Текст книги "Вкус денег"

Мюнхен. 6 апреля

Сорокалетний мужчина заурядной внешности нервно щурился от яркого света софитов и весьма натурально вздрагивал каждый раз, когда щелкала фотовспышка. Он сидел за столом, съежившись, и опасливо косился на ряд микрофонов на столе. Два часа назад он, избитый, в окровавленной, обгорелой одежде, появился в российском консульстве в Мюнхене. Сердобольный бюргер, который подобрал несчастного на горной дороге, завез его вначале в больницу, а потом уже с полицейским эскортом доставил сюда.

Кандидатура спасителя, примерного во всех отношениях бюргера, была, разумеется, подобрана заранее. Заранее же был изучен график его ежедневных поездок из пригорода в Мюнхен и обратно. И «убежавший из плена заложник», разумеется, оказался на его пути не по счастливой случайности. Но сам спаситель этого, конечно, не знал, равно как не знали этого и многочисленные журналисты, собравшиеся в этом зале. Перед ними сидел обыкновенный российский гражданин, похищенный турецкими террористами почти две недели назад, за которого был потребован беспрецедентный в истории выкуп в десять миллионов долларов.

«Заложник» вещал о пережитых мучениях и страхах, а сам думал в это время, что ему придется распрощаться с работой «под крышей», потому что его портрет замелькает теперь на страницах газет и экранах телевизоров – пришло время перебираться на кабинетную должность. Хотя возможности современной пластической хирургии безграничны и, когда шумиха утихнет, вполне можно перевоплотиться в совершенно нового человека с таким же заурядным лицом.

Он говорил медленно, с трудом шевеля разбитыми губами. Били его «аккуратно, но сильно», ибо все должно было выглядеть абсолютно достоверно.

– Я все время находился в запертой комнате, окна которой снаружи были закрыты железными ставнями, и внутри было абсолютно темно. Лиц похитителей я не видел, они при мне даже не разговаривали. В еду мне все время что-то подмешивали, потому что я большую часть времени спал.

– Почему они надеялись, что смогут получить за вас такую огромную сумму?

– На следующий день после похищения один из них, в маске, показал мне фотографию мэра Москвы Пирожкова и спросил, узнаю ли я себя. Когда я ответил, что нет, они меня избили. Но они, видимо, требования о выкупе уже предъявили, и отступать было поздно.

– Вы на самом деле занимаете какой-либо высокий пост во властных структурах России?

– Нет, конечно, я приехал в Германию по туристической путевке и просто осматривал достопримечательности Мюнхена, когда случайно оказался в толпе людей, высыпавших из дверей «Хилтона». Но мне тут же приставили к спине пистолет и заставили сесть в машину.

– Как же они могли так ошибиться? – На самом деле между сидевшим за столом «похищенным» и лицом, за которое его приняли, было очень мало общего, разве что количество глаз, ушей, рук и ног у них совпадало.

– Ну, об этом лучше спросить у них самих, – вымученно пошутил «заложник», и журналисты дружно рассмеялись. Почему бы, собственно, и не заподозрить турецких террористов в тупоголовости и коллективном ослаблении зрения?

– Как же вам удалось вырваться?

– Прошло ведь уже почти две недели. Очевидно, оставаться в Германии дальше им было небезопасно, и, вероятно, они наконец убедились, что захватили не того человека и им не удастся получить выкуп. Тогда они решили от меня избавиться. Вымещая злобу, они долго били меня, а потом оглушили ударом по затылку и подожгли дом. Сами поспешили уехать. Но мне удалось выбраться из-под горящих обломков. Я добрался до дороги, и там меня подобрала встречная машина…

«Заложник» ответил еще на несколько вопросов и, сославшись на нездоровье и усталость, попросил прервать брифинг. Журналисты были полностью удовлетворены, и, хотя рассказ выглядел немного фантастично, никого это не смутило.

Разумеется, связи между убийством известного турецкого предпринимателя Гаффара Мусаевича и счастливым освобождением российского гражданина никто не усмотрел.

Роберт Ненашев. 6 апреля

Пилот погиб, так и не успев выбраться из взорвавшейся машины. Горящие обломки вертолета раскидало по всему двору, и очень кстати, что фермер, причем вместе с семьей, отсутствовал. Потому что огонь за считанные минуты перекинулся на сарай и мастерские, в которых, по всей видимости, был солидный запас бензина. Во всяком случае, фейерверк был очень впечатляющий. Все вокруг затянуло густым вонючим дымом, преследователи покружили еще немного, но, не имея возможности что-либо разглядеть в дыму, в конце концов убрались восвояси.

Быстро осмотрев пылающий двор, беглецы наткнулись на то, что искали, – на незагоревшийся еще по счастливой случайности гараж, который доверчивый фермер не удосужился даже как следует запереть.

Поколебавшись немного, удобно ли лишать бедного крестьянина последней радости в жизни, они все же решили машину взять ненадолго, а в Вильнюсе подогнать ее к полицейскому участку, чтобы проще было найти.

– Зато мы до телефона успеем добраться, пока тут не все сгорело. Может, еще что-то удастся спасти, – высказала Наташа непрошибаемое оправдание, – надо только название фермы выяснить.

Роберт уселся за руль. Наташа плюхнулась рядом, прижимая к себе микросейф и оглядываясь в поисках какой-нибудь вывески или в крайнем случае почтового ящика.

– Есть! «Нярис», ферма называется «Нярис», теперь надо найти телефон.

Всю дорогу до ближайшего телефона-автомата Наташа сидела, напряженно вглядываясь в даль и начисто забыв позаботиться о своей внешности, что с женщинами, вообще говоря, случается довольно редко. Когда же она случайно взглянула в боковое зеркальце, то пришла в ужас. Типичная латиноамериканская революционерка – почти черные горящие глаза, перепачканное, закопченное лицо, грязная лыжная шапочка, свитер, покрытый равномерным слоем соломы и опилок. Но, взглянув на Роберта, она немного успокоилась, ибо он выглядел не лучше. Не успела она начать приводить себя в порядок, как на обочине появилась телефонная будка.

Диспетчер пожарной команды явно не причислял себя к славянофилам и на сообщение Наташи о пожаре на ферме «Нярис» прореагировал как-то вяло, предложив ей повторить сообщение по-литовски. Но она не вняла его просьбам и, еще два раза повторив название, повесила трубку.

Вернувшись к машине, она с остервенением принялась мыть и чистить себя и Роберта. Из багажника появились какие-то тряпки и канистра с водой, шапочки нашли свой конец в придорожной канаве. И буквально через несколько минут они уже имели вид обычных, хотя и слегка экзальтированных туристов. И вдруг Наташу словно громом поразило:

– Паспорта! Мы же их в рюкзаке оставили! – Наташа готова была локти кусать от досады. Она в бешенстве пинала ни в чем не повинный сейф Ракова. – Ну зачем нам деньги, если у нас нет документов, а? Ну зачем?

Досыта насладившись ее отчаянием, Роберт извлек из заднего кармана брюк измятые и пропахшие дымом, но вполне настоящие паспорта и помахал ими у Наташи под носом. Тут же прекратив рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом, она прыгнула ему на руки, и чмокнула в губы. Роберт вообще-то был бы не против продлить этот поцелуй, что он и сделал, прижав ее к себе. Девушка слегка посопротивлялась, но потом, видимо, вошла во вкус. И неизвестно, сколько бы еще они обнимались, но проезжавшая мимо машина бесцеремонно нарушила идиллию, обдав их водой из неизвестно откуда взявшейся лужи.

Наташа посмотрела на Роберта каким-то странным взглядом, как будто видела его впервые:

– Поедем или сейф вскрывать будем?

– Здесь, по-моему, удобней, чем в аэропорту.

– Логично. Приступай.

В багажнике запасливого фермера, конечно, нашлась монтировка, и сложный кодовый раковский замок не выдержал. Восхищенному взору беглецов предстали стройные пачки стодолларовых купюр, которые Наташа тут же бросилась пересчитывать, и ей это удалось, так как считать до тридцати двух она научилась уже довольно давно.

– Ура?

– Ура.

– Поедем?

– Давно пора. – Он согласно кивнул и сел в машину. – Тебе не приходило в голову, что за нами будет погоня?

– Расслабься, они нас давно потеряли. – Наташа рассовывала деньги по тесным карманам джинсов, и всякие там погони, раковы и прочие неприятности сейчас для нее не существовали. Она уже видела себя в тропическом раю в бикини на берегу лазурного океана.

– Помнишь, моя интуиция уже сослужила нам однажды неплохую службу, давай послушаемся ее еще раз. – Роберт включил зажигание, и машина понеслась по дороге в сторону столицы бывшей советской республики.

– Так что там лепечет твоя трусливая интуиция? И, кстати, что ты там на даче узнал? Ты ведь так и не рассказал мне ничего почему-то.

– Если в двух словах, то сейчас нам стоит поскорее уносить ноги, но если с появлением денег у тебя не атрофировался напрочь репортерский инстинкт, то через некоторое время нам неизбежно придется вернуться.

– Ты невыносим, – обиделась Наташа. – И насчет денег ты бы помолчал. Мне Пирожков такие кошкины слезы платит, что только и хватает на поддержание имиджа.

– Будь скромней, и к тебе потянутся люди!

Приехав в Вильнюс, они первым делом приоделись в ближайшем магазине и, оставив машину, как и собирались, у полицейского участка, отправились в аэропорт. Разумеется, Наташа предпочла бы уехать как можно дальше, но, к сожалению, у нее была всего лишь евровиза, так что после недолгих споров они решили почтить своим присутствием Балеарские острова.

Роберт Ненашев. 7 апреля

Четырехсотдолларовый номер в «Гранд-отеле» приятно отличался от подвального помещения в особняке Ракова уже хотя бы тем, что находился на высоте сорок метров над уровнем моря. Чтобы убедиться в этом, достаточно было выйти на балкон. Роберт смотрел вниз, на волны. Он подавил мальчишеское желание сейчас же слетать на пляж и барахтаться в прибое до полного изнеможения. Отчасти из-за того, что изнеможение он ощущал и так всем существом, в особенности коленями. Колени мелко и сладко подрагивали.

«Хорошо бы навалиться на перила или стечь в кресло-качалку бесхребетной амебой, и трубку в зубы, как у комиссара Мегрэ, – почему-то подумал Роберт, – или как у Сталина. Нет, огромную, натуральный саксофон, как у Швейка».

…Он сидел за низким деревянным столиком вместе с Игорем и смутно знакомым толстым человеком лет пятидесяти с широким лицом и высоким лбом, переходящим в затылок. Это было в Праге. В знаменитом трактире «У чаши». Вокруг пили пиво множество им подобных, местных и приезжих. На их соседа все поглядывали с почтительным интересом. Официант делал вид, что обслуживает соседние столики, чтобы не мозолить глаза, но на самом деле заказов не принимал и, не отрываясь, следил за разрумянившимся от доброй порции знатного чешского пива толстяком.

«Где же я его видел?» К ним подошел хозяин заведения и заговорил на ломаном русском:

– Мы будем рады, вы расписаться в книга почетных гостей. – Он с улыбкой указал на стену, всю сплошь покрытую автографами знаменитостей, когда-либо посещавших этот кабачок.

Роберт представил себе археологов будущего, тщащихся по этим настенным росписям восстановить быт наших современников. Сосед высмотрел неисписанный участок, но добродушная улыбка вдруг сползла с его лица. На ее месте красовалась уже нехорошая, кривая усмешка. Проследив взгляд, Роберт узрел крупную, поверх окружающих, размашистую, наклонную, снизу вверх подпись известного тележурналиста, ведущего авторскую информационно-аналитическую программу.

– Я с ним на одном гектаре … не сяду!!!

Роберт наконец узнал человека, сидевшего рядом, – это же столичный градоначальник!

Официант подал новую порцию пива. Оно пенилось с невероятным шипением.

– …Если хочешь спать, стоя на балконе, а не в кровати, пристегнись к перилам страховочным тросом, – сказала Наташа. В душе шумела вода.

Роберт проснулся в половине одиннадцатого, как уважающий себя денди. Наташа полулежала в метре от него на циклопической кровати и просматривала какой-то журнал. Одета она была весьма привлекательно, то есть минимально.

Постепенно приходя в себя от длительной спячки, Роберт с интересом ее рассматривал. Обнаружились следы утренних косметических процедур. Изучив все, что следовало, он встретился с ней взглядом. Очевидно, удовлетворенная произведенным эффектом, Наташа заговорщицки подмигнула, потом приняла строгий, насколько смогла, вид и заявила безапелляционным тоном:

– У настоящего мужчины три страсти в жизни: вино, женщины и карты.

– Забыла власть и славу. Еще добавь деньги – получится настоящий мужчина.

– Получится, извиняюсь за вульгарность, туфта. Деньги – не роскошь, а средство передвижения к намеченной цели. Власть и слава достигаются в наше время умелым торгом, прогибанием и позированием.

Наташа уже открыла рот для продолжения тирады, но одумалась, улыбнулась в сторону и произнесла, загибая пальцы:

– Итак, вино, женщины и карты. Начнем по порядку. – Она перегнулась за край кровати и с выражением лица, достойным великого Копперфилда, извлекла поднос. Шампанское в ведерке со льдом, рядом два бокала.

Оргия продолжалась до двух часов. Роберт в это время вышел из душа, не имея намерения ее прерывать. Но Наташа мирно спала, посапывая как ребенок.

– Пришла пора вам, барин, крепко призадуматься, – произнес про себя Роберт невесть из каких глубин памяти всплывшую фразу.

«Что у нас раскладывается? Пал Палыч Сидоревич, царство ему небесное, сообщил, если отбросить частности, три вещи. Во-первых, настоящая фамилия нашего белорусского „друга“ – Раков. Во-вторых, ее обладатель – моральный урод. В-третьих, род его занятий – рэкет и беспредел. Но все это мы и без него знали. Еще он выдал реквизиты контор, с которых Раков собирал дань. Поскольку незадачливый Пал Палыч, вместо того чтобы исчезнуть с нами или без нас, столь непредусмотрительно вернулся, что-то в этих данных дезинформация. Что именно тут ложно? Фамилия? Нет. Низкие моральные качества? Святая истина. Рэкет? Звучит достаточно общо и похоже на правду. Остаются реквизиты.

Посмотрим с другой стороны. Зачем нам сообщили дезу и отпустили, а не отправили на корм червям? Почему эта деза так важна, что Пал Палыч за провал операции, причем не по своей вине, без особых разбирательств был понижен в звании до жмурика?

Если бы мы с Игорем случайно не вмешались и Наташу похитили бы сразу, без войны, стали бы ее куда-то увозить? Нет, с какой стати? Они искали эту злополучную капсулу, все, что хотели, выбили бы из нее на месте».

Роберт взглянул на Наташу. Она спала в той же позе и по-прежнему негромко посапывала.

«Продолжим наши интеллектуальные изыскания, мистер Ненашев. Все сходится к тому, что сыр-бор разгорелся из-за меня. А почему бы и нет? Раков со своими людьми видел меня в Мюнхене. Потом я едва не сорвал им похищение, устроил стрельбу. По их расчетам должно выходить, что я замешан в этой истории с самого начала. Теперь они меня захватили. Что должен делать Раков? Подвесить меня к потолку или вколоть сыворотку правды и внимательно выслушать. – Роберт перебрался на балкон в надежде на помощь свежего воздуха. – Итак, если я в этой игре – заметная фигура, отпускать меня бессмысленно. Другое дело, если пешка и не знаю, кто за мной стоит. Хорошо. Кто же, по мнению Ракова, мной руководит и направляет? Отец?! Гагуа?! Пирожков!!! Раков ловит Пирожкова на живца. Живец – я».

В этот момент проснулась Наташа.

– Нам необходимо выяснить, в каком омуте погряз твой босс.

– Ты же знаешь, сия тайна велика есть. И вообще, зачем он тебе?

– Потом объясню. Позвони в Москву. На всякий случай не из гостиницы. Давай сходим куда-нибудь в город в ресторан.

Грязнова Роберт решил в свои соображения не посвящать и вообще пока связи с ним не поддерживать: «Если его „орлы“ продолжали за мной следить, то не заметить войну они не могли, но подмогу не предоставили, а значит… Короче говоря, чем меньше народу знает о нашем местонахождении, тем лучше».

Они отправились в знаменитый ресторан «La Fragata», который славился своими рыбными деликатесами. Проболтав по телефону минут двадцать, Наташа вернулась к столу, когда фирменное блюдо испанских кулинаров – рыба с медово-ореховым соусом, – которое, кроме как на Мальорке, более нигде не встречается, уже почти остыло.

– Есть новости, – сообщила она и как ни в чем не бывало принялась за еду, ожидая момента, когда любопытство Роберта достигнет апогея и он бросится к ней с расспросами. Но он терпеливо ждал, ничем не выдавая своей крайней заинтересованности. Наконец она не выдержала:

– Представляешь, тебя освободили из турецкого плена.

– Серьезно? – Роберт воспринял это как шутку.

– По телевизору была пресс-конференция с освобожденным заложником. Турки приняли его за моего шефа и потребовали за него десять миллионов долларов. Потом, конечно, разобрались, извинились, попрощались и… чуть не зарубили топором, а потом чуть не сожгли. Проявив чудеса изобретательности и мужества, испокон веков свойственные представителям русского народа, он сбежал. А славная немецкая полиция, которой испокон веков же свойственны были мягкость и обходительность, похитителей, разумеется, не поймала.

Роберт изумленно молчал. Наташа покровительственно похлопала его по плечу:

– Обидно, да? Кто-то похитил твои лавры… – и тут же, не давая ему опомниться, продолжила: – Теперь насчет Пирожкова. Он все еще витает где-то в параллельных мирах, но мировая общественность продолжает интересоваться его персоной. Недавно в Женеве один маньяк с непомерно развитым воображением объявил, что лично зарезал моего патрона и по частям сплавил в Женевское озеро. Причем не утопил кое-как, а аккуратно расположил сто сорок четыре куска на дне, в форме пятиконечной звезды, с размахом крыльев в четыреста метров. На этот раз швейцарская полиция, которой, как и немецкой, свойственны ты помнишь что, конечно, засуетилась. Собрали армию водолазов. Прочесали всю акваторию. Выловили много ценных предметов вроде битой посуды, ржавых железок и монет различного достоинства, которые туристы швыряют в озеро пригоршнями… Только вот ни одного кусочка бедного градоначальника не нашли. Маньяка живенько упрятали в сумасшедший дом. А «Гринпис» зачислил комиссара полиции Женевы в свои почетные члены, ибо дно озера благодаря его рвению стало гораздо чище.

– Очень интересно.

– А еще я позвонила отцу, твой брат жив, с ним все в порядке, твои сыщики о тебе волнуются. На всякий случай я не стала объяснять, где мы, хотя он очень настаивал.

Оркестр заиграл фламенко, и Наташа, не давая Роберту возможности предаться размышлениям, потащила его танцевать.

Денис Грязнов. 7 апреля

Майский назначил Денису встречу в пять часов – по окончании рабочего дня – возле отделения, по-свойски влез в джип на глазах у коллег и потребовал так, что было слышно на другом конце квартала:

– Поехали пива выпьем для успокоения нервов.

Для кого предназначается весь этот спектакль, Денис спрашивать не стал: в Майском за версту можно было распознать человека, свежеполучившего полнокровный втык. Зачем лишний раз травмировать?

Когда Денис свернул за угол, Майский повторил просьбу, но скромнее:

– Ну так как насчет пивка? Угощаешь?

– Если необходимо в интересах следствия.

– Необходимо. Кривошеев задолбал! Полчаса мурыжил. Уточкин задолбал! Все меня задолбали!!! – подтвердил Майский догадку Дениса. – Навесили на меня половину жмуриков в Москве, а я отдувайся. Четыре штуки! Задница мне! Если хоть какого-нибудь завалященького киллера не найду…

Денис лихо подрулил к пирамиде из ящиков с пивом и купил один прямо у ребят, грузивших их в фургон. Майский смачно приложился к банке, осушил ее залпом, смял в кулаке и около ближайшего светофора на ходу забросил через окно в мусорный бак метров с десяти. Настроение у него от этого улучшилось, и, довольный, он выложил без дальнейших предисловий то, ради чего, собственно, и вызвал Дениса:

– Я выяснил наконец, зачем Лесников приезжал в Москву. Для переговоров с Паршиным, с вице-президентом «Спартака».

– А что Паршин?

– А Паршин улетел в Токио на товарищеский матч, он мне сказал, что заранее игра не планировалась, это Пирожков их в один день построил и приказал лететь в Японию. Паршин с Лесниковым должны были вести переговоры о продаже игроков, но, поскольку Паршин улетел, Лесникову пришлось несколько дней ждать.

– Что-то я не понимаю, – Денис покачал головой, – при чем здесь Пирожков? Можно подумать, он в «Спартаке» главный!

– Пирожков по всей Москве главный! – заявил Майский назидательным тоном. – Ну, может, за редкими исключениями.

– А ты проверял, это действительно так?

– Что проверял? Что Пирожков всем вокруг заправляет? – удивился Майский.

– Что вопрос с товарищеским матчем решился в последнюю минуту.

– Проверял. – Майский вздохнул: – Все подтверждают. Так что у Паршина алиби: в момент убийства в Москве отсутствовал, к тому же не по собственной воле.

Денис для приличия расспросил о подробностях беседы с Паршиным и все ждал: упомянет Майский про Штангиста или нет. Но Майский больше ничего существенного не сказал, посетовал снова на то, что расследование не продвигается, и попросил отвезти его домой. Под конец Денис слушал вполуха, пытаясь сопоставить новые факты. С одной стороны, Паршин – человек Штангиста, по крайней мере, такие сведения раздобыл Щербак. Это согласуется с тем, что Штангист мстит за убийство Лесникова: чеченца взорвал и от Майского сатисфакции требовал. Выходит, кто-то сорвал Штангисту выгодную сделку. Кто? Гагуа? Но почему у себя в мотеле? Может, кто-то хотел столкнуть Гагуа и Штангиста лбами? Но непонятно, кому это выгодно. Разве что Пирожкову, хотя мотивы все равно не ясны. Но если даже так, мог он использовать Ненашева для какой-то тайной миссии или, наоборот, убрал его, чтобы не путался под ногами?

Ни на один вопрос Денис вразумительного ответа не придумал и решил, что с Паршиным нужно обязательно встретиться лично: Майский не в курсе всех событий, поэтому на его выводы полагаться нельзя.

Буквально через четверть часа он еще больше укрепился в своем мнении. Щербак откопал новые сведения про борьбу между Ненашевым и людьми Штангиста. Прошлой осенью гаишники десять раз арестовывали ненашевские бензовозы, хотя с документами все было в полном порядке. А пока они стояли под арестом, бензин куда-то исчезал. Ненашева нагрели ни много ни мало на семьдесят тонн; подкупил гаишников, разумеется, Штангист, никто в этом не сомневался. Потом Гагуа вопросы с милицией «порешал», а в отместку управляющего крупнейшей автозаправочной станцией Штангиста на Каширском шоссе избили так, что у него насчитали сорок три перелома (тут тоже никто не сомневался, чьих это рук дело), и без объяснения причин экологический контроль закрыл четыре бензоколонки Штангиста на несколько недель.