Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том второй"

– Вы нарисовали великолепную картину, сэр! Думаю, когда подполковник станет президентом, он не преминет воспользоваться вашими услугами. И все же мы хотели бы более конкретной информации, касающейся нашего дела.

– Что ж, господа, если мои слова вас не убедили, и вы хотите еще более веских доказательств наших возможностей, то я вам их представлю. Прошу вас, следуйте за мной.

Два автомобиля, проехав по извилистой горной тропе, остановились на широком заасфальтированном плато. Отсюда, как на ладони, видно было летное поле. Рави гостеприимным жестом предложил своим спутникам взглянуть на тянувшуюся светлой лентой взлетную полосу.

– Господа, вы узнали самолет, который готовится к взлету?

Марван Асад вгляделся в казавшуюся серебряной игрушкой машину и неожиданно вскрикнул:

– Мой самолет!

Выхватив из кармана сотовый телефон, он начал лихорадочно нажимать кнопки. Остальные гости столпились вокруг него, лица их выражали тревогу и растерянность.

– Что это значит, мистер Рави? – резко спросил Арчибальд Кейн.

Рави изобразил удивление.

– В чем дело, господа? Вы хотели убедиться в наших реальных возможностях, и я иду навстречу вашей просьбе. Оставьте ваш телефон в покое, господин Асад, в пределах нашего острова связь на используемых вами частотах невозможна.

Арчибальд Кейн, сверля Рави острым взглядом, медленно проговорил:

– Наш пилот не имел права поднимать машину в воздух без моего приказа.

– Понимаю. Но, повторяю, господа, это всего лишь демонстрация. Помните, господин Асад, – Рави повернулся к Марвану, – что ваш личный пилот Эдди О’Коннор, который сейчас возглавляет экипаж, в сентябре совершал кругосветное путешествие со своей невестой Делией Кент? Они, в частности, посетили города Японии, Китая, Сибири, Москву, Париж, Мадрид. Возможно, вам неизвестно, что в сибирском городе Умудске они попали в небольшую аварию. У О’Коннора диагностировали легкое сотрясение мозга, но он не сообщил об этом из боязни, что его отстранят от полетов – тем более, что все симптомы вскоре полностью исчезли. В действительности же его подвергли психохирургической операции. Смотрите внимательно, господа, в настоящую минуту пилот Эдди О’Коннор, вопреки всем полученным им ранее приказаниям, поднял самолет в воздух – таково было мое распоряжение.

Марван Асад, переглянувшись с остальными, поспешно сказал:

– Что ж, мистер Рави, это более, чем наглядно, если учесть, что мы все хорошо знаем исполнительность О’Коннора. Теперь же, будьте добры, отдайте приказ экипажу вернуться на землю.

Рави покачал головой.

– Нет, господа, демонстрация будет доведена до конца. Видите ту гору – на западе острова? Итак, я во всех подробностях объясню, что произойдет дальше. Полчаса самолет будет кружить над островом, но ровно в шестнадцать часов Эдди О’Коннор направит воздушное судно к горе, и самолет врежется в ее вершину. Прошу вас, засеките время, господа, и следите.

Рванувшись вперед, Марван вцепился в воротник Рави.

– Вы сошли с ума! Прекратите это немедленно, слышите?! Это мой самолет, а Эдди – мой близкий друг, мы учились вместе в колледже!

– Не тревожьтесь, господин Асад. Мы сожалеем, что приходится лишать вас вашей собственности, но после того, как вы окончательно уверитесь в наших возможностях, все самолеты острова будут предоставлены к вашим услугам.

– Но…

Смуглолицый «Хусейн Асад», шагнув вперед, властно положил руку на плечо Марвана.

– Спокойно, брат! Возможно, что господин Рави и прав – пусть будет так. Опасно было бы доверять пилоту, который уже не хозяин самому себе.

Руки Марвана бессильно упали вниз и повисли вдоль туловища. Рави спокойно поправил воротник и доброжелательно улыбнулся. Взгляды всех присутствующих теперь устремились в небо, неотрывно следя за серебристой машиной, а та все кружила и кружила в воздухе, приближаясь к роковой вершине. Марван, закатив глаза, бормотал молитву. Он, казалось, не видел вспышки, озарившей небо в тот момент, когда самолет врезался в вершину, и продолжал бормотать. Смуглолицый жадно наблюдал за происходящим, глаза его горели, толстые губы были плотно сжаты.

– Так я убедил вас, господа? – поинтересовался Рави, окинув взглядом молчавших в оцепенении гостей.

Орбелиани достал платок и вытер лицо. Кейн криво усмехнулся.

– Лучшего доказательства нельзя было и придумать – жестоко, но наглядно. Мое мнение склоняется в вашу пользу, господин Рави. Думаю, что нам нужно немного посовещаться, и тогда мы дадим окончательный ответ. Никто не возражает, господа? – он оглядел остальных гостей – никто не возражал.

Через час, когда соглашение было скреплено подписями представителей обеих сторон, и со всеми формальностями покончили, Рави, откинувшись в кресле, улыбнулся и слегка кивнул – он знал, что шеф наблюдает за происходящим из своего кабинета с экрана монитора. После этого человек в черных очках выключил телевизор, нажал кнопку вызова секретаря и отрывисто спросил у вошедшего мужчины:

– Чемия уже здесь?

– Они с Васнером прибыли на остров два часа назад, сэр. – Я хочу ее видеть немедленно. Васнер мне пока не нужен.

Когда Маргарита подходила к кабинету шефа, лицо ее было желтовато-бледным.

– Сэр, мадам Чемия здесь, – доложил секретарь. Он почтительно отступил, пропустив ее в кабинет, и сразу же удалился, плотно прикрыв за собой дверь. Человек в черных очках поднялся навстречу гостье и сжал ее руку.

– Рад вновь видеть вас, мадам. Надеюсь, полет вас не утомил?

– Все в порядке, сэр.

Опустившись в указанное им кресло, она сидела с холодным и несколько отрешенным выражением лица, пытаясь ни о чем не думать. Мелькнула мысль, что вряд ли ее собеседник может заметить беременность – фигура пока не изменилась, и прямой строгий костюм сидит хорошо. Счастье, что в последнее время ее окружают одни мужчины – если правильно одеваться, они могут и до девятого месяца ничего не заметить.

– Рад слышать, что ваша сестра и ее сын хорошо себя чувствуют, – любезно сказал шеф, желая ее приободрить.

– Благодарю вас, сэр, – механически ответила она.

– Я имею подробную информацию о последних результатах вашей работы, мадам, они блестящи. Все пациенты после проведенных операций прошли курс реабилитации и вернулись к своим семьям. Все они находятся под скрытым контролем наших наблюдателей, у большинства из них ритм жизни практически не изменился, но вы в своем отчете указываете, что в одном случае отмечено существенное отклонение. Не могли бы вы высказать свое профессиональное суждение по этому поводу?

– Речь идет об эстрадном певце Валентайне Кинге из Канзаса, сэр. Придерживался нетрадиционной сексуальной ориентации, имел продолжительную связь со своим импресарио Ником Крамером. В последние два года оба серьезно увлеклись учением ламаизма и в сентябре посетили Тибет, Непал и Бурятию, где проживают последователи этой религии. Во время поездки произошел несчастный случай, во время которого Кинг получил легкую травму черепа. Он был доставлен к нам и подвергнут операции, затронувшей миндалевидный комплекс и гиппокамп. После двухнедельного курса реабилитации вернулся к ожидавшему его Крамеру. Сразу же по возвращении в отношениях между приятелями наступил резкий перелом. Кинг стал невероятно груб, заявил, что из-за болезни собирается разорвать несколько контрактов и отказаться от запланированных концертов. Буквально через два дня после его возвращения между ним и Крамером произошла крупная ссора. После этого Крамер уехал в Майами, а Кинг вернулся в Канзас и по полученной нами информации сделал ряд настойчивых попыток связаться с бывшей женой и дочерью – Мэри Кинг подала на развод пятнадцать лет назад, узнав, что муж изменяет ей с мужчинами. Ламаизмом он совершенно перестал интересоваться и в настоящее время полностью отгородился от всех друзей и знакомых, проводя дни за чтением классиков английской и американской литературы. По нашим данным его любимым писателем теперь является Теодор Драйзер.

Шеф слушал ее доклад с нескрываемым интересом, барабаня пальцами по столу.

– Такое резкое изменение личности довольно необычно, насколько я понял. Как вы считаете, мадам, с чем это может быть связано?

– Я уже не раз указывала, сэр: операции, затрагивающие миндалевидный комплекс и гиппокамп, приводят к стиранию творческой индивидуальности личности, утрате чувства юмора и прочих ярких особенностей индивидуума. Если именно они определяют характер человека и формируют его личность, то изменения после операции весьма существенны. Однако это довольно редкий случай. В основном близкие отмечают у прооперированных лишь более спокойное поведение и некоторую обидчивость при дружеском подшучивании.

– Насколько я знаю, в сентябре и октябре вы работали со специалистами высоких квалификаций – конструкторами, программистами, авиапилотами, профессорами университетов. Все они продолжают работать, не утратив своих профессиональных навыков. Я искренне восхищен вашей работой, мадам, но хотел бы знать, кто из ваших коллег способен оперировать на столь же высоком уровне, что и вы?

Вопрос застал Маргариту врасплох. Она пожала плечами и слегка замялась.

– Агапов и Ривкович работают неплохо, сэр.

– Да, я слышал о них, – с улыбкой подтвердил он. – Однако я также слышал, что после проведенных ими операций у пациентов наблюдается амнезия на некоторые отдельные эпизоды в прошлом, а у высококвалифицированных специалистов частично утрачиваются профессиональные навыки. Поэтому ту работу, которая предстоит вашей группе в ближайшее время, должны будете выполнить лично вы. Перед операцией все будущие пациенты пройдут тестирование у психологов, и вы сами определите, кто из них больше всего подходит для наших целей. Эти люди после операции должны вести обычную жизнь, но всегда быть готовыми выполнить наше требование.

Маргарита подняла глаза и пристально посмотрела в непроницаемые черные стекла.

– Я хочу знать, с какой целью проводится эта работа и каковы в будущем будут ваши требования к этим людям.

Шеф ответил не сразу. Во время затянувшегося молчания черные очки пристально разглядывали Маргариту, и, наконец, он холодно произнес:

– Странно, мадам, до сих пор вы никогда не задавали подобных вопросов. Вы просто работали, как того требует ваш контракт.

Одно плечо ее судорожно дернулось.

– Я устала, сэр, хотя работа всегда была смыслом моей жизни. Но теперь я спросила вас: для чего? А вы мне не отвечаете. Сегодня на моих глазах самолет внезапно потерял управление и врезался в горную вершину. Мне сообщили, что за штурвалом находился пилот Эдди О’Коннор. Эдди О’Коннора – я оперировала совсем недавно, в конце сентября. Это совпадение имен или….

– Не понимаю, мадам, – тон шефа стал резким, – два года назад вы с Костенко спокойно демонстрировали нам ваших пациентов, которые, подойдя к краю пропасти, продолжали двигаться вперед – в бездну. С чем связана ваша нынешняя чрезмерная чувствительность?

– Я плохо себя чувствую. Мне хотелось бы, по крайней мере, год провести с сестрой, забыв о работе. Думаю, что Агапов и Ривкович справятся без меня, а через год я опять смогу работать.

Ее собеседник какое-то время молчал, потом спокойно ответил:

– Вы сами понимаете, что это ребячество, мадам. Специалист вашего уровня не может не работать целый год, вы утратите профессиональные навыки.

У нее невольно вырвалось:

– Еще лучше, значит, больше я не буду работать.

Лицо шефа мгновенно окаменело.

– Вы очень умны и рассудительны, мадам, и я это высоко ценю. Вы можете в любой момент повидать вашу сестру, если захотите. Вы можете проконсультироваться с любым из светил мировой медицины, если плохо себя чувствуете. Однако прервать наше сотрудничество невозможно, и вы это знаете. Мне жаль, что приходится это вам напоминать.

Маргарита устало откинулась назад и прикрыла глаза чуть припухшими веками.

– Звучит, как угроза, – процедила она сквозь зубы. – Да, я это знаю. Я знаю, что если откажусь работать, то меня вряд ли выпустят отсюда живой. Но, главное, в ваших руках такой козырь, как моя сестра и ее сын.

– Тогда я не понимаю, в чем дело, мадам, – уже мягче сказал он, поднявшись, прошелся по кабинету и остановился прямо перед ней. – В последний раз я видел вас в моем кабинете полгода назад. Вы были настроены весьма оптимистично, и даже речи не шло о прекращении нашего сотрудничества. Я всегда относился к вам с глубочайшим уважением, Маргарита, мне казалось, что мы – единомышленники. Что произошло?

– Всему когда-то наступает предел, – сдавленно прошептала она, поднеся руку к горлу.

Какое-то время он изучающе разглядывал ее, потом кивнул.

– Вы действительно устали. Однако пути назад у вас уже нет, не стоит омрачать свою жизнь излишними сомнениями и рассуждениями. Сейчас мне нужно, чтобы вы работали, и вы будете работать. Идите.

Маргарита поднялась и молча вышла. Она понимала, что сорвалась и вела себя глупейшим образом – ясней ясного, что они никогда не выпустят ее из своих лап. Выхода нет – речь идет о жизни Карины, Жоржика, Антона и… ее собственного будущего ребенка.

У входа ждала машина, доставившая ее в отель. Дойдя до кровати, Рита упала лицом вниз и сразу почувствовала, что проваливается в черную яму. С губ рвалось имя Антона, но она усилием воли заставила себя очнуться и замолчать – здесь, где за каждым ее шагом велось наблюдение, это имя опасно было произнести даже шепотом. Пока никто не подозревает об их связи, и нельзя давать им в руки еще один козырь. Резко зазвонил телефон, и рука ее нащупала трубку.

– Маргарита, – сказал Васнер, – я только что говорил с шефом, мы вылетаем обратно завтра утром, нам предстоит много работы. Машина придет в семь, будьте готовы. Однако, если вы устали или плохо себя чувствуете, мы можем отложить вылет, как скажете.

Тон его был ласковым, почти отеческим, и от этого Маргарите стало вдвойне тошно.

– Нет, – угрюмо буркнула она. – Завтра, так завтра.

Васнер облегченно вздохнул – меньше всего ему хотелось лишний день торчать на острове. Он только что провел несколько малоприятных минут в кабинете шефа, который настойчиво допытывался, что явилось причиной столь пессимистичного настроения Чемия.

– Вы должны следить за каждым ее шагом и знать малейшую причину ее недовольства. Именно вы отвечаете головой за ее душевное и физическое здоровье, вам это понятно?

Черные очки угрожающе блеснули, и Васнер с величайшим трудом нашел в себе силы пролепетать:

– Да, сэр.

– Идите, – резко ответил шеф, – но знайте, что сегодня я вами очень недоволен. В ваших интересах, чтобы во второй раз этого не повторилось.

Васнер вышел из кабинета, пятясь задом. Каждая его жилка тряслась мелкой дрожью – ему было прекрасно известно, что бывает с теми, кто вызывает недовольство шефа дважды. Как же он ненавидел эту высокомерную рыжую бабу, от которой зависела его жизнь! И которой он теперь говорил медовым, полным заботы голосом:

– Если вам сегодня в течение дня что-то будет нужно, Маргарита, то скажите, и я немедленно распоряжусь.

– Идите к черту! – буркнула она. – Мне нужно поменьше видеть вашу физиономию, и вы это прекрасно знаете.

Васнер ответил ей почтительным смешком, но Маргарита его уже не услышала – она бросила трубку.

Глава двенадцатая

Перед отъездом из Швейцарии Лилиана позвонила отцу в Лозанну и кротким голосом послушной девочки сказала:

– Хотя тебе уже, конечно, известно о решении жюри, папа, но ты ведь всегда требовал, чтобы я лично докладывала тебе обо всем, что касается наших общих дел. Так что можешь меня поздравить – это намного больше того, на что мы все рассчитывали.

Филев неопределенно хмыкнул.

– М-да. Конечно, я в курсе – Андрей приезжал в Лозанну и лично поставил меня обо всем в известность. Я посоветовал ему – и тебе тоже советую – проявлять осторожность. Местные газеты пишут очень лаконично, но в одной французской газетенке проскользнула заметка пикантного содержания – относительно Насти и этого Дональда.

– Хорошо, папа, мы будем соблюдать осторожность. Как мама?

– Что я могу сказать? Жаль, что ты уже почти месяц в Швейцарии, а лишь в первый раз решила нам позвонить. Мама очень обижена.

– Можно мне с ней поговорить?

– Видишь ли…

– Понятно, я плохая девочка и со мной не хотят разговаривать. Но, папа, согласись, что я тоже имела право обидеться после всего, что вы мне наговорили, когда я увозила Таню. Кстати, хочу сообщить, что у нее все хорошо, Илья в мое отсутствие заходил к ней, и они прекрасно поладили. Так что я была права – контакт отца с дочерью налаживается, и вы должны этому радоваться.

– Да, Андрей нам это тоже сообщил. И, тем не менее, мы с мамой советуем тебе проявить осторожность. Так просто ничего не бывает.

– Ладно тебе, папа! Причем тут осторожность, разве это не естественно, что отца тянет к дочери?

– Мы с мамой прожили на свете достаточно долго и знаем, что у мужчин любовь к своему ребенку не вспыхивает так сразу. Он не проявлял никакого внимания к Тане, пока жил здесь, он ни разу за все эти годы не пожелал ее увидеть, а теперь вдруг…. Нет, этот тип себе на уме.

– А я теперь тоже понимаю, – вне себя закричала Лиля, – я теперь прекрасно понимаю, что все это было из-за вас! Вы с мамой всегда старались вмешаться в нашу жизнь и все испортить! Ты и теперь на каждом шагу меня выслеживаешь – делаешь вид, что заботишься о моей безопасности, постоянно вокруг меня твои люди. Илье это никогда не нравилось. Все, теперь я сама о себе позабочусь, и дайте мне жить без вашей опеки, а то я вас скоро возненавижу!

– Делай, как знаешь, – угрюмо ответил Филев. – Больше я не скажу ни слова, и, не волнуйся – моих людей рядом с тобой тоже больше не будет. Думаю, ты прекрасно можешь сама позаботиться о своей безопасности. Звони, когда возникнут проблемы по существу дела.

– До свидания, папа, – уже спокойней отозвалась она, – сегодня мы вылетаем в Москву, вам с мамой счастливо оставаться.

Их самолет прибыл в Москву довольно поздно, и домой Лилиана добралась около одиннадцати вечера. Она начала с того, что во всех подробностях расспросила Лидию Михайловну о встрече Тани с отцом. Старая учительница отчаянно хотела спать – в отсутствие хозяйки дома они обычно ложились в девять часов – и изо всех сил подавляла желание зевнуть во весь рот. Тем не менее, она считала себя обязанной представить своей работодательнице подробный доклад, поэтому добросовестно изложила Лилиане все, что прежде сообщила Виктории Пантелеймоновне, и даже более того:

– Вчера Илья Семенович опять позвонил, – взгляд старой учительницы оживился, а тон стал немного заговорщическим, – очень, как я почувствовала, хотел увидеть Танечку, но сюда прийти наотрез отказался. Как я поняла, ему вообще не хотелось афишировать свой визит – он словно бы боится чего-то.

Лиля ласково улыбнулась и кивнула.

– Мой муж вообще несколько замкнут. Кроме того, вы ведь понимаете – он опасается той женщины, своей любовницы. Знаете, давайте делать вид, что я ничего не знаю о его визитах, как вы считаете? Сами входите с ним в контакт, раз он вам доверяет, и может быть, он захочет встретиться с дочкой где-то в другом месте – я буду это только приветствовать.

Лидия Михайловна смутилась и слегка помялась.

– Я как-то не решилась вам сразу сказать, но раз вы сами… Дело в том, что мы вчера вечером ездили в зоопарк – я, моя Алина с ребенком и Таня – и там встретились с Ильей Семеновичем. Я… ну, я в разговоре упомянула, что мы там будем, и он нас ждал. Мы с Алинкой и Толиком побродили отдельно – зверей посмотрели, на колесе покатались, сфотографировались, – а Таня с отцом в это время вдвоем погуляли. Мы с ними часа через два встретились у входа. Не знаю уж, что они там обсуждали, но она вся сияла, ее не узнать было. Потом она мне, как бы мимоходом, сказала: «Я, наверное, скоро всегда буду с папой, он мне сам сказал». Не знаю, вы меня, может, и ругать будете, что я ее повела.

Лицо Лили вспыхнуло, потом побледнело. Наклонившись вперед, она схватила крупную руку старушки и стиснула ее ладонями.

– Лидия Михайловна, милая, я вам так благодарна за все, что вы делаете! Каждый раз, когда он пожелает ее увидеть, идите ему навстречу, каждый раз! Пусть сам решает, я не стану ему мешать, не стану на него давить – в конце концов, он поймет, что из себя представляет та женщина, и где его настоящая семья.

– Вам, конечно, лучше знать, сделаю, как скажете, – коротко ответила Лидия Михайловна, показывая всем своим видом, что не желает вмешиваться в личные дела родителей своей ученицы. – Да, Лилиана Александровна, я хотела поговорить с вами насчет своей Алины. Мне кажется, что она плохо справляется с работой. Думаю, до конца месяца пусть отработает то, что вы нам уже оплатили, а там вам лучше подыскать настоящих работниц.

Лиля изумилась до крайности.

– Почему вы так считаете? Лично у меня претензий к вашей дочери нет – квартира в порядке. Если ей трудно готовить и убирать, то я подыщу кухарку.

– Да не в этом дело, – учительница слегка помялась, – она у меня просто не очень приспособлена к домашнему хозяйству, понимаете? В прошлый раз Виктория Пантелеймоновна заходила – сделала замечание, что не очень хорошо убрано. Сейчас вот тоже – Алинка спит, а надо бы было встать и подать вам ужин, вы ведь с дороги. В холодильнике-то все есть, все готово, я сама сейчас разогрею…

– Боже, какая ерунда, Лидия Михайловна, дорогая! – Лиля всплеснула руками. – Да моя горничная сейчас все сделает и подаст, сидите, пожалуйста! И на Викторию не обращайте внимания – видели бы вы, что у нее на даче творится, во что она дом превратила с этими своими собаками! Вы поймите, для меня важней всего, чтобы Таня находилась в доброжелательной семейной обстановке, это сейчас самое главное! Она сказала мне по телефону, что обожает вашего внука – это просто прекрасно!

– Ну, не знаю, не знаю, – с сомнением вздохнула Лидия Михайловна и, не удержавшись, зевнула. – Ох, простите, пожалуйста.

Лиля поднялась и с милой улыбкой сказала:

– Это вы меня простите – не даю вам спать. Ладно, пойду поцеловать Таню и тоже лягу. Она уже, наверное, десятый сон видит, но я очень уж соскучилась.

– Ничего, идите, не разбудите – она крепко спит, – Лидия Михайловна тоже поднялась.

Однако, Таня, знавшая, что мать должна нынче приехать, в этот вечер долго ворочалась, засыпая и просыпаясь. Как раз тогда, когда сон окончательно смежил ей веки, Лилиана вошла в спальню и наклонилась над дочерью.

– Мамочка! – руки девочки поднялись, но глаза никак не хотели открываться, и она сонно прошептала: – Мамочка, ты знаешь, ко мне папа приходил! Он такой красивый – он красивее всех на свете!

Руки ее упали, и тут же окончательно нахлынул крепкий сон. Лили, глядя на уснувшую дочь, нежно прошептала:

– Конечно, детка, твой папа лучше и красивее всех на свете. И он к нам вернется.

Давно уже госпоже Лилиане Шумиловой не было так хорошо и спокойно. Возможно, что никогда прежде ей не снились такие приятные сны, как в эту ночь.

Утром следующего дня Лиля поехала на фирму. Пожимая руки встречавшимся ей сотрудникам, она доброжелательно говорила:

– Здравствуйте, здравствуйте. Видите – приехала, и сразу куча вопросов, которые не разрешить в домашней обстановке. Пришлось заехать.

При виде Ильи глаза ее вспыхнули от счастья, но с ним она здороваться не стала. Действительно, для чего здороваться с мужем, с которым они счастливо провели всю нынешнюю ночь и расстались не больше часу назад – так, во всяком случае, должны были думать все окружающие, поскольку госпожа Шумилова не желала, чтобы ее считали брошенной женой. Илье было неловко от откровенно нежного взгляда, которым смотрела на него законная супруга. Он сдержанно сказал:

– Пойдем ко мне в кабинет, Лиля, и я сообщу тебе все, что ты хочешь знать.

Как только они оказались наедине, Лилиана резко повернулась и прижалась к нему всем телом.

– Ты стал таким серьезным, Илюша!

Ее руки по-кошачьи легли ему на плечи. Торопливо отстранившись, Илья подошел к своему столу и опустился на стул.

– Ты хотела узнать, как дела на твоей фирме? Садись, я введу тебя в курс дела.

Рассмеявшись, она упала в кресло.

– Ладно, вводи, я жду. Кстати, я еще не видела твоего доклада о поездке в Германию.

– Я уже переслал доклад о поездке твоему отцу, ты можешь прочитать его в любое время, а сейчас мы работаем над другими заказами. Хочешь ознакомиться?

Лилиана чуть наклонилась вперед, и ноздри ее шевельнулись, а во взгляде мелькнуло странное, чуть хищное выражение.

– Пока нет, сейчас я хочу еще раз во всех подробностях услышать об этом деле с хакером, укравшем деньги. Мне интересно, на чем ты сумел его подловить. Видишь ли, у меня возникла идея о создании дочерней фирмы, которая займется исключительно хакерами. Как ты считаешь?

Илья подумал и кивнул.

– Ну… в общем, идея хорошая и довольно перспективная. Хотя, если говорить честно, то очень мало действительно умных хакеров. В основном они занимаются мелким хулиганством – запускают вирусы на компьютеры пользователей или снимают деньги со счетов мобильных систем связи. Я тут разработал программу-ловушку, которая поможет сразу же обнаружить такого хулигана.

– Это прекрасно, я всегда говорила, что ты у меня гений! Кстати, Илюша, я была так занята проектом, что не успела спросить: почему ты доверил немцам самим закончить работу, а не довел ее до конца? – она слегка прищурилась. – Что у тебя были за дела, что ты так спешил вернуться в Москву?

Он сделал равнодушное лицо.

– Мне там уже нечего было делать. Антонио Скуратти – прекрасный специалист, мы постоянно держим связь. Кстати, где-то до Нового года он будет в Москве – ему нужна кое-какая консультация. Скоро мы этого крутого парнишку-хакера вычислим и займемся поиском денег.

– Интересно. Что ж, сделай специально для меня распечатку – я хочу знать все нюансы работы этого, как ты говоришь, парнишки. Все его шаги, где он прокололся, ты понял?

Илья хмыкнул и пожал плечами.

– Как скажешь, хотя не понимаю, для чего это тебе нужно. Ты, надеюсь, не собираешься воровать деньги с чужих счетов?

Лилиана рассмеялась, нежно и весело.

– Любимый, а если и так? Неужели ты мог бы меня разоблачить?

– Да нет, если тебе это доставит удовольствие и принесет душевный покой, я буду только рад – воруй.

– Понятно: воруй, но не мешай мне жить, как я хочу. Да, любимый? – ее смеющийся взгляд ласкал его лицо.

Он отвернулся и ответил ничего не выражающим голосом:

– Хорошо, я сегодня же перешлю тебе на компьютер всю информацию.

– Спасибо. А как твой сын? – спросила она, неожиданно меняя тему разговора.

Илья, продолжал смотреть в сторону.

– Спасибо, все хорошо.

Лиля все улыбалась, а глаза ее лучились нежностью и пониманием.

– Я рада. Что бы там ни было, но ведь они с нашей дочерью – брат и сестра. Я была бы счастлива, если б в будущем ты хотя бы изредка давал им возможность видеться.

– Давай, не будем к этому возвращаться, Лиля, – тон его стал ледяным.

– Как хочешь, любимый. Я просто говорю, что, если ты когда-нибудь захочешь, то я не стану препятствовать. Таня очень любит тебя, она была бы счастлива…

– Перестань, – процедил Илья, – лучше никогда не говори об этом, Лиля!

– Нет, так нет, – легко согласилась она. – Наверное, через неделю мне нужно будет опять на какое-то время уехать – на этот раз в Сибирь. Ты ведь слышал, что наш проект выиграл первую премию, и мы начинаем строительство новой клиники?

– Да, дядя Андрей мне звонил.

– Кстати, он сказал тебе, что они с Ингой тоже едут в Умудск? Такое счастье, что им теперь не нужно ломать голову из-за Насти – девчонка пристроена, и отлично. Я всегда говорила, что она отстает в умственном развитии и опережает, в чем не надо. Так что, если ты хочешь увидеть нашего дорогого дядю до отъезда, то сегодня-завтра забеги к ним.

Илья изумленно на нее уставился.

– Подожди, о чем ты? Что значит Настя «пристроена»? Куда?

Лиля немедленно изобразила удивление.

– Как, любимый, тебе не сообщили? Не может быть! Хотя, наверное, дядя Андрей не хотел говорить по телефону – мы ведь решили этого не афишировать, пока она не закончит школу. Неудобно все-таки – дочь депутата, а ведет себя подобным образом. Ужас! Впрочем, я не люблю сплетничать, пусть дядя Андрей сам тебе все расскажет.

Она поднялась, делая вид, что собирается уходить, но Илья мгновенно оказался рядом и схватил ее за плечо.

– А ну, говори, раз начала! Что с Настей?

На лице Лили вновь заиграла нежная улыбка, и она, быстро наклонив голову, коротко коснулась губами державших ее плечо пальцев мужа.

– Любимый!

Он отдернул руку и поспешно отступил, сердито повторив:

– Говори!

– Скажу, конечно, ты только не волнуйся, – она села и с удовольствием откинулась на спинку кресла. – Как мягко, я так рада, что мы выписали из Италии эти кресла! Так вот, дело в том, что эта девчонка даже в Швейцарии ухитрилась натворить дел – удрала из гостиницы, спуталась с каким-то мальчишкой, и дело дошло до того, что пришлось в срочном порядке сочетать их браком.

– Браком? – ошеломленный новостью Илья тоже опустился на стоявший за его спиной стул-вертушку. – Настя что… беременна?

Лилиана небрежно пожала плечами.

– Какая разница, дело не в этом – ее с этим мальчишкой застукали газетчики, и получилась очень некрасивая история. Видишь ли, отец мальчишки – известный человек, миллиардер, и дядя Андрей, как ты понимаешь, тоже официальное лицо, депутат. К счастью, удалось все уладить, замять неловкие моменты.

– Я не совсем понял, какие моменты? Хотя, ладно, я сегодня же к ним заеду и все выясню. Настя сейчас в Швейцарии?

– Они с Дональдом приезжают сегодня вечером. Отец мальчишки купил для них особняк в Москве, но думаю, что в ближайшее время тебе не стоит делать им визит – в медовый месяц молодым хочется уединения, сам понимаешь. И учти, что дядя Андрей пока не желает, чтобы об этом браке знали посторонние – Настя ведь еще учится в школе, и ему неловко. Господи, бывают же такие легкомысленные вертихвостки, – она выразительно закатила глаза и покачала головой, показывая, как ее шокировало поведение юной родственницы.

Илья не стал больше ни о чем спрашивать, лицо его словно окаменело.

– Хорошо, – кивнул он, – спасибо за информацию. Думаю, дядя Андрей объяснит мне все остальное.

Лиля взглянула на часы и поднялась.

– Хорошо, любимый, мне, наверное, уже пора, ты проводишь?

– Да, разумеется.

В вестибюле, очень мило поговорив на прощание с несколькими сотрудниками, она уже возле самой двери неожиданно повернулась к Илье и поцеловала его в губы.

– До встречи, милый.

Он пробормотал что-то невнятное и слегка отступил назад, а Лилиана, изящно помахав рукой окружающим, очаровательно улыбнулась и, выйдя из здания, села в свою машину. По дороге в офис, стоя в пробке, она вытащила мобильник и, отыскав в его памяти нужный номер, нажала клавишу.