Текст книги "Интервью сына века"

Альбер Коссери[103]103
  Альбер Коссери (Albert Cossery; 1913–2008) – французский писатель египетского происхождения, прозванный за ироническое отношение к властям предержащим «Вольтер с берегов Нила»; первая его книга «Люди забыли Бога» (1941) вышла в свет после встречи с Генри Миллером; автор семи романов, сборника новелл и поэтического сборника.


[Закрыть]

Мое недолгое и неудачное пребывание на французском телевидении хоть в одном оказалось полезным: благодаря ему я встретился с Альбером Коссери. Это было в 2002 году, в ресторане «Миллиардер», бывшем борделе, что на улице Пьера Шарона. В восемьдесят девять лет Альбер Коссери перенес операцию на горле. К несчастью, чтобы убрать какую-то дрянь, поселившуюся у него в трахее, хирургу пришлось вырезать заодно и голосовые связки. Коссери изъяснялся нечленораздельным мычанием, многозначительным пожатием плеч, отчаянными ономатопеями, заговорщицкими улыбками, ироничным подмигиванием или распахиванием век… Божественно прекрасная Софи Лейс[104]104
  Софи Лейс – фотограф и автор документального фильма, посвященного Коссери.


[Закрыть] сопровождала его повсюду и служила переводчиком его гортанных тирад. Спор Альбера Коссери с Исмаилом Кадаре[105]105
  Исмаил Кадаре (Ismail Kadare; р. 1936) – албанский прозаик и поэт, переведенный на почти все языки мира, лауреат международной Букеровской премии.


[Закрыть] в моей передаче «Книги и я» был похож на диалог глухих или, скорее, на фантастический поединок лишенных дара речи. Мне кажется, эта передача была еще более сюрреалистична, чем та, где мы с Гийомом Дюстаном и Ноэлем Годеном сидели в чем мать родила! Мастер краткости и лаконичности, принц изысканной иронии, апостол горделивой праздности жалко хорохорился перед таинственным албанским демиургом в дымчатых очках. Восстали друг против друга две концепции литературы в изгнании: с одной стороны египтянин Коссери, пофигист, нигилистская мумия, нищий денди, разорившийся богатый бездельник, с другой – Кадаре, амбициозный диссидент, ангажированный писатель, величественный лирик, создатель таинственно-мрачных притч. Немота Коссери оказалась ему на руку, хоть и считается, что литература не знает победителей и побежденных, что мир каждого писателя существует наряду с другими и они ни в чем друг другу не мешают.

С той поры прошло два года, и теперь у нас 4 февраля 2004-го. Я пришел к Альберу Коссери в отель «Луизиана» на улице Сены, где он живет с 1953 года. Пятьдесят лет в одной и той же комнате – Коссери гордится своим постоянством. Как и Генри Миллер, я восторгаюсь Коссери, потому что он во всем мне противоположен. Его герои – не желающие работать бродяги, маргиналы, избегающие создавать семью, неприкаянные проститутки с добрым сердцем. Коссери жил целиком в своих книгах: он посвятил свою жизнь созерцанию, медитации, странствиям, свободе, умиротворенности и сну. Сегодня ему исполнился девяносто один год. К нему приходят, как приходят к живому памятнику, к реликвии квартала Сен-Жермен-де-Пре: эпоха Сартра и Симоны де Бовуар, Камю (который, кстати, в 1945-м рекомендовал к печати его первую книгу «Люди забыли Бога»), Бориса Виана, Жюльет Греко и прочих. Других его товарищей звали Лоуренс Даррелл, Жан Жёне, Луи Гийу. С первыми теплыми днями Коссери можно видеть на террасе кафе «Флора». Коль скоро он там появился, сомнения прочь: весна пришла. Коссери – это первая ласточка.

А. К. Йэ-э-и-и-у!!

(Перевод: Я только что дал интервью по телефону каналу «Франс-Кюльтюр»!)

Коссери беззвучно хихикает, как нашкодивший школяр. Он потешается над этими беззвучными беседами, которые ведут с ним упертые журналисты. Он не является центром современной вселенной. Сам себя он считает чем-то вроде динозавра: животный вид на стадии исчезновения (голоса). Я пытаюсь его разубедить.

Ф. Б. Да нет же, вы – эталон, вы – статуя Командора. Вы – немой укор всем трудоголикам-шизофреникам! Вы – олицетворение отрешенности, пример отстраненности и пофигизма, вы…

В знак протеста он замахал руками. Он никогда не стремился олицетворять что-либо. Все, что ему нужно, – просто существовать и не быть пленником материального. Внутренне я нашел, на кого похож Альбер Коссери: это сфинкс, но сфинкс экзистенциалистский! Фараон в голубой твидовой куртке, с желтой сумкой-планшетом, в свитере, рубашке и горчичном галстуке в пандан. Буддист, одетый лучше, чем далай-лама. В сопровождении Софи Лейс мы направляемся в брассери «Липп», где Коссери проглотит свою обычную дюжину устриц, не запивая вином (самое большее, что он может себе позволить изредка по вечерам, – это бокал шампанского).

Ф. Б. Какой самый глупый вопрос из тех, что вам задают журналисты?

А. К. Ты должен говорить мне «ты»!

Ф. Б. Какой самый глупый вопрос из тех, что тебе задают журналисты?

А. К. «Почему вы уже пятьдесят лет живете в отеле „Луизиана“»?

Ф. Б. Вот черт, это был мой следующий вопрос!

Он делает отчаянные жесты. Если человек не способен говорить, это вовсе не значит, что он безмолвен с официантами. Коссери то и дело возмущается: хлеб не свеж, масло подтаяло, обслуживают слишком медленно и все в том же духе. Ничего удивительного, что он требователен: если ты родился в Каире в 1913 году, каждая минута – это роскошь, а роскошь должна быть безупречна. Человек, сделавший из своей жизни произведение искусства, не должен мириться со скверным обслуживанием.

Ф. Б. Вы сейчас что-нибудь пишете?

А. К. Я хочу, чтобы ты говорил мне «ты».

Ф. Б. Простите. Это я просто оцепенел от почтительности.

Пожимает плечами. Он не может понять, почему я ненавижу «тыкать», – мне это напоминает рекламные агентства, где все обязаны говорить друг другу «ты», или «Клуб-Мед».[106]106
  Club Med (сокр. от фр. Club Méditerranée – Средиземноморский клуб) – французская сеть курортных городков во всех регионах мира, работающих по системе «все включено».


[Закрыть]

Ф. Б. Тот факт, что ты не можешь разговаривать, заставляет тебя больше писать?

А. К. (Долгое молчание.) Единственное, без чего я не могу обойтись, – это хождение пешком.

Софи напоминает, что в 1999-м Альбер опубликовал новый роман, «Цвета бесчестья».

– Сейчас он отдыхает, – говорит она.

Софи трогательно опекает Альбера. Год назад она сняла короткометражный фильм, идею которого подсказал он: «Переверните страницу», с Эдуаром Баэром. Он нежно на нее смотрит. Эх, буду ли я в его возрасте окружен такими внимательными и прекрасными молодыми женщинами?

Ф. Б. Как тебе удается целый день ничего не делать?

Альбер улыбается. Его улыбка красноречива. Совершенно очевидно, что ему не надо делать больших усилий, чтобы ничего не делать. Он антитрудоголик. Но что-то мне все же кажется странным: как этому человеку удается презирать деньги, притом что их у него нет? Жоэль Лосфельд взяла над ним шефство, но не сказать чтобы Коссери катался как сыр в масле.

Ф. Б. Что бы ты посоветовал молодому безработному: просить милостыню или воровать, как делают герои твоих романов?

На этот раз он хватает мой фломастер и пишет следующее:

Ни у кого не было денег они жили в гостинице или у родителей

Его старательно выведенные буквы напоминают модели Блондена.[107]107
  Себастьен Блонден (Sebastien Blondin) – современный французский стилист и дизайнер мужской одежды.


[Закрыть] Оба – стилисты. Я не графолог, но мне кажется, что истинные писатели пишут медленно, как прилежные ученики. Они настолько чтут язык, что высовывают свой собственный, перенося слова на бумагу.

Ф. Б. А твои клошары имеют что-то общее с клошарами Беккета?

А. К. (Брезгливая гримаса.) Я – противоположность Беккету. Мои герои веселы, это принцы.

Ф. Б. Ты читаешь современных авторов?

А. К. Я читаю тех, кто присылает мне свои книги.

Ф. Б. Кто же присылает?

А. К. Все мои друзья умерли, а кто еще жив – те бессмертны.

Этот мудреный афоризм, как мне кажется, содержит намек на друзей из Французской академии…

Воспользуемся паузой и дадим адрес: Альбер Коссери, отель «Луизиана», 60, по улице Сены, 75006, Париж. Телефон: 01 44 32 17 17. Если вы хотите, чтобы ваши творения полистал один из крупнейших ныне живущих французских писателей, присылайте их.

Ф. Б. Расскажи, как проходит день Альбера Коссери.

А. К. Встаю поздно. Обедаю около половины третьего. Гуляю. Потом дневной отдых. Иногда выхожу вечером, около восьми.

Ф. Б. И до которого часа?

А. К. Пока скучно не станет.

Ф. Б. В 1945-м Генри Миллер сказал, что вы превзошли Достоевского и что ваши книги породят не одну революцию. Эти революции произошли?

Он пожимает плечами. Сердится, что я опять перешел на «вы». Потом отвечает – и его ответ сражает меня наповал.

А. К. Единственная моя революция: в 2003-м я завел в номере холодильник. Он спас меня в летнюю жару!

И что я как придурок лезу к нему со своими буржуазно-богемными вопросами? Допиваю бутылку красного. В романах Коссери нет никакого месседжа, никакого призыва к действию. Миллер ошибся. Альбер описывает застывший мир, в котором люди-тени смешно суетятся и дергаются. Его романы высмеивают богатеньких, а вместе с ними и всплески человеческого энтузиазма. Приключения его бездельников абсолютно бессмысленны, как, в сущности, и жизнь в целом. У меня возникает впечатление, что передо мной мудрец и книжник. А сам я – «битл», пытающийся говорить с индийским гуру! Но единственное лекарство, которое может мне дать этот гуру, – юмор.

Ф. Б. Считаешь ли ты себя денди?

А. К. Я нищий принц.

Ф. Б. Ты аскет или гедонист?

А. К. Это одно и то же.

Софи вполголоса переводит мне скупые гортанные звуки. Я по крупицам собираю слова Альбера. Осознаю, что в жизни бывают вот такие исключительно важные моменты. Этот человек изменил жизнь многих. По силе воздействия на умы он не уступает Диогену или, скажем, Керуаку.[108]108
  Джек Керуак (Jack Kerouac; 1922–1969) – американский писатель, поэт, самый яркий представитель «бит-поколения».


[Закрыть] Однажды, давая интервью, он заявил: «Я пишу, чтобы кто-нибудь, прочтя меня, не пошел утром на работу».

Ф. Б. Почему ты так упорно стараешься ничего не иметь?

А. К. Чтобы быть свободным.

Ф. Б. Но ты всю жизнь прожил в гостинице, в одном и том же номере! Какая же это свобода? Это тюрьма!

А. К. Нет.

К счастью, я не сказал это вслух, а только подумал. Произносить такое было бы верхом глупости. Можно вести монашескую жизнь – и чувствовать себя свободным, просто ни один писатель моего поколения на такое не способен – кишка тонка.

Ф. Б. Дени Веттервальд[109]109
  Дени Веттервальд (Denis Wetterwald) – французский шансонье, театральный актер и режиссер.


[Закрыть] в журнале «Ателье дю роман» написал в июне 2000-го, что ты «как писатель – воплощенное достоинство». Что ты об этом думаешь?

А. К. (Долгое молчание, наполненное размышлениями.) Я согласен.

Нет, до чего же это здорово быть немым: скольких глупостей удается избежать!

Ф. Б. Если бы ты должен был ленивому читателю рекомендовать один из твоих романов, какой бы ты выбрал?

А. К. Я не пишу романов. Мои персонажи говорят то, что думаю я сам. Можно выбрать любой: это одна и та же книга!

В фильме «Бассейн» Жака Дере (1969) можно видеть Альбера Коссери в Сен-Тропе. Дело происходит в гостиной, Альбер садится на диван. Я часто вспоминаю этот эпизод, олицетворяющий собой искусство жить, ныне утраченное.

Ф. Б. Ты больше не ездишь в Сен-Тропе. Почему? Что изменилось?

Он возводит глаза к небу и задумывается, потом берет мой фломастер и пишет в моем блокноте на спирали:

Банки лучше не грабить, а открывать, так вы можете обирать других совершенно безнаказанно.

Альбер Коссери

Я счастлив, что участвовал в создании журнала «Бордель», уже только потому, что могу теперь подарить это хайку его читателям. За наши анархистские посиделки заплатило, разумеется, издательство «Фламмарион». Всем бы жить подобно Коссери: ведь мы заслужили быть королями-бездельниками. Только мы трусы. И все же в тот день я совершил свой маленький теракт: не вернулся в редакцию.

4 февраля 2004 г.

Франсуаза Саган[110]110
  Литературная и светская слава обрушилась на Франсуазу Саган (Франсуазу Куаре) с выходом первого романа «Здравствуй, грусть» в 1954 г., когда девушке было восемнадцать лет; и хотя триумфальное шествие литературы «новой волны» обещало ей процветание, долгий успех и золотые горы, это тяжкое испытание оказалось ей не по силам. Довольно скоро она превратилась в «прелестного маленького монстра» (выражение Франсуа Мориака), не пожелавшего продолжать образование и предпочитавшего прожигать жизнь в ночных клубах. Дальше в ее жизни накапливаются, тесня друг друга, автокатастрофы, наркотики, алкоголизм, вкус к однополой любви, страсть к роскоши, непомерным тратам и азартным играм, болезни, конфликты с налоговыми органами… Что не отняла у нее судьба, сначала дав все, это верных друзей.


[Закрыть]
(Несостоявшаяся встреча)

Когда я вошел в бар «Матис», Эдуар Баэр[111]111
  Эдуар Баэр (Edouard Baer; p. 1966) – французский актер, режиссер, драматург, сценарист, продюсер, радио– и телеведущий; играл Астерикса в знаменитой комедии Клода Зиди.


[Закрыть] только что ушел. Вот уже три года сто́ит мне прийти куда-нибудь, выясняется, что Эдуар тоже был здесь, но недавно ушел. Интересно, это он нарочно? В ответ на мой вопрос, как поживает Франсуаза Саган, Жеральд Нанти, хозяин бара, скорчил кислую мину. Между нами это стало своего рода игрой: обычно он, похохатывая, пересказывает мне ее последнюю выходку. Например, что она ночь напролет учила Изабель Аджани, как разрешить ее супружеские проблемы. Или что Эдуар доставил ее на машине в Экемовиль, а наутро Бернар Франк[112]112
  См. примеч. на с. 8.


[Закрыть] не мог понять, что это за парень и что он делает у него дома. И все в этом духе. Но в тот вечер Жеральд молчал. Процедил только:

– Ее врач говорит, до понедельника она не дотянет.

Хозяин «Матиса» был одним из ближайших друзей Саган, как Флоранс Мальро,[113]113
  Флоранс Мальро (Florence Malraux; р. 1933) – французская актриса, дочь Андре Мальро, супруга режиссера Алена Рене.


[Закрыть] Шарлота Айо (сестра Жюльет Греко), Бернар Франк и Ингрид Мэшулам, у которой она жила в Париже на бульваре Фош. Он принадлежал к числу немногих, кто действительно заботился о ней в последние годы и проводил с ней немало времени. Он принимал ее такой, какой она была: невыносимой, непредсказуемой, больной, разорившейся, наркоманкой, преследуемой законом. Тот единственный раз, когда я пригласил Саган на ужин, это было у Жеральда. Помню, когда он нас познакомил, я вдруг заговорил цитатами: пробормотал несколько изящных и печальных фраз.

– Красиво, – сказала Саган. – Чье это?

– Ваше.

– Вот как?

Вид у нее был равнодушно-пресыщенный, но на самом деле она была тронута, что какой-то верзила шпарит наизусть куски из ее книг, притом что писать она давно перестала. Вот, например: «Я никогда не буду знать достаточно. Достаточно, чтобы почувствовать себя совершенно счастливой, достаточно, чтобы целиком отдаться какой-нибудь всепоглощающей страсти. Не буду знать достаточно ни для чего. Но эти моменты счастья, растворения в жизни, если их помнить, превращаются в сшитое из разноцветных лоскутов уютное одеяло, которым укрываешь нагое, тщедушное тело, дрожащее от окружающего одиночества». [ «Синяки на душе», 1972.]

Саган часто сравнивали с Прустом – из-за псевдонима, который она позаимствовала в романе «У Германтов».[114]114
  Вообще герцогиня Саганская появляется уже в романе «По направлению к Сванну». Упоминается также в «Содоме и Гоморре».


[Закрыть] Еще, говоря о ней, поминали (гораздо более обоснованно) Мюссе, Стендаля, Радиге.[115]115
  Рэймон Радиге (Raymond Radiguet; 1903–1923) – французский поэт и писатель, написавший свой первый роман в 17 лет, а в 20 лет умерший от брюшного тифа; его литературное наследие – стихи и два романа.


[Закрыть] Но этот отрывок свидетельствует о том, что она, скорее, новое воплощение Колетт.[116]116
  См. примеч. на с. 345.


[Закрыть] «Здравствуй, грусть» вышла в год смерти последней (1954). В литературе случайностей не бывает. И процитированный мной текст тому доказательство. Кристально чистый, как у Колетт, язык Саган – это попытка увековечить те краткие мгновения, когда жизнь приобретает смысл. Саган – разочарованный романтик, изо всех сил старающийся спасти романтизм от слащавости. Это исполненная любви душа, знающая, что любовь не длится долго, и смертельно боящаяся поддаться обману. О чем она мечтает? Признаться в любви – и не оказаться при этом смешной. Рассудок твердит, что это невозможно, но сердце не желает слушать. Любить – это не внимать голосу разума.

Во время того пресловутого ужина у Нанти я не мог отделаться от ощущения, что передо мной – пансионерка из монастыря Уазо, спрятавшаяся в теле престарелой дамы в инвалидной коляске. Ей хотелось пить водку, поздно ложиться спать и говорить глупости типа «Я курю Пол-Мёл!». Секрет Саган в том, что она так и осталась девочкой, застряла в 1954-м. Она – та самая семнадцатилетняя Сесиль из романа «Здравствуй, грусть», которая, сидя на пляже, сравнивает мужчин с песком, что струится у нее между пальцами. Она так и останется сидеть, опустив голову, на берегу Средиземного моря, думая о тех, в кого влюблена и кто недостоин ее любви. «Я мало чего знала о любви: свидания, поцелуи, пресыщенность». Ее мгновенно раскусил Франсуа Мориак. «До Саган, – написал он, – верили в прекрасного принца; когда появилась Саган, оказалось, что прекрасный принц – женщина, и не просто женщина, а „прелестный монстр“».

Нынче вечером Жеральд был бледен. Завсегдатаи бара решили, что на листе бумаги все напишут ободряющие слова для Саган. Николетта, Ариэль Домбаль, Режин, Аманда Лир и Жюли Депардьё написали ей приветственные послания. Я набросал двустишие:

 
Где вы? Вас так не хватает,
Что тоска одолевает.
 

Напоследок Пьер Пальмад[117]117
  Пьер Пальмад (Pierre Palmade; р. 1968) – французский актер.


[Закрыть] выдал одну из своих искрометных фраз: «Даже смерть вам по колено». Мы сидели, как в романах Саган, пьяные, понурые, потерянные, с блестящими, словно полными слез, глазами, и время как будто остановилось на вечном хмуром рассвете. Величайшие творцы – это те, кто вбирает нас в себя настолько, что мы начинаем на них походить. Они как будто линяют, и их краски переходят на нас. Общество копирует их, потому что им принадлежит мир. У меня в жизни часто возникало впечатление, что Саган диктует ситуации и диалоги.

Увы, врач не ошибся: Франсуаза умерла в пятницу, 24 сентября, в 19:30. Она, дважды чудом избежавшая смерти (в 1957-м, когда перевернулась ее машина, и в 1985-м, в Боготе, когда перебрала местного зелья), эта хрупкая «неподдающаяся» женщина не дожила до понедельника. Она так и не прочла наши взволнованные, дурацкие приветствия. В то субботнее утро смерть поднялась ей выше колен.

25 сентября 2004 г.

Симон Либерати[118]118
  Симон Либерати (Simon Liberati; р. 1960) – французский журналист и писатель.


[Закрыть]

Мы находимся в домашней студии Симона Либерати. Малость смахивает на атомное убежище. Мир исчез из поля зрения. Можно начинать беседу.

Это подвал. Но подвал подвалу рознь – тут отсутствуют орудия пыток, более того, тут светло.

Ф. Б. Это у тебя что-то вроде веранды?

С. Л. Да, это такой фонарь, застекленная пристройка с навесом, над подвалом. Вместо стены – скала, потому что мы находимся в скалистой части Парижа. Орудий пытки тут и в самом деле не наблюдается, разве что мольберт. Вы знаете роман Кейт Мийетт «Подвал»? За основу взята нашумевшая в 60-е годы история, когда женщина держала в подвале и мучила свою падчерицу. Она приглашала всех мужиков квартала, чтобы те насиловали девчонку. А на груди у нее она вырезала надпись: «Я – б… и мне это нравится». Потрясающий роман, гораздо лучше, чем «Черная Орхидея» Эллроя.[119]119
  Джеймс Эллрой (James Ellroy; р. 1948) – американский автор детективов, написавший роман «Черная орхидея» на основе реальной истории об убийстве Элизабет Шорт.


[Закрыть]

Ф. Б. Главное – не путать Кейт Мийетт с Катрин Милле, это разные писательницы! А эпизод с надписями на человеческом теле напомнил мне книгу, которую я не так давно издал. Речь идет об «Антологии видений» некоего… Симона Либерати. Я ничего не путаю?

С. Л. Да-да, было дело…

Ф. Б. Ага, и в твоей книге тоже есть эпизод, когда с бедра женщины срезают кусочек кожи.

С. Л. С внутренней стороны бедра, маленький треугольничек. Это перекличка с «Черной орхидеей» – там кусочек кожи срезают у Бетти Шорт. Сюжет взят из рубрики «События и происшествия», наркосатанистская история, нашумевшая в Матаморосе, в Мексике. Она подспудно присутствует в моем романе.

Ф. Б. Обсуждая твой роман, обычно поминают Пруста и Жан-Жака Шуля, но совершенно забывают о Дэвиде Линче, чье влияние у тебя очень чувствуется. У тебя тоже за «гламурностью», за внешним лоском угадывается и временами прорывается что-то темное, таинственное. Как в фильмах «Mulholland Drive» или в «Lost Highway». Там эпизоды с шикарно одетыми персонажами чередуются с черно-белыми вставками, где вспышки выхватывают из черноты сцены насилия и жестокости… Я что-то не то говорю?

С. Л. Да нет, напротив. Связь, безусловно, есть, но я бы не спешил с выводами о прямом влиянии, хотя бы потому, что я не люблю фильмы Линча. Впрочем, те два, что ты назвал, я не видел, но слышал о них хорошие отзывы. Структурное сходство, конечно, имеется: художественные средства, которыми я пользовался, заимствованы из музыки и кино. Некоторые главы у меня построены по принципу новеллизации, то есть не как сценарий, а как пересказ фильма, своего рода story-boards.

Ф. Б. Стоит, однако, описать место, в котором мы сидим. Меня окружают стены из кирпича, вдоль стен – стопки книг по искусству. Это художественная мастерская?

С. Л. Да, начинал я с живописи. Я вообще, прежде чем начать писать книги, чем только не занимался – кроме песни. Книги – это моя последняя шлюпка!

Ф. Б. В числе прочих занятий ты был главным редактором «Космополитен»…

С. Л. И много чего еще не столь престижного! В целом, я работал в двух областях: женская пресса и живопись. Я даже продал несколько картин! Писал тела… Я тогда общался с любопытным человеком, его звали Рафаэль Дуэб. Личность очень яркая, экстравагантная. К несчастью, его уже нет в живых. Он был протеже Даниэль Миттеран,[120]120
  Даниэль Миттеран (Danielle Mitterrand; 1924–2011) – жена Франсуа Миттерана, президента Франции с 1981 по 1995 г.


[Закрыть] поговаривали, что он ее любовник, но это неправда. Она рассказывает про него в своей книге. Это был совершенно невероятный «name-dropping»: громкими именами сыпал как горохом! Бывало, пригласишь его за город, а он тебе: «Симон, я же говорил вам, что не могу приехать на Рождество, я встречаю его у Клинтонов». Или: «Понтифик недавно говорит мне: Рафаэль…» Забавно: когда в книге Даниэль Миттеран я прочел кусок про Рафаэля, я мгновенно узнал его. Там у нее есть фразы типа «Рафаэль сказал Фиделю Кастро: Фидель, это надо сделать, надо освободить политзаключенных!». Сначала этот человек был агентом по недвижимости, потом вместе с Жан-Франсуа Бизо[121]121
  Жан-Франсуа Бизо (Jean-François Bizot; 1944–2007) – французский деятель в области прессы, радио, кино и литературы.


[Закрыть] участвовал в создании журнала «Актюэль», а в восьмидесятые занялся искусством. Это он придумал то немыслимое здание в Девятом округе, «Мир искусства», где прежде был Музей рекламы. Он вбухал в него целое состояние, потом прикупил галерею Брашо.[122]122
  Известная художественная галерея на Фландрской улице в Брюсселе, основанная в 1915 г.; ее хранителем был Изи Брашо.


[Закрыть] Там, у него, я и выставлялся. Я не похоронил идею вернуться к живописи. Мне нравится, когда писатели пишут картины. В 1986-м я познакомился с Пьером Клоссовским,[123]123
  Пьер Клоссовский (Pierre Klossovsky; 1905–2001) – французский философ, психоаналитик, писатель, литературный критик, переводчик, художник; старший брат художника Бальтюса.


[Закрыть] и он дал мне по части живописи хороший совет: «Тут нет ничего сложного; если не умеешь рисовать, надо рисовать очень крупно, тогда это не так заметно». Так что все, что я рисовал, было размера L!

Ф. Б. А я вот не могу похвастаться карьерой художника. Многое на своем веку перепробовал, а это – нет. Ты прав, надо как-нибудь попытать счастья в живописи…

С. Л. Но будь осторожен: если начнешь слишком поздно, к старости, то быстро превратишься в Мик Мишейль[124]124
  Мик Мишейль (Mick Micheyl; р. 1922) – французская художница, автор песен и их исполнительница, в пятьдесят с лишним лет занялась металлической скульптурой, что в результате нескольких несчастных случаев едва не стоило ей зрения; это, однако, не помешало ей в 72 года увлечься трековыми гонками.


[Закрыть] или Жан-Эдерна Аллье.[125]125
  Жан-Эдерн Аллье – см. примеч. на с. 32.


[Закрыть] Аллье, тот вообще начал заниматься живописью, когда ослеп, – и это еще не самое страшное!

Ф. Б. А Гюго? Он оставил необыкновенные рисунки, готические, неистовые, какие-то черные горы… Любопытно, что сегодня писатели повернуты скорее в сторону кино, чем в сторону живописи.

С. Л. А все арт-директора стремятся стать фотографами. При этом сами фотографы мечтают стать режиссерами или художниками, как, к примеру, Картье-Брессон,[126]126
  Анри Картье-Брессон (Henri Cartier-Bresson; 1908–2004) – французский фотограф, мастер реалистической и документальной фотографии, основоположник фотожурналистики; будучи по образованию художником-графиком, фотографией увлекся в начале тридцатых годов после путешествия в Африку.


[Закрыть] который, кстати, был не слишком одарен как художник. На сегодняшний день кино представляет собой апогей артистической карьеры. Вероятно, скоро это изменится… Но что ни говори, в кино зарабатывают большие деньги.

Ф. Б. Кино – это массовое искусство. Люди жаждут выразить себя на экране, чтобы их увидело как можно больше народа. Если бы Дюма жил в наши дни, неужели он не стал бы снимать кино? А вот литература – это отмирающее искусство.

С. Л. Беда в том, что съемки фильма – это коллективное творчество и у всех рождаются собственные идеи: декоратор обставляет пространство бог знает чем, что потом в кадре приходится камуфлировать, гримерша сама изготавливает немыслимый грим, который совершенно не годится по сюжету, и режиссеру приходится бегать за каждым, чтобы приструнить его, привлечь к порядку!

Ф. Б. Актеры тоже теперь могут решать, быть фильму или не быть, и, случается, мнят себя то продюсером, то режиссером.

С. Л. У них всегда была власть решать. Так было уже в десятые-двадцатые годы прошлого века. Достаточно вспомнить историю Глории Свенсон, которая спала с отцом Кеннеди и испортила карьеру фон Штрогейму,[127]127
  Эрих фон Штрогейм (Erich von Stroheim; 1885–1957) – американский актер, часто исполнитель отрицательных персонажей; также сценарист и, по мнению киноведов, гениальный режиссер немого кино; однако его режиссерская карьера не сложилась из-за постоянного превышения бюджета, а также по причине конфликтов с кинозвездами. Глория Свенсон пригласила его снимать «Королеву Келли», но затем отстранила от работы, так как в это время начало делать гигантские успехи звуковое кино; дальнейшая карьера Штрогейма сводилась к актерской работе.


[Закрыть] потому что считала, что он недостаточно хорош для нее как режиссер. В то время режиссер считался чем-то вроде техника, чьи обязанности сводятся к верчению ручки аппарата. А потом вместе с «Новой волной» появился режиссер-автор, который в придачу проникся любовью к американскому кино. Так режиссер стал творцом, своего рода вдохновенным поэтом а-ля Абель Феррара.[128]128
  Абель Феррара (Abel Ferrara; р. 1951) – американский режиссер, сценарист, автор клипов; излюбленный жанр – криминальный триллер.


[Закрыть] На презентациях «The Blackout»[129]129
  «The Blackout» («Затмение») – фильм в жанре хоррор, снятый в 2009 г. американским режиссером Робертом Дэвидом Сандерсом.


[Закрыть] Абель Феррара и Беатрис Даль вели себя как Фрэнсис Бэкон и Серж Генсбур! Очень уж всем хочется быть про́клятыми поэтами. Но поэзией не заработаешь, так что люди стремятся быть поэтами от кино.

Ф. Б. Раньше мало кто метил в «творцы». Заниматься творчеством значило страдать, жить в нищете и одиночестве. Сегодня в «творцы» рвутся все, начиная с подростка, проходящего кастинг в «Эндемол»,[130]130
  «Endemol» – телевизионная и продюсерская компания, производящая развлекательные программы, игровые шоу, сериалы, реалити-шоу, которые идут по всему миру.


[Закрыть] и кончая графоманом, отправляющим рукопись издателю. Люди жаждут ярко жить, быть особенными, не как все. Такой «аристократизм» продается средствами массовой информации, это своего рода идеология. «Творцов» приглашают в телепередачи и заявляют о них как о единственно сто́ящих внимания представителях современного общества.

С. Л. Вот-вот, и подробности личной жизни выступают на первый план, как исключительно важные. Ролан Барт, кажется, называл их «биографемами»: это детали, составляющие легенду писателя. Про Сада, например, известно, что, будучи заключенным в Бастилию, он требовал большую подушку… Такие подробности будят фантазию. Можно также вспомнить историю Эррола Флинна,[131]131
  Эррол Флинн (1909–1959) – голливудский актер австралийского происхождения, кинозвезда и секс-символ 1930–1940-х гг.


[Закрыть] который, прежде чем стать актером, был этаким флибустьером и дрался, размахивая лезвием бритвы. Он, впрочем, один из немногих, кто прочел полное собрание сочинений Маркса, еще когда жил в Тасмании.

Ф. Б. Когда читаешь биографию Оскара Уайльда, возникает впечатление, что ему не хватало таких ярких деталей, и поэтому в конце жизни он добавил себе «биографему» в виде тяжбы с лордом Альфредом Дугласом, тюрьму и т. д. Чтобы красиво завершить земной путь. Сегодня известные личности – взять, к примеру, Саган – должны либо разбиться на машине, либо питать слабость к виски, либо тусоваться в Сен-Тропе и Довиле. Или прогреметь несколькими бракоразводными процессами… Эта новая аристократия заполонила площадки телевидения, но поскольку благородное происхождение не является больше гарантом положения в обществе, надо выделяться на фоне других чем-то еще – например, страданиями или экстравагантностью… У Амели Нотомб, к примеру, – это черная шляпа[132]132
  Черная шляпа причудливой формы – такой же неотъемлемый штрих образа Амели Нотомб, как орхидея в петлице Оскара Уайльда.


[Закрыть] и гнилые фрукты.

Ты, Симон, посылал свою рукопись многим издателям, и все тебе сказали «нет». Как выясняется, они ошиблись. А теперь обнаруживается, что ты еще и художник! Что же ты рисовал?

С. Л. Ню. Я писал ню. Начал с того, что делал рисунки углем или итальянским карандашом на крафтовой бумаге. Меня очень вдохновлял Клоссовский. Это было очень эротично. Затем я просто рисовал тела. Я, как и он, делал эскизы сангиной. Моей моделью, надо сразу отметить, был Леонардо да Винчи. (Смеется.) Мне почти удавалось делать приличные рисунки, иногда я был абсолютно счастлив, иной раз – не очень. Чего мне теперь не хватает, так это оргастических состояний, когда ощущаешь прилив адреналина – так бывает, когда в живописи у тебя начинает что-то получаться.

Ф. Б. А получалось, как в «Очаровательной проказнице»,[133]133
  «Очаровательная проказница» – романтический фильм, снятый в 1991 г. французским режиссером Жаком Риветта с Мишелем Пикколи, Джейн Биркин и Эмманюэль Беар в главных ролях.


[Закрыть] да?

С. Л. Да, отчасти. Я уезжал за город, в очень живописное место с огромной голубятней XVIII века, дико холодной.

Ф. Б. Между твоим романом и твоими картинами есть общее. Твои «видения» – это прекрасные образы. Твоя книга очень зрительная.

Симон протягивает мне каталог своих творений.

Ф. Б. О, сколько народу на твоих работах! И в основном по двое – а я-то думал, ты рисуешь одиночные фигуры, женские тела, что скорее роднило бы тебя с Бальтюсом, младшим братом Клоссовского…

С. Л. И тем не менее… Эти рисунки помогали окупить ремонт моего старенького «вольво», у которого к тому же был слишком прожорливый мотор. Вот послушай текст, который я написал, когда выставил их в 1995-м. «Поскольку я не хотел по причинам личного характера изображать лицо моей модели, я прибег к старой уловке живописцев: светотени. Темнота в картине создает эффект таинственности, поэтому моя манера письма изменилась. Вместо того чтобы писать от светлого к темному, я пошел по обратному пути. Темнота у меня – доминанта, по этой причине я отказался от линии. Вернее, не отказался, а подчинил ее ритму чередующихся пятен-брызг. Эта техника позволяла мне, кроме прочего, внимательней относиться к анатомии моих персонажей, потому что я не продумывал их заранее. Однако, притом что моя художественная неловкость делает мои работы малоестественными, в этом есть некий умышленный подход. Иначе говоря, „другие“, то есть видения, являющиеся без предупреждения, никогда не предстают целиком. Более того, мое стремление двигаться от светлого к темному, а затем обратно, от темного к светотени, возможно, не вполне оправданно. И наконец, чувствуя, что его ждут, видение может не захотеть явиться».

Ф. Б. В целом твой первый роман продолжает то, что ты пытался выразить через живопись. Главы – это картины, и видения предстают в них, как в художественной галерее. Ты же движешься из темноты к свету.

С. Л. Между этими двумя моими направлениями много общего. Моя бывшая модель Ники в романе превратилась в один из второстепенных, но очень важных для развития сюжета персонажей. И там и там я старался воскресить «видения»: я искал видимое воплощение человека, которого потерял. В сущности, это очень личные поиски. Я воссоздал эпизоды, которые бережно хранил в памяти, я дал им новое воплощение. Все сцены романа, происходящие на Майорке, очень зримые.

Ф. Б. Когда смотришь на твои картины, улавливаешь в них религиозные сюжеты. Например, то, как женщина держит ребенка…

С. Л. Ты совершенно прав. Я опирался на сюжеты и картины Ренессанса, это позволяло мне не придумывать заново, как изобразить боль или что-то другое. Тут опасно доверять себе, потому что в живописи, когда держишь кисть и краски, получаешь кайф от любой мазни. Я же хотел идти скорее за Аполлоном, чем за Дионисом.

Ф. Б. Журналист или издатель – эти профессии не связаны с физическим риском, но всякий раз ты берешь на себя ответственность, иначе говоря, рискуешь. Я довольно долго читал твой роман, но как только я его начал, сразу же понял, что хочу его издать…

С. Л. Да, ты мне действительно позвонил, прочтя с десяток страниц! Ты всегда так делаешь?

Ф. Б. Если книга очень плоха, то это ясно уже с первого абзаца. Если первый абзац плох, книгу не спасти. С другой стороны, если начало романа удалось, это еще не значит, что удался весь роман в целом. Есть авторы, которые вылизывают первые две страницы, но дальше проявляют полную беспомощность. У тебя начало настоящего писателя, это не вызывает сомнений. Но как же, однако, стыдно быть издателем – стыдно за свою колоссальную власть. Мне иногда звонят авторы, так по телефону слышно, как они дрожат, ожидая моего приговора. Это ужасно. Жестокая профессия. Когда им говоришь «нет», некоторые начинают рыдать, другие – доставать, обвинять во всех тяжких… А я, знаешь ли, трус. Я, как и все издатели, прячусь за редколлегию, за какой-то мифический кворум. Люди оставляют на автоответчике сообщения – им никто никогда не перезванивает. Если ты издатель, тебе приходится быть дурно воспитанным, а из трусости и вовсе становишься хамом. Вернемся, однако, к твоему роману. У меня возникло чувство, что, как только тебе становится скучно, ты переходишь к следующей главе. Мне это самому знакомо. У читателя складывается впечатление, что автор использует тщательно выверенный прием – тогда как на самом деле, расставив персонажей по местам и создав для них среду обитания, он от скуки несется дальше, прыгая с пятого на десятое. Некоторые читатели мне говорили, что «Антология видений» немного раздражает, потому что, едва наметив ситуацию, автор бросает ее, оставляя читателя в состоянии напряженного ожидания. Но я лично считаю, что сила твоего романа именно в этом. Нет ничего хуже книги, исчерпывающей все возможности повествования. Куда как лучше, прислушавшись к Хемингуэю, смотреть на роман как на видимую часть айсберга. На странице присутствует лишь малая толика таинственного мира, прорывающегося сквозь текст. Модиано тоже так пишет. Я знаю, что вы с Модиано встречались и обсуждали ваши точки соприкосновения.