Текст книги "Свой против своих"

Глава 39
Ночь после банкета

Насколько была молчалива на допросах Скворцовская, настолько разговорчивы Альбицкий, вернувшийся из Америки под конвоем Коростылев и, особенно, Верещагин. Общими усилиями они подробно обрисовали следователям обстоятельства, при которых была задумана их масштабная махинация.

…Закончив аспирантуру, неразлучная пятерка по-прежнему дружила, хотя в силу большой занятости общались уже гораздо реже, чем прежде. Даже на дни рождения собирались не все: то один в отъезде, то другой. А тут все оказались в Москве, и подвернулся хороший повод собраться за одним столом – пятнадцать лет со дня окончания аспирантуры. Какой-никакой, а юбилей.

Все организовал энергичный Аркадий Верещагин. Очень хотелось втянуть в праздничный круговорот своего научного руководителя Дубченко-Бельского, он, несмотря на свои семьдесят четыре года, по-прежнему работает. Однако силенки у Харлампия Пантелеймоновича нынче далеко не те, наваливаются различные хвори, уже предписана ему наистрожайшая диета, по часам принимает то одно лекарство, то другое. Поэтому заехали к нему в родной финансово-статистический и осыпали наставника подарками из ближайшего «Калинки-Стокмана». Тут и рубашка, и галстук, и замечательный мягкий портфель с бесчисленным множеством отделений. Профессор был тронут таким вниманием учеников, всех облобызал, даже Толю Альбицкого, на которого длительное время был обижен за то, что тот частенько путал его отчество: вместо Пантелеймонович говорил Пантелеевич.

В молодости друзья любили посещать при случае скромненький ресторан «Нарва» на Самотечной площади, он был для них доступен. Хотели и сейчас завалиться по старой памяти туда, да его уже нет и в помине. Однако ничего страшного – сейчас им доступны заведения пошикарней. Завалились в «Метрополь» впятером – Тамара и Людмила, Верещагин, Альбицкий и Коростылев.

Как говорится, вино лилось рекой, сосед поил соседа. И так уж было им хорошо, что не хотелось расходиться.

– Есть предложение продолжить, – закричал Аркадий. – У меня на даче. Главное – ничего покупать не надо. В холодильнике хороший ассортимент. Не хуже, чем здесь. А то и лучше.

Все одобрительно загалдели, поддерживая отличную идею, и не сразу заметили, как погрустнела Тамара. Она тогда работала в отделе валютных операций банка, ее начальник находился в командировке в Аргентине, и у них была договоренность, что как раз в этот день, ровно в полночь по московскому времени, он будет звонить ей домой и продиктует фигурирующие в подписанных с аргентинцами соглашениях цифры. Очень важный звонок, не могло быть и речи о том, чтобы разговор сорвался. Поэтому Тамара скрепя сердце отказалась от заманчивой поездки в Переделкино и со слезами на глазах проводила веселую компанию.

Оставшаяся четверка благополучно добралась на такси до дачи. Сна ни в одном глазу, еды и питья полно. Когда воспоминания и анекдоты были исчерпаны, стали говорить о делах. Тут в центре внимания оказался Игорь Коростылев, который подробно рассказал о своей работе в ООН, где занимал важную должность председателя консультативного комитета по административным и бюджетным вопросам.

– Занимаюсь программой «Борьба с бедностью», – говорил подвыпивший Коростылев с хвастливыми нотками в голосе. – В течение года распоряжаюсь бюджетом в два миллиарда долларов. Что, голоштанники, слабо представить такие цифры?

– Мы, Игоряша, тоже не копейками ворочаем, – осадил его Верещагин. – Ты лучше скажи, для чего предназначаются такие средства? Что ты делаешь с этими деньгами?

– А что хочу, то и ворочу. Никто мне не указ.

– А если серьезно?

– Серьезно и есть. Средства предназначаются на оплату материальных поставок и услуг для всяческих операций ООН – гуманитарных, миротворческих, все в таком духе.

– Значит, твоя фамилия известна по всему миру. Ты такой важный распорядитель кредитов.

– Распорядитель важный. А фамилия неизвестна. Я герой невидимого фронта.

– Что ты хочешь сказать? – насторожилась Скворцовская.

– То, милая Людочка, что, согласно строгим антикоррупционным правилам, имена людей, персонально отвечающих за конкретные договоры, разглашать запрещено.

– Ишь ты! – завистливо воскликнул Верещагин. – Кучеряво живешь! Получается, твои телодвижения не зафиксированы. Я хочу сказать, что если, не дай бог конечно, доблестная американская полиция пойдет по твоим следам, то черта лысого им обломится.

– В общем и целом, да. Эти данные для полиции закрыты.

– Другими словами, никто не может выявить твои отношения с фирмами, которым ты отдаешь подряды на закупку.

– А как их выявишь? Я просто действую под эгидой ООН и от ее имени. Скажем, отдаю подряды на закупку продовольствия для бедных стран. И все – больше меня ничего не интересует. Дальше эта машина крутится сама. И закупят продукты, и доставят, и распределят – это уже без меня.

– Погоди, погоди, Игорь. – От напряжения у Скворцовской на лбу выступили капельки пота, которые она промокнула салфеткой. – Если мне не изменяет память, по уровню жизни Россия занимает в справочнике ООН место во второй сотне.

– Сто двенадцатое из ста сорока двух стран, – подсказал Альбицкий.

– Значит, ее вполне можно причислить к разряду нищих.

– Само собой.

– И тоже оказывать ей финансовую помощь.

Коростылев согласно кивнул.

– Это с одной стороны, – продолжала Людмила Витальевна. – А с другой – Россия худо-бедно что-то делает и сама может оказывать помощь бедным африканцам. А ведь при такой двойственности можно хорошо сыграть на разности потенциалов. Грубо говоря, мы получаем здесь от тебя деньги, помещаем их временно в офшорную зону, потом часть этих денег пускаем на борьбу с бедностью. А другую часть…

– Ты хочешь сказать, денежные транши можно проводить через твой банк, – понятливо подхватил Игорь.

К утру подробная схема действий была разработана. Было намечено организовать в какой-нибудь офшорной зоне, то есть территории с льготным налогообложением, компанию для сокрытия незаконных средств. Коростылев должен был получать деньги от ооновских подрядчиков на выгодные контракты, разумеется имея за это комиссионные. В то время Альбицкий уже был сотрудником закупочной службы. У него была возможность договариваться с различными товаропроизводящими фирмами и служить посредником между ними и службой Коростылева. Тут тоже что-нибудь прилипнет к рукам. Для легальности требуется иметь представительство в России, в Москве. Эти функции возложили на верещагинскую фирму «Глобус», а деньги будут проходить через «Орион-2002». В офшорную зону можно посадить Димку Саврасова. Тем самым они свяжут по рукам и ногам его мать, Тамарку Преснякову, если та вдруг взбрыкнет. С ее строптивым характером это возможно. Но уж родного сыночка такая клуша в обиду не даст…

На оперативке Поликарпов объяснил следователям, что в принципе эта схема довольно примитивна.

– Возможно, в то время она могла показаться оригинальной, у нас Скворцовская использовала ее одной из первых. А потом ее многие мазурики применяли.

– Чем же она привлекательна?

– Условия международных торговых соглашений настолько запутанны, что здесь порой удавалось провести даже агентов американского министерства финансов. А уж там такие зубры сидят, что дальше некуда. Тем не менее они порой становились в тупик, затруднялись объяснить сделку. Они даже в своих отчетах вынуждены были прибегать к общим словам, не имея возможности дать конкретную характеристику.

– То есть расписывались в своем бессилии? – уточнил Турецкий.

– Вот именно, – подтвердил Владислав Александрович. – Правда, они понимали, что имеют дело с жуликами, совершающими хитрейшие махинации, однако не могли схватить тех за руку. Просто указывали, что им предложено подозрительно многословное описание раздела прибылей, прав собственности, споров. Настолько объемистое, что в пудовых текстах теряется суть дела.

– Наш-то американский помощничек не спасовал, разобрался, – довольным тоном произнес Турецкий.

– Ты имеешь в виду Грейсфорда? – спросил Вячеслав Иванович.

– Его самого. Он уже вывел на чистую воду исполнительного директора программы, кажется испанца.

– Ну это понятно, – сказал Поликарпов. – Это потому что в поле зрения оказался «Кристалл» Альбицкого. Теперь, конечно, и исполнительный директор оказался на крючке. Только все это благодаря тому, что ниточка начала распутываться здесь, в Москве.

– А дальше это вообще уже их проблемы, – заметил Грязнов. – Нам-то сейчас в первую очередь нужно доказать, что пистолет купила и вручила сибирскому киллеру Скворцовская.

– Сама она по-прежнему отказывается?

– Наотрез. Прямо железная леди. Сейчас для нас она – направление главного удара. А Альбицкий и Коростылев – это отрезанный ломоть, можно сказать – два ломтя. Дело этих господ выделено мной в отдельное производство, отправлены соответствующие материалы и в Генпрокуратуру, и в Штаты. Нам же остается дело об убийстве.

Глава 40
Братская помощь

Было бы преувеличением сказать, что Самсон Отделенов питал к брату теплые чувства.

Между ними девять лет разницы, Косте сейчас двадцать пять. Когда-то Самсон любил малыша, даже испытывал к нему нежность. Однако с тех пор как Костя повзрослел, старший брат держался с ним не по-родственному и даже не по-приятельски, а так, будто они просто хорошие знакомые. Теперь в глубине души Самсон испытывал к нему неприязненные чувства, хотя всячески скрывал их и делал это весьма успешно – брат не догадывался о его неприязни.

Все жизненные события, происходившие с ним и вокруг, Самсон воспринимал как данность, которую не нужно пытаться изменить. Как сложились обстоятельства, так и сложились. Он был фаталистом и не любил перемен. Раз уж так получилось, что родился и живет в деревне, он и впредь будет деревенским жителем, будет здесь заниматься своим делом. Тем более что Пряжниковка не такая уж и глушь, до райцентра всего пять километров, пешком дойти можно. Что он и делал иногда в хорошую погоду. Но это редко – когда Самсон работал в райцентре, ездил туда на мотоцикле. Когда был дождь или снегопад, добирался на рейсовом автобусе или на попутках. Раньше за это шоферы даже денег не брали, да и сейчас берут чисто символическую плату.

Брат Костя слеплен из другого теста. Можно было подумать, что у них разные родители – до того различаются их характеры. В отличие от тугодума Самсона, младший брат энергичный, юркий, непоседливый, его постоянно обуревают новые идеи. Сонное деревенское житье повергало Костю в уныние. Окончив школу, он уехал во Владимир, учился на курсах менеджеров, потом перебрался в Москву, где работал на всяких скромных, но хорошо оплачиваемых должностях, накопил денег на квартиру – простенькую однушку в захудалом спальном районе.

О всех переменах в своей жизни Костя исправно сообщал брату, добровольно наделив его после смерти родителей статусом главы клана Отделеновых. Тем более что у Самсона были все качества их отца: солидность, неторопливость, обстоятельность. Если берется за какое-то дело, обязательно доведет его до конца. Если изредка возьмется за книгу, то дочитает до конца. Станет смотреть по телевизору фильм – досмотрит. Костя – нет. Тот начнет читать, не понравится – бросит на полпути. Посмотрит фильм десять минут, потом махнет рукой: мол, полная мура – и уйдет. Чувствовал, старшему брату не нравится его порхание с одного места на другое, да не придавал этому значения. Он менять свои привычки не собирается, пусть Самсон принимает его таким, как есть.

Пообтесавшийся в столице Костя частенько подтрунивал над братом. Но после одной его «шуточки» Самсон понял, что с тем нужно держать ухо востро. От новоявленного москвича всякого можно ожидать.

А произошло следующее: в один прекрасный день Отделенов-старший получил денежный перевод на две тысячи рублей. Сумма для кого какая: для одних, считай что гривенник, для деревенских жителей – это крутые деньги. Прислала их некая Евдокия Дмитриевна Скорлупкина, которую Самсон знать не знал. Но раз деньги присланы ему, он их получил. Однако тратить не торопился – вдруг какая-то ошибка. И точно – через некоторое время заявилась к нему милиция. Оказалось, эти деньги московская старушка Скорлупкина должна была переслать своим знакомым куда-то в Сибирь. Пришла на почту, и тут выяснилось, что забыла взять с собой очки. Зрение же очень слабое. Она попросила оказавшегося рядом парня заполнить под ее диктовку бланк перевода. Нужно ли добавлять, что случайным помощником оказался Костя Отделенов. Старушка диктует ему один адрес, он же пишет в бланке совершенно другой – брата.

Если бы милиция занялась этим делом всерьез, то по почерку могли бы обнаружить шутника. Вряд ли было много подозреваемых. Но деньги нашлись, вернули две тысячи хозяйке, да и не стали искать паразита. И Самсон, догадавшийся, кто совершил подобную подлость, с братом на эту тему еще не разговаривал. Костя долго был на Кипре, вернувшись в Москву, позвонил, однако по телефону Самсон выяснять отношения не хотел. Руки чесались накостылять младшему поросенку по шее. А станешь ругаться издалека, пар выпустишь, потом Костя долго не приедет – испугается. Лучше уж потерпеть до встречи.

Однако теперь, когда милиция попросила дать им знать, когда тот объявится, Самсон подумал, что перевод может стать поводом для их встречи. Другого он придумать не успел: уже на следующий день за ним прибежала соседская Надька, позвала к телефону.

– Ты, что ли, с деньгами учудил? – спросил он.

Костя-Капитал рассмеялся:

– Лишние деньги никогда не помешают.

– Зачем мне чужие? Отдам я этой Скорлупкиной. Там обратный адрес имеется. Отвезу.

– Никак, в Москву собираешься?

– Хотел завтра приехать. Есть дельце.

– Какое?

Самсон не успел придумать легенду о цели поездки и запнулся с ответом. Костя принял паузу за нежелание брата говорить о своем деле по телефону.

– Ладно, замнем для ясности, – понимающе сказал он. – Ты как поедешь-то?

– До Владимира на поезде, а там сяду на автобус.

Как и все пряжниковцы, оба Отделенова знали расписание московских автобусов наизусть. Договорились, что Самсон приедет дневным, и около семи брат будет ждать его на автовокзале на «Щелковской».

Закончив разговор, Самсон попросил Надьку Ермолаеву помочь позвонить ему в Москву – Поремскому. Звонок застал следователя на улице. Выслушав Отделенова, старший лейтенант спросил:

– Когда вы выедете из Владимира?

– Мне-то зачем ехать?! Я же с ним договорился, вот и хватайте. А я-то зачем поеду. Мне некогда. Да мне в Москве и ночевать негде, раз Кости нет.

– Ах вот вы о чем, – усмехнулся Поремский. – Можете не беспокоиться. Мы не собираемся его арестовывать. В данном случае Константин нужен нам исключительно как свидетель. Поговорим, и вы поедете с ним домой.

Глава 41
Вопрос без ответа

– Скворцовская опять все отрицает, – пожаловался Александр Борисович Меркулову.

– Вот бесстыжая! – возмутился тот. – Ведь все же доказано, есть свидетели, собраны показания. Костюм найден, Сыромятников подтвердил, что тот самый. А банкирша отказывается говорить. По-моему, Саша, она психическая.

Турецкий засмеялся:

– Предлагаешь послать ее на экспертизу?

Этого Константин Дмитриевич не предлагал. Уж если непосредственный исполнитель Ерофей Загорских оказался вменяемым, что уж тут говорить об интеллектуальной горожанке, председательнице правления банка. Тут другой диагноз, из тех, которые трудно установить с помощью экспертизы, – безмерная наглость. Как иначе можно расценивать тот факт, что на очной ставке с Костей-Капиталом Людмила Витальевна утверждала, что покупала у него только землянику, но уж никак не пистолет? И это при том, что сидящий рядом Отделенов утверждал противоположное. Ерофей Загорских говорит, что пистолет ему вручила Скворцовская ко дню рождения. Та утверждает, что ничего подобного – она думала, это казенное оружие, такое выдают на работе всем охранникам.

– Мне, кажется, Саша, Скворцовская действует на автопилоте.

– Что ты имеешь в виду?

– Она уже и сама не верит в свои слова, в ругань, понимает их полную бессмысленность. А вот остановиться не может. Несет ее по инерции и несет. Нужно на ее пути поставить какое-нибудь препятствие. Вот упрется она в него с ходу, тогда придет в себя. Иначе эта сказка про белого бычка так и будет продолжаться до второго пришествия. Я тебе рассказывал, как учился кататься на горных лыжах?

– Этот героический факт своей биографии ты почему-то утаил от меня.

– На Домбае было. Поставил меня инструктор, все объяснил, и я спускаюсь. Склон не очень крутой, для новичков, но скорость в общем и целом достаточно большая. Вдруг я вижу перед собой стоящую группу лыжников и понимаю, что не смогу затормозить. Врежусь в них на полном ходу. Себе что-нибудь сломаю, их покалечу. И когда я это живо представил, я каким-то совершенно необъяснимым образом за несколько метров до них остановился. К чему клоню? Если устроить Скворцовской неожиданную встряску, она опомнится и остановится.

– Встрясок уже было выше крыши, по идее, она уже вибрировать от них должна. Столько очных ставок: и с Верещагиным, и с Ерофеем Загорских, и с Отделеновым. Все раскололись. Она же молчит, как скала. Долдонит на любой обвинительный довод, как попугай, свое: «Без комментариев».

– Значит, нужно еще что-нибудь придумать, – сказал Меркулов. – Взять, например, Дмитрия Саврасова.

– Ты полагаешь?

– Почему бы и нет. Если ты утверждаешь, что у них далеко не платонические отношения, а он собирается жениться на какой-то немке, такое известие может сыграть свою роль. Согласен?

– И да и нет. Может, Скворцовская уже знает про матримониальные поползновения Дмитрия, и такое известие не станет для нее сюрпризом. А может, гораздо проще – Саврасов так долго торчал на Кипре, что она успела охладеть к нему и завела себе нового дружка, который и вытеснил предыдущего из пылкого женского сердечка.

Меркулов сделал неопределенный жест руками:

– Долго торчал. Разве безвылазно? Нужно проверить, сколько раз он за это время прилетал в Москву, как часто Скворцовская бывала на Кипре. Для подобной публики полеты на уик-энд за тридевять земель не представляют проблемы. И потом, я же не говорю, что это оптимальный вариант. Предлагаю попробовать.

– Хорошо. – Турецкий встал, собираясь покинуть кабинет шефа. – Я действительно проверю, насколько регулярны были их личные контакты.

– Для ускорения дела нужно сначала поговорить с Саврасовым. У него нет никакого резона скрывать правду. Ведь дело идет об убийстве его матери.

Звонок следователя обрадовал Дмитрия. Чувствовалось, он измаялся, ожидая, когда следствие добьется окончательных результатов. Поэтому не уезжает из Москвы, хотя донельзя соскучился по Маргарите, ежедневно звонившей ему из далекого Регенсбурга. Девушка очень переживала случившуюся трагедию.

Сегодня Александр Борисович обрисовал Саврасову полную картину аферы, в которой тот был задействован не то что не по своей воле, но, во всяком случае, выполнял не совсем честно навязанную ему мелкую роль. Молодой человек искренне был уверен в том, что нахождение в зоне льготного налогообложения позволяет делать деньги из воздуха. Теперь он откровенно рассказывал о тех сомнительных акциях, в которых принимал участие.

Многоэтапную цепочку, мутившую воду, чтобы в ней было легче ловить рыбку, следователям удалось восстановить. Тут во всем тщательно разобрались Троекуров и Поликарпов, им очень помог председатель правления банка «Сердце России» Востриков. Систему эту можно представить как связку Коростылев – Альбицкий – Скворцовская – Верещагин – Саврасов, то есть звеньями являлись фирмы, с которыми у следствия идентифицировались эти люди. Однако знание механизма аферы не давало окончательного ответа на вопрос, почему Скворцовская стала инициатором убийства Тамары Афанасьевны.

– Согласно показаниям свидетеля Загорских, я имею в виду Ерофея, – сказал Турецкий, – именно она приказала ему застрелить Тамару Афанасьевну, вашу маму. В то же время вы, можно сказать, не чужой человек для Скворцовской, близкий сотрудник. Вдобавок они институтские подруги. Какая причина могла перевесить такие устоявшиеся отношения?

– Насколько я знаю, Ерофей Загорских присутствовал при их последнем разговоре, – заметил Дмитрий как можно деликатней, чтобы следователь не подумал, будто он берется подсказывать следствию.

– Присутствовать он присутствовал, только толку от его присутствия шиш с маслом. Во-первых, он человек недалекий, точнее говоря, глуповатый. Где уж ему понять профессиональный разговор финансистов. Во-вторых, он охранник и постоянно поглядывал по сторонам – не грозит ли его подопечной опасность. Скворцовская внушила ему мысль, что у нее имеется много недоброжелателей, которые в своем стремлении навредить ей ни перед чем не остановятся. Поэтому весь их разговор он охарактеризовал одним словом: поцапались. Только под давлением наводящих вопросов удалось выяснить у Загорских, что женщины поругались из-за каких-то бумажек. Что, сами понимаете, не раскрывает истинную подоплеку дела.

Дмитрий не нашелся, что сказать по этому поводу, и тогда Александр Борисович попросил его рассказать о своих отношениях с матерью. Тот честно поведал, как он любил мать, которая всю жизнь очень тактично заботилась о нем, не докучая излишней опекой. Как ценил эту тактичность, позволявшую ему чувствовать себя всегда свободно и раскованно, засидевшись допоздна в веселых компаниях, не поглядывать каждую минуту на часы. Между ними никогда не было серьезных конфликтов. Тамара Афанасьевна не докучала ему расспросами насчет того, с кем он проводит свободное время, где находится, когда вернется домой.

– То есть, я считаю, по отношению ко мне мать вела себя идеально.

– А как вы к ней относились?

– Старался не огорчать – и вроде бы удавалось.

– С этим ясно, – кивнул Турецкий. – Теперь расскажите, пожалуйста, о ваших отношениях с Людмилой Витальевной.

От следователя не укрылось, что при этих словах Дмитрий помрачнел. Александр Борисович догадался, что у парня нет желания признаваться в связи с женщиной намного старше его. Он решил подтолкнуть Саврасова:

– Если вы вели себя по-гусарски и не удержались от того, чтобы пополнить свой донжуанский список ее именем, никто вас осуждать не будет. Настоящий мужчина не смотрит на возраст своих партнерш. Была бы женщина симпатичная, это главное. А возраст – это все от лукавого.

После таких слов Дмитрию показалось, что ему остается только похвастаться тем, что он соблазнил такую симпатичную сексуальную Людмилу Витальевну.

– Отправляя меня на Кипр, она предупредила, что будет ждать меня по выходным в Москве и оплачивать дорогу. Первое время я и прилетал к ней каждую пятницу, а по воскресеньям возвращался. Потом мои визиты стали реже. Утомительно. К тому же Людмила Витальевна собралась покупать виллу в Испании, часто улетала на выходные туда. Иногда я присоединялся к ней.

– Виллу она купила?

– Да, очень хорошую, с отличным садом, там даже пальмы есть. На берегу моря.

– Она там часто бывала?

– Насколько мне известно с ее слов, раза два в месяц. По выходным.

– А вы?

Дмитрий замялся.

– Я летал туда редко, поскольку познакомился с одной девушкой и не хотел встречаться с другими женщинами. Маргарита бывшая наша соотечественница, сейчас она с родителями живет в Германии. Мы хотим в ближайшее время пожениться.

– Приятно слышать. А Скворцовской известно о вашем увлечении?

– О нет, нет, – поспешно сказал Саврасов. – Я представляю ее реакцию, поэтому старался скрыть. Она же вспыльчивая, порох, глаза мне выцарапает. С нее станется.

Некоторое время Турецкий, задумавшись, молчал, потом сказал:

– Сегодня мы с моим шефом обсуждали ситуацию, сложившуюся вокруг не желающей разговаривать Скворцовской, и пришли к единому мнению, что к признанию ее может подтолкнуть сильный психологический шок. Думаю, если устроить вам с нею очную ставку и вы бы рассказали об истинных причинах своего отдаления, это бы сломило ее упорство.

– Я согласен, – опустив голову, тихо произнес Дмитрий.