Текст книги "Я заплатил Гитлеру. Исповедь немецкого магната. 1939-1945"

Глава 2
Германия в войне: трещины в ее броне

То, чего я боялся и что в последнюю минуту хотел предотвратить, публикуя свою переписку с правительством рейха, в конце концов произошло. Началась тотальная война против европейской цивилизации со всеми ее разрушительными последствиями для Запада, включая мою родину, Рейнланд. Ответственность за развязывание войны несут нацистские лидеры, разыгрывающие свою последнюю карту. Их личные интересы и интересы их партии противоречат интересам немецкого народа и Германии.

Я всегда старался открыто выражать свое мнение и выступал против войны. Однако общество полагает, что тяжелая промышленность в основе своей всегда выступает за войну, ибо война приносит ей большие прибыли. Тем не менее я утверждал, что это не так. Я мог это делать, поскольку был одновременно и промышленником, и депутатом рейхстага. Как промышленнику, мне никогда бы не позволили высказывать свое мнение, и то, что я его высказывал, вовсе не моя заслуга.

Я пытался, кроме морального аспекта, показать, что Германия не готова к войне. Я хотел избежать войны и по нравственным, и по политическим мотивам. Однако я также верил, что в сложившихся обстоятельствах война не выгодна Германии. Именно это я прямо сказал генералу фон Бломбергу, занимавшему тогда пост министра обороны, так что моя точка зрения была общеизвестна. В моих последних беседах с представителями власти я сказал: «Если неизвестные мне факты говорят о неизбежности войны, необходимо сделать все возможное для того, чтобы оттянуть ее начало». Это было в июле 1939 года.

Даже если принять точку зрения Гитлера, сразу становится ясно, что он совершил серьезную ошибку, ибо ему не следовало претворять в жизнь свои военные планы раньше чем через пять, а то и через десять лет. Это мое мнение разделяло большинство высшего военного командования. Все они хотели, чтобы процесс перевооружения шел медленно, и высшие армейские круги полагали, что следует подождать еще как минимум пять лет. Однако юные азартные лейтенанты верили в то, что война против великих демократических держав будет такой же легкой, каким оказалось завоевание Польши.

Опасно вселять в солдат ложные надежды: недостаточно выиграть несколько сражений, нужно выиграть войну. Следует помнить, что последнее мощное наступление 1918 года изменило моральное состояние армии. До этого наступления способность армии к сопротивлению была непоколебима. После него все изменилось, как по мановению волшебной палочки. И нынешняя армия не похожа на армию мировой войны 1914–1918 годов. Генеральный штаб, несомненно, очень квалифицирован, но офицерский корпус и унтер-офицеры – другое дело. Все они еще менее образованны, чем та же часть армии в 1918 году. Вызывает большие сомнения, смогут ли они выдержать эмоциональные стрессы, неизбежные в длительной войне.

Вооружение Германии, может быть и мощное в абсолютном смысле, никоим образом не полное, отчасти не соответствующее представлениям о современном оружии. Докажу это на нескольких примерах.

Начнем с авиации. Безусловно, достижения в этой сфере велики. Мне кажется невероятным, что другие страны этого не обнаружили, а если и обнаружили, то, видимо, верили – до последнего момента, – что смогут договориться с Германией на сносных условиях. Многие довоенные годы Гитлер обманывал Англию, утверждая, что готов заключить соглашение об ограничении военно-воздушных сил в частности и армии в целом. Он публично выдвинул предложение, основанное на численности армии в триста шестьдесят тысяч человек. Я с самого начала считал, что это обман, но предложение было принято всерьез и в Германии, и в странах-союзницах. Позже, снова публично, Гитлер заявил, что союзники даже не ответили на его предложение. Это было огромным успехом немецкой пропаганды. Теперь если бы Адольф Гитлер прибегнул к оружию, то был бы полностью оправдан.

Промышленники не имели особого политического влияния, и, как уже говорил, я лично конфликтовал с правительством рейха с 1935 года. Главную ошибку совершил доктор Ялмар Шахт, ибо в тот период он был самым влиятельным человеком, как в партии, так и в армии. Если бы тогда он предупредил об опасности нацистской политики, ведущие деловые круги насторожились бы. Шахт ни в коей мере не был согласен с мерами, которые, как он знал, принимало правительство, но он думал, что еще есть время все уладить. Высшее командование находилось в подавленном настроении, ибо понимало, что перевооружение идет слишком быстро за счет качества, которое они считали обязательным.

До самой оккупации Австрии эти офицеры видели всеобщий беспорядок. Позже в районе Эйфеля к западу от Рейна на военных учениях один генерал впал в полное отчаяние, поскольку все пошло наперекосяк.

Когда национал-социалисты пришли к власти, Германия располагала, может, всего четырьмя военными самолетами. Все авиазаводы были банкротами. Работали только заводы Хейнкеля и Юнкерса. Основатель заводов Юнкерса был не профессиональным предпринимателем, а скорее талантливым профессором, увлеченным новыми моделями, и его заводы постоянно занимались испытанием опытных моделей, которые он конструировал. Это, безусловно, сказывалось на рентабельности заводов Юнкерса, и государству всегда приходилось их субсидировать, так как необходимо было сохранить немногочисленные имеющиеся авиазаводы.

Естественно, что с самого начала нацистского правления возрождение авиации было особенно близко сердцу капитана – ныне фельдмаршала – Геринга, который в войну 1914–1918 годов был летчиком. Геринг попросил меня о помощи, и мы прикомандировали к нему человека, представлявшего на его рассмотрение крупномасштабные планы. Это был господин Коппенберг. Его разместили в техническом отделе заводов Юнкерса, и вскоре там закипела жизнь. Достижения Коппенберга всего за два года поражают воображение. Коппенберг побывал в США и применил на заводах Юнкерса увиденные там технологии. В результате из заводика, представлявшего нечто вроде лаборатории, выросло настоящее крупное промышленное предприятие. Только Геринг ни разу там не появился, что очень огорчало Коппенберга. Он прекрасно выполнил приказ производить главным образом бомбардировщики, которые всегда были любимым детищем самого Юнкерса. В основном Коппенберг использовал для этих самолетов моторы Дизеля.

Одним из главных компонентов в производстве самолетов является проволока. В самом начале проволоку приходилось импортировать из Англии, но мы первым делом поощрили немецкую промышленность производить эту проволоку внутри страны. Проект в основном оказался успешным, так что импорт из Англии вскоре почти полностью прекратился. Тот факт, что заказы на проволоку больше не поступают, видимо, ввел англичан в заблуждение относительно происходящего в Германии.

Проволоку надо делать из очень хорошей стали, особенно для тросов, используемых в органах управления. К концу 1934 года реконструкция заводов Юнкерса так продвинулась, что можно было внедрять конвейер по американскому образцу. Тогда Коппенберг так реорганизовал производство Юнкерса, что во всех важных регионах построили заводы, выпускающие отдельные детали, которые затем собирались на специальном сборочном заводе. Этот метод является секретом производственного успеха США, поскольку позволяет бесперебойно производить продукцию. Америка знаменита качеством своих материалов; в Европе слишком многое еще делается небрежно. Однако немецкая авиационная промышленность, без сомнения, сильно прогрессировала; без преувеличения можно сказать, что это, пожалуй, самая современная отрасль немецкой военной промышленности.

Но какой прок от самолетов без керосина? И здесь мы подходим к самому важному для ударной мощи немецкой армии вопросу. В американской прессе публиковали расчеты ежедневного потребления керосина немецкой армией. За основу расчетов принималось потребление в Польской кампании. В Польше в сражение вступили шестьдесят немецких дивизий; я здесь оцениваю численность немецкой армии примерно в сто моторизованных дивизий. В Польше ежедневно потреблялось около 15 тысяч тонн керосина, значит, нынешнее потребление составило бы 25 тысяч тонн в день. Но это расчет лишь для нужд моторизованной армии. Кроме этого авиации требуется еще 6500 тонн. Вместе это составляет более 30 тысяч тонн ежедневно. Однако немецкая промышленность может дать только 10 тысяч тонн в день, а вся синтетическая немецкая продукция не годится для авиации. Запасов авиационного керосина нет. До самого конца Польской кампании помощь заводам, производившим синтетический керосин, не оказывалась. Следовало создать условия для производства керосина, пригодного для авиации. Конечно, можно производить авиационный керосин из угля, но эти планы еще только зарождаются.

Керосин производится из угля по технологии, запатентованной «И. Г. Фарбениндустри», однако керосин, полученный таким способом, слишком легкий и из-за этого не годится даже для автомобилей. Завод, построенный для производства синтетического керосина, прекрасен, но цеха для производства авиационного керосина сейчас едва ли начали строиться.

Другая важная проблема для надлежащего функционирования авиации – персонал, то есть летчики. Обучение немецких пилотов шло слишком быстро. Только в 1936 году Германия начала массовое строительство самолетов. Я как-то беседовал с одним из наших лучших гражданских пилотов, и он сказал: «Для обучения хорошего пилота бомбардировщика требуется от трех до пяти лет. Я не верю в хорошее качество обучения летчиков в Германии; слишком оно ускоренное».

(Армия оказалась более предусмотрительной. Власти понимали необходимость создания хорошо обученного в техническом отношении офицерского корпуса, тем более что в это время Германии недоставало большого количества унтер-офицеров, игравших важнейшую роль в мировой войне 1914–1918 годов.)

В отношении авиации я хотел бы добавить, что как руководитель люфтваффе Геринг всегда обращал внимание лишь на то, что устраивало его, и ни на что другое (я уже упоминал, что он ни разу не посетил заводы Юнкерса), поэтому его первый заместитель, маршал авиации Мильх, занимался только аэродромами. Строить хорошие аэродромы в Германии не сложно, ибо на деньги не скупятся. Для этой цели можно любой ценой реквизировать лучшие земли. (С другой стороны, землевладельцы, у которых выкупается земля, могут ставить любые условия. Например, мой зять сохранил права на траву, растущую на земле, которую он продает военным властям.)

Можно привести и несколько типичных примеров повсеместной расточительности немецкого военного казначея. В городе Крефельд после окончания последней войны военные плацы оказались ненужными, и их превратили в прекрасные поля для гольфа. Когда настало время перевооружения Германии, Крефельд, конечно, снова стал гарнизонным городом и плацы пришлось восстановить. Армия положила глаз на поля для гольфа, ландшафт которых позволял преобразовать их для строевой подготовки. Поэтому построили новое поле для гольфа рядом со старым, отдали его владельцу старых полей. Это кажется безумием, но, как я уже отмечал, деньги – не препятствие. Аналогично ганноверскую школу верховой езды просто перевели в Берлин.

Однако деньги швыряли не только на перевооружение. Например, в Кельне казармы кирасирского полка были перестроены в очень красивый музей. Этот музей находится как раз напротив Кельнского кафедрального собора. На этом месте, прямо перед величественной древней церковью, нацисты построили – в целях духовной конкуренции – огромный дворец для партийных съездов. Эти люди не погнушались снести музей, реконструкция которого обошлась в гигантскую сумму. Это лишь то, что происходило в непосредственной близости от меня и что я мог видеть своими глазами во всех деталях.

Тем не менее не остается сомнений в величайших достижениях нацистов в перевооружении авиации. Многое было сделано и для моторизации армии – великой цели последних десятилетий. Но все, что говорилось в связи с обеспечением керосином авиации, справедливо и для бронемашин, и для танков. До начала войны не было реального опыта функционирования моторизованных войск. В беседе со мной один из наших генералов выразил некоторые сомнения в этом отношении: «Вначале, безусловно, все будет хорошо. Но что потом? Большие трудности возникнут, в частности, в снабжении моторизованных войск горючим и смазочными материалами, поскольку эти войска продвигаются с большой скоростью. Для обслуживания этих войск придется посылать колонны бензовозов».

Во всяком случае, так и не определились, в какой степени армия должна быть моторизованной, чтобы действовать эффективно. Несомненно, то, что было сделано, было сделано хорошо, но я убежден, что масштабные сражения нельзя выиграть одними танковыми дивизиями. Они являются отличным оружием для прорыва фронта, но и войска, посылаемые в брешь, тоже должны быть современными. И я также верю, что слабость на сто процентов механизированной армии состоит именно в высокой степени ее механизации. Как ремонтировать всю эту технику? Чтобы содержать в порядке такую армию, пришлось бы оборудовать повсюду ремонтные мастерские, а численность ремонтных команд была бы слишком велика в соотношении с численностью боевых войск. В идеале пришлось бы последовать примеру Генри Форда, чьи ремонтные мастерские разбросаны по всему миру и нет разницы между Германией и Бразилией.

По сравнению с авиацией и моторизованными войсками немецкая артиллерия находится в плачевном состоянии. Конечно, имеется очень много больших самоходных пушек, но обычно используемая защитная 88-мм пушка полевой артиллерии слишком тяжела и слишком громоздка. Пять лет – небольшой срок для проектирования и производства пушки. За это время немцы сосредоточились главным образом на зенитных орудиях, но последняя война со всей очевидностью продемонстрировала важную роль легкой артиллерии. Именно легкая артиллерия вселяет в пехоту необходимую уверенность на поле боя. 88-мм зенитная пушка отлично выполняет свои задачи; у нее большой радиус действия и огневая мощь, но, как я говорил, она слишком тяжела для использования на поле боя.

Насколько я знаком с фактами, Германия взялась за создание артиллерии с широким размахом лишь с 1938 года. Фактически это началось лишь тогда, когда нацисты взяли под свой контроль заводы «Шкода» в Богемии после чешского кризиса 1938 года. Уже в Первой мировой войне заводы «Шкода» играли огромную роль в воружении армий Германии и ее австрийских союзников. Крупп никогда не производил минометы, только «Шкода».

В заключение я еще кое-что хотел бы сказать о немецком оружии. Сегодня Германия располагает очень хорошей особой сталью, которую можно обрабатывать на заводах гораздо быстрее, чем раньше, но нет специализированного оборудования. Следовало построить все необходимое до начала войны, однако не хватило времени. Эта брешь в немецком военном производстве, вероятно, и является ключом к попыткам нацистов решать все вопросы блицкригом. Желание применить к другим странам метод быстрого прорыва и захвата, который привел к успеху в Польше, было наглядно продемонстрировано. Чисто внешним свидетельством является тот факт, что эскадрильям немецких бомбардировщиков разрешили при нападении пренебречь любыми представлениями о человечности, к чему всегда и стремился Геринг. Для меня самым страшным примером явился Роттердам. Большой торговый город, давний близкий сосед Германии, где многие здания находились в собственности немцев. Невозможно описать словами, какие разрушения претерпел этот город. Не могу представить, чтобы французы столь же безжалостно разрушили бы Страсбург. Все это еще раз демонстрирует стремление быстро продвигаться вперед; в этом причина повсеместного насаждения страха. В будущем ни один немец не посмеет без стыда показаться за границами Германии.

Некоторое время тому назад, когда маршал Ворошилов казался угрозой сталинскому режиму, в Германии ходили слухи, что Сталин принимал Ворошилова только в том случае, если он являлся без оружия. Не знаю, как ведет себя ныне Гитлер; заставляет ли он перед аудиенцией обыскивать генералов и забирать у них оружие, но он точно им не до конца доверяет. В любом случае Гитлера охраняют с абсурдным рвением. Несомненно, читатель знаком с историей, которую часто рассказывал бывший французский посол в Берлине М. Франсуа-Понсе: в один из его визитов к Гитлеру свалился цветочный горшок, и тут же в комнату через все двери ворвался десяток эсэсовцев.

Правдива эта история или нет, но она иллюстрирует меры безопасности, принимаемые Гитлером. В наши дни Гитлер может делать все, что пожелает, не опасаясь никакой оппозиции; и он вверг страну в эту войну. Однако я уверен, что он войну не выиграет и сам будет в этом виноват.

Трудно оспаривать тот факт, что такой выдающийся промышленник, как Фриц Тиссен, имел возможность судить о состоянии вооружения Германии. Хотя он мог не знать кое-что из того, что делалось в нескольких отраслях немецкой военной индустрии, его утверждениям о качестве немецкого оружия следует доверять. Он говорит, что это качество не равнозначно, и к началу войны не был выполнен ряд экономических условий, необходимых для ровного функционирования немецкой военной машины в случае продолжительного конфликта. Однако первый этап военных действий на Западе продемонстрировал возможности немецкой армии, в особенности экономического характера. И эти возможности были учтены теми политическими группами в Германии, которые считали возможным применить методы, использованные в Польской кампании, к войне против западных демократий. Нет необходимости разъяснять, что война, решающая судьбы миллионов, не должна основываться на таких умозрениях. Однако Адольф Гитлер действительно сумел завоевать Бельгию и Голландию блицкригом и заставил Францию подписать не очень достойный мир, и все это с не до конца оснащенной армией, как, вероятно, вполне обоснованно описал Фриц Тиссен. Эти факты, пожалуй, подтверждают теорию о том, что до сих пор исход войны Гитлера в Западной Европе решался не силой оружия, а скорее беспринципной деятельностью «пятой колонны» и предательскими актами ее союзников в Бельгии, Голландии и Франции.

Глава 3
Место двух Германий в Объединенной Европе

Объявляя войну Польше, Гитлер и его советник Иоахим фон Риббентроп не предвидели, что на этот раз Франция и Великобритания примут их вызов. Даже после Польской кампании, до самого последнего момента перед нападением на Запад Гитлер надеялся, что сможет манипулировать обеими союзными державами с помощью дипломатии и пропаганды. Однако, осознав тщетность своих усилий, он поставил все на одну карту. Проигнорировав самые торжественные обязательства, он вторгся в три нейтральных страны, осуществив самое грозное в истории нападение на две самые могущественные западные державы. Он начал «тотальную войну» со всеми ее страшными последствиями в Западной Европе, включая мой родной Рейнланд.

Я абсолютно убежден в том, что Гитлер проиграет эту войну. Однако отрицающие все общепризнанное нацисты не уклонились от варварского нападения на европейскую цивилизацию в целом. До самого опубликования документов с моим протестом против войны во мне еще теплилась надежда на то, что войну остановят, если не сам Гитлер, то хотя бы те, кто еще не растерял чувство ответственности; остановят на краю пропасти, куда безрассудство нацистского лидера привело целый народ. Но остались ли в Германии люди, думающие о будущем? И если да, то что они могут сделать?

Ответственность за эту тотальную войну, за это нападение на все человеческие и христианские ценности западной цивилизации несут нацистские лидеры, и только они. Именно они рискнули всем будущим Германии. Они заботятся о своих личных интересах, интересах своей партии, своем тираническом господстве, но не о благе страны, правление которой они узурпировали.

И все же я должен признать, что до настоящего момента никому не удалось их удержать. Немецкая армия исполняет их волю.

Что касается меня, то это преступление положило конец всем сомнениям, которые, может быть, у меня еще оставались. Европа не переживет еще одну современную войну. Необходимо сделать все, чтобы отныне война стала невозможной. На карту поставлено будущее человечества, ибо разрушение и уничтожение Западной Европы навсегда иссушит духовные источники, из которых выросла наша цивилизация и к которым она припадает снова и снова.

Основывая империю, Бисмарк сравнивал немецкий народ с всадником: «Посадите его в седло, и он поскачет». Это слова дерзновенного государственного лидера, уверенного в немецком народе. Однако его дерзость сочеталась с расчетливостью и осторожностью. Двадцать лет Бисмарк неустанно следил за своим всадником – показывал ему, как преодолевать препятствия, но в то же время не давал споткнуться и уклониться на опасные тропы. На каждом повороте Бисмарк сознавал трудность обеспечения сносного существования новой империи в европейских рамках. Он никогда бы не воспользовался ницшианским принципом «жить с риском» для политики великого государства. Он принял все меры предосторожности для обеспечения политической стабильности рейха. Он сам написал конституцию. Прусская монархия должна была уравновешивать федеральное государство, но федеральная форма правления ограничивала влияние Пруссии в Германии и вынуждала императора принимать во внимание интересы каждого отдельного государства. В высшем федеральном органе, Имперском совете, голоса правящих князей нескольких государств уравновешивались голосом короля и императора. С другой стороны, рейхстаг, избранный всеобщим голосованием, должен был поддерживать и контролировать центральное правительство через народную волю. Для такой унифицированной и централизованной республики, как Франция, подобный орган кажется слишком громоздким, но он соответствует историческому развитию и разнообразию Германии, Германии, которую дерзкие и успешные интриги Бисмарка объединили в великое современное государство.

В течение двадцати лет новая империя под руководством своего основателя, казалось, оправдывала возложенные на нее надежды. Во внешней политике она осуществила воссоединение с Австро-Венгерской империей, обеспечила дружеские отношения с молодым Итальянским королевством, внушила уважение к своему могуществу только что потерпевшей поражение Франции и в то же время избегала любых провокаций. Одновременно Бисмарк пытался наладить дружбу с Россией. Он избегал союза с Англией в военно-морской и колониальной сферах. Через двадцать лет он посадил Германию в седло и научил скакать верхом. Германия прогрессировала во всех отраслях, обогатилась за счет своего труда и стала процветать.

Заставив великого министра уйти в отставку вскоре после своего воцарения, Вильгельм II поставил под угрозу все его достижения. Ослепленный пышностью своего имперского величия, вдохновленный собственной властью, он не сумел воспользоваться деликатным конституционным инструментом, созданным Бисмарком. В его царствование прусская система, чуждая тогда западным и южным регионам, распространила свое влияние на всю Германию. Немецкий народ, забыв местные обычаи, присоединился к своему юному императору. Сдержанных скептиков считали старомодными чудаками. Очень скоро немецкий народ, следуя выражению Бисмарка, уже не мог вскарабкаться на собственного жеребца и довольствовался тем, что шел на поводу роскошного царственного всадника в блестящих доспехах и шлеме, не спрашивая, куда его ведут. Конечно, кайзер не замышлял ничего плохого, но, почти как все немцы, плохо разбирался в политике. Различные совершенные им ошибки в один прекрасный день вынудили его применить силу, чтобы спасти лицо. Такая опасность неизменно сопутствует политике, основанной на сохранении престижа. За все свое правление Вильгельм II так и не понял, что политика – дитя разума, а применение силы только доказывает отсутствие оного.

Результатом неудачной политики Вильгельма II стала война 1914 года с ее катастрофическими последствиями не только для Германии, но и для всего мира.

Превыше всего я обвиняю Гитлера в том, что он опять вовлек Германию в войну. Было бы так легко реализовать все его разумные желания методами разумной политики. Он должен был просто жить и давать жить другим. Любой бы согласился с тем, что война 1914 года стала результатом ряда политических ошибок. Однако на этот раз Гитлер грубо отказался рассматривать любое решение, основанное на трезвой политике, и сознательно вверг Европу в эту новую катастрофу.

Я признаю, что Гитлер в «Майн кампф» возродил безумные надежды пангерманцев. Но даже самые правые круги в Германии никогда не воспринимали столь истеричные идеи всерьез. Гитлер ошибался.

Методы гитлеровского завоевания Польши, как они описаны в официальных документах, доказывают, что то, чему мы стали свидетелями, является возвращением варварства в середине XX века. Если этих доказательств мало, то вспомним нападения на Данию, Норвегию, Голландию, Бельгию и Люксембург. Осуществляя право сильнейшего, гитлеровская Германия, не сдерживаемая уважением к данному слову и закону, открыто демонстрирует презрение ко всем цивилизованным народам. Перенеся поле боя в Голландию, Бельгию и Францию, немецкая армия, ведомая Гитлером, атаковала старейшие и самые высокоразвитые страны Европы с древнейшими и богатейшими духовными традициями. Все это грозит тотальной войной, и среди прочих жертв – мой родной Рейнланд.

Я твердо убежден в том, что атаки варварских орд на Запад в конце концов будут отражены, однако из этого нового опыта следует сделать вывод. Условия мирного соглашения должны быть такими, чтобы любая новая агрессия на Западе была невозможна. Ни одну из стран, подвергшихся нападению, не обуревали экспансионистские идеи, ни одна из них не угрожала существованию немецкого рейха. В наше время Англия, первая среди равных, уже не прежний колониальный завоеватель, а страна, как и другие страны, защищающая благосостояние свободных людей во всех частях света. Англия совершенно естественно приспособилась к условиям современной жизни и не мечтает злоупотреблять своей индустриальной мощью, терроризируя соседей. Определенно отказалась от идей завоевания Франция. Поведение Гитлера – неувядаемое доказательство того, что любой, кто вынашивает зловещие планы, неизменно подозревает других в собственных грехах.

Распространив войну на запад нападением на маленькие нейтральные страны, беззащитные перед лицом германского колосса, Гитлер открыто опроверг пророчество основателя империи. Немецкий народ не оправдал надежд Бисмарка; не смог укротить своего коня. При Гитлере существование великой Германии снова стало смертельной угрозой жизни свободных народов Европы. Было бы безумием в третий раз затевать столь опасную авантюру.

С какой стороны ни посмотреть, гитлеровский режим, как продемонстрировал самый проницательный аналитик Герман Раушнинг, – не что иное, как нигилизм. За четыре месяца до войны один из личных советников Гитлера, госсекретарь Вильгельм Кепплер, после обеда, данного президентом Рейхсбанка, в моем присутствии сказал: «В наших интересах посеять как можно больше беспорядков в Европе». Как принцип дипломатии, это чудовищно. Лидеры, готовые допустить, чтобы в основе политики великой страны лежал такой принцип, безумцы и преступники; их следует помещать в такие условия, где они не смогут никому причинять вред.

Однако если задуматься о происшедшем, этот гитлеровский принцип применим ко всей дипломатии режима. С момента своего прихода к власти Гитлер пытался посеять раздор и недоверие между всеми европейскими государствами. Четыре года он заигрывал с Польшей, чтобы облегчить задуманное нападение. Долгое время он успешно обманывал Англию и Францию относительно своих истинных намерений. В первые восемь месяцев войны он пытался рассорить обоих союзников. Аннексировав Австрию, он официально успокоил Чехословакию. Получив с помощью шантажа контроль над Судетской областью, он пообещал уважать независимость оставшейся территории Чехословакии. В предвоенные месяцы и после начала войны гитлеровская Германия объявила себя ярым защитником нейтралитета маленьких стран. Дания, Голландия, Бельгия, Люксембург и Швейцария получили неоднократные заверения и официальные обещания. Чтобы еще больше ввести в заблуждение будущие жертвы, дипломаты рейха обвиняли их в недостаточном соблюдении нейтралитета. Эта вероломная тактика помогла Гитлеру систематично готовиться к агрессии. Он сумел предотвратить создание адекватной линии обороны на западе, что было бы возможно лишь при заключении договора между малыми странами и координации затрат из их скромных средств. Даже смутные планы создания оборонного альянса между Голландией и Бельгией, мелькавшие в разговорах военного командования, нацистские дипломаты считали угрозой рейху!

Мир, который наступит после поражения Гитлера, должен застраховать Европу от возрождения этой нигилистской политики. Страны Западной Европы, большие и малые, имеют право на безопасность. Родившись на берегах Рейна, я считаю, что мой Рейнланд, как часть Западной Европы, должен быть гарантирован от военного или любого другого вторжения. Несмотря на все официальные заверения, Бельгия за последние двадцать пять лет дважды подвергалась нападению, и Франция вторично стала жертвой безжалостной, опустошительной современной войны. Гитлер напал на Францию, невзирая на торжественное обещание, данное министром иностранных дел фон Риббентропом в декабре 1938 года в Париже.

Вскоре после заключения франко-германского договора перед всеми рабочими и служащими заводов Августа Тиссена, отмечавшими двадцатипятилетие работы на предприятиях, основанных моим отцом, я похвалил этот договор в следующих выражениях: «Это день счастья для немецких матерей. Больше не будет войны между Германией и Францией». Все аплодировали. Только несколько делегатов от нацистской партии казались не очень довольными, но они осмотрительно удержались от комментариев. Немцы – мирный народ, но они так и не поняли, что другие народы тоже хотят жить в мире. Пропаганда заставила их поверить, что Франция и Англия планируют напасть на Германию.

Как показано выше, гитлеровский режим попытался внедрить свой нигилизм в души и совесть людей. Глубокая пропасть снова разверзлась между истинной Германией Запада, где «Культуркампф» Бисмарка (его огромную и, возможно, единственную ошибку) никогда полностью не забыли и не простили, и пронизанной воинственным прусским духом Германией Востока. Покушение на свободу вероисповедания и попытка разрушить христианство – формы тотальной войны в духовной сфере. Гитлер хочет уничтожить душу. В настоящий момент католики Запада не могут восстать, но они никогда не забудут поругания своей религии, своих священников и своих самых святых чувств, в особенности во времена скандальных преследований за надуманные преступления перед нравственностью, в которых обвинили католическое духовенство. Никогда не будут наведены мосты через бездну между двумя Германиями.