Текст книги "Вкус денег"

Роберт Ненашев. 12 апреля

Наташа появилась около шести и застала Роберта сидящим на кухне в состоянии прострации. На столе перед ним лежала фотография Ракова, и он украшал ее замысловатыми вензелями.

– Чем занят?

Когда с утра она уходила, Роберт точно так же сидел на кухне, в том же состоянии, только фотографии не было.

– Я говорил с твоим отцом…

– И что?

– Петрович, смотритель в том мотеле, где… ну, в общем, он был человеком Ракова.

– Это точно?

– Волгин сказал, что информация от надежного осведомителя.

– Но это ведь может и не означать, что Раков виноват… во всем?

– Раков. Я уверен.

Наташа заглянула в гостиную и обнаружила накрытый стол, свечи и бутылку вина.

– А торжественный ужин по какому поводу?

– Я его убью, – ответил Роберт.

– Ты сумасшедший! Давай лучше поднимем шум в прессе, я могу договориться с телевидением, можно еще на ваши CNN, CBS обратиться, после этого никакие связи ему не помогут подкупить милицию.

– Это, конечно, здорово, только он объявит это все фальсификацией и грязной инсинуацией, подаст на тебя в суд за клевету, а скорее всего просто пристрелит в темной подворотне. Везение твое не вечно, найдется у него киллер поудачливее Сони. Да и доказательств у тебя никаких нет.

– Так давай поймаем его с поличным и добудем эти доказательства. – Наташа взяла яблоко и с хрустом надкусила его.

– Как?

– Давай вспомним, что нам известно об операции, которую он готовит?

Роберт мгновенно перешел от полной апатии к лихорадочной активности, убийство до сих пор представлялось ему единственным способом отомстить, а оказалось, есть другой способ – лучший.

– Давай! Во-первых, время начала операции – двадцать один тридцать, во-вторых, код для мусорщиков – 013. Если я правильно понимаю, то мусорщики – это те, кто зачищает все следы после акции, то есть в данном случае, видимо, избавляется от киллеров и уничтожает оружие. И еще он говорил, что эта операция – дело чуть ли не всей его жизни.

– Может, это просто какая-нибудь грандиозная сделка на сотню миллионов баксов?

– Нет. Грандиозное – наверняка, зная его замашки, я бы даже сказал, глобальное, но не сделка! Скорее всего, какое-нибудь громкое убийство или какой-нибудь вселенский катаклизм.

– А может, он уже провел свою акцию?

– Нет, его бомба должна разорваться с треском и грохотом, а с тех пор, как мы у него гостили, ничего выдающегося не произошло. Подумай, может, скоро что-то такое ожидается? Ну же, думай!

– Не знаю. – Наташа уже не рада была, что подала эту идею. – Разве что сегодняшний футбол, если это можно назвать выдающимся событием. «Спартак» играет, кажется, ответный матч, кажется, с «Мюнхеном 1860», Пирожков должен присутствовать, он, кстати, вернулся вчера неизвестно откуда, будут всякие спортивные воротилы, в том числе милый тебе Гагуа, может, даже кто-то из правительства или даже сам президент, хотя это вряд ли.

У Роберта буквально челюсть отвисла:

– А когда он начинается?

– В полдесятого, наверное, – невозмутимо сообщила Наташа.

– То есть в двадцать один тридцать все как раз будут на месте!

Она перестала жевать:

– Но там же полный стадион народу?

– Какой народ?! Готовится покушение века. Или…

– Или одно из двух. Слушай, а ты уверен, что не ошибаешься? Не слишком ли круто? Или он не всех будет взрывать, а только Гагуа.

– Он же маньяк! – Роберт помедлил: – Смотри, я все понял: Гагуа – его главный враг, его, естественно, надо подрывать, а Пирожков ему просто больше не нужен – контрольный пакет акций «Спартака» уже у него в кармане.

– Ну и что будем делать?

– Звоним твоему отцу, пусть по своим каналам срочно ставит всех на уши.

– Звони, – нехотя согласилась Наташа.

Роберт набрал домашний номер Волгина и, выслушав гудков двадцать, положил трубку. Попробовал рабочий – аналогично:

– Нет его.

– Когда надо, его всегда нет, тут людей убивают, а он шляется неизвестно где!

Роберт принялся мерить шагами комнату, пытаясь найти выход.

– Да не переживай ты так, – попыталась успокоить его Наташа, – он бы тебе все равно не поверил, подумал бы, что ты не в себе, а пока бы разобрался, было бы уже поздно.

– Который час? – Роберт смотрел на циферблат собственных часов, но не мог сфокусироваться.

– Меньше часа осталось.

– Надо ехать. Звоню Грязнову – и поехали.

Грязнов не отвечал. Наташа надиктовала сообщение на автоответчик. Затем набрала 02:

– На Центральном стадионе, в ложе для почетных гостей, заложено взрывное устройство.

– Назовите вашу фамилию, – потребовал оператор утомленным голосом.

Наташа повесила трубку.

– Но что мы там будем делать? – Она не слишком верила в успех предприятия, но стать свидетелем такого события, а тем более добыть доказательства, изобличающие убийцу… И это будет ее звездный час. – Ты собираешься один противостоять всей его банде?

– Решим на месте.

Роберт принялся толочь таблетки снотворного, изъятые при обыске у Сони.

– Что ты делаешь? – удивилась Наташа.

– Средство для усыпления бдительности. Оружия ведь у нас нет, а рауш-наркоз вещь кратковременная. – Он приготовил раствор и наполнил им два одноразовых шприца. – Внутримышечно это оказывает превосходное действие.

ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

«12.04.2000 г.

Срочно. Секретно.

Начальнику 13-го особого отдела УФСБ

по Москве и Московской области.

Дело № 18/686

Рапорт

В результате прослушивания квартиры Н. Волгиной установлено следующее: Р. Ненашев и Н. Волгина, проанализировав сведения, полученные ими в Минске 6.04.2000 г. путем наблюдения за Л. Раковым и ранее нам неизвестные, пришли к выводу, что по его приказу на Центральном стадионе в ложе для почетных гостей установлено взрывное устройство, которое должно сработать сегодня в 21.30. Учитывая уровень обеспечения безопасности на Центральном стадионе, выводы Ненашева и Волгиной представляются сомнительными. Тем не менее полагаю необходимым усилить охрану В. М. Пирожкова.

Подполковник Русаков В. Ф.»

Роберт Ненашев. 12 апреля. 21.03

У Роберта открылось второе дыхание, лавируя между людьми, он несся по аллее, украшенной флагами и транспарантами, не чувствуя под собой ног. Наташа из последних сил старалась не отставать и с радостью вспоминала о несостоявшемся ужине. Народу собралось море, все пространство вокруг стадиона было забито болельщиками до отказа. Милицейский кордон с трудом сдерживал натиск толпы. А люди все прибывали и прибывали, как будто зная заранее, что лицезреть им предстоит не просто футбольный матч, а нечто из ряда вон выходящее.

«Стоит хоть чуть-чуть пострелять, давка будет действительно из ряда вон. А если ухлопают мэра, здесь начнется Ходынка-II, по сравнению с которой оригинальная версия покажется блеклой и незрелищной, поскольку в трагедии 1896 года не принимал участия ОМОН и было немного просторнее…»

Пока Роберт предавался на бегу философским рассуждениям, скорость его стремительно упала: сзади поднаперла многотысячная толпа, видимо, вывалившая из метро. Наташа влезла ему на плечи, силясь разглядеть базу телевизионщиков. Фургоны стояли черт знает где, на отшибе, больше чем в полукилометре, поэтому народу вокруг них практически не было. Роберт взглянул на часы – 21.12. В такой толпе они будут черепашьим шагом плестись минут двадцать и точно не успеют. Он подхватил Наташу на руки и с криками: «Расступитесь! Девушке плохо!» стал, отчаянно работая локтями, пробиваться в нужном направлении.

21.19

Фургонов оказалось больше двадцати, спрашивается, какой из них нужный? Все они с виду абсолютно одинаковы и стоят беспорядочно, рядом никого, кроме нескольких зевак.

– Они наверняка приехали первыми, чтобы никто не поинтересовался, почему они не суетятся вокруг и не разгружают аппаратуру, – высказала предположение Наташа. – Давай осмотрим тот, что с краю, у газона.

Роберт, подбежав к фургону, присел на корточки в надежде разглядеть ноги охранников, если таковые имеются.

Таковые имелись, всего одна пара.

– Спрячься за угол и не высовывайся, – посоветовал он Наташе и приступил к отвлекающему маневру. Он, конечно, рисковал быть узнанным, так как, по всей видимости, стал довольно популярен среди раковской братии. Но другого выхода не было.

21.20

До появления почетных гостей в ложе осталось десять минут.

Стрелок – снайпер номер один размял кисти, сделал дыхательное упражнение с закрытыми глазами, вытер пот со лба и затылка и осторожно оглядел «поле боя». В нижней части ложи для почетных гостей поставили скамейку и усадили туда два десятка пацанов – какая-то благотворительная акция, но они помешать не должны, разве что станут подпрыгивать от радости на два метра вверх. Винтовка уже собрана, закреплена на штативе и готова к этому самому «бою». Его позиция – на осветительной вышке, в полутора метрах за прожекторами. Вблизи от них ужасно жарко, не меньше пятидесяти градусов, зато заметить его невозможно. Он же сам и без всякого оптического прицела за оставшиеся до начала операции десять минут может вдоволь налюбоваться на телекамеры, микрофоны, на церемонию открытия матча, пока не появятся мишени. Поле видно замечательно, но футбол, к сожалению, посмотреть не удастся, тут уж ничего не поделаешь. Да и матч наверняка отменят, так что не он один – никто его не увидит.

Расстояние метров двести. Промахнуться может только хронический алкоголик, страдающий косоглазием. А стрелок был Стрелком с большой буквы. Он и специализировался как раз на живых, к тому же не рядовых, мишенях. Так что сегодняшнее задание вполне по его профилю. Правда, оно осложнено дополнительным требованием. Нужно поразить две цели с минимальным интервалом по времени. Полсекунды, не больше. Первым – грузин, затем – лысый.

Ожидание, разумеется, не было для него чем-то необычным, и три часа, проведенные здесь в неудобной позе, далеки от личного рекорда. Зато ему предстоит войти в историю. Одним махом сразу двоих.

21.25

Охранник вынул пистолет и осторожно обошел фургон, ориентируясь на свист. У кабины стоял, ссутулившись, пьяный молодой человек. Колесо было мокрым, а рядом растекалась лужа.

– Эй, ты че творишь, совсем нюх потерял?

Парень обернулся.

– Да вот… – Он сделал многозначительный жест.

– Давай отсюда, по-быстрому. Понял? – Охранник подошел ближе, не убирая пистолета.

– Сорри, только ширинку застегну… – Роберт продолжал изображать пьяного.

Охранник перевел взгляд на то место, о котором шла речь, и Роберт, воспользовавшись моментом, нанес сильный удар ногой в живот противника. Тот упал, однако тут же поднялся, демонстрируя отличную физическую подготовку.

21.25

Снайпер номер два на другой вышке посмотрел на часы. Через пять минут в наушниках должен раздаться троекратный писк. Начало третьего сигнала соответствует девяти тридцати Московского времени (примерно) и первому выстрелу (точно). Сначала – лысый, потом – грузин. Потом быстро отходить в щитовую, а дальше – действовать по обстановке.

Для отхода подготовлено все необходимое. В разных карманах два удостоверения – сотрудника ФСБ для предъявления милиции и майора милиции, если нарвется на товарищей в штатском.

21.25

Пять минут до появления почетных гостей в ложе.

Народ не безмолвствовал, шумел, можно даже сказать, бушевал.

«Мусорщик» имел при себе настоящее удостоверение сотрудника охраны московского мэра. Он действительно служил телохранителем. В отличие от своих коллег он не волновался, хотя именно ему и предстояло уничтожить убийц мэра и его гостя. Расположился он за колонной, в нескольких шагах от входа в ложу для почетных гостей. Он будет смотреть им в затылок. Где-то рядом находились его коллеги (по службе, а не по операции). И вообще, вся диспозиция подразделений, обеспечивающих охрану внутренних помещений и выходов со стадиона, заметно отличалась от изложенной снайперам на инструктаже.

Он повертел в руках переговорное устройство, почти не отличающееся от стандартного милицейского. У снайперов тоже переговорные устройства, почти не отличающиеся от милицейских, разница в том, что аккумуляторные батареи в них на 90 % состоят из динамита. Когда он увидит, что дело сделано, нужно только нажать кнопку. Если прозвучит код отбоя «ноль тринадцать», нужно нажать кнопку немедленно.

21.25

Еще не разогнувшись и левой рукой держась за живот, охранник вскинул пистолет, но Роберт выбил оружие, ударив ребром ладони по запястью, и, не ожидая, пока противник окончательно придет в себя, провел серию ударов по корпусу. Громила пошатнулся, но устоял и с остервенением бросился в бой. И тут же получил ладонями по ушам. Заскрипев от боли зубами, он упал на колени, прижимая руки к голове. Роберт подобрал пистолет и стукнул охранника по затылку. Тот завалился на бок и потерял сознание. Вынув из кармана заботливо припасенный пузырек со снотворным, Роберт сделал ему укол прямо через штанину.

– Спи спокойно, слышишь! – Обыскав спящего, он обнаружил еще один пистолет сзади за поясом.

Наташа выскочила из укрытия, и вместе они кое-как затолкали охранника под фургон. Осмотрев оружие, Роберт протянул девушке пистолет поменьше:

– Я – в фургон. Ты – к толпе. Если у меня все получится, я подам знак.

– Какой?

– Пока не знаю, но ты поймешь.

– Что я должна делать?

– Если знака не будет, ровно в 21.29 стреляй в воздух и сразу сдавайся ближайшему омоновцу. Ты только не сопротивляйся, и они тебя не тронут. Кричи, что ложа для почетных гостей заминирована. Может быть, они тебе поверят, может, всех оттуда уберут, может, взрыва и не будет.

– Не поверят, мы уже убедились. И я боюсь!

– Глаза боятся, а руки делают, – улыбнулся Роберт, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее. – No pasaran!

Он поцеловал ее и, не оглядываясь, направился к дверям фургона.

21.26

Наташа ничего не видела. Она смотрела только на часы, уговаривая стрелки двигаться медленнее.

21.27

Нервы на пределе. Пистолет в кармане стал горячим и влажным. Наташа поминутно щупала предохранитель и не снимала палец с курка.

Перед ней радовались люди. Они обсуждали предстоящий матч, говорили, что у «Спартака» есть шанс отыграться, еще о чем-то. Ей хотелось крикнуть им, чтобы они уходили. Но они бы ей не поверили, люди никогда не верят, если им говорят правду. Рядом околачивался милиционер. Но и ему она не могла ничего сказать. Он просто забрал бы у нее пистолет, и тогда – все.

Он заметил, что она не в себе и придвинулся ближе. Наташа одарила его вымученной улыбкой и отвернулась. Он отошел.

21.28

Секундная стрелка торопится как на пожар. Ну что же он медлит? «Давай, Боб! Ну, подай же знак!» На ум пришло, что неплохо бы помолиться. Говорят, помогает. Но, кроме двух слов «Отче наш», в голове ничего не нашлось. Она пообещала себе, что, если все кончится благополучно, обязательно сделает что-нибудь хорошее и нужное – посадит дерево, поставит свечку, родит сына. Лишь бы только все кончилось.

21.29

Она мысленно перекрестилась и стала медленно вынимать пистолет…

21.26

Роберт потянул на себя дверцу фургона – заперто. Тогда он изо всех сил забарабанил кулаком по железу:

– Откройте. Милицейская проверка, – и, услышав шорох внутри, сделал каменное лицо и убрал руки за спину, в одной держа шприц, а в другой пистолет.

Из фургона появился моложавый подтянутый тип с удостоверением работника службы безопасности на изготовку. Оружием он, конечно, не размахивал, чтобы лишний раз не нервировать доблестную милицию. Однако тут же поплатился за это.

Роберт всадил ему иглу в левую ляжку и, для верности стукнув его рукояткой пистолета между глаз, втолкнул обратно внутрь. Не медля ни секунды, заскочил следом и был приятно поражен тем, что в фургоне, кроме Ракова, никого не было, ну если, конечно, не считать охранника, который не подавал признаков жизни. Зато здесь было душно и тесно, а на столике у стенки кроме рации стояли добрых полдюжины часов и все они показывали одинаковое время.

21.27

Раков замер под дулом пистолета, который был так близко от него, что можно было разглядеть царапины на стволе:

– Ну, чего ты хочешь, сынок? Что тебе надо?

– Отменить операцию.

– Это уже, по счастью, невозможно, машина запущена, ее уже не остановить… – Он явно тянул время, переводя взгляд со ствола на часы и обратно.

Роберт махнул пистолетом в сторону рации:

– Код чрезвычайной ситуации. Быстро.

Раков вздрогнул. Молниеносно взвесив свои шансы, он решил, что терять ему нечего, и пошел в наступление. Если Роберт знает код, то единственная возможность спасти положение – это не дать ему подойти к рации, а до начала акции еще четыре минуты. Долго.

Памятуя итог их предыдущей встречи, он решил сразу лишить противника преимущества и с удивительной для такого возраста ловкостью пнул Роберта ногой в пах. Тот не успел увернуться и все-таки, прежде чем жуткая боль парализовала его движения, успел выстрелить. Но Ракову сегодня определенно везло. Пуля прошла мимо, а он, одной рукой схватив согнувшегося пополам Роберта за шею, другой пытался отобрать пистолет. Хватка у него была железной, и через несколько секунд Роберт начал терять сознание, не в силах сопротивляться из-за боли, которая отпускала слишком медленно.

Роберт перевел мутнеющий взгляд с раскрасневшегося, возбужденного лица противника на многочисленные часы.

21.28

Нечеловеческим усилием он заставил себя собраться, но сил хватило только на то, чтобы приподнять пистолет и нажать на курок. На этот раз он не промахнулся. Соперник, отпустив его шею, схватился за ногу, повыше колена, и, поняв, что Роберта ему уже не достать, он схватил тяжелый штатив, оставшийся от прежних хозяев фургона, телевизионщиков, и поднял его над головой, намереваясь разрушить рацию до основания.

Роберт привалился к стенке и выпустил еще одну пулю – в руку, и орудие разрушения обрушилось прямо на голову Штангисту. Он упал, обливаясь кровью, и отключился.

Роберт, превозмогая боль и тошноту, с трудом преодолел полтора метра, отделявшие его от заветной цели, и свалился на стул.

21.29

Руки дрожали. Он нажал все кнопки, не разбираясь, что к чему, – рация вроде бы ожила – прижал микрофон прямо к губам и трижды произнес:

– Внимание 013!

21.29

Гагуа и Пирожков заняли места на трибуне для почетных гостей. Заиграли гимн УЕФА, на поле начали выносить огромный флаг с изображением футбольного мяча. Толпа на трибунах стихла, готовя силы, чтобы через минуту приветствовать команды.

Пирожков заметил, что телекамера наведена на него, и изобразил на лице приличествующее моменту выражение.

21.29

Первый снайпер услышал писк в наушниках, но грузин в этот момент повернул голову, поэтому он выстрелил сразу после второго сигнала, не дожидаясь начала третьего. Он успел сделать только один выстрел. Второй снайпер выстрелить не успел.

21.29

Поскольку шум на трибунах поутих, два взрыва, раздавшиеся одновременно на двух осветительных мачтах, были хорошо слышны. Несколько прожекторов лопнули. Вместе с осколками вниз на беговую дорожку полетели фрагменты двух человек.

Они летели медленно и плавно. Две автоматические винтовки с глушителями, два человеческих туловища, отдельно руки и ноги. Как в замедленной съемке. Толпа, затаив дыхание, безмолвствовала. Рты открыты. Головы запрокинуты. Наконец два глухих удара.

А на колени мэру медленно сполз Отар Гагуа с простреленной головой.

Трибуны превратились в ад кромешный. Пространство перед стадионом, где находилось еще тысяч пять опоздавших, тоже. Какой-то милицейский начальник из оцепления выстрелил в воздух, чтобы прекратить панику, но его подтолкнули, и он попал в одного из своих подчиненных. Кто-то завопил: «Чеченцы! Сейчас всех взорвут!!!» Толпа ринулась в разные стороны. Журналисты на трибунах в погоне за феноменально сенсационным материалом еще пытались что-то снимать. Озверевшая милиция бросилась на них, круша камеры и избивая их самих. Люди в панике сминали друг друга, не имея возможности прорвать ряды поднимающихся по проходам к трибунам и еще не понявших, что произошло.

Наконец кто-то из высокого начальства додумался отдать приказ запретить зрителям покидать сектора, и милиция, резво орудуя дубинками, попыталась упорядочить исход. Но поток до смерти перепуганных людей, слишком строго наказанных за свою преданность любимой команде, уже вырвался в город, и многие стражи порядка пожалели тогда о том, что избрали именно эту профессию. Народ кидался на каждого человека в форме, с яростью стада быков, увидевших знамя революции.

В одном отдельно взятом районе столицы – в Лужниках – воцарилась анархия.

Роберт Ненашев. 12 апреля

Роберт, находясь в фургоне, не слышал взрыва, но услыхал беспорядочную пальбу и рев толпы, значение которых понять было трудно. Успел он или нет? Дверь фургона медленно приоткрылась. Совершенно инстинктивно он вскинул пистолет и чуть не нажал на спуск. Наташа, совершенно обессиленная, ввалилась внутрь, никак на это не прореагировав.

– Все… – Она присела у стены, рядом с мирно посапывающим охранником, и опустила голову на колени.

– Что – все? Кто победил? – Роберт бросился к ней, пытаясь привести ее в чувство.

– Можно я это выброшу? – отвечая вопросом на вопрос, она протянула ему пистолет.

Роберт спрятал пистолет в карман и, подняв девушку, прижал ее к себе:

– Ну, был взрыв на трибунах? Или не был?!!

– На трибунах, по-моему, не было.

Они стояли обнявшись посредине фургона, и вдруг Роберт, как подкошенный, свалился на пол, так и не успев разжать объятия. Раков, едва очнувшись, и еще плохо соображая, что происходит, но, чувствуя, что настала пора удирать, прямо из положения лежа швырнул штатив, который все это время покоился у него на груди, и угодил Роберту сзади по ногам, прямо под колени.

Кое-как поднявшись, он похромал к выходу, его глаза, склонные к некоторому выпячиванию, теперь просто вылупились, лицо горело.

– С вами я еще разберусь! – Он вывалился наружу, а Роберт с Наташей одновременно пожалели о допущенных ошибках: он о том, что не подумал усыпить мафиози, а она о том, что зря отдала Роберту пистолет. Побарахтавшись немного на полу, они наконец выбрались из фургона, но Ракова уже и след простыл. И только дорожка кровавых следов тянулась к тому месту, где раньше стоял соседний фургон, а сам фургон удалялся, отчаянно вихляя задом.

Роберт вскочил в припаркованный неподалеку милицейский автомобиль. Наташа плюхнулась на соседнее сиденье.

Они на предельной скорости гнались за фургоном и никого не сбили и не покалечили лишь потому, что у прохожих была потрясающе быстрая реакция. Благополучно миновав милицейский кордон, Раков свернул с Большой Пироговки во двор. Во дворе было относительно просторно, и обе машины пронеслись по нему, не сбавляя скорости. Пусть правосудие не дело рук частных лиц, но охотничий азарт взял верх над разумом, и Роберт мчался вперед, не думая ни о чем.

Внезапно из переулка прямо перед фургоном выскочил обшарпанный желтый «Запорожец». Раков успел его объехать, а Роберту драндулет напрочь перегородил дорогу.

– Уберите машину! – бешено заорал он, высунувшись из окна.

Перепуганный водитель, которому пришлось резко затормозить, чтобы избежать столкновения, теперь безуспешно пытался тронуться с места.

– Уйдет! – Наташа в сердцах ударила по приборной доске.

Но она ошиблась. Раков оглянулся и не успел вовремя среагировать на появление невесть откуда взявшейся поливальной цистерны. Он задел ее левым боком и на полной скорости перевернулся. Фургон проехал на крыше несколько метров и врезался в стеклянную витрину аптеки.

– Не уйдет! – рявкнул Роберт.

Дорога все еще была перекрыта, и они выскочили из машины и бросились к перевернутому фургону. Ракова в кабине не было.

– Сюда!

Наташа увлекла Роберта через разбитую витрину в помещение. На полу, усыпанном битым стеклом, отчетливо виднелись следы крови. Красная дорожка уходила в сторону задней двери. Миновав изумленного продавца, они пробежали через какой-то коридор и оказались во дворе. Для раненного в ногу человека Раков передвигался довольно быстро, и, если бы не кровь, он точно ушел бы.

Дом, к которому привели следы, был ничем не примечательной девятиэтажкой с обвалившейся плиткой на стенах и обшарпанными балконами. Как гончие по следу, Роберт и Наташа бежали, низко наклоняясь над землей, то и дело теряя кровавую ниточку, исчезавшую в лужах. В подъезде, несмотря на белый день, было достаточно темно, но лифт, как ни странно, работал, и следы обрывались именно у его дверей.

– Ты давай в лифт, а я по лестнице, – предложила Наташа, – и еще, верни мне пистолет.

Роберт медленно передвигался от этажа к этажу, каждый раз выглядывая, нет ли следов в коридоре. Судя по лужице на полу, Раков пробыл в лифте довольно долго. Прикинув, с какой скоростью движется кабина, Роберт пришел к выводу, что мафиози доехал не ниже чем на седьмой этаж, и тем не менее продолжал проверять все этажи подряд.

Остановившись в шестой раз, Роберт обнаружил, что был не прав, но, оказывается, не сильно просчитался. Наташа, стоявшая этажом выше, тихонько свистнула. Он заклинил дверь валявшейся на площадке пивной бутылкой и тем самым обрек лифт на повизгивание и покряхтывание, пока кто-нибудь из сердобольных жильцов его не освободит. Путь к отступлению для Ракова был отрезан, и Роберт стал на цыпочках подниматься по ступенькам.

В этом доме Раков бывал крайне редко, хотя и оборудовал квартиру по своему вкусу и даже устроил маленький террариум с любимыми листолазами. И именно эту квартиру он собирался использовать в случае чрезвычайной ситуации, и не только ее. Во дворе и на ближайших улицах стояли три автомобиля с ключами и документами в бардачках, но он поднялся сюда, чтобы обработать раны и забрать около двухсот тысяч долларов.

Зная, что всякое может случиться, он забронировал билеты на рейс в Афины и на рейс в Женеву, разумеется, по липовым паспортам, и еще подготовил катер в Финском заливе, чтобы на самый крайний случай уйти морем, но он не сделал одной элементарной вещи. Он не запер дверь. И когда он, спустив брюки, скрипя зубами, заливал йод в рану на ноге, так осточертевшая ему за последнее время молодежь с пистолетами навскидку ворвалась в комнату.

Раков, не прерывая неприятной процедуры, указал им на стулья у стены:

– Присаживайтесь, я скоро закончу. – Он аккуратно завинтил крышку флакончика с йодом, налепил на рану изрядную порцию пластыря, натянул пропитавшиеся кровью штаны и спросил: – Ну, и что вам от меня теперь надо? И так уже обломали все, что могли. А, я понимаю, пацан правды ищет? Твоего папашу не я замочил.

– А кто?

– Гагуа, кто же еще? А вообще, он мне не докладывал. Сам разбирайся.

– Следствие разберется! – Роберт стиснул пистолет, преодолевая желание проделать в Ракове еще дырку-другую.

– Ха-ха, следствие. Не разберется.

– Посмотрим!

Раков закончил обрабатывать рану, натянул брюки и повернулся к Роберту лицом.

– Ладно, давайте все обсудим, только быстро. Твой отец откопал где-то дрянь, которая превращает бензин в студень, и собрался продать своей любимой «крыше» – Гагуа. А тот ему, наверное, мало предложил.

– И тогда он пошел к вам?

– Нет.

– Почему? Если босс платить не хочет, нужно обратиться к конкуренту.

– Много ты понимаешь! Ко мне он не приходил, а зря. Я бы не поскупился. А Гагуа подумал, подумал и вообще решил все задаром поиметь. Товар отхапал и папашку твоего пришил. Все? Удовлетворен?

– Нет. Откуда вам это известно?

– От верблюда! Знаешь, сколько мне эти эксперименты стоили? Два миллиона баксов. Нашел спецов, они сказали, что препарат американский, изготовлен в Далласе, в экспериментальной лаборатории при университете. Проверил, а не летал ли кто-нибудь из людей Гагуа в Штаты, в Даллас? Ненашев, например. А как раз летал.

– А про то, что Гагуа приказал убить отца, тоже верблюды рассказали?

– Нет. Но я Гагуа больше тридцати лет знаю. И все его мысли на тридцать ходов вперед вижу.

– А Петрович из мотеля «Избушка»? Это же ваш человек, и он в убийстве моего отца участвовал.

– Какой Петрович?! Какая «Избушка»? Это же мотель Гагуа, стал бы он брать к себе на работу моего человека?! Ну? Все теперь? До свидания?

– Нет.

Раков улыбнулся:

– Отдадите меня в руки правосудия? – Роберт молча кивнул, Раков улыбнулся еще шире: – Зачем вам рисковать? Я ведь купил половину ментов в этом городе. Запах крови… он такой сладкий, правда? Ну, девочка, тебе же хочется нажать на курок.

Наташа не выдержала его пристального безумного взгляда и отвела глаза.

– Ментов – налево! Разберемся без них. Могу предложить сто тысяч баксов и помогу разобраться с Гагуа. Идет?

– Нет.

– Понятно. Я собираюсь отсюда уйти. Ты меня убьешь? – Раков улыбнулся совсем широко: – В таком случае я, как приговоренный, имею право на последнее слово и последнее желание. Мое последнее желание: проститься с моими маленькими друзьями, – он взял со стола аквариум с любимыми лягушками, – а мое последнее слово…

Последнего слова он не сказал, запустив вместо этого стеклянный куб в голову Роберта.

…Роберт пригнулся и услышал над головой три выстрела. Стрелял милиционер в форме старшего лейтенанта, молодой, с пунцовыми, видимо, после пробежки по лестнице щеками. Ракову он разнес череп и, глядя на мертвое тело, застыл на несколько секунд с открытым ртом. Потом, развернувшись к Наташе, механически произнес:

– Гражданин Ненашев? Старший лейтенант Майский. Хочу задать вам несколько вопросов.

– Старший лейтенант? – Роберт ткнул ему в спину пистолет. – Как вы нас, спрашивается, нашли, старший лейтенант?!

– Можно подумать вы одни такие умные!

В этот момент в квартиру вломились Денис и Щербак. Увидев труп и Роберта, держащего Майского на мушке, Денис на секунду остолбенел, а Щербак, подняв руки на уровень груди, произнес тоном заклинателя духов:

– Спокойно. Убери пистолет.

Роберт спокойно убрал пистолет в карман.

И вовремя, потому что в комнату стремительно вошли четверо жлобов и не слишком вежливо отобрали оружие у всех, кроме Роберта (остальные держали его в руках). Следом за ними пожаловал В. М. Пирожков собственной персоной.

– Кто его? – кивнул он в сторону Ракова.

– Я, – ответил Майский. Щеки у него покраснели еще сильнее, хотя это и трудно было себе представить.

– Отличная работа, капитан! Завтра в десять ко мне в приемную.