Текст книги "Славянский кокаин"

6

Машина Майи Рогачевской была видна издалека – желтый «фольксваген-жук». Кротов коротко рассказал Денису, чем она занималась за то время, что он за ней ездил, – ничего особенного, обычные женские маршруты: бассейн, салон красоты, магазины… В ожидании Дениса он умудрился даже составить письменный отчет.

Наблюдая за Рогачевской, неторопливо садящейся в свою машину, Денис хотел было позвонить Ладе, узнать, как она там. Но все же не стал: вдруг барышня решила еще поспать?

Он завел машину и медленно поехал вслед за Майей. «Фольксваген» вырулил с Охотного Ряда и поехал куда-то в южном направлении. Скоро это стало очевидно, когда Рогачевская доехала до Лубянки, она припарковалась возле авиакасс и вышла. Денис подождал, пока она отойдет подальше, и рискнул – подошел к ее машине. Полторы минуты ушло на то, чтобы открыть замок (сигнализация включена не была, он видел, что она не воспользовалась бипером, значит, скоро вернется). Денис нырнул в салон. На заднем сиденье пусто – никаких забытых трупов, окровавленных ножей, дымящихся гильз.

Денис открыл бардачок и чуть не открыл рот: там лежала упаковка из-под израильских наручников «дибл». Денис хорошо знал эту модель и ни секунды не сомневался. Коробка была пуста. Вот так-так!.. Он бросил тревожный взгляд назад и вовремя – как раз успел увидеть, что Рогачевская, уже почти смешавшись с толпой, спускалась в подземный переход.

Денис выскочил из машины и побежал следом. Только не хватало еще ее упустить! Не дай бог уедет на метро! Неужели засекла слежку?!

Минуты полторы у него ушло на поиски. Наконец невдалеке мелькнуло знакомое пальто. Денис резко сбавил шаг, в самом деле, немудрено и засветиться, что-то он ведет себя как дилетант последнее время… Естественно, от Лады мозги все время были набекрень. А тут еще абсент…

Оказалось, Рогачевская не собирается спускаться в метро, она использовала подземный переход по прямому назначению – переходила на другую сторону. Через пять минут Денис, держась за ней метрах в двадцати, вошел в «Детский мир». В «Детском мире» Рогачевская не плутала, а уверенно пошла к отделам, торгующим одеждой, где без долгих размышлений купила джинсы, теплый свитер и пару футболок. Пока ей это паковали, Рогачевская сходила в туалет, выпила чашку кофе, потом вернулась, забрала свертки и пошла назад – к подземному переходу.

«Интересно, интересно, – размышлял Денис, едва поспевая за ней. – Детей у Майи как будто нет. Племянники? Так ведь и братьев и сестер у нее нет, насколько мне известно. Разве что подарок кому-то? Но не слишком-то она его выбирала. Кажется, сказала продавцу размеры и, не глядя, расплатилась… Ладно, ничего, разберемся».

… Денис едва поспевал за «фольксвагеном». Наконец, уже на территории Николиной Горы, тот остановился перед огромным доминой, окруженным двухметровым каменным забором. Раздался пронзительный звук автомобильного клаксона. Тут же тяжелые раздвижные металлические ворота разошлись, машина въехала и исчезла в подземном гараже. Ворота немедленно закрылись, но Денис успел разглядеть двоих охранников, одетых в камуфляжную форму цвета хаки с укороченными автоматами Калашникова.

– Ничего себе отгородились от презренного мира! – удивленно присвистнул Грязнов-младший. – Страшно далеки они от народа, надо заметить. И что же нам теперь делать? Никак подкоп? Или веревочную лестницу плести из молодых побегов осины?

Осторожно и тихо ступая, чтобы не привлекать внимания обитателей дачи, Денис отправился изучать окрестности. Высокий кирпичный забор протянулся километра на три, как показалось Грязнову. Приблизительно через каждые пятьдесят метров были встроены камеры слежения, нацеленные на пути возможного появления нежелательных гостей. Кирпичная кладка забора заканчивалась вверху острыми стальными кольями, между которыми по всему периметру была протянута колючая проволока. Весьма кокетливая, впрочем. Какого-то золотистого цвета и причудливого плетения.

«Да, защита не слабее, чем в Лефортово будет, – подумал Денис. – Попасть незамеченным туда, пожалуй, невозможно. Не удивлюсь, если ограждение еще и под током, а с внутренней стороны вырыт ров, кишащий гремучими змеями. Или как в пирамидах – ползают проклятия фараонов – милые таракашки-скорпионы». – Денис разочарованно покачал головой.

7

– Вот, скажи, салага, я – генерал армии, сижу в этом забытом богом уголке! Это справедливо?! – бушевал Магнит Рогачевский на своей генеральской даче на Николиной Горе.

И в общем, ничего экстраординарного в этом не было.

– Я – боевой командир, полки в атаку водил, а теперь сижу в этом кукуево-мамуево и хоть бы кто вспомнил! А раньше чуть что, Магнит Игнатьевич, пожалуйте к нам, помогите ради бога, ваша стратегия, ваша сноровка… А теперь старина Магнит никому не нужен получается… Ну уж нет! Ты, Василий, запомни, заруби себе на носу: Магнит Рогачевский еще любому вшивому ФБР фору даст! А эти-то, нынешние, ничего толком сделать не могут. Посмотри, до чего страну довели! Продались ихней Америке! Предатели! Отщепенцы! Ренегаты! Я бы даже сказал, прости за грубость, оппортунисты! Авторитет России подорван! Внимаешь тому, что я говорю? Подорван, к чертовой матери! Вот. Раньше нас уважали, боялись, лебезили, чтобы мы на них ядерную бомбу не сбросили. А теперь порядки свои на нашей Родине устанавливают. Свои законы диктуют. Осудили они, видите ли, действия России в Чечне! А их, можно подумать, спрашивал кто-нибудь?! Без них не разберемся? Хотя не разберемся, конечно. Потому что командование из одних бездарей состоит. Меня бы спросили, я бы показал, что делать нужно. Я бы эту Чечню мятежную за две недели к ногтю прижал! Понимаешь?

Василий – несчастный (а может, как раз и напротив, чрезмерно счастливый) солдат-срочник, волей судьбы оказавшийся охранником на даче отставного генерала армии, – выслушивал распалившегося Рогачевского с тоской во взгляде и урчанием в желудке. Время обеда давно прошло, а он никак не мог улизнуть от разворчавшегося старика, вспомнившего вдруг боевую юность. Он то и дело кивал головой в ответ на риторические вопросы генерала и молил бога, чтобы это поскорее закончилось. Его более удачливый напарник уже давным-давно успел пообедать и теперь периодически заглядывал с улицы в окно, глумливо усмехаясь. Василий втихаря грозил тому кулаком и снова с выражением беспредельной преданности и живейшего интереса устремлял взор на Рогачевского.

Во времена неподдельного индустриального и коммунистического энтузиазма, в двадцатые – тридцатые годы новорожденных детей именовали в честь самых разных символов эпохи – Коммунистического Интернационала, Ленина, Сталина, Маркса, Энгельса как по отдельности, так и вместе взятых. И пошли по стране сотнями и тысячами Октябрины, кимы, пионерии, мэлоры и прочие экстравагантные имена.

А маленького Рогачевского родители назвали в честь строительства крупнейшего металлургического комбината. В принципе, ничего против своего имени Магнит Рогачевский не имел, бывали случаи и похуже, скажем, его одноклассника и лучшего друга Семенова звали Оюшминальдом, что расшифровывалось ни больше ни меньше, как «Отто Юльевич Шмидт на льдине»!

Некоторое время назад на дачу приехала дочь генерала, и Василий надеялся, что старик переключит свое внимание на нее. Но хозяйка только чмокнула отца в морщинистую щеку, вручила подарок – роскошный карабин с инкрустацией и чеканной вязью и тут же скрылась на своей половине дома. Но презент не надолго привлек внимание генерала. Любовно погладив оружие по стволу, Рогачевский рассеянно отложил его в сторону и продолжал:

– С чеченцами сюсюкаться не надо! Их давить нужно, как тараканов, тогда только порядок наступит! С бандитами нужно поступать по-бандитски. Правильно я говорю?

Василий опять удрученно кивнул, а сам подумал: «Ну конечно… Давить… Как же! Вы-то, старые пни, в штабе сидеть будете, а давить нам придется. Только еще неизвестно, кто кого передавит. И че им всем далась эта Чечня? Пускай делают, что хотят. Отделяются, отсоединяются, мне лично по барабану. Пускай живут люди, как хотят. Они нас не будут трогать, и мы их не станем».

– Эх, показал бы я им всем, руководителям нашим тупоголовым! Они думают, эти юнцы что-нибудь могут. Идиоты! К нам обращаться надо, к старой гвардии. Опытным, надежным, за державу радеющим. Этим, нынешним, только деньги нужны, а на Родину они плевать хотели. Я сколько раз им помощь предлагал, знаешь? Письма писал, на прием записывался. А они мне – спасибо, мол, вам, Магнит Игнатьич, но вы для России и так много сделали, теперь вам положен заслуженный отдых и клизма с шерстяными носками. А у меня сил еще о-го-го! Только не нужен никому старик Рогачевский. Вот и скажи, есть в мире справедливость?

Вопрос в ответе не нуждался, потому как с каждой новой секундой Василий все больше и больше убеждался, что справедливости в жизни никакой нет.

– А раньше у меня власть, знаешь, какая была! Однажды встретились мы с боевым моим товарищем – Лешкой Парамоновым – ну, выпили, как водится, крепко выпили, честно говоря, вышли из ресторана, ну, подшофе, конечно, но кто сказал, что это преступление? А тут на улице нас патруль милицейский останавливает, и говорят они, что слишком уж мы в нетрезвом состоянии. Мне, боевому офицеру, генералу, какие-то сержантишки указывать будут! Ну я и послал их, руку в карман запустил, а документов-то и нет. Потом уж выяснилось, что в ресторане оставил, а тогда не поверили мне, приволокли в отделение, как пьянчуг подзаборных, и к оперу дежурному. Как сейчас помню, Грязнов его фамилия была. Я ему, так, мол, и так, сказал все, что думаю о них и об их милиции. А он, сволочь, меня на пятнадцать суток за оскорбление при исполнении. Меня, генерал-майора в те времена уже! А дело поздним вечером было, в такое время суток и не позвонишь никому, пришлось в камере ночевать среди мазуриков всяких. Но наутро-то, когда все выяснилось, передо мной все их отделение навытяжку стояло, прощения просило, начальство чуть ли не на карачках ползало. А Грязнов тот в одночасье из капитана в старшего лейтенанта превратился и строгий выговор в личное дело заработал. Но это я еще его пожалел, мог бы добиться, чтоб его и вовсе в роту отправили. Вот как уважали-то раньше, сечешь?

«Секу, секу, твою мать», – обреченно вздохнул Василий и преданно мигнул генералу.

– Магнит Игнатьевич, – в комнате появился Васин напарник, – там человек какой-то прибыл. Говорит, фельдъегерь, прямо из Кремля с заказным письмом.

– Откуда? – от волнения Рогачевский даже привстал с дивана. – Из Кремля?! Ну зови, зови скорей!

Охранник скрылся за дверями, а через две минуты, чеканя шаг, в гостиную вошел молодой человек в парадной форме с золотыми галунами.

– Вам письмо от президента, товарищ генерал! – проорал посыльный.

– Не ори, не ори, сынок, – поморщился старик, – старик Рогачевский еще отлично слышит, и давай сюда скорее. – Он протянул трясущуюся морщинистую руку.

– Пожалуйте!

Рогачевский схватил конверт, торопливыми движениями сорвал печать, разорвал бумажную упаковку и, быстро бегая старческими подслеповатыми глазами по строчкам, принялся читать. С каждым новым словом в его взоре появлялось и укоренялось торжествующее выражение. Дочитав до конца, Магнит издал странный гортанный победный возглас и заорал на весь дом:

– Ну что я говорил?! Вспомнили, вспомнили субчики старика Магнита. Как прижало, так тут же прибежали за помощью! Я мог бы покапризничать, конечно, но интересы Родины важнее. Так уж и быть, мучить не буду. Раз уж умоляют принять руководство, я, как человек военный, отказаться не могу. Дайте распоряжение водителю, чтобы через пятнадцать минут был готов. Едем в Кремль! Хотя мне и своих забот хватает, но для Отчизны чего не сделаешь. Майка! Майя! – заметался генерал по гостиной. – Где мой китель парадный? Куда ты его дела?

– Майя уехала уже, товарищ генерал, – вставил один из охранников.

– Как уехала? Когда? – опешил старик.

– Да минут сорок назад. Оставила какие-то вещи и уехала сразу.

– Ну ладно, тогда ты дуй, ищи, а ты, Василий, марш ко мне в кабинет, найди там папку с бумагами, проектами моими. Ох ты черт, побриться же еще надо! – с этими словами Рогачевский вылетел из комнаты и зашлепал тапочками по мраморной лестнице.

– Вот малахольный, – глубокомысленно произнес Василий. – Ну надо же, все-таки понадобился кому-то. Ладно, – обратился он к напарнику, – пошли цацки искать.

Фельдъегерь в полном недоумении остался один. Затем выражение лица его несколько изменилось, он внимательно огляделся, выскользнул из комнаты и спустился в цокольный этаж. Там он скинул форменный пиджак, фуражку, отклеил смоляные бутафорские усы и… превратился в Дениса Грязнова. Сквозь небольшое оконце он проследил, как машина с генералом в парадном облачении покинула территорию дачи и устремилась навстречу свершениям.

– Вот ведь чудной старикан, Россию спасать поехал, – улыбнулся Грязнов-младший и направился изучать дом.

Охрана, воспользовавшись отлучкой хозяина, заперлась в своей каморке, смотрела подаренный генералу карабин и уничтожала бутылку дорогого коньяка, на радостях выставленного Рогачевским.

– Надо же, таких деньжищ стоит, а по вкусу как есть клопомор, – сокрушался Василий.

– И не говори, – вторил ему приятель. – По мне лучше водочки нашей русской нет ничего. Эти буржуи напридумывали виски там всякие, джины, а ведь отраву-то ихнюю и в рот взять невозможно.

– Так ты и не бери, а то второй стакан уже приканчиваешь, – ехидничал Вася.

– Ну надо ж деда-то уважить. От всей души все-таки выставил.

– Ну если так, то конечно, – протянул Василий. – А ружьишко-то ничего. Как тебе?

– Да ничего особенного. Не люблю я этого, цацки всякие, прибамбасы. Оружие стрелять должно, а не на стенке в гостиной висеть. Тут ведь, небось, и дальность боя никакая, и прицел смещен, отсюда вижу.

– Ну надо же какой спец!

– А то! ВДВ – это тебе не хухры-мухры!

– Ага, месяц в армии и год у Рогатого в охране – сильная подготовка для десантника, – не унимался Вася.

– А сам-то, – обиженно сопел напарник. – Можно подумать, герой Афгана!

– Так я и не выделываюсь. По мне, если хочешь знать, хорошая игрушечка. Только тяжелая больно, и прикладом по башке не двинешь – жалко, красивый он, испортить страшно.

– Вот я и говорю, что оружие стрелять должно, а с этим только фотографироваться.

Денис сквозь неплотно прикрытую дверь какое-то время прислушивался к разговору охранников, а затем, аккуратно ступая с пятки на носок, отправился дальше. Его взору открылся огромный холл с мраморным камином и шкурой медведя на полу. На стенах висели фотографии в деревянных рамках, изображающие генерала Рогачевского на различных этапах его жизни и карьеры. Вот совсем еще юный Магнит в чине лейтенанта в безразмерном ватнике и с флягой в руках сидит в заснеженном окопе. Вот он же, но уже бравый капитан в белых перчатках и с красивой молодой девушкой за руку. Вот уже генерал Рогачевский командует парадом на Красной площади. Следом шла бесконечная вереница фотографий, на которых первые лица государства что-то торжественно вручали Рогачевскому. Затем шли изображения Магнита-пенсионера. На рыбалке, в окружении солдат-охранников, генерал с огромной рыбиной в руке, генерал, величественно попирающий ногой тушу волосатого кабана, генерал с роскошной холеной легавой на поводке, и прочее, прочее, прочее. Грязнов-младший скользнул взглядом по фотографиям и отправился дальше. Дом был огромен. Не один десяток дверей, ведущих в различные комнаты, галереи, коридоры возникали каждый раз, как Денис входил в новое помещение.

«Это какой-то заколдованный лабиринт, – нервничал Денис. – Я еще заблужусь тут, пожалуй, а недели через две меня, оголодавшего, оборванного и одичавшего, выловит какой-нибудь охранник. Я к тому времени забуду человеческую речь, буду бросаться на людей и охотиться на тараканов. И вообще мое хождение здесь напоминает какую-то компьютерную стрелялку, только парабеллума в руках не хватает и виртуальных чудовищ за углами».

В какой-то момент Денис понял, что ходит по кругу: он опять оказался в зале с камином.

«Так, нужно изобрести какую-нибудь систему. Буду заходить в первую дверь и все время поворачивать налево».

Следуя выбранному маршруту, он, миновав небольшую светлую галерею, оказался на другой половине дома. Грязнов понял это сразу по изменившейся обстановке и стилю интерьера. Величественная дубовая мебель сменилась современными креслами, диванами, журнальными столиками в стиле hightech, мрачные бордовые паласы – нежными ворсистыми ковриками веселеньких расцветок, вместо фотографий генерала на стенах стали появляться современные картины. Когда же Денис забрел в спальню, он окончательно убедился в том, что попал во владения Майи Рогачевской. Это была явно женская спальня. На туалетном столике возле зеркала выстроилась целая батарея всевозможных флаконов с духами, тюбиков помады, кремов, лосьонов и коробочек с косметикой. Окна выходили в сад, ажурные, прозрачные васильковые занавески колыхались от легкого ветерка.

«Так-так-так, мы во владениях Хозяйки медной горы. Надо быть внимательнее».

Грязнов-младший даже хотел обыскать комнату, но решил оставить это на потом, а пока тщательно обследовать другие помещения. Но в залах не было ничего подозрительного. Чистота, порядок и безупречный стиль обстановки. Комнаты были настолько совершенны, что напоминали скорее мебельный салон, чем жилые помещения.

– Как в музее. Здесь, наверное, жить страшно, чтобы не дай бог не пролить пиво на белоснежную обивку и не стряхнуть ненароком пепел на ковер, – бормотал Денис себе под нос. – То ли дело у меня – вечный бедлам, зато как уютно! Я всегда знаю, что пульт от телевизора нужно искать под грудой рубашек, а часы всегда оказываются под кроватью. И если я вылью даже тарелку борща на ковер, это не будет слишком бросаться в глаза.

С такими мыслями он дошел до самой дальней на первом этаже комнаты, располагавшейся в конце узенького коридорчика. Перед закрытой дверью Денис заметил предмет, привлекший его внимание.

«Где же я видел этот сверток? Не могу сообразить… вот ведь склеротик. Наверное, начинается сказываться дезориентация в пространстве и времени. А в самом деле, выберусь на улицу, а там снег идет, и народ Новый год празднует. Ага! – мелькнуло в голове Дениса. – Да ведь с этим самым свертком Майя вышла из магазина, и там, если я не ошибаюсь, детская одежда».

Денис осторожно развернул бумагу и извлек из упаковки джинсы, темно-зеленую и красную футболки и теплый вязаный свитер.

«Так и есть. Ну – одежда и одежда. Хотя интересно, для кого эта одежда? Размер и рост явно небольшой. Так, на подростка лет пятнадцати, не старше. А ведь у Бакатиных же нет детей. (В смысле, у Бакатина и Майи Рогачевской. Впрочем, и у первой жены, Фейгиной, от Бакатина детей тоже не было.) Странный, однако, набор – наручники и комплект детской одежды. Рогачевская – педофилка? Господи, какой бред в голову лезет! Пожалуй, стоит заглянуть с той стороны в окошко, посмотреть на узника».

Денис не сомневался, что в комнате что-то скрывают, потому что на двери висел замок, хотя все остальные помещения в доме были нараспашку.

По широкой застекленной галерее Денис вышел во двор, осторожно выглянул из-за угла и, обнаружив, что путь свободен, стал огибать дом, чтобы достичь нужного окна. Наконец Грязнов-младший добрался до него. Поднявшись на широкий выступ, возвышавшийся сантиметров на тридцать над фундаментом, Денис заглянул в комнату. Через стекло он увидел худощавого паренька. Тот сидел на кровати в какой-то неестественной позе. Приглядевшись, Грязнов понял, что узник прикован наручниками к спинке кровати и поэтому не может принять удобное положение.

«Очень интересно. Вдова занялась киднепингом? Веселая вдова, нечего сказать… Или это гном, которого откармливает зловредная колдунья, чтобы сожрать потом на праздничный обед?»

Осторожно, чтобы не привлечь внимание узника, Грязнов извлек из кармана пиджака компактный цифровой фотоаппарат и сделал несколько снимков человека в комнате. Затем тихонько спустился на землю и, решив, что отыскал нужную улику, направился к въездным воротам.

Денис расслабился от столь свободного передвижения по охраняемой даче и поэтому, не скрываясь, шагал по широкой садовой аллее к выходу, думая о маленьком человеке в заточенье и пытаясь сопоставить факты. Тут из кирпичной сторожки вылетел Василий, а за ним с коллекционным карабином наперевес его напарник. Василий убегал что есть мочи, попутно матерясь и ругаясь. Его приятель несся следом, изрыгая пьяным голосом проклятия в адрес своего товарища.

– Догоню, пристрелю как собаку! – вопил он. – Я солдат срочной службы, бля, стою на страже рубежей отчизны, а ты надо мной, паскуда, издеваешься?!

– Леха, успокойся! – кричал удирающий Василий. – Я же пошутил просто! Убери карабин, он же заряжен!

Денис еле успел прыгнуть за кусты, как мимо него пронесся Вася.

– Сам знаю, что заряжен! Сейчас попляшешь у меня! Так кто тут алкаш деревенский? Я, да? – не унимался Леха.

– Пошутил же! Ну прости, братан, опусти оружие, я тебя умоляю!

– А шестерка генеральская кто?! Тоже я? Да перестань ты скакать, дай прицелиться. Или попробовать все-таки прикладом по башке? Мне-то не жалко.

– Тебя посадят, точно тебе говорю, – пытался вразумить приятеля Василий.

– А по фигу! Мне один хрен, где сидеть, в тюряге или на этой даче долбаной. Остановись, по-хорошему предупреждаю, – бушевал генеральский охранник.

Приятели с дикими воплями нарезали круги вокруг укрытия Дениса, и тот никак не мог выйти.

«Да, видать, хорошо подействовал генеральский коньяк, – усмехнулся Грязнов. – Главное, чтобы не заметили, а то в таком состоянии пристрелят и не посомневаются. Да этот накушавшийся Алексей сейчас вообще все живое перестреляет. Бедный Василий, не завидую ему. Надо парня спасать».

Денис вздохнул и материализовался из кустов прямо перед вооруженным подарочным карабином охранником.

– Ты кто? – опешил тот.

– Равняйсь! Смирно! – гаркнул Грязнов.

Тот от неожиданности выронил оружие в траву и вытянулся в стойке.

– Что за безобразие на вверенном мне объекте? – наступал Денис.

– Кто вы? – осипшим от волнения голосом мямлил охранник.

Василий стоял неподалеку, выпучив осоловевшие глаза.

– Специальный агент Кремлевской канцелярии. Прислан личным указанием президента, который в данный момент ведет беседу с вашим командиром, для охранения особо важного объекта – дачи генерала армии Магнита Игнатьевича Рогачевского!

«Господи! Что за бред несу? Какая канцелярия? Какой президент? Слышал бы это кто-нибудь», – пробегали мысли в голове Грязнова. Но отступать было поздно, что называется, Остапа несло.

– В то время как ваш непосредственный начальник решает судьбы государства, вы – его надежда и опора – устраиваете пьяный дебош на секретном объекте. Безобразие! Преступление! Под трибунал!

– Мы больше не будем, – икнув от волнения, прошептал Василий, как второклассник перед директором школы. – Мы просто шутили. Правда, Лех?

– Угу, – пробормотал приятель, больше ни слова из себя он выдавить не мог.

– Значит, так, – скомандовал Денис. – Оружие поднять. Разрядить.

Протрезвевший от страха Леха бросился выполнять приказание.

– Теперь шагом марш на пост. И запомните: никого не видели, ничего не слышали. Мы будем за вами следить. Еще одна провинность, и отправитесь в штрафбат, ясно?

– Так точно, товарищ командир, – хором ответили солдаты.

– Вот и чудно, – сказал вдруг Грязнов тоном заботливой мамочки. – Теперь в постельку и баиньки. А то Магнит Игнатьич вернется, по попе настучит за такое поведение.

Шатающейся походкой приятели с безумным выражением во взгляде поковыляли к своей сторожке. Денис подождал, пока за ними закроется дверь, открыл железную калитку и оказался за пределами дачной территории Рогачевского.

«Вот ведь остолопы, – веселился он, направляясь к машине. – А если бы я сказал, что посланник Папы Римского или гонец Аида из царства мертвых, поверили бы? Хотя на последнего, наверное, в их глазах я был похож больше».

Он завел автомобиль и одновременно набрал телефонный номер.

– Макс, здорово. Грязнов. Ты на месте? Сейчас завезу тебе пару снимков, выведешь?

– Нет проблем, жду.

– В течение часа буду, – Грязнов отключил телефон, надавил на газ и уже через пять минут был далеко от генеральской дачи, перепуганных охранников и загадочного узника Бакатиной.