Текст книги "Бледна как смерть"

Внизу постучали, потом послышался звук открываемой двери. Мужской голос прокричал: «Есть здесь кто?»

– Здесь, наверху.

На лестнице заметались тени, потом появился яркий свет двух фонарей в руках врачей в униформе – мужчины и женщины.

С отработанной деловитостью и скоростью они обследовали Бетани, задавая одновременно множество вопросов Наташе. Вы родственница? Вы знаете, сколько времени она здесь лежит? Принимает ли они какие-либо лекарства? Есть ли аллергия на какие-нибудь медикаменты? Не знаете, чем она болела?

Наташа почувствовала себя совершенно беспомощной. Она рассказала им, что позвонила отцу девушки, дала им номер телефона, предупредив, что сейчас он направляется в больницу. Все, что ей оставалось делать, – отойти в сторону и наблюдать, как врачи достают из чемоданов, сумок и карманов разные приборы. Гольф на Бетани приподняли, обнажив маленькую детскую грудь, тонкие ребра и худенькие плечи. Обнаружились еще синяки. Медики обменялись взглядами. Потом женщина приложила стетоскоп к груди, открыла веки, посветила в глаза. Проводки и присоски с электродами были присоединены к ее телу. На руку надели прибор для измерения кровяного давления, похожий на большие электронные часы.

– Сто на пятьдесят, – сказала врач. Наташа знала, что давление низкое, но не понимала, насколько это опасно.

Они перенесли Бетани на носилки. На лицо ей надели кислородную маску, закрепили вокруг головы эластичными бинтами.

– Как вы считаете, с ней все будет в порядке?

Женщина ответила с сочувствующей профессиональной улыбкой, которая показалось Наташе искренней:

– Боюсь, сейчас трудно сказать что-то определенное.

Носилки быстро и осторожно снесли вниз по лестнице.

Деревня была по-прежнему пустынной. Даже если ее обитатели и слышали вой сирены, то никто не обратил на этот тревожный звук никакого внимания. У дороги по-прежнему бесшумно мелькали синие огни. Цвет, напоминающий о смерти. Женщина поднялась в машину через заднюю дверцу, Наташа последовала за ней.

Как только они миновали Келмскотт, сирена снова включилась и они устремились по Фэррингдон-роуд в Бефорд.

– Что она могла здесь делать? – спросила у Наташи женщина-врач.

Это был единственный вопрос, на который Наташа могла ответить. Бетани приехала сюда, в дом своей бабушки, чтобы спрятаться от всего мира, чтобы в тишине и покое подумать об Адаме, о том, как она собирается провести остаток своей жизни, какой бы длинной или короткой она ни была.

Только Джейк Ромилли мог помешать ей.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

В отделении травматологии и неотложной помощи медсестра из регистратуры еще раз записала те скудные сведения, которыми располагала Наташа.

Ей разрешили присутствовать при том, как Бетани уложили на кровать с колесами, которую затем поставили в углу длинной палаты, предварительно опустив вокруг нее занавески. К кровати тянулись провода кардиомонитора, лицо Бетани по-прежнему было накрыто кислородной маской. Молодой доктор в белом халате вставлял в руку иголку капельницы, зажав ее тонкое запястье между большим и указательным пальцем. Ее рука безжизненно, почти плашмя упала на кровать, когда доктор отпустил ее, чтобы сделать запись в карте.

– Вы знаете, что с ней? – спросила Наташа.

– Пневмония. Могут быть осложнения.

Уходя, он ободряюще улыбнулся Наташе.

Она нашла медсестру, сказала, что ненадолго уйдет, но скоро вернется.

Было время посещения больных. Около входа стояло такси, из которого только что вышли пассажиры. Наташа попросила подбросить ее до колледжа Эксетер, подождать ее там и привезти обратно.

Она пробежала через холл, по ступенькам поднялась в зал Морриса. Гул голосов был слышен за несколько метров до входа. Галерея выглядела совсем иначе, чем в тот вечер, когда Адам устроил для нее эксклюзивный предварительный просмотр. Рекламная кампания дала очевидные результаты: фотографии с трудом можно было разглядеть из-за толп людей, распавшихся на два лагеря – представители одного, в дорогих пиджаках, с модными прическами, стояли с бокалами шампанского; другие, в кожаных и джинсовых куртках, пили пиво прямо из бутылок. Она спросила у первых встреченных ею посетителей, не видели ли они Адама Мэйсона. Все видели, но не знали, где он сейчас.

В конце галереи она заметила Джейка Ромилли. Он беседовал с одним из представителей лагеря джинсовых курток, держащего в руках записную книжку, по всей видимости, репортером. Какой бы это было сенсацией, если бы они узнали правду – правнучка Лиззи Сиддал, спустя несколько поколений позирующая для фотографий-копий тех картин, благодаря которым Лиззи навсегда останется легендой богемного мира!

На руке Джейка повисла Кристин. Похоже, их роман еще не закончился. Кристин смотрела на него с обожанием, как будто все ее страхи рассеялись без следа. В этот момент Джейк повернулся и окинул взглядом зал, словно репортер ему наскучил и он искал что-нибудь более интересное или значительное. Он тяжело уставился на Наташу. Кристин тоже заметила ее, и ее взволнованное лицо побледнело. Наташа знала почему. Без сомнения, она проговорилась ему, что рассказала Наташе о подслушанном диалоге.

Кто-то коснулся Наташиного плеча.

– Вон мистер Мэйсон.

Адам стоял за дверью, под «Офелией», разговаривая с Энджи.

Он явно был приятно удивлен ее появлением. Направился было к ней, но, увидев выражение ее лица, замер.

– Я нашла Бетани. Сейчас она в больнице. Думаю, что все будет в порядке. Если хочешь, на улице ждет такси.

Он отрывисто кивнул, вернулся к Энджи, быстро сказал ей что-то.

Наташа мельком взглянула на Джейка Ромилли, диктующего репортеру последнюю строчку.

Джейк должен был заметить, как Адам ушел вместе с ней и правильно истолковать причину поспешности, с которой они покидали выставку. Может, стоит предупредить Адама, чтобы он велел Энджи ничего не говорить Джейку? Хотя какое это теперь имеет значение?

Наташа подвела Адама к месту, где за зелено-белыми занавесками лежала Бетани.

Когда Наташа уходила, она заметила, как Адам наклонился над кроватью и поцеловал Бетани сначала в губы, потом по очереди в каждое веко. Совсем как сказочный принц. За исключением того, что его принцессу поцелуи не разбудили.

Наташа вышла в холл, села на синий пластмассовый стул, держа в руках чашку кисловатого, обжигающего кофе. Было шумно, машины «скорой помощи» то и дело привозили жертв несчастных случаев с разбитыми носами, кровоточащими порезами: молодой мужчина в состоянии сильного опьянения с глубокими ранами на затылке, мамаша с ребенком на руках, палец которого был обмотан бинтом.

Как можно работать в больнице? Наблюдать каждый день трагедии, страдания и боль? Наташу все это приводило в больший ужас, чем вид любого кладбища.

Она подняла глаза, увидела Адама, встала и обняла его. В сравнении с Маркусом его тело казалось хрупким.

– Мне нужна сигарета, – сказал он.

Выйдя наружу, он привалился к стене рядом с автоматической дверью, глубоко вдохнул.

– Слава богу, ты ее нашла.

Эндрю Уилдинг приехал через полчаса. После разговора с врачом он нашел их в зале ожидания, пододвинул к ним стул. Фраза «он постарел за один вечер» звучит банально, но именно она пришла Наташе в голову: ей показалось, что на лице Эндрю Уилдинга морщин стало больше, он выглядел худым и осунувшимся. Даже волосы казались более седыми, чем во время первой встречи, несколько дней назад.

– Врачи говорят, что Бетани подхватила пневмонию. – Он покачал головой. – У нее сильное обезвоживание, по-прежнему высокая температура. Она всегда была слабенькой, к тому же провела несколько дней в холодном доме без воды и пищи. Врач сказал, что она могла пролежать без сознания несколько дней. – Он повернулся к Наташе. – Одному Богу известно, что она задумала сделать. Она хотела убить себя?

Последнюю фразу он произнес скептически, как будто сама идея казалась ему невероятной.

Наташа подумала, что тот факт, что Бетани не бросилась с моста, не отравилась таблетками или не перерезала вены, вовсе не означает, что у нее не было мысли покончить с собой. Отнять у себя жизнь можно двумя путями: совершив над собой насилие или проявив к себе полное безразличие...

Самый большой вред ей нанес Джейк Ромилли.

– Если бы вы ее не нашли... – слова Эндрю Уилдинга повисли в воздухе.

Еще несколько часов, и Бетани могла умереть в тот момент, когда Адам открывал свое шоу.

Эндрю вернулся к постели Бетани. Адам согнулся и уронил голову на руки.

Наташе внезапно стало страшно за него. Она встала.

Он поймал ее за руку.

– Не уходи.

– Я собиралась принести нам кофе.

Она вышла, позвонила Джеймсу, объяснила, где находится, и попросила выгулять Бориса. Когда она вернулась, в отделении было удивительно тихо. Свет стал приглушенным, к работе готовилась ночная смена.

Адам переместился в опустевшую комнату отдыха для больных и сидел, утонув в низком кресле, положив скрещенные ноги на журнальный столик. Тихо работал телевизор, показывали вестерн. Изображение было практически неразличимым за пеленой помех, но Адаму было не до этого. Он положил согнутую руку на подлокотник кресла, устроил голову на ладони. Она подумала было, что он уснул, но его глаза были открыты и смотрели в никуда.

Она коснулась его руки, села рядом.

Он выпрямился в кресле. Она подала ему кофе и сырный рулет.

– Спасибо. – Он сделал глоток. – В таком месте начинаешь чувствовать себя больным, даже если здоров.

– Понимаю. Я недавно кое-что обнаружила, – тихо сообщила она. – Ребенок Лиззи Сиддал, девочка, не умерла. Врач Россетти, доктор Маршалл, забрал ее и назвал Элеонорой. – Она посмотрела на Адама. – Бетани – правнучка Элеоноры.

– Ты уверена?

– Существует письмо дочери Маршалла, Дженет, автора дневника, в котором расставлены все точки над «і».

– Я не верю. – Он уставился в потолок. Потом изумленно покачал головой. – Хотя, – произнес он, – знаешь, я могу в это поверить.

Она собиралась рассказать ему о записке Лиззи, но остановилась. Она чувствовала, что Бетани должна узнать об этом первой.

– Ты расскажешь ей об этом? – спросил Адам.

– Если хочешь. Полагаю, что это не совсем правильное место.

– В окружении врачей? Эндрю говорит, что дома ей будет спокойнее. Он интересуется каждой мелочью, которую делают врачи. По мне, так лучше оставаться в блаженном неведении относительно своих болячек.

– Проявляется наследственность Маршаллов, – заметила Наташа, – даже если она не в ее крови.

– Воспитание сильнее природы.

– Можно провести генетический скрининговый тест, чтобы определить, подвержена ли она риску.

– Ты во всем была права, – сказал тихо Адам. – В том, что прошлое важно. Мы несем его в себе, не так ли? Оно в каждой клетке нашего тела. Ты рассказывала о нем Бетани. Об этом, как его? Синдроме предков. Все это кажется мне довольно запутанным, но это правда. Можно унаследовать судьбу, и не только сверхъестественным образом, а вполне научно обоснованно, через гены.

– Да.

Адам убрал ноги со стола.

– Я понял, чем она отличалась от других. Она ничего не считала само собой разумеющимся. Всю свою жизнь она жила так, будто каждый день мог стать для нее последним.

– Может, не всю жизнь. Однажды мне кто-то сказал, что по-настоящему бояться смерти начинаешь только тогда, когда находишь человека, которого тебе невыносимо больно было бы оставить.

Адам посмотрел на нее.

– Я в растерянности.

Наташа поняла, что он имел в виду. Пока Бетани не нашли, ему в некотором смысле было проще. Россетти тосковал по неземному образу возлюбленной, боготворил его. Адам стремился сохранить в Бетани подобный идеал, не хотел, чтобы их отношения изменились, стали банальными. Однако это не было причиной для того, чтобы прекратить их.

Она пошла, чтобы взглянуть на Бетани и попрощаться с Эндрю. Он держал руку дочери в своих ладонях. Когда Наташа спросила, как она, он ответил:

– Ей удобно.

Она лежала на спине, поза была несколько неестественной. Но маску с лица уже убрали и на ее щеках появился едва заметный розовый румянец, Теперь она лежала в тепле, ее легкие были наполнены концентрированным кислородом, организм насыщен антибиотиками, дыхание нормализовалось. Накрахмаленная белая рубашка, жесткая постель – все это отдаленно напоминало фотографию Спящей красавицы, которую Адам сделал для нее. Словно этот снимок был предостережением. Как можно спать в таком положении?

Эндрю улыбнулся Наташе.

– Это напоминает мне те времена, когда Бетани была маленькой девочкой. Я любил смотреть на нее по вечерам. Она обычно спала, как сейчас, никогда не переворачивалась на бок. Она терпеть не могла слышать, как бьется ее сердце.

Боялась, что оно остановится.

Наташа положила руку ему на плечо.

– Вам что-нибудь принести?

– Нет, спасибо, со мной все в порядке. – Он повернулся к ней. – Было бы хорошо, если бы вы приехали, когда она очнется. Уверен, она будет рада вас видеть. Доктор сказал, что она придет в себя примерно через сутки.

Через двадцать четыре часа Бетани вернется в мир живых. Но Наташа не была готова встретиться с ней так скоро.

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

К тому времени, когда Наташа поймала такси, чтобы доехать до Келмскотта и забрать припаркованный у дома Уилдингов «Санбим», небо приобрело розовый оттенок, холодное солнце осветило слоистый туман. Временные озера, под которыми скрылись низинные поля, затопленные разлившейся Темзой, удивляли необычной красотой – прямо из сверкающих островков воды росли деревья и пучки травы. Келмскотт был по-прежнему пустынным, только вдалеке, где небо сливалось с полями, виднелся силуэт всадника на лошади.

Дорога, на которую она свернула, вела через центр деревни, на другом конце селения превращаясь в широкую тропинку, а ниже спускалась к Темзе. Наташа расплатилась с таксистом и отправилась к особняку Келмскотт-мэйнор пешком. Она рассмотрела высокую изгородь, заостренные северные башни и фронтоны этой старинной постройки эпохи королевы Елизаветы I, покрытые лишайником камни на крыше. Заглянув в окно, она с удовольствием полюбовалась мебелью черного дерева, гобеленами и шкатулками, стоящими на широких подоконниках. «Необычный дом, будто из другого мира», – так описывал его сам Уильям Моррис, снимавший усадьбу вместе с Россетти. Привыкли же они делить на двоих жену Морриса, Джейн... Как в лучших рыцарских романах, они соперничали, добиваясь любви красивой женщины и обладания поместьем.

Наташа шла по неровной тропинке, покрытой вязкой грязью. Холодная вода просочилась сквозь кожу ботинок. Наташа дошла до перелаза. Рядом была калитка для велосипедов, дальше к узкому берегу реки, через затопленный луг, вели мостки.

Она перепрыгнула через изгородь и направилась к берегу. Ноги скользили на неровной поверхности, тонули в полузамерзшей жиже.

Темза, несущая свои воды под древним разъездом на Фолли-Бридж в Оксфорде, где Адам впервые обратился к ней с просьбой разыскать Бетани. Река, превратившаяся в могучий водный поток в Блэкфраерс, где умерла Лиззи, где хотела бы жить Бетани. Теперь Наташа оказалась здесь, у самых ее истоков.

Серебряная нить, соединившая все фрагменты этой странной истории. Или черная лента. В нее кельты погружали тела усопших и принесенных в жертву богам, устилая дно черепами.

Элейн сказала, что хочет пойти поплавать в реке.

Мне никогда не нравилось это место.

Именно здесь Бетани увидела, как умерла ее мать. Можно было бы с полным основанием предположить, что она никогда не захочет сюда вернуться. Но, может быть, именно здесь она чувствовала близость матери.

Наташа вспомнила, что оставила заднее окно и переднюю дверь в доме Уилдингов открытыми.

При дневном свете дом казался уютным и дружелюбным, хотя каменная крыша сильно осела. Наташа представила себе покупателей, которых может привлечь такой дом. Молодые пары, которые не могут позволить себе купить загородный дом в хорошем состоянии и готовы по вечерам и выходным дням самостоятельно реставрировать и ремонтировать его, чтобы со временем превратить в уютное семейное гнездышко. Дом был красивым – именно в такой они с Маркусом когда-то собирались перебраться.

А может статься, какой-нибудь застройщик выкупит это место и сотрет постройку с лица земли.

Наташа вошла через переднюю дверь, закрыла ее на засов изнутри, повернув тяжелый ключ. Потом прошла на кухню, вылезла через окно и плотно прикрыла створку.

Когда Наташа повернула за угол, то увидела Джейка Ромилли, стоявшего возле «Санбима». Она оглянулась в поисках его «Селики», но не увидела ее. Значит, он позаботился о том, чтобы спрятать машину. Она медленно прошла по садовой дорожке, тщательно закрыла за собой ворота. Вытащив из кармана ключи, направилась к автомобилю, стараясь сохранять невозмутимый вид.

– Я ждал тебя, – он засунул руки в карманы пальто. – Как она?

Наташа вспомнила синяки на коже Бетани, смерила его уничтожающим взглядом.

– А как ты думаешь?

– Я звонил в больницу. Там сказали, что она поправится.

– Твоя забота очень трогательна. Как ты узнал, что я приеду сюда?

– В больнице пригласили к телефону ее отца. Я сказал, что мне надо поговорить с тобой, и он любезно сообщил, что ты поехала забирать машину.

Она заметила, что его рука в кармане была сжата в кулак. Может, он держал оружие?

– Как ты смотришь на то, чтобы пойти прогуляться? – спросил он.

Наташа посмотрела на пустынные переулки, дома с окнами, по-прежнему закрытыми занавесками, покрытые льдом лужи. Адам и Эндрю знали, что она здесь, но несмотря на это...

– По некоторым причинам у меня нет настроения.

Джейк сказал со смешком:

– В таком случае, проведем экскурсию. – Он обошел вокруг машины. – Ты случайно не знаешь, когда в Рэдклифе приемные часы? Надо бы поехать, представиться ее папочке.

Он не собирался оставить Бетани в покое.

– Подожди.

Резкость в ее голосе заставила его остановиться. Пусть едет... Нет. Надо покончить с этим сейчас. Отбросив в сторону все свои страхи, Наташа выпалила:

– Как ты собирался заткнуть глотку своему дружку Алексу?

Он огляделся, презрительно фыркнул.

– Он из тех, кто не слишком хорошо ладит с законом. Поверь, я знаю о нем достаточно, чтобы он не сказал никому ни слова.

– Да, с такими дружками...

Он медленно приближался к ней.

– Я едва до нее дотронулся.

Его лицо было на расстоянии нескольких дюймов от Наташиного, но она не отступила ни на шаг.

– Едва?

– Я ничего не сделал.

– Кроме того, что неделями мучил ее! Потом преследовал ее здесь. Запугивал, давил на нее, пока она не потеряла сознание?

– Если она обратится в полицию, там не поверят ни одному ее слову. – В его голосе прозвучало раздражение и злорадство. – Мы были любовниками три месяца. Я им скажу, что она договорилась встретиться со мной здесь. Все всплывет – «Вороны», все-все. Алекс и Кристин дадут показания, что Бетани нравилось этим заниматься. Во всех смыслах. Когда в полиции увидят фотографии, которые она разрешала мне сделать наедине, это поставит под сомнение все, что она скажет.

Она пристально посмотрела на него. Положи этому конец, и будь он проклят!

– Фотографии могут быть полезными и по другой причине. После общения с вами у меня появились кое-какие соображения. Например, относительно синяков на теле Бетани. Полагаю, что их стоило бы запечатлеть в назидание потомкам.

Он сделал шаг назад, вытащил руку из кармана, прижал ее к боку, что-то пряча. Солнечный блик на металле. Связка ключей. На том же кольце швейцарский армейский нож. Он лениво нажал на кнопку, выскочило небольшое острое лезвие. Еще одно нажатие – и лезвие скрылось. И снова щелчок.

«Не смотри. Продолжай говорить», – уговаривала себя Наташа.

– Одно дело – тайное общество. Но взлом и вторжение в частное владение – совершенно другое, не правда ли? Ты рылся в моих бумагах, следил за мной. Я сообщала в полицию, так что там знают о тебе. Они сняли отпечатки пальцев с письменного стола. Сначала я думала, что ты выслеживал меня, потому что по-прежнему любил Бетани и хотел, чтобы я вывела тебя на ее след. Однако это лишь половина правды, не так ли? Ты испугался до смерти, когда она упала в обморок, и в панике сбежал. Ты был уверен: что бы ты ни сделал с ней, этого будет вполне достаточно, чтобы убить ее. – Наташа не собиралась рассказывать Джейку о том, что Бетани часто теряла сознание. – Она ничего не рассказывала тебе о своей семье, так же как и Адаму, поэтому ты думал, что девушку никто не будет разыскивать, если она исчезнет. Мне понадобилось немного времени, чтобы понять, почему ты сразу сюда не вернулся. Но ты увидел табличку «Продается» и решил, что это агенты по продаже и возможные покупатели осматривают дом. Ты, очевидно, никогда не занимался продажей дома, иначе бы знал, что у торговцев недвижимостью неделя после Рождества – мертвый сезон. А может, подумал, что семья Бетани приехала сюда на праздники? К тому же появилась еще одна трудность – Адам попросил меня разыскать Бетани. Ты должен был убедиться в том, что первым доберешься до ее родителей. Прочитав в газете статью об ее исчезновении, ты запаниковал, вломился в мой дом и устроил обыск. Ну, как тебе моя версия?

Поколебавшись секунду, Джейк положил нож обратно в карман и широкими шагами пошел прочь.

Наташа привалилась спиной к садовой ограде и с облегчением вздохнула.

Повернув направо от Келмскотта, Наташа заметила прощальный отблеск реки.

Закон неумолимо карает преступников. Однако он не обязан защищать тех, кто решил выйти за рамки привычных шаблонов поведения. Дети, играющие во взрослые игры, играют с огнем. Джейк Ромилли был в чем-то прав: если бы Бетани сообщила о случившемся полиции, дело вряд ли дошло бы до суда. Стражи закона не зафиксировали следов избиения Бетани, не обнаружили на Наташином письменном столе других отпечатков пальцев, кроме ее собственных. Но пока Джейк Ромилли думает, что у нее есть улики, он оставит их в покое, а значит, Бетани в безопасности.