Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том второй"

– Ура, товарищи! – Лилиана дурашливо похлопала в ладоши. – Однако, что известно из неофициальных источников?

– Есть некоторые данные, что у комиссии, после рассмотрения проектов, сложилось определенное мнение. Господин Гордеев сейчас сообщит нам сугубо конфиденциальную информацию.

Гордеев, до сих пор молчавший и сидевший совершенно неподвижно, откашлялся и произнес каким-то неестественно тонким голосом:

– По нашим данным с первой и второй премией комиссия уже определилась. Первая – миллиард долларов – достанется канадцу из Торонто или сенегальцам. Все зависит от того, кто из них больше понравится старику Капри на презентации. Тот из них, кто не получит первую премию, получит вторую – семьсот миллионов. Так что борьба будет идти за третью премию в двести миллионов долларов.

– Двести миллионов долларов – тоже очень неплохо, – задумчиво заметил Ючкин. – У нас есть шанс?

Гордеев кивнул.

– Шансы есть и очень неплохие. Нам удалось наладить контакт кое с кем в комиссии, и наш проект вызвал одобрение специалистов. Так что много голосов будет в нашу пользу, если Бертрам Капри не заартачится.

– Почему он должен заартачиться? – удивилась Лиля.

– Капри терпеть не может русских. Именно по этой причине, как мне объяснили, нам бесполезно было бы ожидать первой или второй премии – старик никогда не вложит деньги в русский проект. Однако, двести миллионов для него – мелочь, он из-за них вряд ли особо будет спорить с комиссией. Скорее, наоборот, захочет подчеркнуть, что жюри выносит решение независимо от него. Поэтому, если не случится ничего неординарного, то мы можем надеяться.

– Благодарю вас, Феликс, – Воскобейников оглядел присутствующих и неожиданно улыбнулся своей открытой улыбкой, сделавшей его лицо удивительно юным и привлекательным. – Что ж, господа, в путь, и будем надеяться, что ничто неординарное не встанет на нашем пути.

Глава седьмая

Из окна фешенебельного отеля, в котором остановились Воскобейниковы, можно было видеть широкую долину, горы, покрытые хвойными лесами, и низко ползущие по ярко-голубому небу редкие облака. В другое время Настя, возможно, и оценила бы радующую глаз прекрасную панораму, но теперь у нее было не то настроение, чтобы в полной мере воспринимать красоту Ретийских Альп.

Перед отъездом из Москвы Инга лично съездила в школу, объяснила причины, по которым не может оставить дочь одну на три недели в Москве. Никто из преподавателей особо не возмущался – москвичи, потрясенные недавними взрывами жилых домов, вполне понимали тревогу матери.

– Думаю, Настя быстро догонит класс, – доброжелательно сказала Инге классный руководитель Светлана Сергеевна, – тем более, что наша школа с этого года переходит на обучение по триместрам, шесть недель отучимся, потом неделя канукул. Как раз у вас одна неделя придется на каникулы. Но, конечно, необходимо будет усиленно заниматься, поговорите с преподавателями.

Инга обошла всех учителей и каждого попросила дать Насте задание, чтобы девочка не сильно отстала из-за перерыва в занятиях. Настя уныло топталась рядом с матерью, пока ей в дневник записывали параграфы, которые следовало прочитать, и номера заданий, которые следовало сделать. Каждый исходил из принципа «чем больше, тем лучше», но, конечно, всех переплюнула математичка Ирина Владиславовна – на первой странице тетради по математике выписала пятьдесят номеров по алгебре и двадцать по геометрии.

– Я тебе, Настя, конечно, даю раза в три меньше того, что следовало бы, – ласково сказала она. – Материал новый, и тебе еще придется самостоятельно разобрать несколько теорем. Ничего не поделаешь, ты же знаешь, что класс у нас математический.

Инга радостно закивала:

– Ничего, она решит, Ирина Владиславовна. Ей там все равно делать нечего будет, пусть решает.

Большинство участников конкурса приехали с супругами, и Бертрам Капри, как радушный хозяин, распорядился организовать для своих гостей ряд увеселительных мероприятий. В первый же день собравшиеся в огромном конференц-зале конкурсанты выслушали его приветственное обращение на английском языке. Оно произнесено было с экранов многочисленных мониторов, размещенных по периметру конференц-зала, и каждый из присутствующих мог во всех подробностях разглядеть лицо всемогущего миллиардера.

Капри пожелал своим гостям приятно провести время. Пригласил осмотреть достопримечательности его резиденции – уникальную коллекцию драгоценностей, музей изобразительного искусства, где были собраны работы выдающихся живописцев и скульпторов, музей оружия и личную библиотеку семьи Капри, славившуюся своими редчайшими печатными изданиями и бесценными рукописями.

Все отели города, в которых разместились конкурсанты, принадлежали Капри, и там к услугам его гостей были бассейны, сауны, косметические салоны. Желающие могли совершить конные прогулки, покататься на яхте по искусственному озеру или посетить увеселительные аттракционы, расположенные в городском парке.

В день открытия конкурса супруга и дочь Капри устраивали большой прием, на который, кроме конкурсантов, были приглашены члены городского муниципалитета, несколько знаменитых артистов и писателей. Насти все это не касалось, потому что на прием ее никто не приглашал. Обложившись привезенными из Москвы учебниками, она уныло сидела у себя в комнате, ожидая, когда родители закончат сборы и уйдут, рисовала в тетради чертиков и думала, за что ей взяться прежде – физику, алгебру или геометрию. На ней была ее любимая застиранная футболка и старые джинсы – в этой одежде у нее почему-то лучше работала голова. Наконец нарядная Инга впорхнула в дверь и, поцеловав дочку, весело сказала:

– Мы поехали, Настенька, а ты занимайся и не теряй времени. Если захочешь есть, позвони и тебе принесут, я предупредила. Да, доченька, – она окинула недовольным взглядом одежду дочери, – если захочешь подышать свежим воздухом, в этом на веранду не выходи, переоденься, а то тут все всем видно. И в холл не спускайся. И как же ты все-таки ухитрилась эти джинсы сюда привезти? Я их еще в Москве выкинуть хотела.

– Мне в них хорошо решается, ну и что такого? – мрачно буркнула Настя. – Я же все время буду сидеть в номере, мне по вашим увеселениям не ездить. И на веранду выходить не собираюсь – мне свежий воздух на фиг не нужен.

Инга не стала задерживаться, потому что Андрей Пантелеймонович с нетерпением ожидал ее в гостиной. Он окинул жену восхищенным взглядом, не утерпев, легко коснулся губами ее волос и с нежностью прошептал:

– Ты сегодня просто невероятно красива.

Дождавшись ухода родителей, Настя с ненавистью взглянула на широкий альпийский луг за окном и с остервенением уткнулась в учебник по алгебре. Задания со степенями и логарифмами были несложными, а вот с радикалами пришлось повозиться, чтобы упростить длиннющую дробь. Наконец, отложив алгебру, она открыла задачник по геометрии и тут же чертыхнулась – в первой же задаче сфера, вписанная в усеченную пирамиду с прямоугольным основанием! Да еще ширина основания почему-то не дана – только длина. Придется, как учила Ирина Владиславовна, решать все в буквенных обозначениях, а потом, даст бог, ширина сократится.

«Думай, Настя, возьми голову в ноги. В вертикальном сечении равнобедренная трапеция, это и ежу понятно, а вот в горизонтальном… Ты, Настя, оказалась первой дурой, которая пыталась вписать окружность в прямоугольник! Конечно же, прямоугольник в основании – квадрат, следовательно, ширина не нужна!»

Все встало на свои места, задача решалась в одну строчку, и от избытка чувств Настя лихо подкинула кверху задачник, который, полетев по параболе, как и положено телу, брошенному под углом, сшиб великолепное бра, расколов его вдребезги.

Совершенно уничтоженная неожиданно свалившимся на ее голову несчастьем Настя постояла над осколками и решила, что самое лучшее будет сейчас же спуститься к портье и мужественно ему во всем признаться.

Тщательно выговаривая французские слова, она сообщила элегантному молодому человеку в униформе служащего отеля:

– Месье, простите, я разбила плафон. Если вы скажете, сколько он стоит, мой отец….

Портье, не дав ей договорить, всплеснул руками.

– О, мадемуазель, это наша вина – бра было повешено в неудобном для вас месте! Я немедленно пришлю электрика с новым светильником, и он установит его там, где вам будет удобно.

– Да не надо в другое место, это я книгой расколотила, случайно. Там осколки…

– Горничная немедленно все уберет, а наш служащий заменит светильник. Через пять минут все будет готово, мадемуазель.

Он отдал кому-то распоряжение по селектору, а Настя, потоптавшись на месте, решила ненадолго выйти из отеля – постоять у входа. С ее стороны это была небольшая уступка своим собственным принципам – перед отъездом из Москвы она заявила матери, что просидит все эти три недели над учебниками, сгорбившись, портя глаза и не дыша свежим воздухом.

«Постою немного, и все – больше из комнаты ни ногой»

Однако под теплыми лучами яркого осеннего солнца ей стало так хорошо, что не было сил вернуться в номер, и ноги ее сами зашагали по улице. Прошло минут пятнадцать, прежде, чем Настя спохватилась, что отеля уже не видно, и повернула назад, но вскоре уперлась в здание банка. Поняв, что дорогу ей самой не отыскать, она вежливо обратилась по-французски к старушке в изящном брючном костюме:

– Простите, мадам, как мне попасть в отель?

Та ничуть не удивилась – город существовал благодаря туристическому бизнесу, и все его коренные жители считали себя просто обязанными быть обходительными с заблудившимися туристами.

– Как называется ваш отель, мадмуазель?

– Я не помню, он принадлежит, какому-то миллиардеру.

– О, в городе все отели принадлежат Капри. Вы не помните адрес?

– Да отель тут где-то рядом.

– Тогда, – старушка на миг задумалась, – идите прямо и второй переулок налево. Желаю удачи, мадемуазель.

Поблагодарив, Настя двинулась в указанном направлении, но отель оказался не тем. Пожилой мужчина, читавший газету в холле, бы еще более любезен, чем старушка. Он попросил описать отель, и, узнав, что из окна открывается вид на Альпы, радостно кивнул.

– Я знаю, о каком отеле идет речь, мадемуазель – это около парка. Если вы пожелаете, я могу вас проводить.

Настя смущенно отказалась:

– Нет-нет, что вы, я сама дойду. Вы мне только покажите, как пройти к парку.

Отель возле парка тоже был не тем. В глубине души Настя не особо печалилась – в конце концов, вокруг не пустыня, и отель рано или поздно найдется. Тем более, что солнце пригрело еще сильней, и вся натура ее потребовала плюнуть на электромагнитную индукцию. На минуту мелькнула мысль о застиранной футболке и старых джинсах, но мимо нее как раз проходила группа французских подростков с рюкзачками в еще более задрипанной одежде. Люди в парке отдыхали, веселились, и никому дела не было до ее одежды.

Настя прошлась по местному дендрарию, полюбовалась эдельвейсами, погуляла среди стройных сосен и вышла к сверкающему водной гладью искусственному озеру. Вдоль берега тянулся лес, потом неожиданно сверкнул ослепительной зеленью покрытый цветами луг. Туристы теперь попадались редко, но Настю это ничуть не обеспокоило – понятно, что здесь Швейцария, а не московский Центральный парк культуры и отдыха, где под каждым кустом можно встретить пьяную компанию. Она прошла еще немного по лугу и внезапно натолкнулась на табличку с надписями на английском, французском и немецком языках:

ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ. ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН

«А если я не понимаю? Может, я туристка из России или Китая? И почему они вдруг отгородили общественный парк? Наверное, какой-нибудь тип вроде Керимова. Пойду и посмотрю, я иностранка, они мне ничего не сделают. В крайнем случае, заставят уйти»

Обойдя табличку, движимая любопытством Настя продолжила свой путь по огибавшей озеро тропе, свернула налево и уперлась в крутой холм. Обогнув его, она внезапно оказалась перед трехэтажным коттеджем, своей архитектурой напоминавшим старинный замок, опоясанный верандой. Ей вдруг стало неловко – появилось чувство, что она нагло вторглась в чужой дом.

– Мадемуазель! – к ней торопливо шел подтянутый мужчина лет тридцати. – Как вы здесь оказались, мадемуазель? – спросил он по-французски. – Здесь нельзя находиться, это частное владение!

«Вот дура, написано же было! И что меня всегда не в ту степь заносит? Придется притвориться, что не понимаю»

Приняв идиотский вид, она недоуменно улыбнулась, развела руками и по-русски ответила:

– Не понимаю. Не знаю вашего языка.

Мужчина терпеливо повторил сказанное на английском и немецком языках, но Настя улыбалась так глупо, как только могла, показывая, что до нее не доходит. Мужчина, потеряв терпение, дотронулся до ее локтя и указал в ту сторону, откуда она пришла.

– В чем дело, Леон? – спросил по-английски высокомерный юношеский голос.

Паренек лет семнадцати сбежал с веранды по причудливо изогнутой лестнице и остановился, холодно разглядывая Настю с ног до головы.

– Сэр, простите, это какая-то иностранка, – смущенно ответил Леон, – никак не могу объяснить, что ей нужно уйти. Сейчас вызову охрану – пусть ее вежливо проводят. Может она из этих папарацци.

Настя покосилась на высокомерного юношу – лицо его было неподвижно, но губы холодно усмехались.

– Да это совсем девчонка, – он резко обратился к ней: – Бразилиан? Потугиз?

Дальше ломать комедию было нельзя, и Настя, ткнув себя пальцем в грудь, пискнула:

– Рашен.

– Русская, конечно, – с прежней ледяной усмешкой бросил юнец и указал ей пальцем вверх по лестнице: – Гоу!

Не понять было трудно, и Настя медленно поплелась по ступенькам наверх, гадая про себя, чем теперь окончится это проклятое приключение. Эх, ну почему бы ей сейчас не сидеть в отеле и не заниматься физикой, как она с утра себе запланировала!

На веранде стоял включенный компьютер, за которым, очевидно, только что работали. Юноша поднялся за ней следом, а секьюрити, оставшийся внизу, нерешительно спросил:

– А мне, что делать, сэр? Вызвать охрану?

– Не надо, она просто заблудилась, – бросил тот через плечо. – Позвони – пусть найдут переводчика, и он поговорит с этой глупой русской обезьянкой.

– Сам ты глупая обезьянка, – разозлившись, буркнула Настя по-английски, – и нечего из себя воображать!

Юноша приподнял бровь и, повернувшись к перилам, негромко сказал охраннику, уже приложившему к уху трубку:

– Леон!

Тот немедленно оторвался от телефона.

– Да, сэр?

– Не надо переводчика, я обойдусь. Можешь идти, – он холодно взглянул на Настю и все тем же негромким голосом приказал: – Садись!

Она осторожно опустилась на стоявший рядом с компьютерным столом стул с резной спинкой и бросила взгляд на экран монитора.

– Так ты американка? – холодно спросил юноша. – Что тебе здесь надо, ты хочешь неприятностей? Это частное владение.

– Нет, я, правда, русская, я просто гуляла и заблудилась, извини, пожалуйста. Ну, вы бы поставили ограду, если не хотите, чтобы ходили.

– Ограду? – парень снова приподнял бровь. – Не понимаю, зачем ставить ограду. Там есть надпись, и любой журналист прекрасно знает: если он сюда проникнет, то предстанет перед судом и заплатит огромный штраф.

Настя поежилась под его взглядом.

– А штраф… большой?

– До ста тысяч долларов, – сухо ответил он, отведя глаза в сторону и наблюдая за ней краешком глаза.

– Тогда мне вообще конец, – уныло ответила она.

Внезапно юноша широко улыбнулся, и лицо его стало необычайно милым и удивительно приветливым.

– Тебя это не касается, – произнес он совершенно другим тоном, – ты моя гостья.

Настя удивленно вскинула голову и встретилась с его ласковым и внимательным взглядом. Пожав плечами, она возмущенно фыркнула:

– Гостья, а сам штрафами запугиваешь!

Парень весело рассмеялся и протянул руку.

– Извини. Мир?

– Мир, – встряхнув его руку, Настя вновь взглянула на экран и поинтересовалась: – А у тебя «Maple» стоит? Нормально работает? Мне мой брат двоюродный тоже «Maple» поставил, но я его еще не совсем освоила. Он сказал, что мне в будущем пригодится. А ты где учишься – в школе?

Взгляд паренька мгновенно стал высокомерным, в нем мелькнула настороженность.

– В школе? Нет, я не учусь в школе – профессора приходят ко мне, и я сам выбираю, чем мне заниматься. В следующем году поеду в Оксфорд.

– Правильно делаешь, – кивнула Настя, ничуть не удивившись, – у вас в Швейцарии школы вообще слабые. Моя племянница четыре года проучилась, а они только складывали и таблицу умножения учили. У нас в России уже в первом классе уравнения с одним неизвестным решают.

Лицо юноши вновь разгладилось.

– А что тогда старшие решают?

– У тебя ручка и бумага есть? Утром вроде решила, но неуверена.

Записав в блокноте условие примера с радикалами, она с невинным удовольствием ожидала, что он удивится сложности задания. Парень внимательно прочитал, подумал и торопливо застучал по клавишам компьютера.

– Прости, я больше привык набирать на компьютере, чем писать, – сказал он, полуобернувшись к Насте. – Я бы тут решил вот так, видишь?

– Слушай, а я не сообразила! Конечно, тут же разность квадратов! Ой, что же я такая дура, а? – она даже немного расстроилась. – У меня сегодня с самого утра все не клеится – над ерундовой задачей сто лет просидела, плафон в отеле разбила, потом вообще заблудилась.

– Но теперь ты должна радоваться – твоя задача решена.

– Точно, ты гений! Смотри, у тебя ответ вообще без радикалов, все сократилось. Слушай, давай познакомимся, я Настя – Настя Воскобейникова. А тебя как зовут?

Паренек изумленно взглянул на нее и вновь вскинул брови.

– Как меня зовут? Ты не знаешь, как меня зовут, Настья?

– Нет, извини, – его удивление смутило Настю, она виновато сказала: – У меня на лица вообще плохая память, вот числа – другое дело. Мы раньше встречались?

– Нет, – он внезапно засмеялся, – конечно, мы не встречались, и ты меня не знаешь. Но мне нравится, какие задачи решают у вас в школе, я не думал, что русские такие умные.

– У нас математический класс, а в химическом классе некоторые «а» плюс «б» не могут прибавить. Зато я химию терпеть не могу, мне от нее плохо делается.

– Зачем учить то, что тебе не нравится?

– А как же? – удивилась Настя. – Без этого аттестат не получишь. Но как же тебя все-таки зовут?

– Дональд, – мягко ответил паренек, – тебе нравится мое имя?

– Дональд, – повторила она. – А можно Дон или Донни? Как тебя называет мама?

Дональд ответил очень спокойно, только щека его странно дернулась:

– У меня мачеха. Мама погибла у меня на глазах – взрыв на яхте.

Настя растерялась до слез: «Господи, погибла – совсем, как у Алеши, у него ведь тоже мать погибла», а вслух беспомощно произнесла:

– Прости, пожалуйста, Донни, я не хотела тебе напоминать, извини.

– Ничего страшного, это было давно. Отец до сих пор мне лжет, что она уехала и бросила меня. Он думает, что мне так будет легче, а я его не разуверяю – зачем? Он воображает, что мне неизвестно, кто подготовил взрыв – его первая жена, мать моей старшей сестры.

– Какой ужас! Ты уверен?

– На сто процентов. Но она уже умерла, поэтому лучше забыть, и я уже все забыл.

– Но разве такое можно забыть?

– Я забыл! – в голосе его послышались нотки гнева. – Пусть не думают, что я из-за этого стал ненормальным! Это мачеха постоянно подсылает ко мне врачей, чтобы они мне ставили свои диагнозы – «аутизм», «шизофрения»! Конечно, она не хочет, чтобы отец сделал меня своим основным наследником.

Настя смущенно почесала затылок и пожала плечами.

– Не знаю, Дон, это вы уж с ней сами разбирайтесь, я просто к тому, что гибель человека так просто не забудешь, и это совершенно нормально, тут никакой шизофрении нет. У меня в этом году на глазах погибли люди, так я теперь сама не своя хожу, в голове все время кошмары. Почему ты не поговоришь обо всем со своим отцом?

– Ему со мной неинтересно разговаривать, – со смешком ответил Дональд, – ему больше нравится разговаривать с врачами. Ты первая, с кем я вообще об этом заговорил. Ты вообще немного странная, ты сексом увлекаешься?

Лицо Насти под его насмешливым взглядом залилось краской до самых корней волос.

– Ты… ты, – залепетала она, чувствуя, что язык внезапно прилип к горлу.

Дональд чуть прищурился и неожиданно весело расхохотался:

– Чего ты так смутилась, думаешь, что я сейчас так сразу на тебя наброшусь, не надев презерватива?

Настя с достоинством ответила:

– Я так не думаю, но мы слишком мало знакомы, и я не стану говорить с тобой на подобную тему.

– Почему же? – искренне удивился он. – Сейчас все девчонки просто помешаны на сексе. Стоит только посмотреть в Интернет – какие мысли, какие позы они предлагают. Какая поза тебе больше нравится?

– Я же сказала, я не буду об этом с тобой говорить, – она вскинула голову и сердито пожала плечами, – объясни, пожалуйста, как мне отсюда выйти, мне пора.

Дональд протянул руку и легонько коснулся пальцем ее щеки.

– Извини, – мягко проговорил он, – я просто тебя немного дразнил. Я тоже не люблю говорить на эту тему. Я вообще не люблю много говорить, из-за этого считают, что я страдаю аутизмом. А с тобой вот сижу и говорю.

Настя смотрела фильм «Человек дождя» в записи раз десять и помнила, что однажды сказал Антон Муромцев о главном герое фильма:

– Классический случай аутизма – полное отсутствие аналитического мышления.

Поэтому слова Дональда крайне ее удивили.

– Аутизмом? Глупости! При аутизме отсутствует правильное аналитическое мышление, а ты умный, с тобой интересно.

– А вот отец верит этим чертовым врачам, – внезапно сорвавшись с места, Дональд в возбуждении забегал по веранде, – он хочет, чтобы они пичкали меня таблетками. Для чего мне пить таблетки? Из-за того, что меня утомляют идиоты, которые вокруг на каждом шагу, и я не желаю с ними разговаривать?

Настя осторожно согласилась:

– Я тоже не люблю говорить с идиотами, но иногда приходится. Но неужели из-за этого тебя заставляют принимать лекарства?

– Я не хочу ничего пить, и меня никто не заставит. Но врачи следят за каждым моим шагом.

– Следят? – поразилась Настя. – Они что, никуда тебя отсюда не выпускают?

Дональд высокомерно вскинул голову.

– С какой стати? Я не желаю никого видеть, но я свободный человек, хожу и езжу, куда захочу.

– Тебе хорошо, а меня родители вообще никуда одну не выпускают.

– Когда мне хочется, я еду на свою виллу в горы или в маленькое кафе на том берегу озера – сижу на веранде и слушаю музыку. Ты любишь Вивальди?

– Я… я больше Моцарта. Но вообще я редко слушаю классику, – честно призналась она, – у меня дома на дисках всякая попса.

– Я приглашаю тебя как-нибудь съездить со мной в мое кафе. Мы будем пить кофе, смотреть на горы, слушать Вивальди и Брамса. Это навевает безумные мысли, хочется взлететь и никогда не опускаться на эту землю.

– Ты так красиво говоришь, Донни, – восхищенно заметила Настя, – но я не смогу, к сожалению, папа и мама меня не отпустят.

Неожиданно он улыбнулся.

– Смотрю, у тебя тоже жизнь не сахар. Но, возможно, мы что-нибудь придумаем, чтобы тебе помочь.

– А ты не мог бы сначала помочь мне найти свой отель? Я ведь сказала, что заблудилась – не помню ни названия отеля, ни улицы.

Дональд весело вскинул брови.

– Обязательно помогу. Так вы приехали на этот идиотский конкурс? Как твоя фамилия, говоришь?

– Воскобейникова. Мой папа – Андрей Воскобейников.

Позвонив по телефону, Дональд назвал в трубку фамилию своей гостьи, сказал еще несколько слов, потом повернулся к Насте и, протянув ей руку, помог подняться.

– Все выяснили, сейчас я тебя отвезу.

– Ой, Донни, спасибо, ты меня просто спас.

Автомобиль остановился у лестницы, ведущей на веранду, шофер почтительно распахнул дверцу. Дональд, усадив Настю в машину, отстранил его и сказал тем вежливо-высокомерным тоном, каким обычно разговаривал с окружающими:

– Благодарю, Том, вы свободны, я сам отвезу эту леди.

– Да, сэр, – шофер послушно отступил.

Они доехали до отеля минут через десять. Затормозив, юноша легко выбрался и важно распахнул перед Настей дверцу машины. Она внезапно вспомнила о своих потрепанных джинсах и покраснела. Дональд, задержав ее руку, спросил:

– Так до завтра?

– Не могу, я же тебе сказала – родители меня вообще никуда не пускают. И потом, мне еще задачи решать.

Дональд тихо и нежно засмеялся.

– Не волнуйся, я выберу время, когда твоих родителей не будет в отеле. А задачи покажешь – мы их вместе решим.

– Нет, Донни, я не смогу, ты не знаешь мою маму. Может, мы потом когда-нибудь увидимся, или я оставлю свой электронный адрес, и ты напишешь – если мне включат Интернет, конечно. Спасибо за все, ты мне очень помог.

Внезапно Дональд побледнел, и глаза его вспыхнули.

– Ты не хочешь меня больше видеть, понимаю, – глухо произнес он, – тебе наговорили про меня, ты меня презираешь. Это все моя мачеха, ее рук дело – даже ты…

– Что ты, Дон, – испугалась Настя, – кто мог мне что-то наговорить, если мы впервые видимся?

– Вокруг меня столько людей, и никого, с кем бы я мог просто поговорить! Ты всего лишь раз меня увидела – неужели я уже стал тебе противен? Тогда, наверное, они правы – я действительно болен и внушаю людям отвращение.

Она растерялась.

– Нет, Донни, о чем ты говоришь! Я давно так приятно не общалась, как сегодня. Я тоже очень дикая, у меня мало друзей, с которыми я могла бы поговорить, я бы с радостью с тобой дружила, но… понимаешь, ты ведь говоришь…

Щеки ее вспыхнули. Дональд, стиснув ей руку, заглянул в глаза.

– Что я такого сказал? – мягко, но требовательно спросил он.

– Ну… насчет секса, – смутившись, Настя отвела глаза в сторону, – понимаешь, у меня есть друг, я его люблю и….

– Только это тебя беспокоит? Не волнуйся, если мне будет нужен секс, я найду себе женщину. Я не хочу от тебя секса, мне просто нужен друг – друг, который бы меня понимал. Знаешь, я очень одинок.

– Только это?

– Конечно, а разве этого мало? Ты знаешь, что такое годами молчать, слыть больным, отверженным, прокаженным, изнывать от одиночества только потому, что тебе не с кем поговорить, хотя вокруг полно людей. Это как умирать от жажды в океане.

– Донни, ты так говоришь… ты говоришь, как будто тебе сто лет.

– Я очень много читаю, думаю, слушаю музыку – она тоже рождает мысли. Мне кажется, я все обдумал на сто лет вперед, но мне просто не с кем этим поделиться. Так что, скажи мне, что мы увидимся завтра. Пожалуйста! – лицо его оставалось очень бледным, но губы тронула слабая улыбка. – Никакого секса, и разговоров о сексе, клянусь!

Настя поежилась – ей было немного не по себе от его тона и от его слов. Но отказать в такой простой человеческой просьбе не хватило сил.

– Хорошо, Дон, я согласна быть твоим другом. Но только другом, договорились? Ладно, увидимся.

В конце концов, почему бы дружески не пообщаться пару дней с хорошим и интересным собеседником? Потом они смогут переписываться по сети – включат же ей Интернет когда-нибудь. Нужно сказать маме, что им в школе задали срочно скачать рефераты по астрономии, экологии и истории, пропади пропадом эта история вместе с историком! Мама поверит и не захочет, чтобы ее ненаглядная Настенька получила двойку, а когда они с Алешей спишутся, то вместе сообразят, что делать и как встретиться.

При мысли об Алеше Настю неожиданно охватило щемящее чувство радости. Дружески помахав Дональду рукой, она улыбнулась и впорхнула в отель, не заметив, устремленных на нее странных взглядов людей, находившихся в холле. Портье поспешно поклонился и почтительно – как ей показалось, слишком уж почтительно! – произнес:

– Мадемуазель, плафон в вашем номере заменили, вот ключ – вы, уходя, забыли запереть дверь, и мы взяли на себя труд это сделать, поскольку ваши родители еще отсутствуют.

– Большое спасибо, месье, – вежливо ответила Настя – именно так, как их учили в школе на уроках французского.

Сунув ключ в карман, она направилась к лифту, очень довольная тем, что отец с матерью до сих пор не вернулись и не заметили ее отсутствия.