Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том второй"

– Ты настоящая ведьма и сумасбродка, я на все для тебя готов. Лиза, Лизанька, любимая моя, ты выйдешь за меня замуж?

Лиза рассмеялась – гортанно и нежно. Не ответив на его вопрос, высвободилась, тряхнула волосами.

– Поехали скорее, Димка, нам еще нужно сделать кучу дел, – она взглянула на светившийся циферблат часов и ойкнула: – Ой, уже девятый час, после половины десятого неудобно будет звонить насчет билетов, скорее давай!

– Что ж, давай.

Не произнеся больше ни слова, Дима поднял сидение и, включив зажигание, тронул машину с места. Лиза сидела рядом и полными изящества движениями оправляла свою одежду. Закончив, она повернула к нему голову и, сверкнув черными глазами, мягко сказала:

– Димуль, ну, не обижайся, пожалуйста, ты очень хороший, но какой смысл сейчас говорить о замужестве? Мне еще только в мае будет восемнадцать, я даже еще школу не окончила.

– Ну и что? – голос его звучал угрюмо. – Если бы ты захотела… Ладно, не будем об этом говорить.

– Конечно, не будем, – легко согласилась Лиза. – Да мы еще, может, и не доживем до этого, мне, например, в прошлом году цыганка предсказала, что я скоро умру.

– Что за идиотизм! – он так резко затормозил, что Лиза чуть не врезалась головой в стекло. – Ты почему ремень не пристегнула? Пристегнись немедленно!

– Да ладно, не злись, шучу, – она, смеясь, пристегнула ремень. – Просто ко мне один раз на улице прицепились две цыганки – погадать. Я их, конечно, отшила, так они потом за мной минут десять шли и предсказывали разные напасти.

– Не понимаю, почему ты одна шляешься, где попало. И вообще – куда смотрят твои родители? Как они только позволяют тебе жить одной и делать все, что тебе угодно!

Лиза зашлась смехом.

– Ой, ой! Да я всегда делаю, что захочу! Представляю, что за муж из тебя выйдет – шагу жене ступить не дашь, – увидев его обиженное лицо, она посерьезнела и сказала: – Не злись, Дим, ну что тут такого? И потом, я же не одна живу, а с тетей и двоюродным братом.

– Смотрю, тетя твоя не особенно строгая, – проворчал он.

– Да брось, тетя Тая нормальная – ни во что не вмешивается. Соображает, правда, туго, но что сделаешь? Мишка ей иногда хамит, но я ему не позволяю – старые люди ведь не виноваты, что до них все плохо доходит. Пенсионерка, какие у них интересы – сидит себе, сериалы целые дни смотрит и вспоминает свою комсомольскую молодость. Главное, что в девять часов спать ложится, вырубается и мне не мешает – не встречает и не допрашивает, как у некоторых предки. Сейчас, например, приедем – она уже дрыхнет, а я что хочу, то и делаю. Останешься у меня сегодня?

– Ну… если я тебе не очень надоел.

– Ой, Димка, ты прямо барышня-кокетка!

Однако, вопреки словам Лизы, в этот вечер Таисия Сергеевна встретила их в прихожей, и лицо ее было опухшим от слез.

– Лизанька, – сказала она, покосившись в сторону Димы и неловко ему кивнув, – беда, не знаю, что делать.

Из ее глаз опять потекли слезы, и Лиза встревожилась.

– Тетя Тая, что? Мама звонила? С дедушкой что-нибудь?

– Нет-нет, никто не звонил – Мишка сегодня не ночевал. Я сперва думала, что он опять в какой-нибудь клуб поехал, а сегодня утром мне девчонка из соседней квартиры рассказала: она вчера около половины первого ночи со своим парнем у подъезда под деревом целовалась, и Мишка как раз к подъезду подходил. Они затаились – пока он пройдет, – и тут как раз какая-то машина подкатила. Трое выскочили – то ли таджики, то ли дагестанцы, – Мишку в машину затолкали и умчались. Девочка эта и парень ее испугались сначала, но потом все же решили мне рассказать. Я побежала в соседний двор, а там и вправду машина Мишеньки стоит – он обычно на ночь ее там оставляет, и пешком домой идет.

– Так надо в милицию, тетя Тая, – испуганно сказала Лиза.

Тетка зарыдала в голос.

– Была я, была! Сначала только смеялись: «Вы, мамаша, больше девчонок слушайте, они вам еще и не того расскажут! Через три дня, если сынок не объявится, тогда и приходите. Он хоть с вами прописан-то?» А я с перепугу им и сказала, что у Мишеньки в Москве временная прописка, а я вообще в Воронеже прописана, тут и не регистрировалась – старуха, пенсионерка, кто меня проверять будет. Они тут же и прицепились: «Как это без регистрации! Сейчас такая обстановка, паспортный режим ужесточился, будем вас выселять!» Даже в приемник какой-то забрать пригрозили, адрес записали – грозили прийти проверить. Теперь я не знаю и что делать! И Мишенька…

Дима с досадой посмотрел на трясущуюся женщину и пожал плечами.

– Да не волнуйтесь вы так, Таисия Сергеевна, они вас просто пугали – чтобы вы со своим заявлением к ним не приставали.

Потому что при таких обстоятельствах они обязаны сразу начинать поиск – не дожидаясь трех дней.

– Дим, а что же делать? Мамы нет, а сама я просто не знаю, – обнимая тетку, Лиза смотрела на него растерянно и беспомощно, и он приосанился.

– Прежде всего, мы с тобой должны снова съездить в отделение – ты сама напишешь заявление, а я поговорю с дежурным, – его рука нащупала в кармане несколько стодолларовых купюр. – Таисия Сергеевна пусть остается дома.

Через полчаса они выходили из районного отделения милиции, и Лиза восхищенно говорила:

– Нет, Димка, ты натуральный гений! Как он, этот милиционер, а? И заявление принял, и насчет того мента посмеялся – ну, который тетю Таю напугал. Даже чай нам предлагал с ним выпить.

– У нас страна чудес, – усмехнулся Дима и похлопал себя по карману. – Ты-то сама что думаешь, куда твой кузен мог подеваться?

– Да я не думаю, что серьезно, просто тетку жалко. Мишка, он лох – в карты, наверное, продулся и теперь никак с долгами не рассчитается. Я сама один раз к нему в комнату заходила, видела – в десять тысяч долларов пачка лежала. Сказал, что в карты выиграл. Ничего страшного, расплатится – вернется.

Они сели в машину, и Лиза сразу же прильнула к нему, положив голову на его плечо. Дмитрий рассмеялся.

– Не заводи меня опять! Не здесь – не возле отделения милиции. Поедем к тебе.

Она закинула назад голову и звонко расхохоталась:

– Ой, не могу! Налетит на нас какой-нибудь мент своей машиной, как Антон Максимович налетел. Как ты думаешь, он догадался?

– С чего вдруг? Через стекла ничего не разглядеть. Ты, правда, охнула, когда он врезался, но до него вряд ли дошло – старики туго соображают.

Дима ошибался – Антон соображал неплохо. Уже выехав на шоссе, он опять с тревогой вспомнил о машине, в которую врезался. Ему не давал покоя услышанный им короткий крик – мало ли, что могло случиться с человеком внутри автомобиля. Голос был явно женский и показался знакомым. Уже подъезжая к своему дому, он вдруг вспомнил, когда и где его слышал, а также сопоставил происшедшее со словами Лизы – та ведь сказала, что ее ждут в машине. Тут Антону все стало понятно, и внезапно его разобрал смех.

«Эх, молодежь, что же вы так торопитесь жить? Неужели и я когда-то был такой же нетерпеливый?».

Припарковав машину возле дома и все еще посмеиваясь, он пошел к своему подъезду, и в этот момент от дерева отделилась тень.

– Здравствуй, доктор, что-то ты редко стал домой приезжать, а в клинику к тебе мне ехать не хочется. Поговоришь со мной?

Антон узнал Стаса и, нахмурившись, пожал плечами.

– А есть о чем?

– Если б не было, то не просил бы. Слышал, что Катеньку в больницу положили, и хотел узнать, что и как.

– Зачем? С ней уже все в порядке, можешь не терзать себя тревогами.

Стас усмехнулся.

– Может, пригласишь к себе – неудобно как-то у подъезда торчать. Но если не хочешь, то, конечно, не надо.

Антон поколебался, но все же сказал:

– Ладно, заходи. Только у меня не прибрано, и сам я устал, как собака, поэтому развлечений и угощений не будет.

Стас рассмеялся с присущей ему легкостью и вслед за Антоном двинулся к лифту.

В квартире действительно был беспорядок, на книгах лежала пыль, и гость, оглядевшись, со смешком произнес:

– Жениться тебе нужно, доктор. Или Катеньку к себе перевезешь, когда она родит?

Антон, не отвечая, прошел на кухню, поставил на плиту чайник и, сев за стол, указал следовавшему за ним по пятам Стасу на железную табуретку.

– Садись. Выкладывай, что нужно, и освободи меня от твоего присутствия.

Печально вздохнув, Стас опустился на сидение и покачал головой.

– Не нужно сердиться, Антон. Хотя, не знаю – будь я на твоем месте, тоже бы злился.

– Я на тебя не злюсь, – холодно ответил Антон, – я рад, что ты наконец оставил мою сестру в покое – она прекрасно обойдется без твоих забот.

– Наверное, ты прав. Я знаю, что я Катеньке не пара, ты мне это с самого начала дал это понять. Хотя, если я когда и был счастлив, то только с ней.

– Интересно, а твоя жена? А твой сын?

– Нет у меня никакой жены – не с моей жизнью жениться и детей заводить. Да ты ведь умный, ты и сам догадался, чем я занимаюсь. Поэтому и ушел от Кати, а главное, от ребенка – чтобы жизнь им не испортить. Ушел, а сердце ноет и ноет, хоть не такой я человек, чтобы нюни распускать, – он вдруг наклонился вперед и впился в Антона жадным взглядом. – Ты ультразвуком-то ей уже определил, кто будет?

– Перед Новым годом определю, – хмуро ответил Муромцев, – раньше она не хочет.

– Ладно, какая разница! – лицо Стаса осветила ясная улыбка. – А имена она выбрала?

– Выбрала, – Антон старался говорить мягко, но у него плохо получалось. – Евгений. Подойдет и для сына, и для дочери. Мы решили, что я официально признаю себя отцом ребенка, чтобы он не считал себя сиротой. О тебе он и знать ничего не будет, так что ты можешь считать себя свободным. И очень хорошо сделаешь, если никогда больше ни с кем из нас в этой жизни не встретишься.

Стас со вздохом поднялся.

– Что ж, ты правильно все говоришь, и я твой должник, доктор, – он направился к выходу, но у самой двери остановился и, вновь повернулся к Антону. – А насчет тех хмырей, что к ней по поводу «крыши» наведывались, она пусть не волнуется и спокойно делает свой бизнес – я все уладил, они и близко к ней не подойдут.

Антон не пошевелился и не поднялся проводить гостя. В прихожей негромко хлопнула входная дверь, а он все сидел неподвижно, размышляя, стоит ли говорить Кате об этом неожиданном визите. В конце концов, решил, что сказать все-таки будет нужно, но только попозже – когда она родит. После этого постоянное напряжение, броней сковывавшее его мозг и сердце, внезапно ослабло, и в открывшуюся брешь хлынули мысли о Маргарите.

Глава пятнадцатая

Миша сидел на стуле в маленькой комнате с ободранными обоями. Правая рука, пристегнутая наручником к трубе парового отопления, слегка затекла, отчего приходилось иногда шевелить пальцами, но других физических неудобств он не испытывал. Рядом на полу стояла большая алюминиевая кастрюля с крышкой. Как справедливо предположил Миша, она была предназначена служить парашей, и именно таким образом он ею и воспользовался, поскольку выбора не было – он находился в этом помещении уже около суток.

Трое таджиков привезли его сюда, усадили на стул и тщательно обыскали. Выложили на стол все имевшиеся при нем деньги, сотовый телефон, документы и сразу же ушли. Поскольку они ничего не взяли себе, Миша заключил, что это не ограбление – скорей всего, похитители выполняли чей-то заказ. Он вспомнил, как его везли сюда с места похищения – таджики, сами удобно разместившись на сидении, заставили пленника лечь на пол и набросили сверху какое-то грязное покрывало. Лампочка в салоне горела в полнакала, и при тусклом свете ее съежившегося человека можно было принять за мешок с вещами. Кричать Миша не собирался – ему достаточно было увидеть черное дуло пистолета, который один из похитителей поднес к его носу, чтобы покорно умолкнуть. Он мучительно перебирал в памяти всех своих недругов и пытался вычислить организатора похищения. Это ему так и не удалось – при зрелом размышлении недругов оказалось достаточно много, а из отдельных русских фраз, которыми таджики перебрасывались с водителем машины, понять что-либо было невозможно.

Пока ехали, у Миши теплилась слабая надежда, что по дороге их остановит какой-нибудь ретивый гаишник, но шофер – светловолосый мужчина лет пятидесяти – прекрасно знал город и ехал дворами, по возможности избегая крупных магистралей. Правда, один раз – на Варшавском шоссе при выезде из города – их тормознули на посту ГАИ. У водителя проверили права и сразу же, не заглядывая внутрь машины, пропустили. После потрясших Москву взрывов милиция тщательно осматривала крупные трейлеры, следовавшие в столицу, искали оружие, гексоген и другие взрывчатые вещества. Маленькие обшарпанные жигули, к тому же ехавшие из Москвы в сторону области, никого не заинтересовали, и Миша, сжавшийся в комок под вонючим покрывалом и с надеждой внимавший голосу автоинспектора, вскоре почувствовал, что машина вновь тронулась с места.

Возле трехэтажного каменного дома дореволюционной постройки автомобиль остановился. Пленника выволокли из машины и тут же втолкнули в полутемный подъезд. Вокруг не было ни души – в подмосковных домах подобного типа обычно доживают свой век старички-пенсионеры, которые ложатся спать в девять вечера. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Миша, видел чудовищно облезлые стены, исписанные хорошо знакомыми каждому россиянину словами, и чувствовал острый запах мочи, пропитавший затхлый воздух. В квартире, куда его привели, было, достаточно чисто – маленькая лампочка без абажура осветила аккуратно обклеенные зелеными обоями стены, дубовый стол без скатерти и стоявший у батареи стул, на который и усадили пленника, приковав к трубе.

После того, как таджики выключили свет и ушли, Миша еще раз пораскинул мозгами, перебрал в памяти всех своих врагов и решил, что только двое из них могли организовать его похищение. Наиболее вероятно, что это дело рук Ашота по прозвищу Везунчик. Месяц назад Миша проиграл Везунчику в карты пятьдесят тысяч рублей, но отдать не успел – того выдворили из Москвы из-за отсутствия регистрации. После этого Везунчик пару раз присылал своих приятелей – получить долг, – но Лиза и Таисия Сергеевна по просьбе Миши говорили, что он срочно уехал в Воронеж.

Кроме Везунчика была одна очень элегантная дамочка, имевшая основания питать к Мише неприязнь. Месяц назад Дима, бой-бой-фрондЛизы, привел с собой однокурсника и его подругу – ту самую дамочку. Лиза, добрая душа, никогда не возражала, если имелась возможность помочь любовникам, и вскоре однокурсник Димы со своей подругой уединились в комнате для гостей, а Миша, как обычно, сделал видеозапись всего, что там происходило. Дама голышом выглядела очень аппетитно – полная грудь, круглые ягодицы, сильные бедра. Камера запечатлела ее в самых разных позах, все особенности ее тела проглядывались, как на ладони, и позже Мише удалось смонтировать занятный видеофильм. Он уже собирался предложить кассету одному грузину, обожавшему женщин подобного склада, но совершенно неожиданно столкнулся с героиней своего фильма в одном из клубов – дамочка, как ему сообщили, оказалась женой очень крупного бизнесмена. Она поняла Мишу с полуслова и без лишних рассуждений тут же согласилась купить видеокассету за десять тысяч баксов. Обе стороны остались удовлетворены и разошлись довольно мирно, но ведь дамочка могла заподозрить, что у шантажиста осталась копия, а так, собственно, и было.

В любом случае, похититель, кто бы он ни был, захочет побеседовать с пленником – не зря ж его везли сюда через всю Москву, прикончить можно было и на месте. Что ж, придется отдать Ашоту долг или вернуть дамочке копию кассеты – только и всего. Как говорится, из всех зол следует выбирать меньшее. Успокоившись, Миша стал ждать и незаметно для самого себя задремал, а затем и вовсе заснул, неудобно скорчившись на стуле.

Когда он очнулся, сквозь стекла, покрытые толстым слоем пыли и грязи, пробивались тусклые лучи осеннего солнца. В комнате ничего не изменилось, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять: пока пленник спал, сюда никто не заходил. От горячей батареи шел сильный жар, Миша, вспотев, стащил с себя куртку, и она повисла на прикованной к батарее руке. Воспользовавшись парашей, он почувствовал голод и теперь уже ждал своего похитителя с некоторым нетерпением – скорей бы со всем покончить и добраться до какого-нибудь ресторана.

Прошел час, два, три – никто не появлялся. Вновь начали сгущаться сумерки, а вокруг стояла прежняя тишина – в соседних квартирах, очевидно, никто не жил, и с улицы сквозь двойные рамы не доносилось ни звука. Когда совсем стемнело, у Миши мелькнуло страшное подозрение: его привели и оставили здесь, чтобы уморить голодом и жаждой. Он пытался кричать, но толстые стены с деревянными перекрытиями хорошо поглощали звук, рвущийся из охрипшего от жажды горла. Наступила ночь, и теперь уже пленника не столько мучили голод и жажда, как стоявшая вокруг тишина – она сводила с ума и доводила до отчаяния.

Чтобы избавиться от этой гнетущей тишины Миша начал громко говорить вслух. Он отчаянно махал свободной рукой, что-то кому-то доказывая, и не услышал, как в прихожей щелкнул замок открываемой двери. Потом в комнате вспыхнул свет, и ослепленный пленник, сощурившись, испуганно замолчал.

Придя в себя, он уставился на вошедшего. Это был человек лет шестидесяти, элегантно одетый, с тонким лицом и насмешливыми серо-голубыми глазами. В нем сразу можно признать иностранца, и одного взгляда Мише хватило, чтобы понять: этот человек не может иметь никакого отношения ни к Везунчику, ни к бизнесменше. Немедленно в мозгу вспыхнула надежда, что его привезли сюда просто по ошибке. Однако незнакомец подошел к столу, внимательно просмотрел лежавшие на нем документы и лишь после этого, повернувшись к Мише, сказал на абсолютно чистом русском языке:

– Здравствуйте, Михаил Кукуев, рад с вами увидеться. Извините, что заставил вас так долго ждать – мой самолет опоздал. Хотя, думаю, вы понимаете, почему вы здесь.

– Если вам что-то нужно, то я отдам, – уныло пролепетал Миша, – только не убивайте.

– Что вы отдадите? – изумился мужчина.

– Да что захотите, то и отдам.

– Так сразу и отдадите – более полумиллиона долларов? – в голосе незнакомца звучала насмешка, а у Миши от ужаса на лбу выступили капли холодного пота.

– Полумиллиона? – бессмысленно вытаращив глаза, переспросил он. – Но почему?

Мужчина вздохнул, поискал глазами еще один стул, но увидел лишь старенький деревянный табурет. Поставив его напротив пленника, он сел, упершись ладонями в колени, и мягко сказал:

– Я смотрю, наша встреча оказалась для вас немного неожиданной, не так ли? Только не нужно делать вид, что вы ничего не понимаете. Скажу больше: в ваших интересах быть со мной полностью откровенным.

– Откровенным? Я ничего не понимаю, – с невинным видом произнес Миша, не собираясь сдаваться, потому что именно с этой стороны считал себя полностью защищенным от всех неожиданностей – засечь его никак не могли, и этот старик, очевидно, просто брал «на пушку».

Незнакомец, очевидно, правильно понял ход его мыслей, потому что кивнул и спокойно начал:

– Хорошо, я буду предельно кратким. Вы, по-видимому, считаете себя неуязвимым. Однако хочу вас разочаровать: мне все известно. Вы – способный и ловкий хакер. Вы сумели использовать информацию, которую нашли в старом компьютере вашей тетушки Полины Трухиной, работающей в одном из немецких банков. После этого вы проследили за трансакцией, которую проводил этот банк, и сумели через итальянский банк-эквайер проникнуть на счета его клиентов в других банках и взломать их. Работа бесспорно талантливая, вы очень изящно похищали деньги с этих счетов, но то, как вы заметали следы, заслуживает наивысшей похвалы. Украденные деньги проделывали сложный путь через мелкие частные серверы, которые вы потом «сжигали», запустив на них вирус, и на короткое время оказывались на счетах клиентов того же немецкого банка, где работает ваша тетушка. После этого они словно в воздухе растворялись. За короткое время вами было таким образом похищено больше полумиллиона долларов.

– Почему я-то? – пробурчал Миша. – Вешаете неизвестно что. Я вообще в Воронеже живу, к матери в гости приехал.

Его собеседник улыбнулся, но сразу стал серьезным.

– Год назад вы крупно прокололись, Михаил. Люди, у которых вы увели деньги со счета, решили вас вычислить. Как я просчитал, все это в общей сложности стоило им более миллиона долларов – почти в два раза больше того, что вы украли. Из этого я заключаю, что волнуют их не деньги – вы, очевидно, попутно овладели коммерческой информацией, которой не следовало владеть посторонним, и у вас могут быть крупные неприятности. К счастью для вас программист фирмы «Филев», который этим занимался, по разным причинам не успел завершить работу и передал ее мне. Сейчас работа завершена, серверы восстановлены, я вышел на вас.

Что-то в мягком голосе незнакомца убеждало Мишу, что тот говорит правду. Тем не менее, он решил еще немного поартачиться.

– Это еще доказать надо.

– Молодой человек, вы меня плохо поняли? Те люди, что висят у вас на хвосте не станут утруждать себя сбором официальных доказательств. Я вас вычислил, но пока информацию о вас им не передал. Хотите, чтобы я это сделал? Или предпочитаете все мне рассказать?

Пленник уныло молчал. Незнакомец терпеливо ждал и не торопил. Наконец, пораскинув мозгами, Миша решил признаться:

– Тетя Поля работала дома с этим компьютером несколько лет назад, потом всю информацию с него стерла, а я полез и…восстановил. Немного усовершенствовал программу, зашел на внутренний сайт их банка и стал следить за транзакциями. Одна из них была особенно крупная – в итальянский банк Конти. По ее следу я вошел и на внутренний сайт итальянцев, потом в другие банки. Но денег тогда еще не трогал – знал, что меня сразу отследят. Стал думать, потом сообразил: нужно перекинуть деньги через частные серверы и запустить программу-вирус, чтобы замести следы. Но и тогда я еще денег не трогал, а потом….

Он запнулся и умолк, незнакомец быстро спросил:

– Что потом?

– Однажды я обнаружил в Интернете объявление какого-то полковника Казарцева – он предлагал желающим недорого купить у него ракетно-зенитный комплекс. Мне вначале просто стало интересно – я и раньше слышал, что военные сейчас запросто распродают все, что осталось от советских времен. Потом те, кто хотел купить этот комплекс связались с Казарцевым по электронной почте, а мне взломать его почту – делать нечего. Послания были шифрованные – они ему, видно, переслали ключ на мобильник. Но я еще в институте увлекался криптографией, у меня даже специальные программы есть, поэтому расшифровать – ерунда, код был простой. Так я все узнал – когда, на какой счет и сколько будет отправлено. У Казарцева был счет в польском банке, а перечислили на него деньги из банка Конти. Конечно, не прямо от Конти, а через банк-посредник, но я уже имел информацию, и решился. Перехватил деньги во время последней транзакции. Понял, что клиенты вряд ли обратятся в полицию – дело с ракетно-зенитным комплексом было явно нечистым. Так все и началось.

– Понятно. Но вы ведь не ограничились деньгами русского полковника.

Миша бросил на него нерешительный взгляд.

– Ну… вижу, никто меня не вычислил, и…начал. Снимал деньги в основном со счетов банка Конти, но выходил и на другие банки. Снимал, «сжигал» за собой серверы и на короткое время собирал все суммы на депозитах клиентов в банке тети Поли. Клиенты об этом ни уха, ни рыла, а уже с их счетов я знаю, как перевести деньги, чтобы никто не подкопался и ничего не нашел. Как только деньги поступают на один из моих счетов в России – сразу снимаю и счет закрываю. Но клиентов вашего банка я никогда не трогал, чтоб мне провалиться! Зачем мне у вас воровать и привлекать внимание, если ваш банк был мне нужен на последней стадии операции? Чего, вот, вы ко мне прицепились?

Усмехнувшись, Антонио Скуратти, а это был он, развел руками.

– Именно из-за того, что программисты фирмы «Филев» это выяснили – что, как вы это назвали, наш банк участвует в последней стадии операции. Фирма «Филев» работает на банк Конти, наших партнеров, поэтому мы с ними сотрудничаем. Что касается других банков, то мы с ними никак не связаны, их делами занимается Интерпол.

– Интерпол, скажете же! Я в других банках не так уж и много снял, только интересу ради, для них это копейки. Вот у Конти – да, их я пощипал. Но они-то в Интерпол не стали обращаться, потому что деньги у них «грязные». Чего им рыпаться? Сидели бы спокойно, я у них и десятой доли не снял того, что им перепадает.

– Поверьте, друг мой, люди не любят терять деньги, как бы мала ни была сумма. И почему вы решили, что деньги «грязные»?

– А то! Я даже решил сначала, что это счета крупного международного похоронного бюро.

– Похоронного бюро? – Скуратти изумленно поднял брови.

– Ага, похоронного. Я еще раньше сделал программу – так, для прикола, – заношу туда информацию о крупных техногенных катастрофах, гибели политиков и очень богатых людей, авиакатастрофах, автокатастрофах и прочее. С девяносто пятого года, даже принцесса Диана у меня есть. Так, когда я сравнил обе статистики, обалдел – как катастрофа, так на счета у Конти поступают деньги. Сначала думал – на похороны. Даже неловко стало, что деньги покойников снимаю. Потом вспомнил Казарцева, думаю: а какого черта похоронное бюро будет закупать ракетно-зенитный комплекс – покойникам могилу ракетами рыть, а? Вы знаете, что у свекра моей тетки прошлым летом сыновья с семьями в авиакатастрофе погибли?

– У господина Тэкеле? Разумеется, я слышал – ведь он один из главных соучредителей нашего банка. Мы принесли ему глубокие соболезнования.

– Так та транзакция, по следу которой я в первый раз в банк Конти проник, была совершена сразу после той авиакатастрофы. Потому я эти счета и….

Антонио Скуратти торопливо поднялся, лицо его стало бледным, как мел.

– Все, мне больше неинтересно ничего знать, молодой человек! Думаю, что вам лучше уехать куда-нибудь в тайгу и сменить фамилию.

– Куда в тайгу? Вы же обещали! Вы сказали, что если я вам все расскажу, вы сделаете так, чтобы меня не посадили!

Скуратти криво усмехнулся и пожал плечами.

– Могу гарантировать, что тюрьма вам однозначно не грозит. Вы знаете, с кем связались? Как только этим людям станет известно ваше имя, вы – труп.

Миша затрясся и уставился на собеседника широко распахнутыми глазами.

– Но… но вы можете им не сообщать, я… я вам заплачу. Пока ведь кроме вас никто…

Антонио Скуратти задумчиво смотрел на юношу, и чувствовалось, что он колеблется.

– Заплатите?

– Конечно! – Миша оживился. – У меня еще остались деньги, и еще разное есть – компромат всякий, кассеты. Да что угодно! Только помогите, умоляю!

Он соскользнул со стула и упал на колени, но рука его, прикованная к трубе, нелепо задралась вверх. Антонио, достав из кармана ключ, отомкнул замок и махнул рукой.

– Да встаньте вы, ради бога! Я не могу скрыть эту информацию – результаты получены, они в моем рабочем компьютере и в любом случае станут известны. Но… если у вас действительно есть деньги, то… два-три дня форы я вам дать могу.

Потирая руку, Миша вскочил, зацепив ногой парашу, глаза его лихорадочно блестели.

– Поехали, сами увидите!

– Куда? – Скуратти даже отступил немного. – Сейчас уже ночь, в каком банке вы теперь держите деньги?

– Банк? На кой черт мне банк – деньги в квартире тети, там, где я живу. Поехали.

Возле подъезда их ожидали те же жигули, что привезли Мишу сюда. Водитель молчал и был, казалось, ко всему безразличен. Скуратти сел рядом с Мишей, и за время пути никто в машине не произнес ни единого слова. Когда они, наконец, добрались до дома Трухиных, было пять часов утра. За десять минут до этого Дима, который провел ночь с Лизой, не без сожаления выскользнул из-под одеяла и, поцеловав любимую, торопливо натянул одежду – ему неловко было перед Таисией Сергеевной, и он хотел уехать прежде, чем она поднимется готовить завтрак. Его машина отъехала от подъезда за минуту до того, как подкатили жигули. Миша поднялся в квартиру через черный ход и тихо, чтобы не разбудить никого из домочадцев, прокрался к своей комнате. Он уже открывал дверь, когда за его спиной тихо ахнула Лиза, проводившая Диму и возвращавшаяся к себе:

– Мишка! Где ты был? Мы думали…

– Тс-с! – он приложил палец к губам, оглянувшись, втолкнул Лизу в свою комнату, протиснулся следом и плотно прикрыл за собой дверь. – Тихо, а то мама услышит.

– А мы тебя искали, вчера вечером даже в милицию заявление написали.

Миша даже крякнул от досады:

– Эк вас угораздило! Черт! Ладно, ты меня не видела.

– Но тетя Тая с утра плачет – прибежала девчонка с четвертого этажа, сказала, что тебя увезли.

– Зараза, а? Лезет, куда не надо! Короче, матери скажешь, что я был, но мне нужно на время слинять, и пусть она никому ни сном, ни духом. И ты тоже.

– Опять долги, да?

– Что? Ах, да, типа того. Короче, кто бы ни спрашивал, ясно? И скажи матери, чтобы никуда больше не бегала. Если меня найдут, то мне капец, – он выразительно провел рукой по горлу.

– Но ведь мы уже заявление в милицию… Взять обратно?

Миша почесал затылок, подумал и махнул рукой.

– Ладно, хрен с ним – пусть лежит, даже лучше. Искать они все равно ни черта не будут, а для вас отговорка – пропал, и ничего не знаем. Так никому, ясно?

– Более или менее. А ты куда сейчас?

– Сейчас кое-что захвачу из белья и вниз – меня ждут. А ты иди и ложись спать. Ты меня не видела.

Чмокнув сестру в кончик носа, он вытолкал ее из своей комнаты и запер за ней дверь. Минут через пятнадцать он уже вновь сидел в машине рядом со Скуратти. Они были одни – водитель вышел прогуляться и исчез в темноте. Миша выложил несколько пачек долларов, три видео кассеты и, оглянувшись вокруг, прошептал:

– Вот – пятьдесят тысяч и компромат.

– Пятьдесят тысяч? – произнес Антонио Скуратти, делая ударение на каждом слове. – Вы украли с чужих счетов в общей сложности почти семьсот тысяч.

– Так ведь потратил – тачку себе купил, новый компьютер, видеотюнер, два монитора, оргтехнику. Потом, мне же развлечься надо. Клубы, фитнесс, девчонки сейчас дорогие пошли. По Европе с бабой покатался, там отели дорогие.

– В любом случае вы не могли истратить такую сумму.

– Один раз меня ограбили по-крупному. Ну и… играю, конечно.

– Вы проиграли в карты полмиллиона долларов?

– Проиграл, – Миша повесил голову, – я без игры не могу, меня теория вероятности как магнит тянет. В Монте-Карло в рулетку играл. Больше нет, хоть обыщите. Я, правда, себе тысяч пять взял, потому что без денег, сами понимаете, никуда. Но я вам за это компромат даю – толкнуть не успел, – он указал на видеокассеты.