Текст книги "История моей жизни"

Иван Иванович, человек пенсионного возраста, жил один. Где-то у него была уже не первая жена и несовершеннолетний сын, которому он из пенсии платил алименты. Но он в питании не нуждался. Умел доставать все, что ему хочется, в лучшем виде. Он и нас водил по знакомым, которые могли поделиться свежей рыбкой, например, известной всем барабулькой, очень нежной, вкусной и жирненькой. Угощали нас и различными южными фруктами – абрикосами, сливами, грушами. Иван Иванович говорил, что где бы мы ни отдыхали, лучшего места не найдем и будем долго вспоминать его. Провожая нас на вокзал, он заплакал. Видимо, одиночество ему надоело. Приглашал приезжать еще. Я ему обещала выслать посылку с электрическим утюгом, которого у него не было. Вернувшись домой, сразу выполнила свое обещание, послала утюг и к нему приложила московских гостинцев. Как только мы уехали из Тамани, на следующий день объявили по Краснодарскому краю карантин по холере. Нам повезло с отъездом, иначе могли бы стать невыездными в течение полутора месяцев.

Дома нас ждали тетя Лида с Андрюшкой, папой и моя свекровь. Родители помогали с детьми, Николай часто ездил в командировки на Байконур, в Плисецк, Козельск – на объекты, связанные с запусками космических ракет.

На работе произошли изменения. Наш суровый шеф, Михаил Петрович Семенов, вскоре ушел в связи с возрастом на более спокойную работу на предприятие НИИИ, проводили на пенсию и Надежду Васильевну Полякову. Председателем исполкома горсовета утвердили на депутатской сессии Юрия Николаевича Волкова, весьма далекого от многих вопросов, в том числе и сельского хозяйства. Он был демократичен, доверял сложившемуся коллективу, в подробности не вникал. Если свыше получал директивы и давал поручения нам, мы его не подводили. Меня приняли в ряды КПСС. Теперь я могла беспрепятственно по партийному билету проходить в областной комитет партии и работать в более тесном контакте с обкомовскими инструкторами.

В тот же год был назначен новый заместитель председателя исполкома горсовета Юрий Михайлович Мариничев, ранее работавший секретарем парткома агрегатного завода «Рубин». Юрий Михайлович – специалист широкого масштаба, прошедший производственную школу; со студенческих лет в стройотрядах, умный, образованный и культурный человек. С его приходом началась новая эра в развитии нашего города.

Жизнь моя, как и большинства женщин советской эпохи, состояла из ежедневных забот – дом и работа. Дети ходили в школу, детский садик. Дима еще занимался в музыкальной школе. Чувствовалось, что ему это надоедает, но он был музыкально одаренный мальчик, и я ему все время повторяла, как важно начатое дело доводить до конца. Преподаватель музыки говорила, что с его способностями нужно поступать в консерваторию. Но я знала, что нам, не имеющим связей с музыкальной средой, живущим не в Москве, а в области, и занятым повседневным трудом, об этом думать нереально. А для развития личности ребенка музыкальное образование не помешает. Я возила его на музыкальные лектории, которые тогда проводила Светлана Виноградова в Доме железнодорожника в Москве. Бывали не раз в Большом театре, в Кремлевском театре, в Театре оперетты и других музыкальных театрах и концертных залах. Дима рос с тонкой натурой, добрый, и хотя по характеру он был несколько упрямый и самостоятельный, но слушался старших. Его очень любили бабушка Маня, моя свекровь, и дедушка Иван – мой отец.

Он часто бывал у бабушки, и они ездили от завода с дядей Пашей на разные экскурсии по Подмосковью и в деревню в Рязанскую область.

Глава десятая
Встреча с мамой

Летом 1973 года я решила поехать с детьми на Украину к маме. Мы годами не виделись, и я очень скучала по Боярке, где прошло мое детство. Бабушки и дедушки уже не было. И только мама, казалось мне, должна была быть рада моему приезду. Они с Ильей Семеновичем уже полностью отстроили свой дом № 8 на улице Лысенко. В доме было три комнаты, впереди небольшая столовая, кухня, туалет, ванная и прихожая. Все было очень простенько, но уютно. С ними жили Лиля с мужем Александром Викторовым и сыном Русланом. Они недавно приехали из ГДР, где служили по контракту. Там у них родился Руслан. Из Германии Лиля с Сашей привезли кое-что из мебели, вещей и сами довольно прилично по тому времени приоделись. Сестра Татьяна уже вышла замуж за Анатолия Жаркова – боярского парня – и со своей первой дочкой Анжелой жила с родителями мужа на другой улице Боярки. Лиля работала в Киеве в кафе, ежедневно рано уезжала и поздно приезжала. Саша ее также с утра до вечера пропадал на работе. Все хозяйство оставалось на маме. Дети играли, ссорились, плакали, как и подобает детям. Дима был постарше, убегал за калитку и играл с боярскими ребятишками. У него хорошо получалось ловить рыбу в большой заводи недалеко от дома, и он, довольный, приносил маленьких карасиков. А Андрей с Русланом, который был на год его моложе, играли, дрались и плакали в доме, тем самым донимали маму и Илью Семеновича, который терпеливо их разнимал, брал за руки и уходил в поле за домом, где они тихонечко на природе гуляли со стариком.

Мне тоже хотелось пойти к школьным подругам, поехать на боярский вокзал и посмотреть, что продается в магазинах, а то махнуть в Киев и там погулять, купить чего-либо вкусного. Мама была полная, с больными ногами и больным сердцем, перенесшая все последствия войны, нужды, строительства дома, родившая шестерых детей, тогда ей было 63 года. Она хлопотала по дому, далеко ходить не могла. Лиля, возвращаясь с работы домой, привозила продукты, которых хватало на следующий день кормить семью. Илья Семенович вечером выходил встречать Лилю с автобуса, чтобы помочь ей донести сумки. Утром мама вставала раньше всех, готовила Лиле и зятю завтрак, провожала их на работу, затем опять ложилась. Часов в 11 утра она накрывала стол и подавала второй завтрак Илье Семеновичу, внуку Русику, так она называла Руслана, и нам, причем сервировала стол по всем правилам. После этого была гора грязной посуды, которой могло бы и не быть, если бы не подавались блюдца, тарелки отдельные для каждого блюда, розетки и другие столовые разнообразные приборы. Я и мои дети привыкли вставать рано, так как уже в 8 утра уходили на работу, в детсад или школу. Дожидаться до 11 часов завтрак нам было тяжело, привыкли к другому распорядку. Маму это раздражало. Ко всему прочему, ее возмутил поступок трехлетнего Андрюшки, который назвал ее нехорошим словом, видимо, за то, что она чем-то его обидела. Малыш был детсадовский, и там они слышали друг от друга всякие непристойные слова и повторяли. Ей бы сделать вид, что она ничего не поняла, и сказать мне. Но мама очень оскорбилась, устроила скандал, и это ее вывело окончательно из равновесия. Она мне делала всякие замечания по поводу моих привычек, воспитания детей и прочего. А я в этом видела просто то, что мы вместе никогда практически не жили, воспитывалась я бабушкой, отцом, мачехами, вот и получилась из меня такая чужая дочка. Детей своих от второго брака мама подчеркнуто хвалила, они правда были терпеливые, хорошие и очень дружные. Я и Света давно стали взрослыми, как говорится, отрезанные ломти, и жили далеко от маминой семьи. Мне хотелось ей помочь, гору грязной посуды я долго перемывала в тазике, затем полоскала и вытирала полотенцем. В тот летний сезон было очень много мух. Они залетали в дом и моментально оставляли следы на окнах, зеркале, не говоря уже о посуде и других предметах. Все это надо было постоянно мыть и протирать. Оказывается, недалеко от Боярки находилась городская свалка, куда свозили овощные отходы и прочий мусор. Поэтому все надо было ежедневно мыть и следить за чистотой. А мама обижалась, что я очень требовательная к санитарии. Мама тем временем стирала белье в стиральной ручной машинке, затем полоскала, вешала и гладила вплоть до трусов и маек зятю. Я спрашивала, зачем она взяла на себя всю домашнюю работу. Наступят выходные, и молодежь сама это сделает. Но мама жалела дочь и зятя и давала им отдохнуть в выходные дни. Она похвалилась мне, что дети ее уважают и ценят, даже свою зарплату отдают ей, чтобы она могла распоряжаться деньгами по своему усмотрению.

Я выбралась в Киев, чтобы купить что-нибудь детям. В магазине мне понравилась немецкая на батарейках железная дорога – локомотив и несколько вагончиков, которые двигаются по рельсам. Я купила эту интересную игру. Когда Андрей и Руслан стали играть, начались слезы и драка между детьми. Пришлось игрушку убрать совсем, либо надо было купить вторую, чтобы такая игрушка была у обоих. Я подумала, что пора нам уезжать домой, с нами много шума и хлопот. Мы с Лилей свозили детей в Киевский зоопарк, без меня они бы не выбрались из дома. Настал сезон заготовок фруктов и овощей, и мама заставляла Лилю заниматься консервированием. Илья Семенович начал делать яблочный сок в соковыжималке. Яблок в саду уродилось много, и он целыми днями занимался соком, который был очень вкусный.

Мне удалось сагитировать Лилю с мужем съездить в Киевский оперный театр на вечерний балет норвежского композитора Эдварда Грига «Пер Гюнт», билеты купила заранее. Мы поехали вчетвером, Дима уже считался взрослым мальчиком. Рядом с нами в амфитеатре сидели иностранцы и подарили Диме фломастер, раньше мы не знали, что это такое. Балет очень понравился, изумительная музыка, декорации и исполнители. При всей занятости и обыденности посещение театра осталось у нас в памяти навсегда.

У меня была еще одна задача – окрестить Андрея в боярской церкви, где несколькими годами раньше крестили меня и Диму. В ближайший воскресный день мы с Андрюшей пришли в храм, где уже было много родителей с детьми разных возрастов. Самых маленьких крестили отдельно в основном храме. Тех, которые побольше, отвели в отдельное помещение при храме, построили рядком, дали в ручки свечи, и батюшка сотворил обряд крещения, сделал помазание, надел крестики и окропил каждого водой. Андрейка стоял со свечкой, выпятив вперед живот и с серьезным лицом. Батюшка подошел к нему, ткнул слегка в живот и сказал, что будет космонавтом. Андрею понравился батюшка и все, что с ним произошло. Когда мы вернулись домой, он первым делом похвалился бабушке, где мы были, и показал ей крестик. Мама высказала мне свое мнение, что как я могла это сделать, если я коммунистка, образованная и работаю в системе государственной власти. В то время все ее дети от второго брака, внуки и моя старшая сестра не были крещеными. Постепенно, по моему примеру, они все покрестились и окрестили своих детей.

Мы немного развеялись и дали отдохнуть маме, когда нас пригласила Танина свекровь Нина Петровна поехать на реку Десну, которая впадает в Днепр, а на развилке двух рек устроен палаточный городок, где дикарями отдыхают горожане-отпускники. Нина Петровна, очень коммуникабельная и доброжелательная женщина, взяла свою маленькую внучку Анжелу, и я с двумя детьми, мы поехали на пристань Днепра, а там на катере доплыли до места, где жили в палатках «дикари». На берегу Десны было множество палаток больших, семейных, и маленьких. Люди с утра до вечера ходили раздетые, в плавках и купальниках, загорелые, и все занимались какими-то хозяйственными делами, молодежь играла в волейбол, гуляли в окрестностях, ловили рыбу, купались. То тут, то там в углублениях песчаного берега оборудованы специально для приготовления пищи костры и на колышках сделаны перекладины для котелков и чайников, чтобы варить уху или кипятить воду для чая. За продуктами плавали на катере до Киева, а затем возвращались в палаточный городок. Вместо холодильников около палаток были вырыты ямки поглубже, и там в холодном грунте хранили картошку, овощи, молоко и другие продукты. Спали в палатках на матрасах, которые лежали прямо на песке. Было тепло и удобно. Нам очень понравился отдых, только жаль, что мало. Когда вернулись в Боярку, получили письмо из дома, что к нам собирается приехать тетя Лида, ее пригласила мама. Я поехала в Киев на вокзал, чтобы купить обратные билеты в Москву. В то время были проблемы с покупкой железнодорожных билетов, поэтому я отправилась пораньше, когда дети еще спали. За билетами простояла несколько часов. На обратном пути заехала к школьной подруге Вале Ермоленко, которая жила в Боярке у станции, чтобы попрощаться. Побыв минут двадцать у Вали, я собралась домой, но она попросила своего мужа подвезти меня на мотоцикле, так как пешком идти было далеко.

Мы быстро домчались до маминого дома. У калитки стоял Илья Семенович и видел, как я слезла с мотоцикла и поблагодарила парня, не помню, как его звали. Илья Семенович рассказал об этом эпизоде маме, отчего она просто вскипела и начала меня с порога бранить. В первую очередь она нажаловалась на Диму, что он с местными ребятами-хохлами угнал колхозную лошадь и на ней разъезжает по полю. Андрейка дерется с Русланчиком, и в доме стоит гвалт и шум. Все это происходило при Толике – муже сестры Татьяны. Это положило конец моему терпению. Я быстро собрала вещи, пустое ведро для варенья, которое брала всегда на Украину, взяла детей за руки и повела их на автобус, чтобы доехать до боярского вокзала, а затем в Киев. Толик пошел за нами, стал уговаривать вернуться, но это было уже сверх моих сил. На Киевском вокзале я сдала в кассу билеты и купила другие на то же число ночным поездом до Москвы. До отъезда было часов пять, которые мы скоротали как могли. Спасибо детям, они успокоились, не капризничали и ни о чем не просили, ждали посадки. Когда приехали в Москву, нас никто не встречал, так как предупреждать Николая о приезде уже не было времени. Тетя Лида приехала в Киев на другой день после нашего отъезда, ее также никто не встречал, так как должна была это сделать я. Но она молодец, добралась до мамы сама по адресу. И вот они в тишине, уже им никто не мешал, провели несколько дней вместе и очень подружились. Мама рассказала моей мачехе все, что она думала обо мне и моем «непутевом» отце, который ей испортил всю жизнь. Тетя Лида, как умная женщина, ей ни в чем не возражала, но, видимо, осталась при своем мнении. Мне она о том ничего до конца своих дней не поведала. После того, как я уехала из Боярки, наступила большая пауза, мы с мамой не переписывались два года.

Глава одиннадцатая
На круги своя…

Поездка к маме наложила определенный отпечаток на меня, но это тоже надо было переварить. Житейские заботы помогали постепенно все забыть. Папа еще работал на швейно-галантерейной фабрике. Занимались строительством и переоснащением цехов по применению труда инвалидов, приближали новые производственные точки к месту жительства населения. Тетя Лида помогала мне в уходе за детьми и их воспитании. Это было золотое время для всех нас, мы общались, дети подрастали, каждый был занят своим делом. Дима к тому времени повзрослел, стал более самостоятельным и продолжал заниматься музыкой. Андрейка, посещая детский сад, часто болел простудными заболеваниями, и его дважды направляли в детские реабилитационные санатории в Салтыковке и Балашихе, где подлечивали. И еще хочется подчеркнуть, что неоценимую роль в нашей семье играла тетя Лида. Без нее мы бы не смогли достойно прожить такой ответственный период жизни, нас занимали дети, работа, обустройство быта. Мне предстояло пройти обучение на факультете повышения квалификации при при институте ВСХИЗО, чтобы получить второе высшее образование экономиста, при том, что у меня уже имелось агрономическое образование. Для этого необходимо было потратить как минимум год. Лидии Александровне, моей начальнице, это не понравилось, она старалась притормозить мой выход на установленные консультации, сессию для сдачи государственного экзамена и прочее.

Учеба по партийной линии и советской работе, само собой, была обязательна. На производстве в коллективах совхозов и колхоза требовалось быть каждую неделю, что мы обеспечивали совместно с Борисом Дмитриевичем и Лидией Александровной. Все было под контролем. Какие-то вопросы решали на местах, другие готовили на заседания исполнительного комитета городского совета и там с членами Совета, с приглашением руководителей сельскохозяйственных организаций и заинтересованных лиц обсуждали и принимали постановление, которое обязывало к неуклонному выполнению обязательств. Коллектив на работе в основном был нормальный, если не считать некоторых, кто в силу своей необразованности, несостоятельности в личной жизни или посредственности во всем старался за спиной накляузничать, осудить или еще чем-то испортить настроение. Но я близко ни с кем не сходилась, старалась не давать повода для разговоров, не выясняла ни с кем отношений. Были и такие работники, которые умели начальству вовремя угодить лицемерными словами, угодливыми поступками и прочими знаками преданности, умело скрывая свою несостоятельность и умственную ущербность. С такими коллегами также надо было поступать осторожно, не принимая их медовые речи всерьез. Невзирая ни на что, начальство относилось ко мне хорошо, и это тоже вызывало у некоторых работников естественную ревность.

В конце 1974 года у нас в семье случилось непоправимое несчастье. Тетя Лида упала и сломала шейку бедра. Ее положили в травматологическое отделение центральной больницы. Там она пролежала недели две, улучшения не наступало, и с пролежнями я забрала ее домой. Сахарный диабет осложнил ее здоровье. В ночь под Крещение 19 января 1975 года ее не стало. Мы все были в панике и глубоком трауре. Отец под старость остался один, Андрею еще не было шести лет, Дима учился в 5-м классе. Николай на работе был связан с командировками. У меня тоже ненормированный рабочий день. Дом был брошен на произвол, дети остались без присмотра. Свекровь, будучи на пенсии, еще подрабатывала, и ей не хотелось связывать себя ежедневными заботами, к которым она не привыкла. Весь уклад нашей жизни поменялся не в лучшую сторону. Андрей забывал, что бабушки не стало, звал ее и когда вдруг понимал, что случилось, становился такой грустный и несчастный, что, глядя на него, плакать хотелось. Выхода из сложившегося положения не было, только оставалось привыкать. На работе все промолчали. Лидия Александровна – мой непосредственный начальник, – по-моему, даже не обратила внимания на мою ситуацию. До работы я заходила в больницу, иногда и в обед бегала, прихватив рабочее время, чтобы помочь тете Лиде, когда она еще была жива. Лидия Александровна, правда, мне не делала замечаний. Но начальство не любит, когда у подчиненных возникают семейные проблемы. Борис Дмитриевич даже как-то заметил мне, почему я отлучаюсь или опаздываю на работу, хоть он не являлся моим начальником. У него были более дипломатичные отношения с Лидией Александровной. Он пользовался большим уважением и поддержкой с ее стороны. Борис Дмитриевич был при машине, всегда мог отвезти ее по делам, завезти ей продукты, услужить в нужный момент, так как у него были всевозможные связи с торговлей, потребкооперацией и всякими нужными людьми. Он был государственным инспектором по закупкам и качеству сельскохозяйственной продукции, а я инструктор, который осуществляет связь между руководителями сельскохозяйственных предприятий и вышестоящими организациями. У него конкретная работа – продукция и ее качество. Со временем Борис Дмитриевич перешел на работу в райпотребсоюз, а оттуда в Госплан РСФСР. Уходя на повышение, он пригласил меня на свое место, но я отказалась, сочтя, что это скользкое дело и не для меня.

Вскоре у меня на работе произошли большие перемены. Меня пригласили на работу в городской комитет КПСС. Весной 1976 года я была утверждена инструктором сельскохозяйственного отдела. Это означало, что моя зарплата стала намного больше, для всей семьи были гарантированы путевки в санаторий и бесплатный проезд к месту отдыха и обратно, лечение в спецсекторе и ряд других преимуществ. Но и ответственность была гораздо выше. Руководители наших сельскохозяйственных предприятий такое назначение восприняли положительно, так как мы работали вместе на протяжении многих лет. После меня в горком перешел первым секретарем и Юрий Петрович Святобогов, до этого занимавший должность председателя исполком горсовета, а на его место был назначен Юрий Михайлович Мариничев, бывший первый заместитель председателя исполкома горсовета. Ю. П. Святобогов сразу дал мне понять, что приглашение на работу в партийные органы – это большая честь. Я тогда подумала, что моя мама тоже работала на партийных должностях, ну и что тут такого особенного? Заведующей сельскохозяйственным отделом ГК КПСС в то время была Раиса Ивановна Маслова, ранее работавшая агрономом-плодоовощеводом в совхозе имени 1 Мая. До этого она трудилась в теплично-парниковом хозяйстве бригадиром, в том же хозяйстве. В совхоз она приехала по лимиту из деревни. Раиса Ивановна была старше меня на два года, одинокая и очень трудолюбивая. Жизнь она целиком и полностью посвятила своему делу, была очень порядочной, но беспокойной и излишне суетливой. Надо отдать ей должное, самую для меня трудную работу – писать доклады, решать производственные вопросы с первым секретарем, разбирать всякие щекотливые вопросы и жалобы с руководителями предприятий – она брала на себя.

Но работы и мне хватало, как говорится, по горло. Времени для семьи и престарелого отца оставалось еще меньше. Если и получался один выходной в неделю, то нужно было убрать дома, потом побежать к отцу, отнести продукты, чистое белье, так же прибраться, помыть посуду и выслушать упреки, жалобы и разные претензии. У меня стал замученный и неухоженный вид, навалились всякие болезни. Я почувствовала, что меня надолго не хватит. Предложила отцу съехаться, чтобы жить вместе, одной семьей. Вначале он дал согласие, а затем, хорошо подумав, отказался, сославшись на то, что мне будет тяжело с четырьмя мужчинами. Видимо, он был прав. Спасибо Юрию Петровичу Святобогову, который, зная мои семейные проблемы, через пять месяцев работы разрешил мне взять отпуск с предоставлением путевки на 26 дней в Крым в санаторий «Меллас». Это был июль 1976 года. Прекрасное место, природа, море. Истинный рай на земле. Дима в это время находился в пионерском лагере в Анапе. В конце отдыха ко мне приехали на машине Николай с Андрюшкой, которому исполнилось семь лет. У меня в номере они прожили три дня, благо моя соседка уехала домой раньше, и на ее место никого не подселили. Возможно, в санатории был традиционный порядок предоставлять место для проживания гостей, тем более с ребенком. В номере две кровати, кроме того, на лоджии стояли еще две раскладушки с постельными принадлежностями, где можно было отдыхать днем и ночью в душное время. Напротив корпуса плескалось море, и шум прибоя благотворно действовал на здоровье и нервную систему. Ночью лунная дорожка далеко пролегала, освещая пенистые волны. С лоджии виднелся с правой стороны мыс Форос, на котором располагался санаторий ЦК КПСС с тем же названием «Форос», с левой стороны – Мухалатка и дача Косыгина.

Сторож санатория, крымский татарин Савва Саввич, повозил нас на машине по окружающим местам, поселениям крымских татар, которые были высланы, а их домишки заняли местные жители. За короткое время пребывания в санатории Николай и Андрейка посвежели и загорели. По окончании отдыха мы отправились домой на машине и по пути решили заехать в Боярку к маме. Прощаясь с Крымом, посетили Севастополь, где возложили цветы к памятнику воинам, погибшим в боях за освобождение полуострова. Как раз это был день Военно-Морского флота, и в Севастополе его широко отмечали. Корабли стояли в бухте на дрейфе, украшенные флагами. Команды моряков, выстроенных на палубах в праздничной форме и с белыми бескозырками, приветствовали праздничными возгласами. Морские офицеры в белых мундирах, перчатках и с кортиками спешили на торжественное построение. Некоторые шли с нарядными женами под ручку. Зрелище было необыкновенно трогательное и запоминающееся. Затем мы прогулялись по площади возле памятника адмиралу Нахимову и отправились в дальний путь.

После моего последнего визита на Украину прошло три года. Наши отношения с мамой наладились. Перед этим она первая написала мне письмо, в котором сожалела о нашей размолвке, и я понимала, что она устала от своей нелегкой жизни и нужды, в которую она попала после войны во втором замужестве. Мы в Боярке переночевали, а утром рано уехали в Москву.

В горкоме партии я проработала четыре года, как на передовом фронте. Было интересно, всегда в гуще событий. От работников сельского хозяйства требовался не только самоотверженный труд, но и часто устраивались для них всевозможные праздники. В районе проводились соревнования по профессиям, смотры, награждения, привозили дефицитные товары и продукты прямо на фермы и производственные отделения. Устраивали обмен опытом между хозяйствами Московской области. Приглашали на концерты, в театры и Кремлевский Дворец съездов, Колонный зал Дома Союзов, гостиницу «Россия» и в другие известные в Москве места. В президиуме всегда были первые лица областного комитета партии и Мособлисполкома. Балашихинский район по-прежнему был в числе передовых районов Московской области. Значит, доля и нашего труда была в общей копилке производственных достижений.

В 1980 году Раису Ивановну Маслову пригласили на работу инструктором в областной комитет КПСС. По идее, я должна была перейти на ее место заведующей сельскохозяйственным отделом горкома. Но по семейным обстоятельствам я бы не смогла работать на этой должности. Заведующей отдела назначили Смирнову Анну Федоровну – ветврача из Кучинского ГППЗ. Анна Федоровна – специалист совершенно другого склада. В ее интересы входили конъюнктурные вопросы, снабжение начальства свежими продуктами и новостями, сама работать не любила, а все переложила на меня. В хозяйстве, где она работала, ее не любили и рады были от нее избавиться. Я поняла, что мне необходимо поменять работу. Естественно, переживала, куда уйти? Не на понижение же после стольких лет нелегкого труда. В коллективе горкома партии существовал закон курятника. Стоило начальству кого-то клюнуть один, другой раз – и все будут стараться тебя обходить стороной, в лучшем случае, или как-то унизить, поддеть. Настроение первого лица сразу выражалось на отношении к тебе. Не буду называть фамилии тех, кто изменил ко мне отношение, пусть это будет у них на совести, но когда я переходила из горкома партии на другую работу с повышением в штат Мособлисполкома, одна культурная женщина из нашего коллектива сказала мне, что я была украшением коллектива. Возможно, и это вызывало зависть у отдельных наших работников женского пола.

Юрий Петрович особо задерживать меня не стал, сказал, что сочувствует, но заявление о переходе моем на новую работу долго не подписывал, видимо, рассчитывал, что я останусь. На прощание он мне сказал, что не видит ничего хорошего в горкоме, полностью поддерживает мое решение уйти на самостоятельную работу и в знак благодарности за мой добросовестный труд подписал письмо на санаторно-курортную путевку в Сочи, где я 26 дней отдыхала в одном из лучших санаториев побережья Черного моря «Приморье». В тот заезд со мной отдыхали 12 человек руководителей, главных специалистов, партийных работников из Балашихи, Железнодорожного, Реутово. В Сочи я навестила своих родственников. Раньше мы чаще встречались, так как они бывали в Москве или на родине в Челябинской области и проездом через Москву заезжали к нам. Кроме того, мы с Николаем и маленькими детьми, мой отец и тетя Ксеня с Надей неоднократно у них проводили отпуск. Хочу напомнить, что мой отец Иван Сергеевич, его брат Григорий Сергеевич и сестра Варвара Сергеевна нас – молодое поколение – сильно сближали. После длительной паузы нам было о чем поговорить, вспомнить родителей, поделиться своими новостями, побывать у них на дачах. Дети все подросли, кто-то уже женился, и появились внуки. Домой меня провожали на сочинском вокзале как отдыхающие в санатории земляки, так и брат Иван Григорьевич со своей женой Валентиной. У меня было много сумок и коробок с фруктами, все мне помогали донести вещи, усадили в вагон. Я планировала на обратном пути заехать в Киев к маме. Ехала окружным путем через Донбасс, Макеевку, где когда-то жила и работала моя мама. Это было в конце октября, накануне ноябрьских праздников, и погода стояла прохладная.

Поезд в Киев прибыл очень рано. Через полчаса я оказалась у маминой калитки в Боярке. Открыла калитку, которая была не заперта, и быстро прошла на крыльцо. Собака оторопела от моей смелости и неожиданного появления и даже не залаяла. Когда я зашла в дом, там была тишина, в комнате на кроватях спали мама и Илья Семенович. Мама была очень бледная, и я подумала, что она больна и долго не проживет. Будить стариков я не стала. Разделась, разобрала вещи, посидела немного, после чего подошла к маминой постели. Она открыла глаза и очень удивилась моему появлению, ведь я ее не предупреждала о своем приезде. В этот раз я пробыла в Боярке неделю. Приходили сестры Татьяна и Лиля с семьями, брат Саша, вместе обедали, за столом о многом разговаривали, вспоминали близких. Мама жаловалась на свои болячки, но, как всегда, своему здоровью она никакого внимания не уделяла. О прошлых обидах разговор не заходил. Когда я уезжала домой, мама тихонько у меня спросила, если она умрет, приеду ли я на похороны. Я испугалась такого вопроса, сказав ей, что она еще не старая и надо жить подольше, но, не дай Бог, если такое случится, конечно, я приеду, разве можно в этом сомневаться. Домой я возвращалась с ощущением грусти и бренности жизни. Отдых был далеко позади.

Юрия Петровича Святобогова через некоторое время также повысили, взяли на работу в Московский обком партии. Проработали они там с Раисой Ивановной лет десять. Иногда мы с Раисой Ивановной встречались на областных совещаниях. Она похорошела. Рассказывала, что работой очень довольна, и ею были довольны. Для работников обкома были обеспечены все блага. Отоваривались продуктами в специальном отделе ГУМа, там же предоставлялась возможность приобретать дефицитные товары и одеваться. Лечились в кремлевской поликлинике. Раиса Ивановна получила в Москве хорошую двухкомнатную квартиру и забрала к себе маму из деревни.