Текст книги "Вкус денег"

Роберт Ненашев. 30 марта

Прошло два дня. Хозяин не появлялся, и одиночество Роберта нарушал только слуга, регулярно три раза в день приносивший еду.

Синяки и ссадины уже почти не беспокоили, и Роберт от нечего делать изматывал себя гимнастикой, а когда надоедало, часами валялся на кушетке и смотрел в потолок. Больше всего мучила неизвестность. Что делать, если не заплатят выкуп, а его, естественно, не заплатят. Кто этот Гаффар Мусаевич? Что за люди стащили чемодан? Действительно ли похищен Пирожков? Короче говоря, вопросов было много, ответов – ни одного. А рыть столовой ложкой подкоп из этого бункера можно лет тридцать.

Слуга принес ужин и на ломаном английском сообщил, что хозяин уже здоров и благодарит его и что, если уважаемый гость пожелает, он может погулять в саду. Роберт настолько обрадовался возможности хоть ненадолго вырваться из отвратительно душного подвала, что даже не притронулся к еде.

Молчаливый мрачный конвоир, на этот раз новый, вывел его во двор. Те двое, видимо, еще зализывали свои раны, или хозяин просто не решился доверить им гостя, справедливо опасаясь за его жизнь. Роберт прошелся по лужайке, глубоко вдыхая свежий, пахнущий морем воздух. Из верхнего окна высунулся Гаффар Мусаевич и приветливо помахал ему рукой. Шея старика была забинтована, но в остальном он выглядел уже вполне здоровым.

Роберт медленно прогуливался по парку. Со всех сторон виллу окружала высокая каменная стена, перелезть через которую без лестницы или чьей-либо помощи было практически невозможно. Ворота охранялись, и вообще складывалось впечатление, что отсюда не сбежать.

Сгущались сумерки. Провожатый отстал, а Роберт направился к последнему неисследованному уголку усадьбы – хозяйственным постройкам. Перед открытыми задними воротами стоял маленький зеленый грузовичок, только что доставивший на виллу продукты. Мотор работал, шофер, прощаясь, махал рукой охраннику.

Его дальнейшие действия вряд ли были продиктованы тонким расчетом. Он действовал, скорее повинуясь какому-то животному инстинкту. Роберт сгруппировался и одним прыжком оказался под днищем отъезжающей машины. Ухватившись руками за металлическую балку под кузовом, он тщетно искал опору для ног. Они все время срывались и скребли по земле. Но он уже был за пределами «вражеского лагеря».

А в это время за воротами началась суматоха. Конвоир, с некоторым опозданием заметивший исчезновение пленника, открыл пальбу, переполошив всех обитателей виллы. После недолгого препирательства трое турок вскочили в машину и бросились в погоню за беглецом.

…Роберт держался из последних сил, руки онемели. Как только грузовик сбавил ход, он разжал пальцы и шлепнулся на дорогу. В самый неподходящий момент правая нога зацепилась за какую-то железку, и его несколько метров протащило под машиной, хорошо еще, что грузовичок ехал медленно. В конце концов он освободился, порвав при этом штанину и сильно ударившись головой. Откатившись к тротуару, он ощупал себя с головы до ног и нашел свое состояние вполне удовлетворительным.

Он оказался на узкой колдобистой улочке, плотно застроенной невзрачными, почти как в Москве, домами, двери которых выходили прямо на тротуар. Сумерки сгустились окончательно. Фонари не горели (их просто не было), улица освещалась только светом из окон. Он, чуть прихрамывая, двинулся вперед в поисках подходящего укрытия.

Услышав гул приближающегося автомобиля, Роберт, ожидавший погони, вжался в темный дверной проем, надеясь, что его не заметят, а если и заметят, улица настолько узкая, что машина просто не сможет развернуться. Желтый «сааб» пронесся в двух шагах, обдав его горячей пылью из-под колес. В тусклом свете Роберт разглядел перекошенные лица преследователей, всматривавшихся в каждую тень. Машина уже была метрах в трехстах от него, когда сидевший на заднем сиденье амбал с пластырем на лбу внезапно обернулся и увидел беглеца, который оказался в пятне света под так некстати зажегшимся окном. Он отчаянно замахал руками и что-то заорал, что именно – можно было только догадываться. Роберт, не раздумывая, бросился бежать. Шофер же и не думал разворачиваться, он резко затормозил и дал задний ход.

Роберт свернул в переулок. Затем еще и еще. Узкие переулки, лишая преследователей маневренности и скорости, позволяли ему сохранять дистанцию, но турки, хорошо знавшие город, неизменно находили его и цепко держались на хвосте. Так не могло продолжаться долго, Роберт начал уставать и понял, что, если не изменить тактику, его неизбежно схватят. Хорошо еще, что они не стреляли. Им он был нужен живым, и это увеличивало шансы, хотя если бы они бросили машину и погнались за ним пешком, то наверняка схватили бы его в два счета. Но туркам это почему-то в голову не пришло.

Наконец Роберт вырвался в более оживленный район, видимо, ближе к центру города. Он бежал мимо открытых допоздна магазинчиков, в витринах которых красовались надписи на русском языке типа: «Добро пожаловат» или «Говору на руском. Заходите!». На улицах были люди, и он поспешил смешаться с толпой в надежде затеряться. Но это оказалось не так то легко, все-таки не ночной Бродвей, да и преследователи на широкой улице тоже получили дополнительные преимущества. Наконец ему удалось пристроиться к большой, человек в двадцать, группе туристов и под ее прикрытием добраться до ближайшей темной подворотни.

В плохо освещенном замусоренном и исключительно вонючем дворике, куда выходили задние двери какого-то магазина, стоял двенадцатитонный МАЗ-фургон, и два человека грузили в него большие картонные ящики. Слышалась русская и турецкая речь. Кажется, по-русски это называется «челноки», вспомнил Роберт. Это был его шанс. Дождавшись, когда оба грузчика скроются в дверях магазина, он запрыгнул в фургон и притаился в темноте за коробками.

«Долгожданные» преследователи появились через пару минут. «Заклеенный» заглянул под фургон, а затем фонариком посветил внутрь. Роберт присел на корточки и услышал, как челноки тащили очередной ящик, один спросил:

– Сань, а это еще кто?

А потом другой голос:

– Ну, че надо, мужик?

Затараторили по-турецки, и кто-то, видимо владелец магазина, перевел:

– Он спрашивает: здесь парень не пробегал, высокий такой блондин?

– Не было здесь никакого парня, ни блондина, ни брюнета. Не было, так и скажи ему.

Турки поговорили, и «заклеенный», выругавшись, ушел.

– Ходят тут всякие, – глубокомысленно заметил Саня и сплюнул. – Ладно, Хасан, значит, как договорились, через две недели жди, и никаких кожанок в следующий раз, не сезон уже.

Двери фургона захлопнулись, и Роберт наконец с облегчением вздохнул.

Фургон покидал гостеприимный Стамбул, а Роберт сидел, не смея пошевелиться и все еще не веря в собственную удачу. По его расчетам, они должны были пересечь пять границ. Он с ужасом представил, как на каждой из них дотошные таможенники будут тщательно осматривать содержимое грузовика и неминуемо его обнаружат, но, к счастью, ограничилось все только турецкой таможней. Санек вытащил ближайший к выходу ящик, который, видимо, тут же исчез в бездонных закромах непримиримых борцов с контрабандой, и без долгих препирательств фургон был опломбирован и понесся через исламскую ночь куда-то в направлении далекой России.

В его чреве, под завязку забитом товарами ширпотреба в богатом ассортименте, измотанный, но ликующий Роберт рискнул наконец устроиться поудобнее. Через двое-трое суток они достигнут границ России. Он, правда, не знал, в какую часть огромной страны направлялись челноки с их товарами, долженствующими осчастливить население, но, по большому счету, это было уже не так важно. Сейчас он не думал о том, что у него нет документов и денег, главное – уехать подальше, а там видно будет. В конце концов, американские консульства есть, наверное, не только в Москве.

Успокоившись таким образом, он решил позаботиться о насущных проблемах. Махнув рукой на морально-этические сомнения по поводу чужого хлеба, он неловко поднялся на одеревеневших от неудобной позы ногах и в почти полной темноте фургона попытался определить, есть ли среди наваленных кругом тюков что-нибудь съедобное. Не полагаясь на зрение, он на ощупь двинулся в хлебодарную тьму. Вернее, попытался двинуться, ибо при первом же шаге споткнулся о какой-то ящик и упал вперед, уткнувшись носом в большой тюк, из которого пахло кожей, видимо, в нем были упакованы куртки или дубленки, с успехом пока расходившиеся на российском рынке. Но жевать кожу занятие утомительное, и он продолжил поиски перевариваемых матценностей.

Продырявив стоявший рядом необъятных размеров запаянный полиэтиленовый пакет, Роберт обнаружил жестяной бок банки, на ощупь до боли напоминавшей консервную, но, разумеется, ни консервного ножа, ни его заменителя под рукой не оказалось. Отчаявшись вскрыть банку пряжкой от ремня или браслетом от часов, он сдался и, памятуя знаменитый лозунг «кто спит, тот обедает», заменил сном еду.

На следующий день он, к великой радости, обнаружил блок зажигалок, что избавило его от ощущений пингвина в холодильнике, после чего хорошо изучил и систематизировал содержимое «Эльдорадо на колесах». Еды в фургоне было столько, что за три дня ее не смогли бы потребить и сорок человек: разнообразные паштеты, кетчупы, салями и сыры, печенье и кексы, газированные напитки и соки. Но, как человек интеллигентный и воспитанный, он не мог себе позволить бессовестно грабить тружеников рынка и ограничил свой рацион несколькими пачками крекеров и двумя бутылками минеральной воды, дав себе твердое обещание возместить ущерб при первой же возможности. Если бы у него было чем писать, он оставил бы расписку, но ручки не было, и он ограничился устной клятвой самому себе.

На российской таможне повторилась уже известная процедура, только на этот раз челнокам пришлось расстаться с двумя ящиками праздничных наборов для таможенников и членов их семей. И, преодолев остаток пути, челноки бросили якорь во дворе огромного склада на окраине Москвы.

Не надеясь, что найдет понимание и сочувствие у утомленных трехдневным перегоном водителей, Роберт даже не пытался вступить с ними в контакт. Как только дверь фургона, тяжело скрипнув, открылась, он выпрыгнул прямо на ничего не подозревающих челноков и покинул территорию склада, перемещаясь настолько быстро, насколько позволяла не зажившая еще нога. Оторопелые челноки так и не успели ничего понять, и только беспорядок в фургоне и недоеденные крекеры подтвердили, что здесь имел место не случай коллективного сумасшествия.

– Это че, нелегальный турецкий эмигрант или призрак замка Моррисвиль?

– Не, это домовой, вернее… фургонный.

А Роберт, несказанно обрадовавшись тому, что он в Москве, продал взятый во временное пользование у челноков блок сигарет уличному нищему за жетончик на метро и уже через час был у Игоря.

ЧДА «Глория». 30 марта

«Интернет-газета. Спортивный раздел.

«Спартак» продал матч 1/4 кубка УЕФА.

Крупная победа со счетом 3:0, одержанная вчера скромным, по меркам Бундес-лиги, клубом «Мюнхен 1860» над «Спартаком», вызвала в Мюнхене бурю восторга, граничащую со стихийным бедствием. Разбито две сотни витрин, двенадцать автомобилей сожжено, в уличных столкновениях пострадало более пятидесяти человек, двое полицейских тяжело ранены, арестованы шестьсот фанатов. Такова статистика. По единодушному утверждению старожилов, подобной чести ни разу не удостаивалась даже куда более именитая «Бавария», а масштаб уличных беспорядков сравним разве что со знаменитым «пивным путчем» 6 ноября 1924 г. (справедливости ради стоит заметить, что достаточно авторитетного свидетеля тех давних событий отыскать не удалось, поэтому за точность исторической метафоры поручиться никто не может).

Сегодня ликованию немецких болельщиков по логике вещей следовало выплеснуться уже в более академичной форме в спортивном эфире и на страницах футбольных изданий. Любители перемывать косточки поверженным соперникам с трепетом ждали бурного альпийского потока высказываний и комментариев самих триумфаторов, футбольных специалистов и неспециалистов, короче говоря, всех, кто имеет возможность «высказаться по поводу» в средствах массовой информации.

Не дождались. Перипетии матча практически никто не обсуждает. На смену одной сенсации неожиданно явилась другая – еще большая: «Спартак» играл на проигрыш! Матч продан, ведущие игроки подкуплены!

За четверть часа до начала игры была сделана рекордная ставка – один миллион долларов на поражение «Спартака» при соотношении один к одному, хотя суммы поскромнее принимались в соотношении от одного к полутора до одного к двум. На первый взгляд условия не слишком выгодные, но тот, кто на них соглашался, очевидно, хорошо знал, что делает – исход матча не был для него загадкой. Мы еще вернемся к данной теме ниже, а пока проследим, как раскручивалась спираль скандала с самого начала.

Первая «бомба» разорвалась через полтора часа после победного окончания матча, когда в пресс-центр стадиона, где собралось несколько десятков не желающих покидать поле брани журналистов в ожидании очередного интервью, сыпавшихся в этот вечер как из рога изобилия, позвонил неизвестный. Он сообщил, что девятнадцатилетний перспективный защитник «Спартака» Карпов накануне вылета в Германию был приглашен одним весьма известным и влиятельным человеком, близким к руководству клуба, имя которого он называть отказался, и тот предложил ему за десять тысяч долларов сыграть в «поддавки», а именно: сбить кого-нибудь из нападающих в штрафной и заработать пенальти в собственные ворота в первом тайме, желательно в первые же десять – пятнадцать минут. Карпов поначалу отказался, но ему пригрозили, что в таком случае не видать ему места в основном составе, более того – никто не ручается за жизнь и здоровье самого игрока и его семьи, и сумма была повышена до пятнадцати тысяч. В итоге футболист уступил грубому шантажу, то ли действительно опасаясь угрозы физической расправы в свой собственный адрес или в адрес своих близких, то ли из соображений карьеры, но, как мы прекрасно помним, именно он на седьмой минуте в штрафной уложил Хайнса на газон, после чего судья указал на одиннадцатиметровую отметку и сам же пострадавший открыл счет, а Карпов заработал желтую карточку и был вскоре заменен.

Вся эта история, вероятно, никогда бы не стала достоянием гласности, если бы ее организаторам удалось привлечь на свою сторону старшего тренера «Спартака» или если бы он был человеком более гибким. Но он известен тем, что никогда не отступает от однажды данного слова, даже сказанного в запальчивости в момент крайнего раздражения, и не терпит, если на него оказывают давление. Когда защитник Карпов вернулся на скамейку запасных, тренер сказал ему, что не собирался ставить его на игру и сделал это, лишь уступив, против своего обыкновения, настойчивым просьбам со стороны руководителей клуба, но больше он не потерпит никаких интриг за своей спиной и до тех пор, пока он остается на своем посту, Карпов в составе «Спартака» на поле не выйдет. Последней каплей, переполнившей чашу терпения молодого игрока, стали слова нападающего Хаджиева, который признался товарищу по команде, что знает о заключенной тем сделке и сам за тридцать тысяч долларов согласился не проявлять обычной меткости при завершении атак. Но в отличие от Карпова Хаджиев – один из признанных лидеров команды, не только заработал вдвое больше сребреников, но и не удостоился даже легкого выговора. Оказавшись козлом отпущения, Карпов не выдержал и решил поделиться с кем-то из одноклубников, кому он более всего доверял, и не настаивал на сохранении случившегося в тайне. Единственное, о чем он наотрез отказался говорить: кто именно заставил его взять злополучные пятнадцать тысяч, по его словам, после такого признания жизнь его не будет стоить ломаного гроша.

Хотя сообщение о преднамеренном проигрыше нашего чемпиона и подкупе игроков вызвало заметный переполох в пресс-центре, большинство присутствовавших отнеслось к нему в итоге скептически, поскольку и сам Карпов, и другие футболисты, и тренер, и руководство «Спартака» комментировать его отказались. Телефонный звонок неизвестного сочли злобным розыгрышем, не способным омрачить радость победы. Тем не менее уже утром ситуация переменилась, поскольку, во-первых, стало известно про ставку в один миллион долларов, во-вторых, было обнародовано заявление комиссара матча. В нем говорится о наличии фактов, подтверждающих обвинения против игроков и руководителей «Спартака».

До того как вопрос будет рассмотрен дисциплинарной комиссией, представители УЕФА отказываются давать официальные разъяснения. Заседание комиссии состоится через две недели и обещает быть весьма жарким. Если в руках УЕФА действительно имеются документальные подтверждения сказанного выше, нам грозят самые жестокие санкции – вплоть до исключения всех команд из европейских клубных турниров, «Спартак» же эта участь постигнет почти наверняка, спасти его может только чудо.

От дальнейших прогнозов действий УЕФА мы пока воздержимся, ибо при всем уважении к этой организации нельзя не отметить существования в ней сильных подводных течений, приводящих зачастую к весьма спорным решениям, примеров тому не счесть. Выполняя данное в начале статьи обещание, обратимся к другому виду футбольных прогнозов – ставкам на результат встречи «Мюнхен 1860» – «Спартак». В течение всей последней недели вокруг них в прессе и околофутбольных кругах поддерживалась атмосфера ажиотажа, складывалось впечатление, что речь идет вовсе не о футболе, а скорее о скачках, хотя матч сам по себе представлял значительный интерес и игра это только подтвердила. Несмотря на разгромный счет, нельзя не отметить, что наши играли здорово, и если им чего-то и не хватало на поле, то в первую очередь просто спортивного везения. А необычно большой интерес к ставкам возник, разумеется, не случайно. Он берет начало от опубликованного десять дней назад несколькими спортивными изданиями интервью ОДНОГО ВЕСЬМА ИЗВЕСТНОГО И ВЛИЯТЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА, БЛИЗКОГО К РУКОВОДСТВУ «СПАРТАКА», – Отара Гагуа. В интервью помимо прочего идет речь о ставках, сделанных владельцами команды и просто болельщиками, безоговорочно верящими в успех своих любимцев, и готовыми поставить последние сбережения. После было несколько утечек информации из букмекерских контор о крупных ставках на «Спартак» и взаимные обвинения в краже коммерческих сведений, в результате и поднялась волна слухов и сплетен, нараставшая с каждым днем, по известному принципу: «мы говорим об этом, потому что говорят все». С учетом последних фактов можно сделать вполне правдоподобное предположение: ажиотаж поддерживался искусственно, интервью Гагуа и «утечки информации» – звенья одной цепи. И надо признать, по крайней мере одной из своих целей аферисты от футбола достигли – миллион долларов перекочевал в их карманы. Но выиграли ли они в конечном счете? Во всяком случае, футбол проиграл.

P.S. для оптимистов или ложка меда в бочке дегтя. Скандальная история с проданным матчем может обернуться для «Спартака» неожиданной удачей. Как стало известно из осведомленных источников, буквально за один день число сторонников передачи контрольного пакета акций клуба в муниципальную собственность в руководстве Профессиональной Футбольной Лиги и в исполкоме Федерации футбола выросло в несколько раз. Таким образом, вопрос о смене владельца «Спартака» можно считать практически решенным».

Денис дочитал распечатку и вопросительно посмотрел на Макса.

– Ну, и какое отношение, по-твоему, это может иметь к исчезновению Ненашева?

– Гагуа ставит на поражение «Спартака» и срывает миллионный куш, так? Но светиться ему при этом нельзя. Возможно, Ненашев поехал в Мюнхен заранее, чтобы подготовить почву: нашел нужных людей, чтобы те сделали ставки, забрали выигрыш и через вторые-третьи руки перевели деньги Гагуа. Может, он на мелких ставках не один, а еще десять миллионов заработал, откуда мы знаем, про это ведь никто не писал. Потом. За два дня до игры там же, в Мюнхене, исчезает Пирожков, почему – непонятно, но уже после матча, спекулируя на скандале вокруг проданного матча и обвиняя во всем Гагуа, он «из подполья» практически наложил лапу на «Спартак». А вдруг он с Гагуа договорился? Тебе вершки, мне корешки. В таком случае тем более не обойтись без офицера для тайных поручений.

Версию Макса Денис воспринял без особого энтузиазма, скорее всего, потому, что был не в духе.

– Хорошо, а Пирожков куда делся? И главное – зачем?

– Не знаю. У него проблем – миллион. Может, исчезновение никак не связано с Ненашевым и «Спартаком». А может, связано, просто нам неизвестны некие существенные факты, без которых понять, что происходит, невозможно.

– Это неконструктивный подход, – махнул рукой Денис. – На фиг нужна версия, которая не объясняет всех фактов и которую при этом нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть.

– Почему нельзя? Можно! Если я прав, Ненашев через некоторое время объявится.

– Когда?

– Когда пыль уляжется.