Текст книги "Тайна монаха Алдо. Роман с элементами истории"

Глава 20 Алдо Дженарро Россо

САЛЕРНО, ИТАЛИЯ. ГДЕ-ТО В ГЕРМАНИИ. 20..

«Ich schreibe auf Deutsch.

Иммануил Кант – кто не знает имя известнейшего родоначальника немецкой классической философии?! Исследователь и философ, он посвятил жизнь изучению внутреннего мира человека, его мироощущений, согласию или разногласиям внутренней и внешней реальности. Но ведь и я занимаюсь тем же! Значит это еще одно подтверждение жизни моей, вернее, нашей души. Она продолжает жить, поднимается вверх по спирали мудрости, чтобы рано или поздно предстать перед очами Создателя. Только там она сможет пройти экзамен и получить положительный вердикт. Цикл жизни Души на Земле завершен. С заданием справилась. Достойна награды – возвращения под крыло Создателя. Но сейчас пока рано говорить о возвращении души. На Земле у нее остались незаконченные дела… С влажными от волнения глазами я наблюдал прощание маленького тщедушного Канта с матерью.

Возможно, именно с этого времени стремится моя душа притянуть материнскую любовь? Страшно и больно, когда подросток теряет любимую мать. Но еще больней, когда рожденный не знает имени женщины, давшей ему жизнь. Хочу верить, что моя мать была лучшей на свете, и только обстоятельства заставили ее расстаться с новорожденным сыном. Верю, что когда-нибудь смогу увидеть ее, поцеловать руки и склонить голову в благодарности. Любовь к матери останется навсегда в моей душе. Но только после любви к Создателю…

Боже, сколько пришлось пережить подростку, чтобы действительно посвятить жизнь изучению наук, философии и богословия, как он обещал покойной матери. Маленький тщедушный Кант сумел переступить через бедность, голод, унижения и возвысил душу мудростью. Я гордился мальчиком и его силой духа, когда наблюдал в темповизоре душещипательную картину прощания с умирающей матерью. Какая верная жизнь, отданная во славу поиска истины… Ему хочу посвятить несколько строк, написанных на латыни – ведь из-за любви к этому языку маленький Иммануил и стал тем, кем стал – великим философом.

Ego latine scripto.

Аудиенция в Ватикане с Отцом Серафино и Его Высокопреосвященством кардиналом Р., куда меня пригласили в прошлом месяце, опять отложена. В этот раз на неопределенное время и не по моей причине. Грех радоваться болезни или несчастью ближнего, но в данном случае я был рад неожиданной отсрочке. Его Высокопреосвященство вынужден лечь на обследование, а потом на операцию. Я желал больному в молитвах быстрейшего выздоровления, хотя знал, что с его возвращением в Ватикан будет назначена новая аудиенция.

Время играло против меня.

Перед глазами стояла строка из приглашения – явиться на встречу с темповизором. Подозреваю, что труд моей жизни там и останется. В принципе, управлять темповизором намного проще, чем было его изобрести. Конечно, при наличии верной программы, но это уже технические детали. Для нового человека достаточно нескольких дней, чтобы разобраться с регистрами и научиться управлять машиной. Нет, нельзя себя недооценивать. Так кажется только мне, ведь этой работой я занимаюсь более тридцати лет. Несколько дней, неделя или месяц – все относительно. Этого времени слишком мало для знакомства с принципом работы темповизора, но достаточно для знакомства с рычагами управления. Что касается программы… Ах, нет, зачем мучить себя заранее? Что будет дальше – лучше об этом не думать. В данную минуту я несказанно рад нескольким неделям, а, возможно, месяцам отсрочки. До тех пор, пока куратор не выздоровеет.

Пишу о сиюминутных проблемах, но голова занята другим. На сердце большая печаль, потому что чувствую – вокруг меня сгущается облако негативной энергии. Откуда взялось противное чувство, что стало первопричиной? Не знаю. Необъяснимая, пугающая тревога поселилась внутри с тех пор, как Мартин рассказал о беседе с журналистом. В специальных технических журналах информация о машине времени не упоминается, а читать все немецкие газеты у меня нет возможности. Возможно, репортер забыл или не принял всерьез откровения ученого-физика? А если интервью все же напечатано и информация дошла до Ватикана?

О нет, это была бы трагедия!

Не трагедия, катастрофа! Тайна темповизора не имела права выходить за стены монастыря. Меня не оставляют попытки внушить себе, что я ошибаюсь в необоснованных волнениях, да и Мартин не так глуп, чтобы проговориться в мелочах. Но куда девать тот факт, что беспокойство об этом разговоре не оставляет меня ни на минуту, давит, мешает думать и работать?

Беспокойство не видишь, зато ощущаешь!

Точно не знаю, но наверняка кто-то из братьев является агентом Ватикана и уже доложил наверх о нашей с Мартином активной работе. Мне не удалось никого поймать за руку или заподозрить. Мы трапезничаем вместе, двери рабочей комнаты не закрываются, так что туда может зайти любой. И хотя в монастыре строгая иерархия и в рабочие помещения, предназначенные для исследований, просто так никто не имеет права заходить, от любопытных глаз не застрахован никто. У Ватикана точно имеются соглядатаи. Если в Риме узнают о неразрешенных исследованиях, я могу предстать перед судом конгрегации за самовольные опыты. Костер мне, конечно, не грозит, но возможное отлучение от сана или несчастный случай… Вполне возможно.

Никто не знает, что принесет будущее. Домыслы уже сейчас разъедают душу, мешают работе. Жаль тратить драгоценное время на попытки скрыть исследования, на страх быть разоблаченным, на утаивание правды. Но время тратить придется, иначе не выжить. Стоит подумать, не изобрести ли еще одну машину времени? Ты, Алдо, большой оптимист, но у тебя точно недостанет ни сил, ни времени, ни энергии на новую огромную работу.

Абсолютно утопическая идея!

С тех пор, как извне пришло необъяснимое и невидимое давление, я задумался об ограничении контактов с внешним миром. Их и так немного, и только деловые, но теперь общение с каждым человеком превратилось для меня в своего рода экзамен на честность. Противное скользкое чувство недоверия и незащищенности отнимает силы, не продвигает ни на шаг вперед. Практика показывает – когда страх проникает внутрь, ожидай неприятность. Так и случилось. Следующая удручающая новость не заставила себя долго ждать. После очередной поездки в Баварию Мартин не вернулся назад. Накануне он получил приглашение выступить на форуме физиков и собирался пробыть в Германии не более двух недель. После форума он позвонил, поделился впечатлениями, сообщил о времени приезда и – исчез. В назначенный день Мартин не вернулся, неделю спустя – тоже. По своим каналам я не смог узнать, куда же он запропастился.

Он просто пропал. Исчез.

Вскоре я перестал его ждать. Что-то подсказывало конец нашей дружбе. Не потому, что Мартин ее предал, а потому, что его нет в живых. Попыток узнать, что же на самом деле случилось в Германии, я больше не предпринимал. Причина одна: возможности для этого у меня ограничены. Полиция справок по телефону не давала, ехать в Германию смысла не было, данных журналиста, знакомого Мартина, у меня нет. В Ватикан за информацией обращаться я опасался, чтобы не вызвать ненужных осложнений. Оставалось затаиться и ждать дальнейшего развития событий.

Работая долгие годы над темповизором, параллельно я работал над собой. Нормальная практика не только священнослужителей, но и ответственных за свою жизнь людей. Не все знают, что помимо тела, у каждого из нас существует и внутренний мир, который также, как тело, требует заботы и внимания. Те же, кто знает, находят для себя и время, и возможность. Глубоко раскрывать эту тему не буду. Если неизвестный мне читатель дошел до этих строк, он также, как я, заботится о чистоте души и мыслей. Очень надеюсь. Лично мне доставляет большое удовольствие узнавать себя, находить что-то новое, восхищаться совершенством творения природы – человеком… Потребовались годы, пока я научился прислушиваться и понимать вначале любые эмоции тела, а потом движения души. Быстрее мысли нет ничего на свете и она всегда отражается в теле. Хлопнет дверь за спиной – тело напрягается. Раздалось пение – приятность разливается по телу. Любое внешнее действие рождает мысль, мысль несет эмоцию, тело реагирует.

Можно научиться всему. Даже управлять мыслями.

Для этого нужно только желание и цель – для чего. Вначале я занимался этим, чтобы создать темповизор, но с годами занятия вошли в привычку. Частые тренировки не прошли даром. Сегодня я слышу практически любой отклик тела на мысль, событие или заболевание. Оно предупреждает о начинающейся простуде, неверном решении, подсказывает следующий шаг. Пусть читатель не думает, что Алдо Дженарро стал провидцем или магом. Когда время от времени слышишь внутренний голос интуиции, жить и работать намного проще.

Интуиция определила все верно. После внезапного исчезновения Мартина я был абсолютно уверен, что внешние силы хотят разлучить меня с темповизором, а, возможно, вовсе уничтожить.

Уничтожить не машину, а ее создателя.

Даже сейчас не хочется верить в самое плохое, но никогда не поздно всерьез задуматься о собственной безопасности. Мартин был первым грозным звоночком. Он, как и я, посвящен почти во все тайны создания машины, является ее техническим директором и соисполнителем. Является или являлся – как правильно? Сложно поверить в очевидный факт, что мы больше никогда не увидимся…

Несмотря на молитвы, страх крепко охватил холодными пальцами горло, заставил задержать дыхание и внимательно оглянуться вокруг. Теперь я окончательно осознал, что Мартин не вернется. Монастырь Христа Спасителя и Святого Ансана, где мы работали на протяжении многих лет, перестал казаться обителью спокойствия и надежности.

Настало время готовиться к переменам.

Как вовремя вспомнились слова Евангелия: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят⁶⁸⁾.

Мне нужно было позаботиться о собственной безопасности и предпринять какие-то шаги. План спасения созрел в голове быстро – его подгонял страх. Я прекрасно помнил о хитрых играх Рима с Джордано Бруно. Как бы церковь ни нуждалась в услугах Бруно, она его в конце концов уничтожила. Наверняка меня ждет то же самое. Вежливым письмам, заверениям в искренней поддержке, предложениям в доверительных отношениях со стороны Ватикана я давно не верю. Мне до боли в теле не хотелось обращаться в Ватикан, но без его согласия я был связан по рукам и ногам. Только договоренности с наставниками давали мне некоторую свободу.

С Его Преосвященством Деоканом Кориво мы встретились без бюрократических проволочек после моего обращения.

Господь не оставил без внимания мои молитвы!

На встречу я привез основные тезисы и несколько законченных глав книги, которую начал писать, а также примерную дорожную карту. В ней указаны четыре страны и девять монастырей Европы. Там, в монастырских библиотеках и среди ученых братьев я собирался найти недостающие и систематизировать дополнительные материалы к книге. Уже во время беседы мне удалось получить благословение относительно творческого отпуска на целый год. Это была небольшая победа. Душа моя ликовала! Я не собирался следовать букве дорожной карты, как и Отец Деокан не собирался проверять, действительно ли я буду находиться в указанном месте. Да, я солгал, но этой ложью спасаю мою единственную жизнь. Господь простит меня: любая жизнь важнее для Создателя, чем невинная ложь.

Сonfiteor, Domine⁶⁹⁾!

Поддержка просящему пришла скоро – усердные молитвы были вновь услышаны. Теперь я покидал Тоскану ради Салерно. Сборы были недолгими, но не спешными. Необходимо было взять с собой все документы, что относились к проекту с машиной времени.

Горы бумаг накопились за долгие годы работы. Не все они уместились в багаже. Часть бумаг пришлось надежно спрятать, часть скопировать в дневник и только тогда уничтожить. Грустно сознавать, что Мартин больше не вернется и ему точно не понадобятся собранные нами материалы. Я тоже не собирался возвращаться, хотя дальнейшую жизнь в изгнании представлял с трудом.

Утешала меня стезя Дуранте дельи Алигьери, навсегда изгнанного из любимой Флоренции. Он стал первым человеком, связанным со мной родством души. Великий итальянец умер на чужбине. Теперь пришел мой черед отправляться в путешествие. Разница лишь в том, что я не знаю, где найду последнее пристанище.

Печальная судьба изгнанника…

Первый временный приют – аббатство Пресвятой Троицы Кава де» Тиррени.

С преподобным отцом Сеттимо мы знакомы много лет, всегда понимали и относились друг к другу с большим уважением. Каждый раз мы оба искренне радовались встрече. Мне нравились неторопливые беседы теплыми вечерами на богословские темы, нравилась его манера внимательно слушать или отстаивать свое мнение. Он также закончил Папский университет. Лет на десять позднее меня. При нечастых встречах мы вспоминали наших преподавателей, соучеников, разные случаи, происходившие в стенах alma mater и ставшие почти легендами.

В этот раз к моему приезду преподобный Сеттимо стал тут же организовывать необходимое число слушателей для лекций. К счастью, он не мог даже предположить, что истинная причина приезда моего в монастырь – отнюдь не лекции, а поиск тихой обители, где я мог бы поработать без надзора Ватикана. Впрочем, два-три часа ежедневных лекций были не в тягость. Я охотно работал с молодежью и делился с ними обширными знаниями.

Пресвятая Троица! Как хорошо здесь живется. Можно опять просвещать монахов словами Священного Писания, доносить им божью мудрость. Как долго продлится эта благодать – ведал только Всевышний.

Sto scrivendo in Italiano…

Лекции для обучающихся в стенах монастыря Пресвятой Троицы занимают не много времени, также, как беседы с преподобным Сеттимо или другие занятия. При этом на дальнейшие исследования остается достаточно времени. Мне очень хочется закончить работу, прежде чем придется покинуть и этот монастырь. То, что уехать отсюда с темповизором не удастся – в этом я уверен.

После встречи с Кантом я к машине времени не приближался. Исследования требуют напряжения ума и времени, а ни того, ни другого у меня не было. Исчезновение Мартина, усилия на его поиски, постоянная связь с Ватиканом и необходимость думать о собственной безопасности – все также требовало времени, душевных сил. Темповизор тоскливо стоял, укрытый большим непроницаемым чехлом и покорно ждал дальнейшей работы.

Теперь, на новом месте, можно немного расслабиться и продолжить изыскания…

Умер Кант в самом начале XlX века, а это значит, что моя душа прожила одну, самое большее – две жизни, прежде чем перейти ко мне. Такой шанс упустить нельзя. Мне обязательно нужно найти последнее связующее звено, пока темповизор не исчез в тайных хранилищах Ватикана.

О моем пребывании в аббатстве Пресвятой Троицы не знает даже Викензо. Так лучше и спокойней для всех. В составленной для Ватикане дорожной карте аббатство значится под номером три. Небольшой, не обременяющей ложью я выигрываю немного времени. Наивно предполагать, что Ватикан оставит попытки преследования, но ничего не делать намного хуже, чем иметь небольшую надежду на спасение.

Именно надежда заставила размышлять дальше и предпринимать последующие шаги. Уверенности в том, что за мной никто не следит, давно пропала. Хотя до монастыря соглядатаи Ватикана пока не добрались, осторожность никогда не помешает. Уверенность, что исчезновение Мартина не связано с работой темповизора и его интервью также пропала. С ним случилась большая беда, иначе он обязательно бы приехал в Италию. Нашел бы способ сообщить причину задержки. Наше многолетнее сотрудничество давно переросло в дружбу. Мы всегда ставили друг друга в известность о своих передвижениях. Теперь связь потеряна. Это говорит только об одном – Мартина больше нет в живых. Я остался один.

Один на один с безграничной властью Ватикана.

Один на один со страхами. Один на один с опасностью. Именно поэтому необходимо держать Викензо подальше от себя. Никто не должен отвечать за поступки других людей. Машина времени – только моя идея, жизнь и ответственность. Мой последний друг и коллега знает достаточно много о проекте, но вот уже несколько месяцев он не получает новостей об исследованиях. Я специально держу его подальше от опасной информации. Зло не должно забрать его, как забрало Мартина…

Следующая забота пришла неожиданно. После переезда в Салерно темповизор работает с перебоями. Изображение расплывчатое, события то мелькают, то зависают, как будто диск-жокей то останавливает, то ускоряет движение пластинки. Почему возникают помехи и как нужно их исправить, Мартин бы понял быстрее меня. Множество попыток настроить машину ни к чему не привели. Тогда в голову закралась фантастическая идея: вдруг темповизор чувствует мое тревожное состояние и не будет работать, пока тело выбрасывает волны страха и неуверенности?

Глупости ли это?!?

Страх закрался глубоко в душу, выступает наружу липким потом, сердцебиением и чувством тревоги. Он хозяйничает во мне, летает сквозняками и выдувает положительный настрой. Настроение мое похоже на поведение темповизора – нет стабильности и радости. Боюсь, что и у меня каждую минуту может случиться отключение…

Sto scrivendo in Italiano…

Состояние неуверенности мешает сосредоточиться на плавном изложении событий. Да простит меня тот, кто читает эти строки. В дневнике я частично вымарал годы и даты, частично поменял местами. Не хочу их делать достоянием общества. Только сейчас поймал себя на мысли, что подражаю Босху и Джордано Бруно. Делаю это не специально, а по наитию, как-будто моими действиями руководит невидимый дух предшественников. Каждый из них прожил полную загадок жизнь, оба оставили человечеству богатые творения, обоих настигла странная смерть. Если меня ожидает подобное, то зачем оставлять потомкам готовое решение жизни?

Кто захочет найти истину, найдет!

Кто не хочет, не получит готовое решение. Настоящие знания не лежат на поверхности. Они скрыты от глаз и их нужно добывать самому.

Нет, все зря!

Люди с поколениями не меняются, не становятся лучше. В мире появляются новые знания, механизмы, лекарства, удобства, но кто раньше стремился к знаниям, тот и сейчас стремится. Как раньше были профаны, глупцы и завистники, сегодня они тоже никуда не исчезли. Что сказать о тех, кто несет слово божье в мир? Лучше ли они? Раньше священнослужители снизу до верху были опутаны пороками. Как эхо неправедных деяний, сегодня их многовековые прегрешения отвратили людей от веры. Многих сделали безбожниками.

Разве можно развернуть назад изгаженную реку веры, тысячелетия текущую между берегов безнравственности? Разве возможно очистить ее ото лжи и пороков, превратить мутную реку грехов в чистый источник правды?

Homo sine spe …⁷⁰⁾

Где же найти защиту от корысти? Как открыть людям глаза, без страха быть осужденным за это? Тяжело признать, но не каждый хочет жить с открытыми глазами и знать правду.

Горько сознавать, что трачу жизнь для тех, кто этого не достоин…

Ego latine scripto.

Прощаюсь с тобой, читатель. Это моя последняя запись. Много времени прошло с тех пор, как я покинул монастырь Пресвятой Троицы. Задержался я там всего на несколько месяцев. Его Высокопреосвященство кардинал Р. оправился от болезни, приступил к своим обязанностям. На его столе наверняка скопилась масса бумаг, но дошла очередь и до меня. Я получил письмо с приказом срочно явиться в Ватикан. Вместе с темповизором необходимо привезти документы, относящиеся к тайному проекту. Все документы! Среди прочего в письме было выражено недовольство отступлением от дорожной карты и тем, что пришлось искать меня дольше положенного.

Дальше тянуть нельзя.

В тот же день я отправил письмо в Ватикан с извинениями и готовностью исполнить приказ в ближайшие дни.

Прежде чем упаковать темповизор, я попытался все же подробней увидеть эпизоды жизни великого психоаналитика Фрейда. К сожалению, верная машина по-прежнему не хотела работать, как раньше. Мне удалось извлечь из ее недр три коротких эпизода. Они углубили сомнение в том, что Сигизмунд Фрейд был действительно тем человеком, которого я разыскивал.

Возможно, время подгоняло и я сделал работу небрежно? Возможно душа Канта перешла в мое тело без посредника? Этого уже никто никогда не узнает. Учение Фрейда занимало меня всегда, я ценил его, как большого ученого. Но есть ли у нас что-то общее? Большого сходства я так и не нашел. Но – что сделано, то сделано. Ниже я привожу короткие выводы после встречи с ним. Перехожу на итальянский.

Sto scrivendo in Italiano…

Как-то я сравнил поток времени с потоком реки. Абсолютно верно. Когда у человека настроение благодушное, нет срочных дел и масса свободного времени, время течет так же медленно и плавно, как ползущая через долину река. Она расползается по полусухому дну, то расширяется, то сужается, образует заводи, болотца, и постепенно высыхает. Мое сегодняшнее настроение отнюдь не благодушное. Каждое дело срочное. Понятие свободного времени совсем забылось. Время для меня сегодня напоминает бурный поток после дождя или таяния горных снегов. Оно бурлит, грохочет, несется вперед и прихватывает по пути спокойствие, размеренность, покой. Топит их в огромной спокойной массе жизни. Время мчится с бешеной скоростью, выбрасывает из себя брызги страха, неуверенности и тревоги. Поток несется с огромной скоростью и не замечает, что оставляет за собой безжалостно вывернутые с корнем деревья, которые я выращивал всю жизнь. Он оставляет раздавленные и уничтоженные плоды огромного труда.

Оставляет позади искореженную жизнь.

Картина разрушения жизни ясно стоит перед глазами, но что-то изменить или вернуть назад нельзя. Страх рвет каждую клетку тела, ютится под ногтями, обгоняет каждый шаг. Мечта и цель жизни, темповизор, уходит в небытие. Цель и любовь моей жизни забирает часть меня, берет с собой, приговаривает к медленной смерти…

После завершения сеансов с темповизором пришло время с ним прощаться. Поймет ли кто меня правильно? Как тяжело прощаться с любимым детищем и сутью жизни, отдавать в чужие руки и знать, что никогда ни прикоснуться, ни увидеть… Прощание с мечтой, с любимым делом рвало сердце. Теперь не стыдно признаться – я плакал.

Теперь, именно теперь недостает мне ласковых маминых рук. Ее нежных объятий. Как хочется почувствовать покой и уверенность, прижавшись к ней. Только прикосновение нежных рук, еле слышное пожатие… Но и это – только мечты. Даже эти мечты мне сегодня неподвластны…

Прощание с темповизором закончилось.

Он был упакован и ждал, пока один из братьев отправится с ним в Ватикан с сопроводительным письмом. Небольшой монастырский автобус ожидал его на улице, поблескивал чисто помытыми боками. Братьям я объяснил, что отправлюсь в Рим на следующий день, после того, как закончу здесь срочные дела. Отец Сеттимо покачал головой и сделал вид, что поверил объяснению. Хотя он догадывался – у меня какие-то неприятности, но спрашивать ни о чем не стал. Ехать в Рим я не собирался, но никому об этом знать не обязательно.

Господь простит мои прегрешения!

На следующий день при прощании фра Сеттимо обнял меня и тихонько шепнул на ухо:

– Опасайся в дороге чужих глаз. Они повсюду, даже в обители божьей, среди братьев! – и громко добавил: – Храни тебя Господь!

Этими словами он дал ясно понять, что в его монастыре уже есть соглядатаи, докладывающие в Ватикан о каждом моем шаге. Еще одно доказательство преследования. Что ж, теперь нужно быть в тысячу раз осторожней. После передачи темповизора в Ватикане будут ждать меня какое-то время. И только когда они поймут, что я не появлюсь, сразу начнут разыскивать. Им нужен будет непокорный Алдо Дженарро, чтобы захватить его и уничтожить. Просто так сдаваться я не собираюсь…

После прощания в Салерно с фра Сеттимо и братьями, мой путь протянулся в направлении Ареццо, что южнее Флоренции. Километрах в сорока от Ареццо, одного из самых красивых городов Тосканы, находился монастырь Камальдоли, принадлежащий католическому Ордену братьев святого Августина. Монастырь августинцев-еремитов я не внес в дорожную карту, потому что заранее рассчитывал там укрыться в случае преследования. То, что меня начнут опекать так скоро – не думал. Что ж, приходится опять возвращаться к святым строкам Библии: Ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне.⁷¹⁾ Боялся, что Ватикан узнает о незаконных исследованиях – они узнали. Боялся, что начнется преследование с целью наказания – меня начали преследовать.

Страх. Он здесь.

Приходит всегда, когда голова наполнена неуверенностью и слабостью. Страхи не подвластны разумным размышлениям. Они вырываются наружу, сметают планы, становятся жуткой реальностью. Знаю, что никогда не нужно бояться страха, всегда смотреть ему в лицо. Только так можно отогнать от себя его липкие щупальца. Но как справиться с ним практически? Как отогнать ежедневный страх преследования? Как забыть о боязни неизбежной и, возможно, страшной смерти от пыток? Сложно не бояться, когда загнан в ловушку. Теперь поздно говорить об этом. Исчезновение, а скорее всего преждевременная смерть Мартина добавила страхов. Пока жив, я буду и дальше пытаться прогнать жуть страха, чтобы он не мешал и не выдал. Как долго? Не знаю…

Sto scrivendo in Italiano.

На предыдущих страницах я описал дни, проведенные в монастыре Камальдоли. Здесь добавлю только пару строк. Приор монастыря фра Лучиано удивился моему приезду, но любопытствовать о причинах не стал. Пришлось сказать о поисках тихого места, чтобы в тишине закончить книгу.

Он прочел письмо Его Преосвященства Деокана Кориво о годовом творческом отпуске и провел в выделенную келью. О дорожной карте приор не спросил, а я не стал говорить – его монастыря в ней не было.

С фра Лучиано судьба не сталкивала нас ни разу. Мне сразу понравился его прямой взгляд и дружелюбное отношение. Любопытным он не был, и эта черта характеризовала его положительно. В любой мелочи он стремился помочь, часто приглашал на прогулки, чтобы, как он говорил, проветрить голову от сложной научной работы. Мы вместе уходили на несколько часов в сосновый лес. Это было воистину прекрасное время! Монастырь со всех сторон окружен пиниями. Они растут здесь с незапамятных времен и один вид этих прекрасных деревьев успокаивает и наполняет сердце радостью. На дворе стояли теплые дни сентября. Солнце с трудом пробивалось сквозь зонтики верхушек и падало на землю яркими пятнами. От деревьев веяло спокойствием, пряный запах хвои пронизывал тело, заставлял забывать о тревогах.

В нашу вторую прогулку брат Лучиано взял с собой большую плетеную корзину. На вопросительный взгляд он улыбнулся:

– Это тайна нашего монастыря.

Тайна оказалась необычной. Под толстым слоем засохших иголок пиний монах находил коричневые головки белых грибов. Он приседал на корточки, ставил рядом корзину, аккуратно разгребал сухие иголки, пока не показывался весь гриб. Тогда он срезал его у основания, клал в корзину и довольно улыбался. Этому немудреному занятию монах научил и меня. Занятие по сбору грибов оказалось не столько увлекательным, сколько освобождало душу от тяжести. Внутренне я искренне благодарил фра Лучиано за прогулки.

Однажды вечером я услышал осторожный стук в келью. Я поднял голову от стола, где писал очередную главу книги. На пороге стоял фра Лучиано. Оба понимали, что визит был неспроста – монастырь давно спал. Поздний посетитель протянул мне письмо, скрепленное красной сургучной печатью. Сердце мое тревожно забилось.

– Фра Алдо, я уважаю тебя за научную и богословскую деятельность, но завтра мне нужно дать ответ. Одно скажу – не хочу знать, зачем тебя срочно вызывает Ватикан. – Монах не принял приглашение сесть и стоял, пряча руки в широкие рукава хабита. Было видно, что чувствовал он себя неловко. – Письмо я получил сегодня с личной почтой и сразу сказал братьям, что ты оставил монастырь час назад. Ты сегодня не был в трапезной и никто тебя не видел. Если Ватикан узнает о лжи, меня ждет наказание, но у меня свои счеты с Римом. Прошу тебя…

После этих слов я резко поднялся и обнял монаха. То, что он сделал, спасая меня, приравнивается в наших монашеских делах к подвигу. Не знаю, как я смогу его отблагодарить…

Нет, знаю!

– Фра Лучиано, благодарю тебя, что показал письмо и скрыл от братьев мое присутствие в монастыре. Этим ты спас жизнь беглеца. Позволь отблагодарить тебя. На этом столе лежат материалы книги. Она почти закончена. Я оставляю тебе все – от первой до последней страницы. Можешь распоряжаться материалами по своему усмотрению. Ватикану покажи мое письмо, в котором я сообщаю, что в работе над книгой ты принимал самое активное участие. Письмо было написано несколько недель назад – уже тогда я готовился к подобной ситуации.

Жаль, что время так быстротечно…

Если ты опубликуешь книгу под своим именем, то окажешь мне неоценимую услугу. В ней нет ничего запретного и я буду рад, если мой многолетний труд не пропадет даром. Будет хуже, если книга вообще не будет напечатана, но ты все же думай о себе в первую очередь… Теперь дай мне фонарь и немного еды – я покину монастырь сейчас же. Проведи меня к тайному ходу. Нас ни в коем случае не должен увидеть никто из братьев.

Так скрытно, под покровом ночи, мне удалось бежать из монастыря. Оставаться в Италии становилось все опасней. Я прекрасно понимал, что Ватикан никогда не простит ни моего бегства, ни принадлежности к большой тайне. К темповизору им нужна моя голова. Мартин погиб или убит. Я единственный, кто может и дальше проводить исследования. Я единственный, кто посвящен в тайну машины времени. Единственный, кто может открыть тайну людям, а потому, очень опасный для церковной власти. О Викензо стараюсь не думать, чтобы даже тенью мысли не навлечь и на него судьбу погибшего друга.

Qui diligit pecuniam, pecunia non implebitur⁷²⁾

С небольшой железнодорожной станции поезд уносил меня на север Италии. Несколько пересадок – и я надеялся уже вечером оказаться в Германии. Другого выхода не оставалось. В дорожной карте эта страна для посещения была заблаговременно не указана. Конечно, псы господни рано или поздно доберутся в поисках монаха и до Германии. До тех пор я выиграл достаточно времени, чтобы отдохнуть и подумать, что делать дальше. Как я благодарил судьбу за то, что границы Европы открыты и мне не потребовалось визы, как когда-то для Советского Союза.

Единственное светлое пятно во мраке полного отчаяния…