Текст книги "Вкус денег"

Оперуполномоченный Майский. 27 марта

Майский добрался за четырнадцать минуть, а не за пятнадцать, как было условлено. Еще минуту просидел в машине, оглядываясь, но того, кто был ему нужен, вычислить не смог. Тот, собственно, ничего про себя не сообщил, сказал только, что Майский должен быть один. Нужно было просто войти во двор через арку, а добровольный помощник сам его узнает.

Во дворе народу почти не было, зато машин – как на автостоянке. По сути, это и была автостоянка. Опер остановился на краю детской площадки, заваленном бетонными тумбами и потому не занятом транспортом. Отсюда просматривался весь двор, и, соответственно, его мог лицезреть любой желающий. К нему тут же подрулил грязно-серый «опель» с тонированными до абсолютной черноты стеклами. Водителя Майский еще кое-как разглядел, то есть он видел, что водитель есть, не более, хотя об этом и так нетрудно было догадаться. Есть ли кто-нибудь на заднем сиденье, видно не было.

Шофер опустил переднее стекло со стороны пассажира и, нагнувшись, спросил:

– Майский?

Голос был не тот, что по телефону, хотя Валерий не был уверен, что сразу узнает звонившего, прекрати тот хрипеть и сопеть. Но это был точно не он.

Ничего не ответив, он подошел вплотную к опущенному стеклу и заглянул в салон, при этом незаметно вытащил свой «макаров» из кармана куртки. Кроме водителя, в «опеле» никого не было. А сам он представлял собой совершенно феноменальный экземпляр – человек-мини-трактор, в адидасовском спортивном костюме на голое тело (сразу вспомнился Лесников). Бритый затылок, судя по обилию морщин на лице и мешкам под глазами, – лет сорока. А по их полному отсутствию на шее и прочим малоуловимым признакам – на самом деле лет двадцати двух – двадцати четырех максимум.

Майский просунул пистолет в окно, демонстративно снял с предохранителя и очень вежливо предложил:

– Вылезай, потолкуем.

Водитель, несмотря на все внешние атрибуты крутизны, моментально наложил полные штаны. Виду он, правда, старался не подавать, но голос выдавал его с головой.

– Уб-б-бери пушку! Ты же хотел встретиться с нужным человеком – садись, я отвезу.

– Что за человек?

– Хрен его знает! Приедешь – сам увидишь.

– Есть другой вариант: сейчас едем в отделение, и там ты сразу все вспомнишь. И что за человек, и зачем он хотел меня видеть, и кто шлепнул Лесникова, и еще много чего интересного.

– Не-а! Не вспомню, начальник! И уб-б-бери пушку, в натуре!

– А я думаю, вспомнишь! – Валерий залез на переднее сиденье и приставил пистолет к виску водилы.

– Я что, по-твоему, фраер дешевый?! – истерично завопил тот. – Да я на зоне…

– Не гони волну, – перебил опер и, убрав пистолет от его головы, но продолжая держать в руках, скомандовал: – Поехали к твоему человеку.

Тронулись. Перепуганный парламентер с минуту лавировал между машинами, пробираясь к выезду на противоположном конце двора, напряженно глядя на дорогу и вроде бы не обращая больше внимания на пистолет.

Это произошло буквально за четверть секунды. «опель» свернул в тупик под навес, стоявшие наготове двое «быков» взяли Майского на мушку через опущенное стекло, навстречу вырулил точно такой же грязно-серый «опель», а ворота за спиной закрылись.

Водитель выскочил из машины как пробка из бутылки – видимо, общество Майского опротивело ему до последней степени. На его место неспешно пристроился седой гражданин с рыбьими глазами, двое «быков» переместились на заднее сиденье, продолжая держать опера на мушке. Седой гражданин осмотрелся и, удовлетворившись сложившейся диспозицией, представился:

– Егор Трофимович.

– Очень приятно, – Валерий вежливо улыбнулся, – у меня есть один коллега, тоже Егор Трофимович, прекрасный человек. Может, я буду называть вас по-другому, чтобы не запутаться?

– Чтобы не запутаться – лучше вообще помалкивай. – Он отобрал у Майского пистолет и передал на заднее сиденье: – А пока твои коллеги гоняются за моими коллегами, я тебе кое-что объясню. Чума был не последний человек. И всех шибко интересует, какая падла его заказала. Поэтому дело тебе, Майский, придется раскрыть. Если нужна какая-нибудь помощь – проси, не стесняйся. Просек? Сделаешь все в ажуре – можешь рассчитывать на премиальные.

Он уставился на Валерия не мигая, как будто пытался загипнотизировать.

– Насчет премиальных – спасибо, не стоит, – ответил Майский, сообразив, что данная ему установка на помалкивание утратила силу. – А помощь следствию всегда приветствуется. Однако хочу вас сразу предупредить, чтобы потом между нами не было недопонимания. Не знаю, как у вас в Волгограде, а у нас в Москве незаконное хранение оружия является уголовно наказуемым деянием. И еще существует такое понятие, как тайна следствия, надеюсь, вам не надо объяснять, что это такое?

– Ты что, всех вокруг за лохов держишь?! – процедил Егор Трофимович-2 раздраженно сквозь зубы. – Не ссы в компот! – и, пытаясь подражать Майскому, добавил: – Наше сотрудничество будет обставлено юридически безупречно. Вопросы имеешь?

– Имею. Кто и за что убрал Лесникова, ваша версия?

– Свои версии я без твоих соплей проверил. Еще вопросы есть?

– Нет.

– Тогда до встречи. – И Егор Трофимович-2 протянул оперу номер мобильного.

После того как он ушел, Валерию пришлось подождать еще пять минут, пока ему вернули пистолет. Один из «быков» распотрошил обойму и высыпал патроны в карман его куртки. После чего его отпустили на все четыре стороны. Надо признать, бойцы у Егора Трофимовича-2 были достаточно вежливы и действовали вполне профессионально. Майскому оставалось надеяться, что Денис окажется еще большим профессионалом.

Денис Грязнов. 27 марта

На «добровольного помощника» Денис натравил Демидыча, а сам спокойно дожидался в отделении обещанного гонорара – допроса чеченца. Но Майский просто не мог перенести нескольких часов неизвестности и помчался куда-то составлять запрос по поводу Егора Трофимовича-2. А потом, не удовлетворившись и этим, возжелал составить его фоторобот.

Наконец, когда Денис уже трижды перечитал от корки до корки трехмесячной давности «За рулем» (единственный «документ» в кабинете Майского без грифа «для служебного пользования»), Валера счел, что сделал все, что мог, немного успокоился и распорядился доставить задержанного.

– Этот Мирзоев ранее не судим и в розыске не числится. По его словам, заведует в Чечне районной ветеринарной лечебницей. В Москву приехал по личному делу – на свадьбу к племяннику, на которую, кстати, так и не попал. В «Лесном» остановился якобы по совету знакомого, у племянника на квартире собралось столько народу, что не протолкнуться, а Мирзоев собирался, сочетая приятное с полезным, закупить партию медикаментов и медицинского оборудования, – выложил Валера то, что было уже известно. – А о его отношениях с Лесниковым и о пистолете мы сейчас поговорим подробно. Ты только не вмешивайся, – смущаясь, попросил он Дениса, – посиди в уголке с журналом, а если что-то захочешь спросить, спроси вначале у меня, ладно?

На «посидеть в уголке», Денис согласился, а опостылевший журнал видеть уже не мог. Взял у Майского чистый листик и карандаш – с таким инвентарем запросто можно изображать «товарища в штатском».

Мирзоев не брился, наверное, дней пять, потому скорее походил на полевого командира, нежели на ветеринара, да и держался бодро и уверенно, совсем не как затюканный интеллигент, впервые в жизни столкнувшийся с «ужасами СИЗО».

Знакомство с Лесниковым Мирзоев отрицал: ранее никогда не встречались, видел один раз мельком в холле гостиницы. В Волгограде никогда не был, в Москве – впервые. Футболом не интересуется, пластиковой канализацией тоже.

До сего момента у него все выходило гладко. Денис рисовал завитушки, потом изобразил вертолетную баталию с участием четырех боевых машин, не забывая изредка многозначительно косить на задержанного, надувать щеки и сурово покашливать. Но на чеченца все это впечатления не производило – или вины за собой не чувствовал, или навидался уже таких «товарищей в штатском» и глубоко имел их в виду.

Майский высказал искреннее сожаление по поводу того, что бедному ветеринару пришлось просидеть на нарах в ИВС во время свадьбы дорогого племянника, записал его адрес и наконец (Денис уже думал, что это никогда не произойдет) поинтересовался природой пистолета, из-за которого, собственно, гражданин Мирзоев и был задержан.

– Вот скажи честно, ты считаешь, что все чеченцы бандиты? – неожиданно спросил Мирзоев.

– Не все, – ответил Майский, видимо, чтобы не оскорбить его национальных чувств.

– Ну, хорошо, пусть девять из десяти. Теперь скажи, ты на задержание безоружный выходишь, если знаешь, что преступники с «калашниковыми»?

– Но вы же ветеринар, общаетесь исключительно с животными.

– А также с их хозяевами. Которые, как мы только что установили, в подавляющем большинстве бандиты с «калашниковыми», да?

Майский посмотрел на часы, потом на Дениса. Да, дискутировать с Мирзоевым можно до утра, но прояснить таким образом, имеет ли он отношение к убийству Лесникова и какое именно – невозможно.

– Ладно, – сказал Валера, – не имею ни малейшего желания устанавливать конституционный порядок в Чечне, но здесь, в Москве, вы, вне всяких сомнений, находитесь под российской юрисдикцией…

– Так мы же обсуждали как бы морально-этический аспект, связанный с пистолетом, – перебил его Мирзоев, – а бумагу сделают! То есть, простите, бумага будет. Она даже уже есть. Оформлена по всем правилам. Завтра будет у вас, крайний срок!

– Один вопрос, – вставил в заключение Денис, – вы были знакомы с Дмитрием Федоровичем Ненашевым?

Мирзоев насмешливо оглянулся:

– Что, еще один труп, который не на кого повесить?

– Нет, совладелец мотеля, в котором вас задержали.

– Честное слово, в первый раз про такого слышу.

Оперуполномоченный Майский. 27 марта

С запросами Майского постигла полная неудача. В картотеке среди Егоров Трофимовичей искомого седого гражданина с рыбьими глазами не нашлось. Не отыскался он и по фотороботу.

На всякий случай Майский направил запрос в Волгоград и еще составил рапорт, в котором подробно описал все перипетии встречи с «доброжелателем». Рапорт он торжественно вручил Кривошееву. И даже попросил прочесть прямо в его присутствии.

Кривошеев только хмыкнул в том месте, где «доброжелатель» величал себя Егором Трофимовичем, и засунул бумажку в стол.

Строго говоря, на иной эффект Майский и не рассчитывал. Рыбоглазый дал ему понять, что заинтересован в деле Лесникова. И при этом намекал, что он и какой-то там зеленый опер – фигуры несопоставимого масштаба. Если опер заартачится и откажется с ним сотрудничать, он даже мараться об этого опера не станет – договорится с его начальством, а если не получится – с начальством его начальства, и так далее, но в любом случае договорится. И этого опера в приказном порядке обяжут выполнить все его просьбы, а он (этот опер) даже не будет догадываться, для кого старается.

Получится у Рыбоглазого осуществить задуманное или нет – это другой вопрос, это еще неизвестно. Но понятно, что по одному только сегодняшнему эпизоду принимать его в оперативную разработку никто не станет. И рапорт Майский написал не для того. А если вдруг начнутся какие-то разборки с участием любителей Лесникова – вот тогда ни одна внутренняя комиссия и ни один Кривошеев не сможет обвинить уважаемого господина Майского В. О. в том, что он не предупредил заблаговременно о нависшей над городом криминальной опасности.

ЧДА «Глория». 27 марта

К шести Денис подъехал в «Глорию», Щербак с Максом резались по сети в бильярд. Макса Денис согнал – он и так целыми днями «батоны топчет», и в ожидании Демидыча два раза разделал Щербака под орех, жаль, не на деньги играли.

Наконец появились Демидыч и Сева Голованов, были они довольные, как слоны, значит, наезжавших на Майского вычислили все-таки.

– Ну что, давайте делиться знаниями, – открыл Денис совещание. – С кого начнем?

– С Макса, – предложил Голованов. – Он пока свою лекцию пронудит, мы с Демидычем кофейку попьем, расслабимся после тяжелого труда…

– Сам такой, – беззлобно огрызнулся Макс. – Не буду я вам лекцию читать, не доросли еще, не поймете. Излагаю итоги аудита фирм, частично принадлежавших Ненашеву. Только итоги. Если в двух словах, то с бензоколонками и мотелями все более или менее легально, никаких притонов и борделей. Задолженностей перед бюджетом и частными кредиторами не имеет, и на текущих счетах фирм лежит в общей сложности порядка ста тысяч долларов.

– Класс, о гонораре можно не беспокоиться, – заметил Голованов.

– Беспокоиться как раз нужно, – возразил Макс. – Это же не личные счета Ненашева, а счета фирм, значит, без согласия Гагуа и других совладельцев, то есть опять же Гагуа, денег нам не видать. А захочет ли он платить – я что-то сомневаюсь.

– А личные счета не нашел? – спросил Денис.

– Нет. Либо они номерные и анонимные, либо у него вообще все деньги в деле.

– Либо ты не там искал, – усмехнулся Щербак.

Макс оставил реплику товарища без внимания.

– По крайней мере, на его нью-йоркском счете всего двести шестьдесят долларов восемьдесят восемь центов.

– Что у тебя, Николай? – поинтересовался Денис, видя, что Макс закончил.

– Ну, я переговорил со знающими людьми и должен вам сказать, что двадцать пять процентов, о которых нам тут в прошлый раз толковал Макс, совершенно неверно отражают отношения Ненашева и Гагуа. Эти двадцать пять процентов говорят только о том, что Ненашев был значительно менее богат, чем Гагуа. Гагуа был ему не просто «крышей», Ненашев был одним из приближенных, где-то в ранге советника. Гагуа ему доверял, и разработка футбольной отрасли была исключительно идеей Ненашева. Гагуа раскошелился практически под его честное слово и действительно много заработал.

– Странная какая-то доверчивость, – хмыкнул Голованов. – Он так всем подряд под честное слово деньги дает или только избранным?

– Тебе не даст, – успокоил Щербак. – А Ненашеву у него были причины доверять, Гагуа знает его уже двадцать пять лет или даже больше. Кое-кто говорит, что в свое время, еще при СССР, Ненашев подрабатывал у Гагуа в картежной мафии. И теперь они уже десять лет вместе бабки заколачивают.

Выяснил я и основных конкурентов. Собственно, заслуживающий нашего пристального внимания только один – Штангист, в миру Леонид Раков, если кто не в курсе, объясняю: Штангист – это «крыша» для доброй половины видео– и аудиопиратов, еще тех пиратов, которые штампуют у себя на Малой Арнаутской «фирменные» фишки «Спартака» и прочих клубов, футболки там, шапочки и прочее. На этой почве он, соответственно, для Гагуа, как нож в горло. А кроме того, Штангист, подобно Гагуа, банкует бензином, у него штук двадцать бензоколонок по Москве, «Силур» называются, и, естественно, постоянно пытается расширить сферу своего влияния за счет территорий Гагуа.

Открытых вооруженных конфликтов в последнее время между ними не было, но, как говорят знающие люди, что-то такое подспудно зреет и, возможно, вот-вот прорвется. А Штангист противник серьезный, потому что близок к городской администрации, и, если что, московские менты начнут отстреливать в первую очередь людей Гагуа.

– Ясно, – кивнул Денис. – Спешу вас обрадовать, что покойный Лесников также был футбольным функционером, правда из «Ротора», так что у него с Ненашевым вполне могли быть общие дела. Он вполне мог знать причину убийства Ненашева или его убийц (если тот все-таки мертв). А что у тебя, Сева? Нашел девочек?

– Как что, так сразу – Сева! – возмутился Голованов. – Типа, мне есть, когда работать. За пацаном последи, Демидычу посодействуй, когда я, по-твоему, должен был девочками заниматься?!

– Ты только не ори, не ори, – усмехнувшись, осадил его Денис. – Но если завтра девочек не будет, перепоручу их вон Николаю, он найдет время.

– Конечно, – продолжал пыхтеть Голованов, – развел любимчиков, как чуть что – Щербак, а в дерьмо нырять – сразу Сева…

– Демидыч, рассказывай, – попросил Денис, абстрагируясь от брюзжания обиженного коллеги.

– К Майскому подкатывал человек Штангиста, – сказал Демидыч. – Скворцов Антон Семенович, ранее несудимый и непривлекавшийся, тоже из бывших спортсменов.

– Ты Майскому не говорил еще?

– Нет, конечно.

– Придется сказать, но без упоминания Штангиста.

– Ладно. А еще братва установила приз за голову заказчика или хотя бы киллера, уложившего Лесникова. Найдем обоих – можем сорвать джек-пот.

– Погоди, – не понял Денис, – какая братва?!

– Крутая. Она же кондовая. Она же…

– Волгоградская?

– Столичная. Особая.

– Н-да, круто… – Денис оглядел своих орлов и веско хлопнул ладонью по столу: – Значит, подводим итоги. Мы выяснили, что Ненашев – более крупный зверь, чем мы доселе предполагали. Что из этого следует? Из этого следует, что, во-первых, он имел возможность сделать Гагуа большую пакость и тогда тот его убрал или, во-вторых, его мог убрать Штангист, зная, что для Гагуа это существенная потеря.

– Или он сбежал сам, предвидя надвигающуюся битву титанов и не желая в ней участвовать, – добавил Щербак.

– Правильно, – кивнул Денис. – А по поводу Лесникова – только подтвердилась неслучайность его пребывания в окрестностях офиса Ненашева, и потому нужно обязательно выяснить, с кем он контактировал в Москве и с кем собирался.

– Возможно, исчезновение Ненашева как-то связано со стремлением Пирожкова подмять под себя «Спартак», – скромно сказал Макс. – Логики я тут не усматриваю, но фигуранты все наши: и Гагуа, и Ненашев, и Штангист.

– Какая на фиг логика! – скривился Голованов. – Гагуа с Пирожковым не дружит, раз Пирожков заодно со Штангистом, значит, он против передачи «Спартака» мэрии. Вот его и предупредили, самого убирать не стали, потому что им нужны его бабки. А может, федерация футбола или кто там еще собирались Ненашева привлечь в качестве эксперта по околофутбольному бизнесу, недаром же он по заграницам ездил. А он, как правая рука Гагуа, выступил бы против Пирожкова.

– И его сразу бы все послушали, а Пирожкова на фиг послали! – разозлился Макс. – Да Пирожков президента имел в виду и гнул свое, когда ему надо было, а тут какого-то Ненашева испугался? Знаменитого эксперта. Фигню городишь!

Щербак принял все это неожиданно близко к сердцу:

– А я вам скажу, что Пирожков «Спартак» под себя подгребет, раз уже глаз положил. И будет задница. Он же, кроме как показуху устраивать за наши с вами бабки, ничего больше не умеет.

Часть вторая

Роберт Ненашев. 28 марта

Роберта ввели в просторный зал на верхнем этаже особняка, посреди которого находилась ванна из розового мрамора. Пар от нее поднимался к потолку. В комнате витал тонкий аромат сандалового дерева.

Хозяин виллы полулежал в воде, расслабившись и прикрыв глаза от удовольствия, голова его покоилась на коленях полуобнаженной красотки. Та сидела на краю ванны и осторожно массировала его грудь. Рядом стояли запотевшие бокалы с коктейлем.

– Приветствую вас, молодой человек. – Услышав шаги, хозяин приоткрыл глаза и отвел в сторону руки девушки, а затем осторожно выбрался из воды. Это был небольшого роста, кряжистый черноволосый человек лет шестидесяти, с длинным крючковатым носом. Он, слегка сутулясь, подошел к Роберту и некоторое время с интересом смотрел на него снизу вверх. – Лола…

Девушка набросила ему на плечи белый махровый халат и, взглянув на него миндалевидными глазами преданной одалиски, молча вышла из комнаты. Старик повернулся и пошел к стоявшему на балконе столику, жестом пригласив Роберта следовать за ним. Конвоиры остались у двери, но, ни на минуту не расслабляясь, ловили каждый жест хозяина.

Роберт сел в предложенное ему плетеное кресло. С балкона открывался чудесный вид на сине-зеленую лагуну, окруженную широкими пляжами. Стоял тихий, довольно теплый вечер. И пейзаж, и погода наводили на мысль, что это не Мюнхен.

– Да, молодой человек, вы в старом добром Истамбуле, – прервал его размышления хозяин. По-русски он говорил с каким-то закавказским акцентом. И как бы в подтверждение его слов где-то вдалеке раздался призыв к вечерней молитве. – Ну, не люблю я Германию.

Роберт автоматически взглянул на часы и опешил: если часы не врут, то инцидент в «Хилтоне» случился больше суток назад. Что же он делал все это время? Последнее, что он помнил, – это приторный запах хлороформа. А потом его, видимо, накачивали снотворным и нейролептиками…

Слуга в широких шароварах и традиционной феске накрывал на стол. После тридцатичасового поста Роберт, естественно, испытывал чувство голода, а поданный на закуску симпатичный салат из сардин пробудил в нем просто зверский аппетит.

Хозяин погладил воображаемую бороду и, хитро прищурившись, поднял глаза к небу:

– О, Аллах, давай оставим ненадолго наш исламский фундаментализм. Всего один глоток вина ради дорогого гостя… – Он наполнил бокалы и, подняв свой, произнес: – Аллах акбар!

Вино Роберт оценил по достоинству и с удовольствием опустошил свой бокал в два глотка.

– Давайте наконец познакомимся, – предложил старик. – Меня зовите Гаффар Мусаевич, а вас как прикажете называть?

– Роберт… – У него на языке вертелись десятка два вопросов к этому «Гаффару Мусаевичу», но он решил не торопить события в надежде на то, что его фантастическое приключение сейчас как-то объяснится само собой. К тому же чертовски хотелось есть.

Сардины были великолепными, с хрустящей румяной корочкой и при этом нежные и сочные внутри, и Роберт с упоением поглощал их, частенько прихлебывая из бокала, который стараниями хозяина не пустовал. Гаффар Мусаевич почти ничего не ел, посасывая дольку лимона, он с добродушной улыбкой наблюдал за гостем. Слуга как изваяние замер в трех шагах от стола. Тишину нарушало только назойливое жужжание ос, которые кружились над блюдами и без всякого стеснения ползали по скатерти.

Не успел Роберт расправиться с салатом, как вездесущий слуга поставил на стол большое блюдо с дымящимся мясом и поднос с пирожками, по форме напоминающими полумесяцы, на маленьких тарелочках – сыр и зелень – кинзу и укроп.

– Я позволил себе в честь нашего знакомства ужин, составленный преимущественно из блюд национальной кухни. Это бастия из тыквы с телятиной: задняя часть молодого теленка, свежая тыква и практически никаких специй, только сок лимона и зеленого винограда. – Старик чуть приподнял указательный палец, и вышколенный слуга тут же метнулся и выставил на стол вторую бутылку вина взамен уже опустевшей первой. – А это кутабы… – Гаффар Мусаевич долго придирчиво копался в блюде, выбирая полумесяц порумянее, но, полюбовавшись, есть его не стал, а положил на край тарелки. – Когда я был маленьким мальчиком, я больше всего на свете любил кутабы, политые маслом… Вы любите кутабы?

Роберт неопределенно пожал плечами и разломил пирожок. Внутри была зелень, в нос ударил пряный аромат корицы. Попробовал – вкусно.

– Да, юноша, это вам не турецкая кухня. Это кухня азербайджанская. Мы ведь с вами в некоторой степени соотечественники… Я родился в Баку, но перед самой войной мы переехали в Стамбул… Да вы кушайте, кушайте, не стесняйтесь.

Когда дело дошло до десерта, Роберт был уже более чем сыт, но, чтобы не обидеть хозяина, откусил немного ромового пирога. Наконец подали кофе. Слуга поставил на стол небольшое блюдо, на котором стояли начищенный до блеска медный кофейничек, кофейные чашечки на маленьких блюдечках и стаканы с холодной водой.

– Здесь принято, чтобы гость наливал себе кофе сам.

Роберт аккуратно наполнил свою чашку и осторожно, чтобы не обжечься, пригубил. Кофе был густым и очень сладким.

Вконец обнаглевшие осы ползали прямо по краю чашки, рискуя утонуть в горячей жидкости.

– Не правда ли, уважаемый Роберт, наш диалог скорее напоминает монолог. Мой монолог, я имею в виду. Но сейчас в ответ на мою откровенность я надеюсь услышать не менее откровенную историю из ваших уст.

Старик довольно громко прихлебывал из чашки. И вдруг он вскрикнул и выплюнул осу, которая, видимо, попала в рот вместе с кофе. Мокрое насекомое шлепнулось прямо на стол и тщетно пыталось взлететь, беспомощно шевеля поврежденными крыльями.

– Мерзкая тварь. – Гаффар Мусаевич взял нож и медленно отделил голову осы от туловища, при этом туловище продолжало некоторое время рефлекторно сокращаться, обнажая ядовитое жало. Он покопался пальцами во рту и, убедившись, что оса таки укусила его под язык, выругался, на этот раз по-турецки. Затем вытер руки и рот большим клетчатым платком и, поморщившись от боли, предложил: – Пойдемте-ка лучше в сад.

Они спустились вниз по вычурной лестнице и, миновав огромную, величиной чуть ли не с футбольное поле, лужайку перед домом, медленно двинулись по аллее, обсаженной азалиями и рододендронами. Телохранители последовали за ними, держась на приличном расстоянии. Благо аллея была широкой и абсолютно прямолинейной, так что, соблюдая дистанцию, они не теряли из виду своего босса.

– Итак, расскажите мне, уважаемый, почему ваши хозяева решили обмануть меня? – потирая саднящий подбородок, спросил Гаффар Мусаевич. Челюсть его немного припухла и покраснела.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– И сейчас вы будете убеждать меня, что не имеете никакого отношения к русским спецслужбам?

– Но я действительно не имею к ним никакого отношения, – пожал плечами Роберт, – и, называя себя моим соотечественником, вы тоже ошибались. Я американский гражданин, там и родился, так что Советский Союз никогда не был моей родиной. А в «Хилтоне» я оказался неожиданно даже для самого себя. – И Роберт рассказал вкратце, как это произошло.

– И те трое джентльменов, которые подло похитили мой чемодан, тоже не были вашими коллегами? – сделав упор на слове «мой», усмехнулся старик. Улыбка, видимо, причинила ему боль, и он поморщился.

– Нет, конечно. Я их раньше никогда не видел.

– Наивно полагать, друг мой, что я поверю, будто вы случайно оказались в нужное время в нужном месте. – Гаффар Мусаевич закашлялся. – А учитывая то, что все постояльцы и персонал гостиницы эвакуировались в связи с якобы заложенной бомбой, ваш рассказ больше напоминает сказку, как там у вас говорят, про белого бычка.

– Я уже все вам объяснил. Могу повторить еще раз. Я не собирался появляться в этой злополучной гостинице. Это произошло случайно…

– Ваши хозяева ведут нечестную игру, – прервал старик, – но они просчитались. Клянусь головой пророка, они просчитались. Они не захотели платить за товар, отменный товар, заметьте, это же просто атомная бомба в нефтяной войне! Стоило им разумно ею распорядиться, выручили бы в сто, тысячу раз больше! Но нет, они пожадничали. Что ж, теперь они заплатят за вас. Я деловой человек и не привык терять такие деньги. – Он опять начал кашлять, лицо приобрело синюшный оттенок.

– Вы бы выпили что-нибудь противоаллергическое, – сочувственно посоветовал Роберт. – А еще лучше вызвать врача, у вас, похоже, аллергия на осиный яд…

– Ничего со мной не случится, а себя берегите, юноша, ваша голова нынче стоит десять миллионов долларов, и они заплатят мне за вашу голову.

– Ну а если я все-таки говорю правду? Если я не один из них? Они ведь не станут платить.

– Станут, юноша, станут. – Он поманил слугу, и тот подал ему стопку газет. – Не знаю, читаете ли вы по-турецки, но по-английски и по-русски, надеюсь, читаете. Ваши хозяева, кричащие на каждом углу о гуманизме и человеколюбии, получили прекрасную возможность продемонстрировать эти качества на деле. – На лбу старика выступили капельки пота, лицо покрылось красными пятнами.

Роберт взял «Дейли миррор», развернутую на нужной странице, и, с тревогой поглядывая на старика, которому становилось все хуже и хуже, прочел заголовок, отчеркнутый красным маркером:

$10 000 000

ЗА ЖИЗНЬ ГРАЖДАНИНА РОССИИ

Статья гласила:

«Вчера в консульство России в Мюнхене пришло зловещее письмо, в котором говорилось, что организация исламских фундаменталистов „Воины пророка“ захватила в Мюнхене российского гражданина. Как ни странно, не было выдвинуто никаких политических требований. Но террористы потребовали неслыханный выкуп – десять миллионов долларов за голову одного человека. Кто этот человек – неизвестно. Русские отмалчиваются.

Будут ли они платить?

О дальнейшем развитии событий читайте в следующих номерах».

Московские «Известия» посвятили этому немного больше места. Первые абзацы почти не отличались от только что прочитанных, зато дальше! У Роберта глаза на лоб полезли от удивления, и на несколько минут он вообще забыл и о Гаффаре Мусаевиче, и о его аллергии:

«…Самостоятельное журналистское расследование, проведенное нашим корреспондентом в Германии, дало сенсационные результаты. 27 марта при странных и зловещих обстоятельствах из своего номера в „Хилтоне“ исчез мэр Москвы В. М. Пирожков.

Вчера персонал «Хилтона» взбудоражил странный звонок. Человек, говоривший с чудовищным акцентом, предупредил, что в гостинице заложена бомба.

Тревога оказалась ложной. Саперы, проводившие проверку всех помещений отеля, бомбы так и не обнаружили.

Но многочисленные свидетели утверждают, что видели, как во время эвакуации Пирожков вышел из гостиницы в окружении личностей явно подозрительной наружности.

Что это, предпервоапрельский розыгрыш или зловещая акция?

Действительно ли похищен московский мэр?

Что предпримут террористы, если не получат выкупа?

Пока эти вопросы остаются открытыми».

Роберт, перечитав дважды, оторвался от газеты, но так и не успел задать собеседнику свой вопрос, так как тому сейчас было не до вопросов. Обессилевший старик присел на траву и жадно хватал воздух посиневшими губами. Обеспокоенные телохранители уже подоспели, и один из них пытался приподнять хозяина, а другой как защитник-баскетболист, размахивая руками, сдерживал Роберта, не давая приблизиться.

– Я могу ему помочь! – Роберт отчаянно пытался прорваться, но охранник своими здоровенными лапами схватил его за руки повыше локтя и не отпускал.

Старик уже практически задохнулся. Его могло спасти только немедленное вскрытие гортани. Дорога была каждая секунда.

Роберт отступил на шаг назад и провел подсечку. Противник распластался на траве, но тут же вскочил, вынимая из поясных ножен небольшой, но достаточно острый кинжал. Роберт не стал медлить. Молниеносный болевой прием, и рука с оружием хрустнула и нелепо повисла плетью. Охранник взвыл. Роберт, выхватив нож, полоснул его по лбу прямо над бровями. Рана была неопасная, но кровь заливала глаза, и соперник был временно выведен из строя.

Второй телохранитель, все еще сидевший на корточках рядом с хозяином, так и не успев опомниться, отлетел в кусты после мощного удара ногой в подбородок. Размахивая кинжалом, Роберт бросился к старику. Опухоль под левой скулой сдавила гортань, и воздух почти не поступал в легкие. Роберт ощупал вздувшееся горло, определяя оптимальное место для надреза. Их учили этому в колледже. Но только в теории. Получится ли? Отыскав наконец кадык, он воткнул кинжал на два пальца ниже под правую половинку щитовидного хряща.