесятых годов колонизация казачьим населением северной части Черноморского побережья была временно приостановлена. Значение ее для Черномории ограничилось лишь тем, что в течение нескольких лет Таманский полуостров был защищен прианапскими станицами со стороны натухайцев и что сами анапские поселенцы несколько усилили Черноморское войско, поселясь в его станицах.

Казаки с честью выполнили свою историческую роль. Они завоевали и колонизовали Кавказский край. Это была уже дань казака русскому государству.