Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том второй"

– Это заповедник, – объяснил Капри, смещая изображение. – Я собрал на этом острове редчайшие породы животных, которые у себя на родине обречены на вымирание. Тапиры, уссурийские тигры, черные слоны. Заповедник занимает лишь небольшую часть острова Сен-Капри. Восточный берег ровный и песчаный, здесь на много километров тянутся пляжи – чистейший золотой песок. Параллельно им тянется линия отелей для отдыхающих – только очень богатые люди могут себе позволить отдых на острове Сен-Капри. В центре находятся увеселительные заведения – клубы, казино, концертные залы, парки с аттракционами – и несколько банков. На западе острова размещена резиденция моей семьи – здесь я и мои близкие останавливаемся, когда приезжаем на этот остров отдохнуть. Я владею несколькими такими островами, и каждый из них приносит баснословный доход. Попасть туда – заветная мечта многих, которую они вынашивают всю жизнь, – он выключил телевизор и, повернувшись к Насте, раздельно произнес: – Один из таких островов будет принадлежать вам с Дональдом, когда вы поженитесь.

Настя подняла глаза и встретилась взглядом со смотревшим на нее в упор миллиардером.

– Очень жаль, сэр, но разве мой папа не сказал вам? Я не могу выйти замуж за Дона.

– И какова причина?

Покраснев, она решительно выпалила:

– Причина в том, что я люблю другого человека.

Миллиардер с минуту холодно смотрел на нее, потом пожал плечами.

– Твои чувства меня мало интересуют, маленькая леди. Мой сын хочет на тебе жениться, и он тебя получит – я ему это обещал.

Настя негодующе взглянула на него и поднялась.

– Я все сказала, сэр, и больше говорить не о чем. Пожалуйста, я хочу вернуться к родителям – нам, наверное, пора домой.

– Сядь, – невозмутимо промолвил Капри. – Видишь ли, твой отец очень занятой человек. Час назад ему позвонили, и он вынужден был уехать. Твоя мать уехала вместе с ним, но они решили, что тебе будет приятно еще какое-то время погостить в нашем доме – ты так интересно проводила время с моим сыном, что они не стали тебя отвлекать.

Настя почувствовала, что ноги у нее вдруг ослабли и подогнулись. Она упала обратно на софу, губы ее дрожали.

– Мама… моя мама тоже уехала?

Капри равнодушно кивнул.

– Разумеется. Она знает, что ничего плохого с тобой здесь не случится. Они с твоим отцом позволили мне действовать в отношении тебя так, как я считаю нужным. И я говорю: ты станешь женой моего сына или… не выйдешь из этого дома вообще.

Похолодев от ужаса, Настя уставилась на невозмутимое лицо сидевшего перед ней человека. Однако уже спустя минуту она пришла в себя и презрительно вскинула голову.

– И что же вы обещали моему папе? Первую премию? За это он согласился оставить меня здесь, увезти маму и позволить вам давить на меня так, как вы захотите? За этот ваш дурацкий миллиард?

Капри иронически усмехнулся.

– Действительно, маленькая леди, что такое миллиард, когда речь идет о желании моего сына? Кстати, остров, которым ты будешь владеть вместе с Дональдом, приносит ежегодно от трех до четырех миллиардов дохода.

– Я не хочу вашего острова! – вне себя закричала она. – Я не хочу ваших миллиардов! Если б вы действительно любили вашего сына, то стали бы ему другом! Вы не оставляли бы его в одиночестве с его мыслями и тоской. Вы слушали бы с ним музыку и разговаривали бы с ним, а не с его врачами! Они его лечат и от аутизма, и от шизофрении, но только не от одиночества! И зачем вы ему лжете, что его мать уехала и бросила его? Дональд прекрасно знает, что она погибла, он помнит взрыв и даже знает, кого вы покрываете, когда утверждаете, что это несчастный случай!

Лицо миллиардера превратилось в белую маску. Он поднялся и, подойдя к окну, встал спиной к Насте, молча глядя на озеро. Плечи его вздрагивали, и Насте вдруг показалось, что он плачет. Это ее испугало.

– Простите меня, – с искренним раскаянием в голосе произнесла она, – я не должна была этого говорить – не имела права. Я…

Капри резко повернулся с таким странным выражением на лице, что внутри у Насти все похолодело, и она запнулась, забыв, что хотела сказать.

– Так-так, – процедил он и внезапно рассмеялся каким-то коротким и страшным смехом, – вот, что он тебе, оказывается, рассказал!

– Так ведь мы друзья. Наверно, конечно, я не имела права…

– Очень интересно, – вытащив из портсигара сигарету, Капри щелкнул зажигалкой и, затянувшись, вернулся на свое место. – И кому ты еще об этом рассказывала? – спросил он ничего не выражающим тоном.

Настя возмущенно вскинула голову.

– Я не выдаю секретов своих друзей, сэр. Я вам сказала потому, что вы и так все знаете, но и этого не следовало делать – просто я очень расстроилась, что меня здесь бросили, и мама уехала не попрощавшись.

– Понятно, – он затушил сигарету, оставив ее в пепельнице. – Тем не менее, маленькая леди, вы владеете информацией, которой вам не следовало бы владеть.

Неожиданно она повеселела и широко улыбнулась.

– Теперь вы меня, конечно, убьете, да?

– А ты этого очень хочешь? – он саркастически поднял брови, и в его холодном взгляде мелькнула насмешка.

– Да не то, чтобы очень, но это еще не самое страшное. Меня, знаете ли, сэр, в этом году столько раз пытались убить, что я уже привыкла.

Миллиардер с внезапным интересом поднял брови.

– А что же тогда самое страшное, по твоему мнению?

– Вы хотите выведать, чем можно напугать глупую маленькую девочку? Не пытайтесь, сэр, самое страшное в своей жизни я уже пережила, и больше ничего не боюсь.

– Похвально видеть столь мужественную юную леди, – кивнул он, – однако ты не знаешь, что может ждать тебя впереди, если ты будешь упрямиться.

Неожиданно Настя печально и светло улыбнулась, отчего лицо ее стало совсем взрослым и удивительно мудрым.

– Сэр, – сказала она с иронией, – вы имеете в виду, что придумаете для меня новую оригинальную пытку? Не пытайтесь, – ее голос зазвенел, – у меня на глазах терзали человека, я видела страдания и смерть людей, но не смогла им помочь – есть ли пытка страшнее? Теперь я железная, меня не проймешь.

Снова вытащив портсигар, Капри сунул в рот сигарету, но вдруг спохватился:

– Прости, я забыл спросить: ты куришь?

– Нет, сэр, благодарю.

– Тебя так глубоко волнуют чужие страдания, – сказал он, затянувшись, – так почему тогда ты не хочешь пожалеть моего сына? Ты ведь знаешь, как он страдает, и как страдаю я.

– Сэр, – мягко ответила Настя, – я не люблю, когда меня к чему-то принуждают, но я понимаю ваши чувства. То, что вы делаете, вы делаете из любви к сыну, – она с горечью добавила: – Я счастлива была бы, если б мой отец хоть вполовину любил меня так.

Неожиданно миллиардер смутился.

– Твои родители не хотят тебе ничего плохого. Твой отец полагает, что ты еще слишком молода и не понимаешь всех преимуществ, которые сулит этот брак.

– А вы ему уже отдали этот идиотский миллиард?

– Премия выплачивается постепенно, – объяснил он, – по мере строительства объекта. В акционерную компанию, которая руководит работой и использует эти деньги, назначается мой представитель – он следит за тем, чтобы средства расходовались по назначению, и чтобы не было злоупотреблений. Через два-три дня будет объявлен итог конкурса. Я обещал твоему отцу первую премию, и он ее получит.

– И зря. Я вам не советую этого делать, потому что я не выйду за Дональда.

– Это уже не подлежит обсуждению, – мягко ответил Капри. – Мой сын желает этого брака и, к тому же, он слишком много доверил тебе. Ты выйдешь из этого дома, только став законной женой Дональда Капри. Я понимаю, что ты не терпишь принуждения, но другого выхода у тебя нет. Завтра нотариус составит брачный контракт, и в мэрии зарегистрируют ваш брак.

Настя возмущенно вскочила на ноги.

– Не имеете права! Я кричать буду, да я… я у вас тут сейчас вообще все расколочу!

Схватив стоявшую на столе статуэтку, она размахнулась и изо всех сил запустила ею в окно. Стекло зазвенело, но выдержало. Капри виновато развел руками.

– Можешь кинуть что-нибудь еще, но стекла у меня в доме имеют повышенную прочность, я заранее предупреждаю. Есть еще зеркало – пожалуйста, к твоим услугам.

– Ну вас к дьяволу, – сердито сказала она, садясь обратно. – Ничего у вас не получится. Я – свободная гражданка России, а брак по принуждению вообще незаконен.

– А ты докажи, что он совершен по принуждению. Ты несовершеннолетняя, а твои родители уже дали согласие на брак в письменном виде. Есть даже справка о том, что ты беременна – после газетной шумихи в мэрии даже не возникнет никаких сомнений.

– Да вы с ума сошли, Швейцария – свободная страна, и я подниму в мэрии такой шум, что все журналисты сбегутся!

Капри удовлетворенно кивнул.

– Твой отец предупреждал, что ты любишь обращаться к папарацци. Поэтому сразу предупреждаю: бракосочетание совершится очень тихо – ни одного представителя прессы не будет, и в мэрии уже предупреждены на этот счет. Если каприз Дональда продлится, то мы позже торжественно отпразднуем вашу свадьбу. Кстати, если ты завтра начнешь скандалить в мэрии, мы уже нашли похожую на тебя девушку, и она тебя заменит, а твои родители засвидетельствуют подпись.

Настя слегка оторопела.

– Да это идиотизм какой-то, – заметила она даже не очень сердито, – вы ерунду какую-то делаете, и зачем? Донни – очень умный и тонкий человек, только он очень одинок и нуждается в друзьях. Я рада быть ему другом, но к чему этот брак?

– Если б мой сын сказал, что нуждается в друзьях, – высокомерно возразил миллиардер, – у него были бы тысячи друзей. Но он не сказал, что ему нужны друзья, ему нужна ты, и он тебя получит.

– Я люблю другого!

– Я уже сказал, что твои чувства меня не волнуют. Твой отец говорил о каких-то вздорных детских фантазиях, но они никому неинтересны. Сам он считает, что это связано с тем, что тебе дали слишком строгое воспитание. Современные девушки получают удовольствие от секса и мало думают о чувствах, а в браке ищут практическую выгоду.

– А я не стану заниматься сексом с человеком, которого не люблю, поймите вы это! – процедила она сквозь зубы.

Бертрам Капри рассмеялся своим отрывистым лающим смехом.

– Это уж ваши с Дональдом проблемы – если ты будешь сопротивляться, а он захочет тебя изнасиловать, то я не стану возражать. Возможно, впрочем, что ему в первое время достаточно будет просто дружеских бесед с тобой – для секса в его распоряжении всегда есть пара девиц. Если через какое-то время Дональд решит тебя оставить, то ваш брак будет тихо расторгнут, и ты получишь солидную компенсацию – мы с твоими родителями обговорим ее размер в брачном контракте. А теперь ты можешь увидеть своего жениха – возможно, вам захочется поговорить о завтрашнем бракосочетании, – он нажал кнопку и сказал: – Донни, сынок, зайди ко мне в кабинет, если ты хочешь побеседовать со своей невестой.

Настя не поднялась навстречу Дональду – она сидела, исподлобья глядя на смущенно стоявшего перед ней юношу. Бертрам Капри отошел к окну и издали наблюдал за молодыми людьми.

– Настья, – с болью в голосе спросил Дональд, – ты сердишься?

– Я думала, мы друзья, Донни! Нам было так хорошо дружить, ты столько мне рассказывал, ты научил меня слушать Брамса и Вивальди. Я считала тебя таким умным – ты читаешь о линейных операторах, а ведь это проходят только в университете! Так неужели ты не видишь, что этот брак – нелепость? Я не хочу выходить за тебя замуж, я хочу вернуться домой в Москву!

Лицо Дональда выразило сильное смущение.

– Я не смогу без тебя жить, Настья, я просто умру! – печально ответил он. – Мы поженимся, а дальше пусть будет, как ты хочешь. Мы уедем в Москву – мне все равно, где жить. Я хочу только всегда быть рядом с тобой. Помнишь ту детскую сказку про льва и собачку, которую ты мне один раз рассказала? Ее написал ваш Толстой. Я как тот лев – мне никто не нужен, кроме тебя.

– Извини Донни, – возразила она, невольно тронутая его словами, но не желая поддаваться чувству жалости, – но ведь я не собачка, а брак – это не только быть рядом. Брак – это семья, секс, а я еще только учусь в школе и совсем этого не хочу.

Дональд немедленно согласился:

– Хорошо, я куплю большой дом в Москве, и мы будем жить на разных этажах. Мы не будем заниматься сексом, пока ты этого сама не захочешь.

– Да что ж это такое, а если я не хочу? – разозлилась она. – Я не хочу за тебя замуж, я скандал устрою!

Бертрам Капри оторвался от окна и сказал:

– Донни, сынок, хочу тебя предупредить, что в Москве мне будет труднее контролировать все шаги твоей молодой жены. Если она захочет затеять скандал по поводу вашего брака, то мне придется покупать многих, чтобы ее утихомирить. Впрочем, как хочешь, но я бы тебе посоветовал держать ее здесь – ее отец, кстати, советует то же самое.

Дональд взглянул на побледневшую Настю.

– Настья, если я выполню твое желание и отвезу тебя в Москву, ты обещаешь не поднимать скандала? Даешь слово?

– А что мне остается? – она угрюмо пожала плечами. – Даю слово. Но только я в этом твоем доме все стулья переломаю!

– Мне достаточно ее слова, – сказал Дональд отцу и вновь повернулся к Насте. – Мебель можешь ломать, сколько угодно. Я буду счастлив покупать тебе каждый день хоть сотню стульев.

Настя возмущенно пожала плечами.

– Вы еще с меня же потребовали слова! После того, как поступили со мной!

Бертрам Капри усмехнулся.

– Ты сама сказала, что тебе ничего больше не остается. Впрочем, твои родители и родственники вряд ли позволят тебе его нарушить – миллиард будет выплачиваться им постепенно, и в любой момент можно будет прервать поступления, заявив, что средства используются не по назначению. Раз Дональд решил заняться делами, то думаю, что он и будет все это контролировать.

– Я, папа?

– Естественно, я дам тебе помощника, но ты лично будешь присутствовать на всех их собраниях акционеров и в любой момент сможешь потребовать у них полный отчет. Не волнуйся, там всегда будет к чему придраться – русские не могут не воровать.

– Хорошо, папа, – кивнул Дональд, – я займусь делами. Да, я решил – я не буду поступать в Оксфорд, я этот год посвящу изучению русского языка и поступлю в московский университет.

Старый Капри поморщился.

– Разве в России можно получить нормальное образование, сынок?

– Наша наука – лучшая в мире! – сердито буркнула Настя.

Дональд мягко возразил отцу.

– В Интернете попадаются интересные работы русских, папа.

– Хорошо, делай, как хочешь, сынок, – согласился миллиардер и повернулся к Насте: – Надеюсь, ты поняла, что спорить нет смысла? Скажи сразу, ты будешь завтра вести себя тихо или мне стоит принять меры предосторожности?

– Я не думала, что здесь, в центре Европы, может твориться подобное беззаконие!

– Дорогая невестка, – старик наставительно поднял палец, – чиновника, полицейского, репортера и даже министра можно купить, где угодно. В Европе это чуть дороже – только и всего.

– Папа, – упрекнул Дональд, – Настья подумает, что ты преступник.

– Я благотворитель, сынок, – усмехнулся миллиардер, – жертвую муниципалитету на строительство больниц и школ, детям полицейских и чиновников даю стипендии. За это меня все любят, но это, конечно, мелочь по сравнению с тем, что я даю русским за твою невесту.

– А вы не боитесь, что ваши денежки – тю-тю? – злорадно поинтересовалась Настя.

Бертрам Капри добродушно махнул рукой.

– Я никогда ничего не инвестирую в Россию, это совершенно бесполезно – черная дыра. Все разворуют, растащат и разбегутся в разные стороны. Эти деньги я плачу им за тебя, но если ты попробуешь что-то выкинуть, – голос его вдруг посуровел, – то я прекращу выплаты и взыщу все, что было выплачено – до последнего цента. От Бертрама Капри не скроешься, я расправлюсь с ними со всеми, а с твоим отцом – самым первым. Ты поняла?

– Не надо меня запугивать, – окрысилась Настя, – вы все сказали?

Миллиардер засмеялся и потрепал ее по плечу.

– Все, маленькая русская леди. До встречи завтра – в мэрии. Дональд проводит тебя в твою комнату, – неожиданно он с усмешкой нарочито мрачно взглянул на сына: – Донни, сынок, возможно, она завтра будет сговорчивей, если ты сегодня же ночью вступишь в свои супружеские права, как ты считаешь?

Дональд поспешил успокоить побледневшую Настю:

– Папа шутит, я никогда не сделаю ничего против твоей воли, Настья. Не пугай ее, папа, она сделает все, как надо.

– Ну-ну! Думаю, она достаточно умна и понимает, что следует быть послушной и зря не искушать судьбу, – проворчал миллиардер и потянулся за портсигаром.

Дональд неожиданно улыбнулся, и его отец даже слегка вздрогнул – он впервые видел такую ясную и светлую улыбку сына.

– Спасибо за все, папа, я тебя очень люблю.

Настя молчала, чувствуя себя раздавленной и уничтоженной. Дональд взял ее руку и медленно поднес к губам, глядя на отца полным безмерного счастья взглядом.

В это время Андрей Пантелеймонович лежал у себя в номере и думал – думал о том, что хорошо было бы бросить все на свете и жить вдвоем с Ингой в маленькой двухкомнатной квартирке где-нибудь, например, в Бутово. Через год ему шестьдесят, и вполне можно уйти на пенсию. Только будет ли Инга любить его таким – старым, поникшим и… так страшно обманувшим ее много лет назад. Она ведь еще молода, она сможет родить ребенка… от любого другого мужчины. А Лилиана и Гордеев все знают, они держат его в руках. И он должен иметь против них оружие – этот миллиард. Нет, нельзя ему на пенсию!

Внезапно у него мучительно разболелась голова. Жутко ломило виски, ныл затылок, и где-то в отдаленном уголке сознания вертелась мысль, что все это зря – все, что он делал в своей жизни.

Глава одиннадцатая

Небольшой самолет частной авиакомпании завершил свой рейс. По трапу один за другим спустились пятеро мужчин. Лицо и фигура каждого из них были отчетливо видны на экране монитора, за которым сидели двое – человек с лицом, наполовину скрытым черными очками, и высокий шатен с волнистыми волосами.

Они внимательно наблюдали, как гостей встретил у трапа приятной наружности юноша в костюме спортивного типа и с отменной любезностью предложил разместиться в двух ожидавших их автомобилях.

– Итак, что мы имеем на каждого из них, Рави? – спросил человек в черных очках, поворачивая лицо к сидевшему рядом шатену.

Тот пробежался пальцами по клавиатуре компьютера и удовлетворенно кивнул.

– Есть.

На экране крупным планом возникло лицо одного из пятерых прибывших мужчин, и механический голос равнодушно произнес:

«Арчибальд Кейн, американец, уроженец Чикаго, пятьдесят семь лет. С семидесятого года сотрудник ЦРУ, в течение десяти лет работал в странах Ближнего Востока. В девяносто пятом внезапно исчез из поля зрения американских спецслужб, и до сих пор его местопребывание считается неизвестным. Имеет документы на имя Френсиса Лесли, британского подданного».

Лицо американца исчезло, и теперь с экрана смотрели хитро прищуренные зеленоватые глаза. Золотистая бородка аккуратно обрамляла худое лицо с тонкими губами и крупным крючковатым носом. Компьютер с прежним безразличием сказал:

«Леван Орбелиани, уроженец Кутаиси, сорок девять лет. Учился и жил в Москве с семнадцати лет, окончил Московский университет, юрист по образованию. С семьдесят пятого года сотрудник КГБ. В девяносто втором после развала СССР перебрался в Тбилиси и опубликовал свои мемуары, дискредитирующие многих российских и грузинских политиков, в том числе Эдуарда Шеварднадзе. В девяносто третьем принимал участие в гражданской войне в Грузии, сторонник бывшего президента Гамсахурдиа. В девяносто четвертом, после убийства последнего, исчез из поля зрения российских и грузинских спецслужб. В левых газетах неоднократно высказывалось предположение, что Орбелиани был убит по приказу Эдуарда Шеварднадзе, однако пять лет спустя мелькнуло сообщение, что его видели в Лондоне в обществе одного из чеченских лидеров».

Рыжеватая бородка Орбелиани исчезла, и его место на экране заняло тонкое лицо с красивыми голубыми глазами.

«Юнус Азизов, уроженец Баку, пятьдесят один год. При рождении записан Юрием Андреевым, но его мать, овдовев, вторично вышла замуж за азербайджанца Аслана Азизова, который усыновил мальчика и дал ему свою фамилию, изменив имя на азербайджанский лад. По образованию филолог, специалист по арабским языкам, окончил университет в Баку в семьдесят третьем году и сразу был направлен переводчиком в Александрию. В девяносто первом самолет, на котором Азизов, его жена и сын летели в Москву из Каира, потерпел аварию. Сам Азизов и его семья официально считаются погибшими».

О четвертом, молодом человеке с узким смуглым лицом и черными глазами навыкате, компьютер скрипуче сообщил:

«Марван Асад, уроженец Дамаска, тридцать лет, отец и дядя – совладельцы одной из крупнейших на Аравийском полуострове нефтяных компаний. По образованию химик, учился в Париже, позже работал в нефтяной компании. В девяносто седьмом примкнул к экстремистским группировкам».

Информация о пятом из гостей в базе данных отсутствовала. Это был мужчина лет сорока пяти с очень смуглым лицом и блестящими темными глазами. Черные очки сидевшего за компьютером человека пристально вглядывались в изображение на экране – нос клювом, чуть вывернутые наружу полные губы, – потом он недовольно заметил:

– Что ж, Рави, я думаю, нашим информационным службам еще далеко до совершенства. Тем не менее, мы имеем представление о людях, которые будут вести с нами переговоры.

Рави почтительно наклонил голову, автоматически пригладив волосы.

– Да, сэр. Кто с нашей стороны будет с ними разговаривать, вы уже решили?

Шеф кивнул.

– Разумеется, с клиентами подобного ранга может разговаривать только мой личный представитель, поэтому переговоры поведете вы. Думаю, стоит продемонстрировать им все наши возможности – они должны убедиться в том, что мы способны выполнить любую, поставленную клиентами задачу. Не бойтесь перегнуть палку – они должны понять, что у них нет выбора.

Рави улыбнулся и провел ладонью по волосам.

– Думаю, сэр, у них не возникнет и тени сомнения.

С гостями он встретился спустя два часа после их прибытия. Они ожидали его в отеле, в большом, богато отделанном кабинете, специально предназначенном для проведения подобных переговоров. Арчибальд Кейн, называвший себя Фрэнком Лесли, с улыбкой поднялся навстречу вошедшему Рави – два месяца назад они встречались в Европе, но тогда высказывания обоих были весьма осторожны, и вопрос обсуждался абстрактно, в общих чертах.

– Я рад вновь вас видеть, мистер Рави, – сказал Лесли-Кейн, – разрешите представить вам господ, которые уполномочены вместе со мной обсудить интересующий нас всех вопрос.

Он с невозмутимым видом представил своих спутников. Смуглолицего человека, информация о котором отсутствовала в базе данных, Кейн назвал старшим братом Марвана Асада – Хусейном Асадом. Рави было доподлинно известно, что Марван – единственный сын нефтяного магната, тем не менее, он любезно поклонился.

– Я рад, господа, видеть вас здесь. Мне приятно, что вы, по достоинству оценили возможности нашей компании и решили прибегнуть к нашим услугам.

– Мистер Рави, – с легкой усмешкой возразил «Хусейн Асад», – мы никогда не сомневались в ваших возможностях и вашем профессионализме. Мы опасались лишь, что наши крайние политические убеждения окажутся препятствием к нашему союзу.

Лицо Рави оставалось невозмутимым.

– Мистер Асад, – ответил он, – политика нас интересует лишь в той мере, в какой она может повлиять на успех дела, а взгляды наших клиентов нас не интересуют, мы глубоко аполитичны. Главное – выполнить заказ и соблюсти интересы клиента, а политическая подоплека нам безразлична. Не хвастаясь, скажу, что будь на то воля заказчика, мы взорвем Пентагон или сравняем с землей Кремль – возможности для этого у нас есть.

Во внезапно сузившихся глазах смуглолицего мелькнула молния.

– Это серьезное заявление, господин Рави, но оно несколько абстрактно, а мы хотели бы получить более конкретное представление о ваших возможностях.

Равви вежливо улыбнулся.

– Обычно мы не посвящаем клиентов в подробности нашей работы, мистер Асад. Скажу лишь, что мы придаем все большее значение человеческому фактору, и это сводит вероятность неудачи практически к нулю.

«Хусейн Асад» переглянулся с Кейном, и тот чуть наклонился вперед, хищно шевельнув ноздрями.

– Мистер Рави, учитывая масштаб данной работы, нам хотелось бы получить более конкретную информацию. Что вы имеете в виду, говоря о человеческом факторе?

Рави развел руками, всем своим видом показывая, что воля клиента для него закон.

– Я готов пояснить, господа. Мы полагаем, что намного проще уничтожить объект, если воспользоваться услугами «смертников». Самый простой пример: «смертник», находясь рядом с президентом, в здании или в самолете, способен привести в действие спрятанное под одеждой взрывное устройство, и никто в целом мире не в силах его остановить. Сам самолет, управляемый «смертником» может стать грозным оружием, если направить его на определенную цель – это не раз доказывали пилоты во время войны. Они шли на смерть в состоянии аффекта, под влиянием захватившей их воображение великой идеи – что ж, такую идею можно вселить в разум любого человека.

Леван Орбелиани, представленный Кейном как «мистер Мартини», чуть сморщился, с досадой поджав и без того тонкие губы.

– Вы говорите о «зомби», мистер Рави, это не ново. Наши специалисты-психологи и психиатры тоже работали в этом направлении, но способ, как мы убедились, весьма ненадежен. Даже у добровольцев, которые прошли длительную подготовку, может в последний момент сработать природный инстинкт самосохранения, нарушив все планы. Тех же, кто находится в состоянии гипноза или под воздействием психотропных средств, легко распознать, и такой человек вряд ли попадет в окружение президента или на закрытый объект. Тем более, такой человек не в состоянии управлять самолетом.

Рави кивнул.

– Вы правы, сэр, совершенно правы. Именно поэтому мы полностью отказались от дорогостоящих и ненадежных методов психологической обработки исполнителей и применения наркотиков или других сильнодействующих химических препаратов.

Глаза смуглолицего «Асада» блеснули.

– Мы слышали об успехах ваших специалистов в области психохирургии, мистер Рави.

– Наша цель – выполнить волю клиента и сделать это как можно лучше, – с улыбкой ответил тот. – В настоящий момент наши возможности практически неограниченны. Психохирургической операции может быть подвергнут любой – человек из охраны президента, пилот, на чьем самолете летит семья крупного бизнесмена, специалист-ученый, работающий на секретном объекте. Методы наших хирургов точны и хорошо отработаны, сама операция занимает считанные минуты и не требует трепанации черепа. Проходя медицинский осмотр у специалиста, человек может, сам об этом не подозревая, подвергнуться операции и быть ориентирован на выполнение конкретного задания. Недомогание, которое он после этого ощущает в течение нескольких недель, сродни тому, что испытывают после легкого сотрясения мозга. Оно проходит бесследно, а после этого пациент может вернуться к прежней жизни в кругу семьи, выполняя свою обычную работу. Изменения в его характере и поведении практически незаметны, профессионализм не утрачивается. Посмотрите на этого человека – он включил компьютер, и на экране появилось лицо мужчины с зачесанными назад темно-русыми волосами и скрывавшей глаза черной полосой, идущей поперек лица. – Это прекрасный семьянин, известный ученый, который читает лекции в университете и работает в солидной компании, выполняя работу, требующую самой высокой квалификации. Ни жена, ни дети, ни коллеги не догадываются, что по первому нашему требованию он сообщит нам любую секретную информацию, взорвет свою лабораторию, а в случае необходимости пойдет на смерть. В отличие от ваших «зомби» его не остановят никакие страхи или сомнения.

Молодой Марван Асад нетерпеливо воскликнул:

– Мистер Рави, прежде, чем мы заключим наше соглашение, нам хотелось бы убедиться в реальных результатах!

Рави кивнул, и на экране появилось юное девичье лицо, обрамленное темными волосами. В отличие от мужчины, глаза ее были открыты и смотрели на мир с выражением грусти и некоторого любопытства.

– Эта девушка уже выполнила свое назначение. Она была неплохой виолончелисткой, играла в оркестре и имела немало почитателей своего таланта. Одним из них был человек, который мешал нашим клиентам. Он был большим любителем классической музыки и не пропускал ни одного концерта. Однажды во время антракта, когда оркестранты настраивали инструменты, она зашла к нему в ложу, опоясанная поясом, начиненным взрывчаткой, и нажала кнопку. Возможно, господа, вы читали об этом в газетах. А вот этот человек, – перед ними возникло мужское лицо восточного типа, – работал в сверхсекретной лаборатории, создающей биологическое оружие. Вам, наверное, известно о микробе, переваривающем нефть? Так вот, таких генетически созданных противовещественных агентов – гамасов – великое множество. Наш агент сумел передать их в наши руки, но при этом ему пришлось пожертвовать своей жизнью – вынести бактерии можно было только в собственном теле. Зато мы получили оружие, которое позволило вызвать крупную экологическую катастрофу – ведь гамасы способны за короткий срок разрушить любой материал и вывести из строя самую мощную систему защиты. В результате наш клиент обошел на выборах своего соперника – тот отвечал за систему безопасности.

– И все же, наша задача представляется более глобальной, – настаивал Леван Орбелиани, – поэтому я повторяю: мы желаем знать все подробности предстоящей операции.

Рави ответил учтиво, но твердо:

– Сэр, я повторяю: в подробности операции мы никогда не посвящаем клиентов. Нам доверяют правительства и спецслужбы самых разных стран – в конце концов, все постепенно начинают понимать, что любую работу должны делать профи. Вот вам хороший пример: если бы подполковник доверил провести акцию со взрывами домов в России нам, а не умственно ограниченному Патрушеву, то сотрудники ФСБ не опозорились бы так в Рязани. Им не пришлось бы безрезультатно искать пресловутый «чеченский след» – в наших силах сделать исполнителями людей любой национальности. Представьте себе вооруженный отряд чеченцев-исполнителей в центре Москвы! Отряд, который захватывает здания, школы, заложников, расстреливает людей! Или отряд исламских экстремистов-пилотов, сбрасывающих бомбы на Пентагон! Какой отличный предлог для того, чтобы склонить в свою пользу общественное мнение или начать войну! И не нужно искать пресловутый след – все, как на ладони!

Орбелиани тонко улыбнулся и покачал головой.