Текст книги "Кто есть кто"

34

Зое окончательно расхотелось ходить по магазинам, но Мажидов мог неправильно ее понять, если бы она вернулась в мотель с пустыми руками. Она зашла в первый попавшийся супермаркет, где купила кое-что перекусить и пару легких брючных костюмов (в Цюрихе было довольно тепло). Вежливая до навязчивости продавщица предлагала Зое подогнать костюмы по фигуре и доставить через пару часов на дом, но та отказалась и поспешила к выходу. В отделе электроприборов ее внимание привлекла экзальтированная дама бальзаковского возраста, которая насиловала портативный приборчик, рассыпая вокруг себя синие искры. Продавец опасливо жался к стене.

– Смерть насильникам и грабителям! – провозгласила дама на ломаном английском с местным акцентом.

Зоя заинтересовалась и тоже купила ручной аппаратик для электрошока. Можно, в конце концов, парализовать Мажидова и просто сбежать с его документами, а там – пусть он попробует доказать здешним властям, кто он такой.

Как и подозревала Зоя, Мажидов и не собирался отсыпаться. Когда она вернулась в мотель, он, свежий после душа, с не просохшими еще волосами, возился у домика с изрядно поцарапанным «БМВ», очевидно взятым напрокат, протирал стекла. Досады по поводу скорого возвращения Зои он не выразил, но и особой радости тоже. Ее обновками даже не поинтересовался.

– Поехали, я тебе приготовил сюрприз. Встретишься с Димой, – не предложил, а скорее распорядился он.

Воронцов в порыве усердия, отрабатывая солидный гонорар, рассказал Мажидову, что Дима принимает участие в шахматном турнире. Зоя этого, разумеется, не одобрила, но, поскольку Мажидов не должен был покинуть Москву, информация казалась не такой уж страшной оплошностью. Но теперь эта оплошность грозила обернуться катастрофой. Дима, разумеется, не признает в Зое своей матери, и как на это среагирует Мажидов, одному Богу известно.

– Может, вначале хотя бы перекусим. – Зоя зашла в домик, не давая «родителю» возможности возразить.

Домик был с маленькой кухонькой, Зоя в темпе поставила воду для спагетти и принялась за изготовление соуса из приобретенных в супермаркете консервированных шампиньонов и свежих помидоров. Правда, соли в кухоньке не оказалось, а купить она тоже не догадалась, так что соус получился не слишком удачный. Но «папаша» уплетал за обе щеки и не скупился на комплименты в адрес Зоиных кулинарных способностей.

Убирая со стола, Зоя сжимала в кармане «электрошок для маньяков», выжидая удобного момента, чтобы им воспользоваться, но Мажидов ни на минуту не поворачивался к ней спиной, пойти в лобовую атаку она не решалась: силы были слишком не равны. Чтобы оттянуть отъезд и позволить Мажидову расслабиться, она взялась было мыть посуду, но он с упорством, достойным лучшего применения, все время торчал рядом и, когда с грязными тарелками наконец было покончено, мягко взял ее под руку и потащил к машине.

– Ты, кажется, не очень рада? – поинтересовался Мажидов, чем вывел Зою из состояния мрачной задумчивости. Они уже выехали за городскую черту Цюриха и теперь неслись по скоростному шоссе на запад в сторону Лихтенштейна. Зоя ломала голову, как избежать встречи с Димой и как не допустить визита в банк. Электрошок все еще лежал у нее в кармане, но теперь, когда Мажидов полностью сосредоточился на дороге и практически не смотрел в ее сторону, она опять не могла им воспользоваться. Она наверняка не успеет перехватить управление, если парализованный током «папаша» свалится на руль и блокирует педали. А в плотном потоке машин это было равносильно самоубийству.

– Чему?

– Встрече с сыном.

– Ну почему же, рада...

– Ты думаешь, мое появление будет для него шоком?

Зоя неопределенно хмыкнула. Это, скорее, ее появление вызовет у Димы шок.

– Не переживай, я ему понравлюсь, – усмехнулся Мажидов, – дети всегда больше любят бабушек и дедушек, нежели родителей...

– Он уже не ребенок, – язвительно парировала Зоя, и Мажидов умолк, видя, что ей этот разговор неприятен, хотя и не понимая причин ее беспокойства. Зоя тоже молчала и рассеянно смотрела в окно.

Входя в огромный зал, украшенный гирляндами и флагами одиннадцати государств, Зоя напряженно вглядывалась в разновозрастную толпу болельщиков, опасаясь увидеть Диму в зале. Тогда уж точно не миновать беды. Когда она показывала Мажидову фотографию «сына», она и предположить не могла, какую совершает ошибку. Не знай он внука в лицо, можно было бы что-то соврать: что его нет, например, у него сегодня свободный от игр день. Тем самым выиграть хоть немного времени. А теперь Мажидов тоже усиленно высматривал внука.

На возвышении, напоминающем сцену, стояли столы, за которыми сражались юные шахматисты. За одним из столов вполоборота к публике сидел Дима. Мажидов увидел его первым, вернее, не его, а табличку на столе: «Kisin D. Russia» и, притянув Зою к себе, зашептал ей на ухо:

– Смотри. Как он играет!

Дима сидел, обхватив голову руками и напряженно обдумывал свой ход. Стул напротив него пустовал, а соперник с взволнованно-перепуганным лицом бродил вокруг стола, не сводя глаз с доски. Наконец Дима медленно отнял руку ото лба и так же медленно переставил фигуру. Паренек-ассистент длинной указкой повторил его ход на большой магнитной доске на стене. Соперник округлившимися глазами посмотрел на доску, потом на магнитную доску и обессиленно упал на свое место. Теперь настала его очередь зажимать голову в тиски и напряженно думать. По залу пронесся гул одобрения, правда, не было понятно, в чей адрес. Играли одновременно семь пар участников, и на магнитных досках постоянно что-то происходило. Но Мажидов принял это одобрение в адрес своего внука и рванулся было к сцене, но Зоя с трудом держала его на месте.

– Куда ты?

– Я хочу его поздравить, поддержать. Не видишь, он выигрывает. Нужно подбодрить его...

Зоя не слишком разбиралась в шахматах, единственное, что она поняла: у Димы на данный момент на две пешки больше. И еще она сообразила, что есть достойный повод оттянуть встречу.

– Нельзя сейчас. Он отвлечется, и тогда все пропало. Ему нужно быть собранным. Ты что, хочешь, чтобы он из-за тебя проиграл?

Мажидов остановился в нерешительности. Доводы дочери были достаточно убедительны, но так хотелось перемолвиться с внуком хотя бы парой слов.

– Ну дай я хоть посмотрю на него поближе. – Мажидов, отчаянно работая локтями, протолкался к сцене и, встав в пяти шагах от Димы, беззастенчиво уставился на него. К счастью, Дима ни на кого не обращал внимания. Он откинулся на стуле и сверлил взглядом рыжеватое всклокоченное темечко противника. Зоя отодвинулась к двери, собираясь попросту удрать, если только Мажидов вздумает хоть слово сказать Диме, но у того хватило благоразумия этого не делать. Он подошел к судье и, о чем– то спросив его, стал проталкиваться обратно к выходу.

– У нас есть пара часов, если только этот рыжий слюнтяй не сдастся раньше времени, – Мажидова прямо распирало от гордости, – подъедем попозже и устроим мальчику двойную радость. Его победу надо отметить. Как ты смотришь, а не подарить ли ему мотоцикл? Или лучше машину, а?

Зою так и подмывало выдернуть из кармана электрошок и, направив его прямо в ненавистную физиономию, нажать на кнопку. Но кругом было столько народу.

– Нельзя баловать детей, – только и смогла выдавить она, усаживаясь в обшарпанный «БМВ».

– Ты сама говорила, что он уже не ребенок. Настоящий мужчина должен иметь коня, – захохотал Мажидов, – а лучше целый табун в одной железной коробке.

– Откуда у тебя такие деньги?

– Я много работал.

– Кем?! Слесарем-бухгалтером? – ехидно справилась Зоя.

– Не понял... – Мажидов пристально посмотрел на «дочь». Она все время ведет себя как фанатичный еретик на допросе инквизиции. Воплощение оскорбленного достоинства. Стена непонимания и недоверия между ними не исчезала, а, наоборот, росла и укреплялась с каждым произнесенным словом.

– Слесарь-бухгалтер – это тот, кто днем ножи точит, а ночами деньги считает, – объяснила Зоя и отвернулась.

– Хорошо, – примирительно отозвался Мажидов, не подтвердив и не опровергнув намека Зои на способ зарабатывания им денег, – не хочешь машину, не надо.

Зоя не ответила. У нее вдруг появилось непреодолимое желание все бросить и первым же рейсом улететь обратно в Москву. Черт с ними, с деньгами, надоело все. Пусть у джигитов голова болит о Мажидове, а у него о них. Рано или поздно они его все равно найдут.

– Мы сейчас поедем в банк, – начал Мажидов, и Зоя непроизвольно вздрогнула, хотя и знала, что рано или поздно это случится. – Ты должна будешь мне кое в чем помочь...

Вот оно! Сейчас он поведет меня к нотариусу и официально оформит завещание, а потом мы пойдем в банк, и он расскажет мне все о счете. Но от этих мыслей Зое не стало легче. Ведь потом надо встретиться с Димой. Но может быть, где-то в промежутке между банком и Димой подвернется подходящий момент?

– Подожди меня в машине. – Мажидов остановил «БМВ», и Зоя оглядела улицу. Никакого банка поблизости не было. Они остановились у магазина готовой одежды, и Мажидов, предусмотрительно прихватив с собой ключи, направился именно в этот магазин.

Вот он, шанс уйти, оставив его, добраться до аэропорта и улететь куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Но Зоя не сдвинулась с места.

Мажидов отсутствовал минут двадцать, и, когда подошел к машине, Зоя даже не сразу его узнала. Дорогой цвета мокрого песка костюм, хрустящая рубашка с тугим стоячим воротничком, новые туфли, солнцезащитные очки, как у секретных агентов, в одной руке почти плоский небольшой кейс, в другой типично английский огромный черный зонт. В сочетании со смуглым лицом и чуть набриолиненными, иссиня-черными волосами он походил теперь на богатого итальянца или грека. Правда, его новый облик никак не вязался с обшарпанным «БМВ».

– Ты зачем так вырядился? – изумилась Зоя.

– Нравится? – усмехнулся Мажидов.

– На мафиози похож, – буркнула Зоя.

Мажидов не сел в машину, а через окошко протянул Зое ключи.

– Я пойду пешком, а ты медленно поезжай следом. В двух кварталах отсюда, на центральной площади увидишь банк. Я войду внутрь, а ты припаркуйся рядом и не выключай мотор.

– Это еще зачем?

– Так надо.

Он пошел вперед уверенной деловой походкой, слегка опираясь на зонт. Двигался по самому краю тротуара, как бы лениво слегка поворачивал голову из стороны в сторону, осматривая машины на стоянках, вглядываясь в лица редких встречных прохожих и витрины магазинов, готовый в случае опасности отпрыгнуть назад к «БМВ» и убираться подальше.

Зоя вдруг поняла, что это ее шанс. Только нужно дать Мажидову отойти подальше, чтобы можно было развить приличную скорость. Он сказал, что до центральной площади всего два квартала, значит, времени у нее в обрез. Зоя медленно пересела на водительское место и взглянула на себя в зеркальце заднего вида: немного бледная, но в общем все нормально. Она поймала себя на мысли, что почти не волнуется. Повернула ключ в замке зажигания, мотор чихнул и, постукивая, заурчал. Высокий каблук не позволял полностью чувствовать педаль, и Зоя сняла туфлю, пальцы так сжимали руль, что костяшки побелели.

Мажидов уже отошел на порядочное расстояние и рассеянно оглянулся, но, увидев, что «БМВ» трогается с места, успокоился и двинулся дальше.

Зоя взглядом впилась в его широкую спину, до отказа выжимая педаль газа. Расстояние неумолимо сокращается. Вот он уже достиг площади. Зоя краем глаза увидела помпезное здание с вывеской банка. Мотор недовольно взвыл на высокой ноте. Мажидов, почувствовав опасность, стал оборачиваться, но было уже поздно. «БМВ» на полной скорости въехал на тротуар и в следующее мгновение Мажидов уже оказался на капоте. Зоя видела его прижавшееся к стеклу перекошенное лицо и неуклонно приближающуюся стену дома. Она резко вывернула руль, и тело, сорвавшись, покатилось по тротуару. Для полной уверенности нужно было, конечно, сдать назад и раздавить колесами ненавистного «папашу», но немногочисленные прохожие, разинув рты, пялились на нее, в домах захлопали, открываясь, окна – любопытные жаждали узнать, что за шум нарушил их послеобеденный отдых, и Зоя, не сбавляя скорости, помчалась прочь, все время поглядывая в зеркало заднего вида: не сели ли ей на хвост полицейские.

Но вместо полицейских она увидела синий джип с тонированными стеклами, который подрулил прямо к тому месту, где лежал Мажидов. Из джипа выскочили знакомые уже Зое джигиты и, схватив тело за руки и за ноги, забросили на заднее сиденье. Джип, взвизгнув покрышками, сорвался с места.

Какой-то бюргер в гетрах и с цепочкой на огромном пивном животе восторженно наблюдал за происходящим, потом он оглянулся и поискал глазами камеры, ибо решил, что снимается кино и он ненароком может попасть в кадр. Поверить в то, что он стал свидетелем самого настоящего покушения на живого человека, а потом его похищения, он, разумеется, не мог: в тихом сонном Лихтенштейне такие вещи попросту не случаются. Никогда.

Зоя оторопела. Мажидов был жив, по крайней мере, она видела, как он пробовал отбиться от нападающих. Она даже слышала, как он кричал. Хотя что можно было увидеть и услышать с расстояния двух кварталов от места происшествия? Но готова была поклясться, что видела и слышала все это. Зоя на полной скорости обогнула квартал и, стараясь не потерять джип из виду, помчалась следом.

Бюргер, все еще уверенный, что присутствовал на съемках, пожимая плечами, отправился по своим делам, позвонить в полицию ему просто в голову не пришло.

Зоя хотела убедиться в том, что джигиты добьют незадачливого «родителя». Но не станут же они выбрасывать тело прямо на дорогу. Нужно было ехать за ними, причем по возможности незаметно. Зоя пристроилась сзади, между ее «БМВ» и джипом двигалось еще три машины. Джигиты гнали на максимальной скорости, разглядеть, что происходит в салоне за тонированным задним стеклом, было невозможно.

Значит, они все-таки его нашли, значит, они знали, что рано или поздно он пойдет в банк. Но не значит ли это, что они тоже охотятся за его деньгами? Если так, они не станут его убивать.

А если они сейчас заметят ее и развернутся? Что тогда делать? Если они знают о нем все, следовательно, знают и о существовании дочери. И жизнь этой дочери – замечательный повод для шантажа. Угрожая расправиться с ней, они заставят Мажидова отдать им деньги, если, конечно, ее жизнь для него что-нибудь значит.

Зоя непроизвольно сбавила скорость, желание узнать, чем закончится эта история, пропало напрочь. Завтра Варнавский пришлет свидетельство о смерти Мажидова, нужно сходить в банк, заявить о своих правах и побыстрее возвращаться в Москву. В конце концов, к вкладу ее допустят месяцев через шесть, и то если не отыщется завещание и не объявятся другие претенденты-наследники. Если вдруг Мажидова все-таки «уговорят» пожертвовать деньги на благо родного народа, то по банковским каналам можно будет это ненавязчиво и без шума выяснить. Претендовать на три копейки она, разумеется, не станет и в Вадуце больше не появится.

Поток мыслей прервал резкий хлопок, машина перекосилась, и ее повело вправо. Зоя съехала на обочину и вышла из машины, шина на переднем правом колесе прокололась. Зоя открыла багажник: запаски не было, да и не умела она менять колеса. Достав из сумочки платок, Зоя аккуратно протерла все поверхности в машине, к которым могла прикасаться: «БМВ» могут начать разыскивать в связи с аварией, и, хотя ее отпечатков не было в базе данных Интерпола, все равно лучше перестраховаться.

Добравшись до мотеля, Зоя расплатилась за домик, забрала вещи и уничтожила все следы их пребывания. На следующий день она получила пакет от Варнавского и, посетив Первый кредитный банк, где к ней отнеслись с должным почтением и даже выразили свою скорбь по поводу безвременной кончины ее «родителя», вылетела обратно в Москву.

35

Машину я одолжил у того же Винта. Все равно его потрепанный «жигуленок» ржавел во дворе, пока хозяин бороздил просторы киберпространства.

Ночной клуб «Гамадрилло» находился в каком-то грязном закоулке, которых немало даже в самом центре Москвы, по соседству с правительственными зданиями. Я бросил машину снаружи, так как, чтобы въехать во двор, нужно было проявить чудеса вождения, и последовал в направлении, указанном желтой стрелкой с названием клуба.

Раньше здесь наверняка находилось бомбоубежище или просто крысиный подвал. Теперь, спустившись на несколько ступенек, я оказался в покрытом черной краской коридоре, ведущем в полутемное помещение.

– За вход, – громыхнул у меня над ухом секьюрити ростом со Шварценеггера.

– Сколько? – поинтересовался я.

Он назвал цифру. Вообще-то на эти деньги я мог жить целую неделю, но выбирать не приходилось. Я со вздохом раскошелился и прошел в зал.

Корреспондент молодежки, который охарактеризовал «Гамадрилло» как место тихое и спокойное, явно что-то напутал. А может, это наоборот, я отстал от жизни. Как бы то ни было, уши от грохота музыки у меня заложило тут же.

 
Эти глазки, эти голубые глазки,
Эти маски, эти колдовские маски,
Эти ласки, эти неземные ласки,
Лишь ло-вуш-ки!
 

– кидала со сцены эротичная певичка. Собственно говоря, из всех присутствующих можно было разглядеть только ее да бармена. Все остальное, включая танцующих на круглой площадке перед сценой, было погружено в полутьму, изредка перерезаемую нитевидными лучами лазерного прожектора. Посетители клуба больше напоминали темно-синие привидения. Идентифицировать кого-либо не представлялось возможным. Я уже начал было жалеть, что приперся сюда, и двинулся к свободному столику, как вдруг наступил на что-то мягкое. При ближайшем рассмотрении это оказалась нога симпатичной девчушки в фосфоресцирующей майке.

– А-а-у-а, – низко заорала девчонка, явно преувеличивая ущерб, который я ей нанес. Впрочем, до певицы ей было далеко, поэтому никто не обратил внимание на крик.

– Извини, – буркнул я.

– Стой, пипл! – схватила она меня за рукав.

Волосы у девчонки были красновато-оранжевые, и вроде тоже светились в темноте.

– Пипл, дай закурить, – попросила она неожиданно низким и хриплым, как у генерала Лебедя, голосом.

– Я не курю, – ответил я.

Девушка недовольно скривилась:

– Тогда купи колесо.

Я покачал головой:

– Не употребляю.

– Ну ты тупой, пиплуха! Я говорю, мне колесо купи. Кошелек дома забыла.

Судя по тому, как она покачивалась из стороны в сторону, колес она сегодня наелась достаточно. И все, видимо, на халяву.

– Куда тебе. Ты уже на ногах не стоишь.

– Жалеешь... – дернула подбородком она, – как ноги отдавливать, так вы все мастера, а как колесо купить...

В ее глазах сквозила такая вселенская досада, что я посчитал обязанным чем-то ее успокоить:

– Пойдем, я тебя коктейлем угощу.

– Кислятина, – опять скривилась она, при этом хитро поглядывая из-под длиннющих ресниц.

– Ну извини, – развел я руками, – колеса я тебе покупать не буду.

– Ну ладно, – согласилась она, видимо решив, что с паршивой овцы хоть шерсти клок, – давай коктейль. Только крепкий. Этот... «Крейзи герл».

Название коктейля как нельзя лучше соответствовало моей случайной знакомой, да, если честно, и всем присутствующим. Я взял ей коктейль, а себе коньяк.

– Ира, – представилась она и, получив коктейль, немедленно выдула половину.

– Меня зовут Юра. – Говорить тут было трудно, так как музыка, казалось, звучала все громче.

– Юра? У меня бой-френд был Юра. Козел страшный, – радостно сообщила она.

– А здесь каждый день такое? – поддержал я беседу.

– Ага, – сказала Ира, не выпуская изо рта соломинку. – Ты че, здесь ни разу не был?

– Нет.

– Здесь классно. Не уходи. Скоро профессор Лебединский выйдет.

И она закатила глаза, демонстрируя свое глубокое восхищение неведомым мне профессором Лебединским.

– А кто это?

Ира округлила глаза:

– Ты не знаешь профессора Лебединского?!

Я покачал головой.

– Ну ты даешь! Ну ничего, – она ободряюще похлопала меня по плечу, – скоро увидишь. Затащишься!

Тут внезапно зажегся свет. Я стал торопливо оглядывать зал в поисках Веры Кисиной. Мало того что она могла запросто не прийти сегодня, я так же запросто мог ее и не узнать. Да еще в такой толчее...

– Кого-то ищешь? – спросила Ира, булькая остатками коктейля.

А что? Судя по всему, она тусуется здесь ежедневно, может, и расскажет что-нибудь. С какой стати я должен секретничать?

– Да. Ищу.

– Кого?

– Веру Кисину. Знаешь такую?

– Эта которая музыкалку по телику крутит?

– Точно.

– Она еще шухер тут поднимала.

– Ты была в этот момент?

– Ну да. Вот смеху-то было! Эти ее чернозадые ка-ак официанта под стол закинули! Все по углам разбежались, потом ОМОН приехал, ну, те с ними сразу договорились. А зачем тебе она?

– Я журналист. Хочу интервью взять, – соврал я.

– А-а, – с уважением кивнула она, – как Отар Кушанашвили?

– Угу, – кивнул я, хотя в упор не знал, кто это такой.

– Не знаю. Вроде ее сегодня не видела. Хотя как-то была.

– Значит, может и сегодня быть?

Она пожала плечами:

– Может быть, она незаметно прошла, пока все танцевали?

– А куда она могла пройти?

Ира нагнулась ко мне и зашептала на ухо. Правда, шепотом это можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, крик средней силы, да еще генеральского тембра.

– Ты только не говори, что это я тебе сказала. Здесь в подвале есть еще комнаты для особо крутых. Они иногда выходят, попляшут, на музыкантов посмотрят, и опять туда.

Ого! Это уже что-то!

– Что, здесь еще подвал есть?

Она кивнула.

– А где вход?

Ира показала мне небольшую дверь в углу зала.

– Только смотри, туда кого попало не пускают.

– А я как раз и не кто попало, – возразил я и поднялся, – вот тебе еще на коктейль. За ценную информацию. Только колес не покупай.

Она кивнула, восхищенно глядя на меня. Не иначе теперь будет всем рассказывать, что познакомилась с «акулой пера».

За дверью находилась узкая железная лестница, действительно ведущая вниз. Я прикрыл дверь, и сразу стало тихо. Гогот толпы и музыка остались за дверью. Я спустился по лестнице и оказался в длинном коридоре – обычном подвальном коридоре с крашеными стенами, трубами по потолку и красными пожарными щитами.

По обеим сторонам коридора тянулись двери – тоже совершенно банального вида. За какой из них находится тот зал для избранных, о котором говорила Ира? А может быть, за всеми? Не могу же я заглядывать в каждую дверь. «Простите, здесь Веры Кисиной нет? Извините».

Я пошел по узкому рукаву коридора, по потолку которого тянулись толстые трубы, укутанные блестящей алюминиевой фольгой. Из некоторых комнат справа и слева доносились голоса и смех. Видимо, кроме спецзала здесь было что-то типа «номеров», куда местные путаны приводили своих клиентов.

Вдруг одна из дверей широко распахнулась и из нее вывалилась шумная компания, состоящая из густо накрашенных девиц и смурных красномордых парнюг с широкими затылками. Наверно, это и были главные завсегдатаи клуба, уж слишком их вид соответствовал его названию. Компания обтекла препятствие в виде моей фигуры.

«Вот тебе и богема», – только и успел подумать я, когда один из парнюг положил пудовую ладонь мне на плечо.

– Кто такой? – пробасил он.

Судя по всему, посетителей в «Гамадрилло» набирают по тембру голоса!

– Я?

– Ну а кто, не я же! – нетерпеливо произнес гамадрил.

– Журналист, – выпалил я.

Ну а чего, легенда как легенда.

– Откуда? – продолжал допрос парнюга, поглядывая в конец коридора, где скрылась его компания.

– А вы кто, собственно? – оскорбленно парировал я. Надо же накапливать профессиональные навыки, нахальство например.

– Откуда журналист, спрашиваю?!

– Из... «Московского комсомольца». – Если уж врать, то последовательно.

– Здесь чего делаешь? Ищешь кого, что ли? – уже мягче произнес гамадрил. Видимо, профессия журналиста все-таки еще вызывает уважение у кого-то.

Собственно говоря, чего я теряю? Все равно самому мне Веру Кисину не найти.

– Веру Кисину знаешь? – спросил я беспечно. – Ведущую с телевидения? Ее ищу.

Лицо парнюги немного затуманилось, потом приобрело несколько хитроватое выражение.

– Зачем?

– Интервью хочу взять, – стереотипно ответил я.

– А-а, – еще более уважительно произнес он. Затем на его невыразительном лице появились некоторые признаки умственной деятельности, плодом которой была фраза:

– Заходи сюда.

И он показал рукой в сторону комнаты, из которой он только что вышел.

Неужели мне и на этот раз повезло? Я не мог поверить счастью.

Когда я вошел в комнату, дверь закрылась и снаружи два раза щелкнул поворачиваемый ключ. Вот те раз! Он меня запер. Зачем? Этого сказать я не мог при всем желании. Что может прийти в голову гамадрилу, не возьмется предсказать даже зоолог-приматовед. Во всяком случае, ничего хорошего.

Я оглядел комнату. Она была обставлена с безвкусной роскошью, встречающейся в домах «новых русских», эстрадных звезд и членов правительства. Красные пушистые ковры, большая хрустальная люстра, фальшивый камин с часами, дурацкие резные стулья, покрытые чуть ли не сусальным золотом, и такой же столик, вызывающий в памяти телевизионные трансляции награждения Леонида Ильича Брежнева очередными звездами. Помнится, в Георгиевском зале Кремля стоял точно такой же столик. Один из углов этой довольно большой комнаты занимала широченная тахта, покрытая шелковым покрывалом неестественно-розового цвета.

В комнату, и соответственно из комнаты, вела только одна дверь, которую запер гамадрил.

В голову полезли все предостережения Турецкого. Однако думать о них было уже поздно. Так что мне оставалось только сесть на стул и, приняв независимый вид, ждать.

Долго рассиживаться мне не пришлось. Минут через пять в замке снова защелкал ключ, дверь отворилась, и она вошла.

Вначале я подумал, что мою подзащитную чудесным образом выпустили из Бутырки и она пришла мне на подмогу. Сходство было полное! Правда, у этой в отличие от той, в тюрьме, никаких синяков под глазами не наблюдалось, она не хромала, щеки пылали румянцем, а бриллиантов и золота хватило бы на небольшой ювелирный магазин. За ней в комнату ввалилось три абсолютно одинаковых качка и двое кавказцев в пиджаках с отливом.

– О-о! – закричала она, едва завидев меня. – Вы и есть корр-респондент?!

Вера Кисина говорила, заметно запинаясь.

– Да. Здравствуйте, – скромно сказал я.

– Очень хор-ро-шо! Вы будете брать интервью у меня? Да?

Видимо, перспектива того, что у нее будут брать интервью, ей очень нравилась.

– Если вы согласны, то да.

Она, слегка покачиваясь, подошла ко мне почти вплотную. От удушающего запаха французских духов закружилась голова.

– А ты симпатичный, – безапелляционно заявила она, проведя длинным алым ноготком по моему подбородку. Сквозь аромат духов я почувствовал крепкий запах спиртного. Вера Кисина, ну, или Зоя Удогова, была умеренно пьяна.

– Спасибо, – учтиво поблагодарил я ее, – ну что, приступим?

– Давай, – интимным шепотом произнесла она, – только сейчас всех выпровожу.

– Все вон! – закричала она, обернувшись к своим спутникам. Один из кавказцев вякнул что-то на своем языке, но Вера ответила таким многоэтажным русским матом, что мужиков как ветром сдуло.

– И под дверью не стоять! – орала она им вслед. – А то я вас знаю!

Когда все ушли, она бухнулась на тахту.

– Я вся ваша, – двусмысленно произнесла она.

Я пододвинул стул, сел напротив и важно достал из кармана записную книжку.

– Итак, как известно, вы уволились из телекомпании СТВ. Наши читатели хотели бы узнать, чем вы занимаетесь сейчас?

– Я? – Мой невинный вопрос явно застал ее врасплох. – Ну, я пока... рассматриваю разные предложения.

Я сделал вид, что записываю.

– Какие именно?

Она нахмурилась:

– Разные. Слушай, тебя как зовут?

– Юра.

– Знаешь, Юра, давай выпьем.

– Может, после интервью? Я на работе не пью.

Она вздохнула:

– Ну ладно, ты как хочешь, а я выпью. Ты задавай, задавай вопросы свои.

Она встала и нетвердой походкой направилась к бару.

– Кого из наших эстрадных звезд вы бы особо выделили?

Она налила полный стакан виски, бухнула в него пару кубиков льда и подошла ко мне сзади.

– Выпей! – Перед моим носом оказался объемистый стакан.

– Я же не...

– Пей! Иначе интервью не дам, – категорическим тоном заявила она.

Пришлось сделать глоток.

– Молодец. – Стакан исчез, сверху донеслись звуки глотков. Потом появилась рука. Пальцы провели по моей шее, по щеке, скользнули на грудь и залезли под рубашку. Черт возьми, а у нее, кажется, весьма серьезные намерения.

– Каковы ваши музыкальные пристрастия? – произнес я, не надеясь, правда, получить ответ.

– Хочешь, я расскажу о других своих пристрастиях?

Рука этой нимфоманки уже вовсю хозяйничала под моей рубашкой. Я решил перейти к делу:

– Я слышал, вы родились на Северном Кавказе. Расскажите, как вам удалось сделать такую карьеру?

Рука остановилась.

– Откуда это тебе известно?

Я взял ее за руку и встал.

– От вашей сестры.

Она вырвала свою руку у меня. Ее взгляд стал колючим и проницательным, казалось, она хочет заглянуть мне под черепную коробку.

– Ты кто? – опять спросила она. – Откуда ты ее знаешь?

– Я журналист, – повторил я, удивляясь собственному упрямству, – о вашей сестре я узнал случайно от... женщины, которая сидела вместе с ней в Бутырской тюрьме.

– А откуда об этом узнала она?

– Кто?

– Вера, – выпалила она и тут же поправилась, – хочу сказать, Зоя.

Сдается мне, эта оговорка неспроста.

– Так Вера или Зоя? – спросил я, в упор глядя ей в лицо.

Она отвела глаза и ответила вопросом на вопрос:

– Что тебе надо? То есть что ей надо?

Что я должен был ответить? Не мог же я попросить ее пожалеть несчастную, томящуюся в застенке родственницу. Но отвечать было надо, и я ответил то, что первое пришло в голову:

– Деньги.

Она захохотала:

– Значит, она и об этом пронюхала? Так вот, имей в виду. Она не получит ни копейки. Ни малюсенькой части папашиного наследства! Она вообще не выйдет из тюрьмы. А ты...

Она придвинулась поближе ко мне.

– А ты не выйдешь отсюда!

Боковым зрением я заметил внизу и справа ее руку с мелькнувшим длинным блестящим лезвием. Но было уже поздно.