Текст книги "Сочинения"

Те же. Орлеанские чиновники.

Король.

 
Какую весть, граждане Орлеана,
Вы принесли? Что мой надежный город?
Все так же ли с отважным постоянством
Упорную осаду отражает?
 

Чиновник.

 
Ах! Государь, мы в крайности; погибель
Час от часу неизбежимей; сбиты
Все внешние твердыни; каждый приступ
Лишает нас и войска и земли;
Уж на стенах защитники редеют;
Всечасно в бой выходит рать; но с боя
Немногие приходят в город; скоро
Постигнет нас беда ужасней – голод.
В такой беде высокий Рошепьер,
Наместник твой, обычаем старинным
С врагом вступил в последний договор:
Чтоб город сдать через двенадцать дней,
Когда к нему не подоспеет войска,
Могущего осаду отразить.
 

Дюнуа показывает досаду.

Король.

 
Двенадцать дней! Как мало!
 

Чиновник.

 
Неприятель
Нас пропустил, и мы пришли тебя
О помощи спасительной молить.
Будь жалостлив, не медли, государь,
Иль Орлеан для Франции погибнет.
 

Дюнуа.

 
Возможно ль?.. Как Сантраль мог согласиться
На гнусный этот договор?
 

Чиновник.

 
О нет!
Никто не смел о сдаче и помыслить,
Пака был жив Сантраль великодушный.
 

Дюнуа.

 
Его уж нет?
 

Чиновник.

 
Сражаясь на стене,
За короля он с честию погиб.
 

Король.

 
Сантраль погиб! Ах! В нем одном погибло
Мне войско храбрых.
 

Входит рыцарь и говорит тихо с Дюнуа, который показывает изумление и негодование.

 
Что еще случилось?
 

Дюнуа.

 
К тебе прислал Дуглас: его шотландцы
Волнуются, грозятся отступить,
Когда не дашь задержанной им платы.
 

Король (к Дю Шателю).

 
Ты слышишь?
 

Дю Шатель (пожимая плечами).

 
Что могу я?
 

Король.

 
Обещай
Продать, что есть; в залог полкоролевства.
 

Дю Шатель.

 
Напрасно все: они словам не верят.
 

Король.

 
Они мое надежнейшее войско;
Ужель теперь, теперь меня покинут?
 

Чиновник (на коленях).

 
О государь, спаси твой Орлеан!
 

Король (в отчаянии).

 
Могу ль родить вам войско из земли?
В моей руке созреет ли вам жатва?
Вот грудь моя; мое пусть вырвут сердце;
Пусть выбьют из него монету; жизнью
Готов купить вам золото и войско.
 

Те же и Агнеса с ларчиком в руках.

Король (бежит к ней навстречу).

 
Агнеса, ты ль? Приди, мой утешитель;
Дай руку мне в ужасный час беды;
Отчаянье в мою теснится душу,
Но ты моя… не все еще погибло.
 

Агнеса.

 
О государь!
 

(Смотря на предстоящих в смятении.)

 
Что слышу?.. Дюнуа,
Ужели?
 

Дюнуа.

 
Правда.
 

Агнеса.

 
Как! Такая крайность?
Солдатам платы нет, бунтует войско?
 

Дю Шатель.

 
Все правда.
 

Агнеса (отдавая ларчик).

 
Вот вам деньги; здесь мои
Алмазы; серебро мое расплавьте
В монету; замки все мои в залог;
В залог мои прованские поместья;
Все в золото, чтоб войско успокоить!
Скорей! Беги, не медли, Дю Шатель.
 

Король.

 
Что, Дюнуа? Что, Дю Шатель? Еще ли
Я беден? Нет… Взгляните на нее;
Она со мной породою равна;
Кровь Валуа не благородней крови
Ее отцов; престола украшеньем
Была б она… но ей престол не лестен.
Моею быть – одно ее желанье.
Дарами ль я ее осыпал?.. Нет!
Весенний первый цвет иль редкий плод —
Вот все мои дары… Все в жертву мне,
И ничего на жертву от меня.
И что ж теперь?.. Последнее вверяет
Она моей обманчивой судьбе.
 

Дюнуа.

 
Она тебе в безумстве не уступит;
Она свое в горящий дом бросает
И бочку Данаид наполнить мыслит;
Тебя ей не спасти, себя лишь вместе
С тобою погубить.
 

Агнеса.

 
Не верь ему.
Он жертвовал тебе стократно жизнью…
Ему ль дрожать за золото мое?
И не давно ль тебе с веселым сердцем
Я отдала все то, что драгоценней
И золота и перлов? Мне ли ныне
Лишь для себя спасать земное счастье?
Пойдем, все лишние убранства жизни
Отбросим прочь… О друг! Дай мне примером
Высокого пожертвованья быть;
Преобрати свой двор в военный стан
И золото в железо; брось отважно
Все, все за твой обиженный венец,
Пойдем! Беды и бедность пополам;
Пора нам сесть на бранного коня;
Пусть солнце льет свой жар на нашу грудь;
Пусть кровлею нам будут облака;
Пусть будет нам подушкой острый камень,
Безропотно снесет суровый ратник
Свою беду, когда король – пример
И твердости и самоотверженья.
 

Король (усмехаясь).

 
Итак, должно обещанное сбыться:
Давно, давно монахиня в Клермоне
В пророческом жару мне предсказала,
Что женщина сразит моих врагов
И мой престол наследный завоюет.
Я мнил ее найти в британском стане,
Ее искал я в материнском сердце….
Но здесь она, спасительница славы;
В священный Реймс за нею мы пойдем;
Победу даст любовь моей Агнесы.
 

Агнеса.

 
Ты победишь мечом своих друзей.
 

Король.

 
Раздор врагов – другая нам надежда,
Уже молва мне верная сказала,
Что охладел к союзу англичан
Мой родственник, бургундский герцог; скоро
Узнаю все; к Филиппу я Ла Гира
Послал, чтоб он озлобленного пэра
Склонил на мир и дружбе возвратил,
Всечасно жду ответа.
 

Дюнуа (смотря в окно).

 
Рыцарь здесь;
Сейчас сошел с коня он у крыльца.
 

Король.

 
Желанный гость!.. Друзья, теперь решится:
К победе ль нам идти, иль уступить?
 

Те же. Ла Гир.

Король.

 
Скажи, Ла Гир, надежда или смерть?
Чего нам ждать? Скорей, двумя словами!
 

Ла Гир.

 
Твой меч – вот вся теперь для нас надежда.
 

Король.

 
Итак, непримирим надменный герцог;
Но что же он тебе сказал в ответ?
 

Ла Гир.

 
Еще не дав произнести мне слово,
Потребовал он с гордостью, чтоб выдан
Был Дю Шатель: он мыслит и поныне,
Что Дю Шатель убил его отца.
 

Король.

 
Когда ж такой постыдный договор
Отвергнем мы…
 

Ла Гир.

 
Тогда и мир отвергнут.
 

Король.

 
И ты мое исполнил повеленье?
Сказал, что я готов с ним на мосту
У Монтеро, где пал его отец,
Сразиться?..
 

Ла Гир.

 
Я твою перчатку бросил;
Я объявил, что ты, забыв свой сан,
Идешь с ним в бой на жизнь и смерть, как рыцарь.
Но гордо он ответствовал: нет нужды
Сражаться мне за то, что уж мое.
Когда же Карл столь жадничает боя,
То пусть найдет меня под Орлеаном:
У стен его я завтра с войском буду.
Так отвечал с презрительным он смехом.
 

Король.

 
Но что ж? Ужель в парламенте моем
Совсем умолк священный голос правды?
 

Ла Гир.

 
Немеет он пред дерзким буйством партий;
Парламентом и ты и весь твой род
Отрешены навеки от престола.
 

Дюнуа.

 
Безумное властительство толпы!
 

Король.

 
Но виделся ль ты с матерью моею?
 

Ла Гир.

 
С твоею матерью?..
 

Король.

 
Что королева?
 

Ла Гир.

 
Скажу ли все?.. Был день коронованья,
Когда вошел я в Сен-Дени; граждане,
Как на триумф, разубраны все были;
Я видел ряд торжественных ворот —
И в них вступал с надменностью британец;
Усыпан был цветами путь; и, словно
Спасение отчизны торжествуя,
Рукоплескал народ за колесницей.
 

Агнеса.

 
Рукоплескал… предавши короля
И растерзав отеческое сердце!
 

Ла Гир.

 
Таясь в толпе, я видел, как Лянкастер,
Дитя, сидел на королевском троне
Святого Людвига, как близ него
Стояли гордые Бедфорд и Глостер,
Как наш Филипп, бургундский герцог, брат твой,
Произносил пред ним обет подданства.
 

Король.

 
Неверный брат! Предатель нашей чести!
 

Ла Гир.

 
Ребенок оробел и спотыкнулся,
Всходя на трон по ступеням высоким.
«Недобрый знак!» – послышалось в народе,
И поднялся отвсюду громкий хохот.
Но что же?.. Вдруг твоя родная мать…
О вечный стыд!.. приблизилась… скажу ли?
 

Король.

 
Скажи.
 

Ла Гир.

 
И, на руки схватив младенца,
Его сама на трон твой посадила.
 

Король.

 
О сердце матери!
 

Ла Гир.

 
Бургундцы сами,
Грабители, привыкшие к убийству,
При виде сем зарделись от стыда.
Но что ж она?.. Взглянувши на толпу,
Сказала вслух: французы, я для вас
Больную ветвь здоровою сменила;
Для вас навек отвергнула я сына,
Исчадие безумного отца.
 

Дюнуа.

 
Чудовище!
 

Король.

 
Вы слышали, друзья?
Чего ж вам ждать? Спешите возвратиться
В свой Орлеан и гражданам скажите,
Что сам король их клятвы разрешает.
Не у меня спасенья им искать.
Пускай идут с покорностью к Бургундцу;
Он милостив; его прозванье: Добрый.
 

Дюнуа.

 
Возможно ли?.. Покинуть Орлеан?
 

Чиновник.

 
О государь, не отнимай от нас
Твоей руки; не отдавай на жертву
Грабительству британцев Орлеана;
В твоем венце он самый лучший перл;
Он верностью к законным королям
Всегда был знаменит.
 

Дюнуа.

 
Но разве мы
Разбиты?.. Мы ль покинем поле чести,
За Орлеан меча не обнажив?
Как? Не пролив ни капли крови, ты
Осмелишься ничтожным словом вырвать
Из сердца Франции твой лучший город?
 

Король.

 
Довольно кровь лилась; напрасно все;
Рука небес на мне отяготела;
Везде мои разбиты войска; я
Парламентом отвергнут; мой Париж
И весь народ врагу рукоплескают;
И кровные преследуют меня!
И все мой враг – сама родная мать!..
Мы перейдем, не медля, за Луару;
Не устоять против руки небес;
Она теперь на нас за иноземца.
 

Агнеса.

 
Что слышу?.. Мы ль, в самих себе отчаясь,
Отечества постыдно отречемся?
Достойно ли тебя такое слово?
Нет, матери чудовищное дело
Минутно твой геройский дух смутило,
Войди в себя: будь снова твердый муж;
С величием беде противостань —
И победишь…
 

Король (в горестной задумчивости).

 
Усилия напрасны;
Ужасная свершается судьба
Над родом Валуа; его сам Бог
Отринул; мать злодействами погибель
Накликала на мой несчастный дом,
Отец мой был безумцем двадцать лет;
Безвременно моих трех старших братьев
Сразила смерть… то божий приговор:
Погибнет все шестого Карла племя.
 

Агнеса.

 
В тебе оно воскреснет обновленным.
О, верь в себя! Судьбою не напрасно
Ты, младший брат, твоих погибших братьев
Был пережить назначен; не напрасно
Ты на престол нежданный возведен;
Твоя, твоя прекрасная душа
Есть избранный целитель тяжких ран,
Отечеству раздором нанесенных;
Пожар войны гражданской ты потушишь;
Мне сердце говорит: ты дашь вам мир
И Франции создатель новый будешь.
 

Король.

 
Не я… Крутым и бурным временам
В правители сильнейший кормщик нужен.
Счастливить мог бы я народ спокойный —
Но с дикостью бунтующей не слажу;
Не мне мечом кровавым разверзать
Себе сердца, запершиеся в злобе.
 

Агнеса.

 
Народ твой слеп; он призраком обманут;
Сей тяжкий сон не может продолжиться;
День недалек: пробудится любовь
К законным королям – в груди французов
Она всегда жива и неизменна, —
Пробудятся и ненависть и ревность,
Врожденные двум нациям противным,
И гордый враг своим погибнет счастьем…
Не отходи ж от поприща побед,
Воюй, борись за каждый шаг земли;
Обороняй, как собственную грудь,
Твой Орлеан – скорей все переправы
Разрушь, скорее все сожги мосты,
Ведущие за грань твоей державы,
Туда, где нет уж чести, за Луару.
 

Король.

 
Что мог, то все я сделал; сам, как рыцарь,
Я был готов на смертный поединок
За мой венец… но вызов мой отвергнут.
Я тщетно жизнь моих народов трачу;
Все города мои валятся в прах.
Иль, матери свирепой уподобясь,
Своих детей на жертву сам я брошу?
Нет, лучше сам погибну, их спасая!
 

Дюнуа.

 
О Боже! То ль язык монарха? Так ли
Венец свой должно уступать?.. Последний
Твой подданный отважно отдает
И кровь и жизнь за мненье, за любовь
И ненависть свою; все жертва партий
Во времена войны междоусобной!
Тогда свой плуг бросает земледелец;
Старик, дитя – кидаются к мечу;
И гражданин свой город, пахарь ниву
Своей рукою жгут; и каждый рвется
Тебе служить иль вред тебе нанесть,
Чтоб отстоять души своей желанье.
Никто не даст пощады и не примет,
Как скоро честь зовет и биться должно
За идола иль Бога своего.
Итак, отбрось изнеженную жалость —
Она душе монарха неприлична;
Пускай война сама свой огнь потушит;
Не ты ее безумно воспалил.
Народ за трон себя щадить не должен —
Таков закон и вечный жребий света;
Иного мы, французы, не признаем;
И стыд той нации, которой жаль
Все положить за честь свою святую.
 

Король (к чиновникам).

 
Подите! Вам защитой небеса,
А я для вас ничто.
 

Дюнуа.

 
Да отвратится ж
Навеки бог победы от тебя,
Как ты от Франции! Когда ты сам
Себя оставил – мы должны расстаться.
Не Англия с бунтующим Бургундцем —
Твой робкий дух тебя сгоняет с трона.
Природный дар французских королей
Геройство – ты ж не мужем быть рожден.
 

(К чиновникам.)

 
Монарха нет у вас; но я за вами!
Я затворюсь в родимый Орлеан
И с ним в его развалинах погибну.
 

(Хочет идти.)

Агнеса.

 
О государь! Останови его;
Он на словах жесток, но сердцем верен,
Как золото; он твой; тебя он любит;
Он за тебя лил кровь… прольет и ныне…
Признайся, Дюнуа, ты далеко
Был заведен досадой благородной…
А ты прости его суровой дружбе…
Ах, дайте мне, пока не разгорелся
В сердцах огонь вражды непримиримой,
Завременно быть вашим миротворцем.
 

Дюнуа смотрит на короля и ждет ответа.

Король (к Дю Шателю).

 
Мы перейдем Луару; на суда
Вели скорей все нагружать…
 

Дюнуа (поспешно Агнесе).

 
Прости!
 

(Уходит с чиновниками.)

Агнеса.

 
Стой, Дюнуа!.. Теперь мы беззащитны!..
Беги за ним, Ла Гир, смягчи его.
 

Король. Агнеса. Дю Шатель.

Король.

 
Ужели трон единственное благо?
Ужель расстаться с ним так тяжело?
О нет! Я зло несноснейшее знаю:
Игрушкой быть сих дерзких, гордых душ;
Покорствовать, жить милостью вассалов,
От грубой их надменности зависеть —
Вот бедствие, вот жребий нестерпимый.
Не легче ли судьбе своей поддаться?
 

(К Дю Шателю.)

 
Исполни мой приказ.
 

Дю Шатель (на коленях).

 
О государь!
 

Король.

 
Ни слова! Решено, поди.
 

Дю Шатель.

 
Нет! Нет!
Склонись на мир с Филиппом, государь;
Другого нет спасенья для тебя.
 

Король.

 
Какой совет!.. Но разве ты забыл,
Что жизнь твоя ценою примиренья?
 

Дю Шатель.

 
Вот голова моя; я за тебя
Не раз ее носил в сраженье… ныне
Я за тебя ж несу ее на плаху.
Иного средства нет; предай меня
На произвол неумолимой злобы;
Пускай вражда в моей крови потухнет.
 

Король (с горестью).

 
Как! До того ль дошло?.. Мои друзья,
Которым вся моя душа открыта,
Мне путь стыда к спасенью выбирают!
Теперь свою всю бедность узнаю:
На честь мою доверенность погибла.
 

Дю Шатель.

 
О нет!..
 

Король.

 
Молчи! Не раздражай меня!
Хотя бы сто престолов мне терять —
Я не спасусь погибелию друга…
Исполни то, что я велел, иди;
Чтоб на суда немедленно грузились.
 

Дю Шатель.

 
Иду.
 

Король. Агнеса.

Король.

 
Не унывай, моя Агнеса.
Есть Франция для нас и за Луарой.
В благословенный край с тобой мы едем.
Смеется там безоблачное небо,
И воздух легче там, и мягче нравы
С тобою я найду, звучат там песни,
Прекраснее цветут жизнь и любовь.
 

Агнеса.

 
Какой должна я страшный встретить день!
Король идти в изгнанье осужден;
Семейный дом покинуть должен сын
И с милою расстаться колыбелью…
О родина, прекрасная земля,
Прости, тебя мы вечно не увидим!
 

Те же. Ла Гир.

Агнеса.

 
Ла Гир, ты здесь? А Дюнуа?
 

(Смотрит на него пристально.)

 
Но что?
Сверкает взор твой… говори, Ла Гир,
Иль новая беда?
 

Ла Гир.

 
Беды прошли:
Нам небеса опять благоприятны.
 

Агнеса.

 
Возможно ль! Как?
 

Ла Гир (королю).

 
Скорее орлеанских
Чиновников вели позвать.
 

Король.

 
Зачем?
 

Ла Гир.

 
Судьба войны на нашей стороне:
Дано сражение; мы победили.
 

Агнеса.

 
Победа! О божественное слово!
 

Король.

 
Ла Гир, меня ты льстишь молвой напрасной.
Мы победили? Нет, то слух неверный.
 

Ла Гир.

 
Поверишь ты чудеснейшему скоро.
Но вот идет архиепископ; с ним
И Дюнуа.
 

Агнеса.

 
О сладкий цвет победы!
Как скоро плод небесный он приносит:
Согласие и мир!
 

Те же. Архиепископ. Дюнуа. Рауль.

Архиепископ.

 
Граф, государь,
Забудьте гнев, друг другу дайте руку;
Раздору места нет; за нас всевышний.
 

Король и Дюнуа обнимаются.

Король.

 
Друзья, мое сомненье разрешите;
Я верю вам и верить вам страшусь;
Когда и как столь быстро перемена
Чудесная свершилась?
 

Архиепископ (Раулю).

 
Говори.
 

Рауль.

 
Шестнадцать было нас знамен; мы шли
Примкнуть к тебе; наш храбрый предводитель
Был рыцарь Бодрикур из Вокулёра.
Но только мы достигли Фермантонских
Высот и в дол, Ионной орошенный,
Спустились… вдруг явился нам вдали
Равнину всю занявший неприятель.
Хотим назад… возвратный путь захвачен;
Спасенья нет, победа невозможна;
Храбрейшие упали духом, ратник
Оружие готов был кинуть; тщетно,
Советуясь, вожди искали средства
К отпору – средства нет… Но в этот миг
Свершается неслыханное чудо:
Из глубины густой дубовой рощи
Выходит к нам девица: яркий шлем
На голове; идёт, как божество,
Прекрасная и страшная да взгляд,
И темными кудрями по плечам
Летают волосы… и вдруг чело
Сиянием небесным обвилося,
Когда она, приблизившись, сказала:
«Что медлите, французы? На врага!
Будь он морских песков неисчислимей —
За вас Господь и Дева Пресвятая!»
И вмиг она из рук знаменоносца
Исторгла знамя; с ним вперед и в страшном
Величии пошла перед рядами.
Мы, изумясь, безмолвные, невольно
За дивною воительницей вслед…
И на врага ударили, как буря.
Оторопев, ударом оглушенный,
Недвижимый, испуганными смотрит
Очами он на гибельное чудо…
И вдруг – как будто стал господний ужас
Ему в лицо – он дрогнул и бежит,
Бросая, щит и меч; и по равнине
В единый миг все войско разметалось;
Забыто все; невнятен клик вождей;
Преследуем, разимый без отпора,
Бежит он, глаз не смея обратить;
В реку стремглав и конь и всадник мчатся..
И то была не битва, но убийство;
На месте их две тысячи легло.
Но более в волнах реки погибло…
А наши все остались невредимы.
 

Король.

 
Неслыханно! Чудесно! Непонятно!
 

Агнеса.

 
Девица совершила это чудо?
Но кто она? Откуда?
 

Рауль.

 
Кто она,
Один король сию узнает тайну.
Пророчицей, посланницею Бога
Она себя зовет и обещает
До совершения луны прогнать
Врага и снять осаду Орлеана.
Ей веруя, народ сраженья жаждет;
И скоро здесь она сама явится.
Звон колоколов и шум за сценою.
Вы слышите… шумит народ… Она!
 

Король (к Дю Шателю).

 
Введи ее сюда.
 

(Архиепископу.)

 
Но что мне думать?
Победа нам от девы… и когда же?
Когда лишь Бог один спасти нас может..
Естественно ль? И где закон природы?
Скажи, отец, поверить ли мне чуду?
 

Голоса за сценой.

 
Да здравствует спасительница-дева!
 

Король.

 
Идет.
 

(К Дюнуа.)

 
Займи мое на время место;
Пророчицу мы опыту подвергнем;
Когда с небес ей послано всезнанье —
Она сама откроет короля.
 

Прежние. Иоанна, за нею чиновники орлеанские и множество рыцарей, которые занимают всю глубину сцены. С величием выступает она вперед и осматривает предстоящих одного за другим.

Дюнуа (с важностию).

 
Ты ль, дивная…
 

Иоанна (прерывает его величественно).

 
Ты Бога испытуешь;
Не на своем ты месте, Дюнуа!
Вот тот, к кому меня послало небо.
 

(Решительно приближается к королю, преклоняет пред ним колено, потом встает и на несколько шагов отступает.)

Дюнуа сходит с места. Король остается один посреди сцены.

Король.

 
Мое лицо ты видишь в первый раз,
Кто дал тебе такое откровенье?
 

Иоанна.

 
Я видела тебя… но только там,
Где ты никем не зрим был, кроме Бога.
 

(Приближается и говорит таинственно.)

 
Ты помнишь ли, что было в эту ночь?
Тогда, как все кругом тебя заснуло
Глубоким сном – не ты ль, покинув ложе,
С молитвою пред Господом простерся?
Вели им выйти… я твою молитву
Тебе скажу.
 

Король.

 
Что Богу я поверил,
Не потаю того и от людей.
Открой при них моей молитвы тайну —
Тогда твое признаю назначенье.
 

Иоанна.

 
Ты произнес пред Богом три молитвы;
И первою молил ты, чтоб всевышний
Когда твой трон стяжанием неправым
Иль незаглаженной из древних лет
Виной обременен и тем на нас
Навлечена губящая война —
Тебя избрал мирительною жертвой
И на твою покорную главу
Излил за нас всю чашу наказанья.
 

Король (отступая с трепетом).

 
Но кто же ты, чудесная?.. Откуда?..
 

Все в изумлении.

Иоанна.

 
Другая же твоя была молитва:
Когда уже назначено всевышним
Тебя лишить родительского трона
И все отнять, чем праотцы твои
Венчанные владели в сей земле, —
Чтоб сохранить тебе три лучших блага:
Спокойствие души самодовольной,
Твоих друзей и верную Агнесу.
 

Король закрывает лицо и плачет. Движение изумления в толпе.

(Иоанна, помолчав, продолжает.)

 
Скажу ль твою последнюю молитву?
 

Король.

 
Довольно; верую; сего не может
Единый человек; с тобой всевышний!
 

Архиепископ.

 
Откройся ж нам, всезнающая, кто ты?
В каком краю родилась? Кто и где
Счастливые родители твои?
 

Иоанна.

 
Святой отец, меня зовут Иоанна;
Я дочь простого пастуха; родилась
В местечке Дом-Реми, в приходе Туля;
Там стадо моего отца пасла
Я с детских лет; и я слыхала часто,
Как набежал на нас островитянин
Неистовый, чтоб сделать нас рабами,
Чтоб посадить на трон наш иноземца,
Немилого народу; как столицей
И Францией властительствовал он…
И я в слезах молила Богоматерь:
Нас от цепей пришельца защитить,
Нам короля законного сберечь.
И близ села, в котором я родилась,
Есть чудотворный лик Пречистой Девы —
К нему толпой приходят богомольцы —
И близ него стоит священный дуб,
Прославленный издревле чудесами;
И я в тени его сидеть любила,
Пася овец, – меня стремило сердце —
И всякий раз, когда в горах пустынных
Случалося ягненку затеряться,
Пропадшего являл мне дивный сон,
Когда под тем я дубом засыпала.
И раз – всю ночь с усердною молитвой,
Забыв о сне, сидела я под древом —
Пречистая предстала мне; в руках
Ее был меч и знамя, но одета
Она была, как я, пастушкой и сказала:
«Узнай меня, восстань; иди от стада;
Господь тебя к иному призывает.
Возьми мое святое знамя, меч
Мой опояшь и им неустрашимо
Рази врагов народа моего,
И проведи помазанника в Реймс,
И увенчай его венцом наследным».
Но я сказала: «Мне ль, смиренной деве,
Неопытной в ужасном деле брани,
На подвиг гибельный такой дерзать?»
«Дерзай! – она рекла мне. – Чистой деве
Доступно все великое земли,
Когда земной любви она не знает».
Тогда моих очей коснулась…
Подъемлю взор: исполнено все небо
Сияющих крылатых серафимов;
И в их руках прекрасные лилеи;
И в воздухе провеял сладкий голос…
И так Пречистая три ночи сряду
Являлась мне и говорила: «Встань,
Господь тебя к иному призывает».
Но в третью ночь она, явясь во гневе,
Мне строгое сие вещала слово:
«Удел жены – тяжелое терпенье;
Возьми твой крест, покорствуй небесам;
В страдании земное очищенье;
Смиренный здесь – возвышен будет там».
И с словом сим она с себя одежду
Пастушки сбросила, и в дивном блеске
Явилась мне царицею небес,
И на меня с утехой поглядела,
И медленно на светлых облаках
К обители блаженства полетела.
 

Все тронуты. Агнеса в слезах закрывает лицо руками.

Архиепископ (по долгом молчании).

 
Должно молчать перед глаголом неба
Сомнение премудрости земной:
Здесь истине событие свидетель;
Единый Бог подобное творит.
 

Дюнуа.

 
Нет, не словам – ее глазам я верю
И чистоте девической ее.
 

Король.

 
Достоин ли я милости такой?
Всевидящий, необольстимый, ты,
Свидетель душ, в моей душе читаешь.
 

Иоанна.

 
Покорности всегда Господь доступен;
Смирился ты – тебя он возвеличил.
 

Король.

 
И так с врагом могу еще бороться?
 

Иоанна.

 
Я Францию во власть твою предам.
 

Король.

 
И Орлеан не будет завоеван?
 

Иоанна.

 
Скорей назад Луара потечет.
 

Король.

 
И Реймса я с победою достигну?
 

Иоанна.

 
По трупам их тебя в него введу.
 

Все предстоящие рыцари, показывая мужество, гремят копьями и щитами.

Дюнуа.

 
Вели ей стать пред нашим войском; слепо
За дивною мы бросимся вослед,
Нам вождь – ее пророческое око;
А верный ей защитник – этот меч.
 

Ла Гир.

 
Будь мир на нас, будь враг в союзе с адом —
Не дрогнем, стой она лишь впереди;
Мы рады в бой. Чудесная, веди!
Сам бог побед пойдет с тобою рядом.
 

Король.

 
Так, я тебе свое вверяю войско;
Его вожди твою признают власть.
Прими сей меч, сей знак верховной силы;
Покинутый строптивым полководцем,
Его кладу в достойнейшую руку;
И будь отныне ты…
 

Иоанна.

 
Постой, дофин;
Орудие могущества земного
Не совершит победы. Меч другой,
Предизбранный сразить врага, я знаю,
Чудесным сном мне этот меч указан;
Мне ведомо то место, где он скрыт.
 

Король.

 
Где?
 

Иоанна.

 
В городе старинном Фьербуа
Кладбище есть святой Екатерины;
На древнем том кладбище есть палата,
Где множество набросано оружий —
Военная добыча древних лет, —
Меж ними скрыт мой меч обетованный
Примета ж: три лилеи золотые
Насечены на лезвии булатном.
Найди сей меч – в нем сила и победа.
 

Король.

 
Немедленно исполнить, Дю Шатель.
 

Иоанна.

 
И белое хочу носить я знамя,
Обшитое пурпурной полосой.
Изобразить на нем святую деву
С спасителем-младенцем на руках,
И под ее стопами шар земной;
В ее руке такое было знамя.
 

Король.

 
Исполню все.
 

Иоанна (к архиепископу).

 
Святой архиепископ,
Моей главы коснись твоей рукою,
И дочь свою, отец, благослови.
 

(Становится на колена.)

Архиепископ.

 
Не нам тебя благословлять; тобою
Сошло на нас благословенье… С Богом
Гряди; а мы, и в мудрости своей,
Слепцы.
 

Паж.

 
Герольд от графа Салисбури.
 

Иоанна.

 
Введи! Господь приводит к нам его.