Текст книги "Мученики науки"

Вскоре после этого Филипп Жирар был приглашен русским императором Александром I, в Варшаву, для устройства там большой прядильной мануфактуры. Изобретатель только узнал тогда о публичной продаже всех наследственных имений, принадлежавших его родным, которые заложили их в надежде на исполнение декрета 1810 года; он тотчас же стал хлопотать о спасении достояния своей фамилии.

В Польше Филипп Жирар сделался популярным. Получив должность Главного горного инженера, он однако же принял присягу лишь под тем условием, чтобы ему позволили оставаться во французском подданстве. Вокруг основанной им большой прядильной фабрики образовался целый городок, названный в честь его Жирардовым. На новой должности Жирар не переставал работать в прежнем направлении и сделал бесчисленное множество полезных изобретений. Так, он придумал аппарат для извлечения и выпаривания свекловичного сока, построил новое гидравлическое наливное колесо, усовершенствовал металлургию цинка, поставил на фасаде банка в Варшаве термометрограф, а в обсерватории метеорограф, изобрел аппарат для приготовления ружейных лож, машину для вытачивания сферических тел с математической точностью, указал способ нагревания воздуха в доменных печах, изобрел большую паровую машину без коромысла, особого рода турбины, уравнительную машину, машины для разборки, вытягивания и прядения охлопков, динамометрограф, машину для выделки кирпича, усовершенствованные амбары для хранения хлеба и машину для вытягивания проволоки.

В 1844 г. Жирар, оставшийся по прежнему бедняком, вернулся во Францию. За 4 года до этого он издал брошюру под заглавием: «Воззвание к королю, министрам и палатам по поводу первенства Франции в изобретении машины для прядения льна», где он энергически требовал восстановления всех своих прав. «Я хочу возвратить моему отечеству и себе, говорит Жирар, изобретение, честь которого приписывают мне и моей стране все государства Европы, кроме самой Франции».

В 1842 г. Общество Поощрения решилось, наконец, провозгласить истину, а в 1844 году, во время промышленной выставки в Париже, чесальная машина Жирара возбуждала всеобщее удивление. Несчастный изобретатель был тогда уже шестидесятидевятилетним стариком и жил исключительно пенсией, выдаваемой ему Россией, если не считать несколько тысяч франков, данных ему, как бы в виде подаяния, Обществом изобретателей. Он умер в следующем году, 70 лет, не дождавшись креста Почетнаго Легиона, о котором хлопотали для него друзья.

Права Филиппа Жирара были торжественно признаны только в 1849 г., т. е. четыре года спустя после его смерти, а в 1853 году наследникам великого изобретателя была дана национальная награда, вотированная законодательным корпусом. Горькая насмешка! Жозефу Жирару, старшему брату Филиппа, было тогда 92 года и он умер через несколько месяцев. Другой брат его, Фридрих, скончался еще раньше[111]111
  Эта рента выдавалась потом племянницам великого изобретателя. – Chaptal: «Histoire de l’industrie franсaise», t. II. – d.Louvet: «Biographie Universelle»


[Закрыть].

В ряду изобретателей, содействовавших усовершенствованию машин для прядения, кордевания (чесания) и тканья хлопка, мы должны упомянуть Иисуса Гейльмана[112]112
  Родился в Мюльгаузене в 1796 году.


[Закрыть]. В противоположность большинству других изобретателей он был человек богатый. Состояние его, вместе с приданым жены, доходило до 500 тысяч франков, сумма, как мы увидим впоследствии, не особенно значительная для человека, одержимого страстью к изобретениям. Живя в центре эльзасских фабрик, Гейльман узнал, что главные фабриканты той местности предлагают премию в 5000 франков за изобретение новой машины для чесания хлопка. Чесальная машина, бывшая тогда в употреблении, не могла служить для выделывания ваты из хлопка, кроме того при обработке на ней много материала пропадало даром. Гейльман решился принять участие в конкурсе, тем более что он и раньше занимался механикой и не только заведовал машинной фабрикой, но даже сам сделал несколько открытий. Так, он изобрел интересную машину для вышивания, в которой 20 игл работали разом, затем усовершенствованный станок и наконец, две машины: одну – для перемерки и свертывания тканей, а другую – для навивания основы. Станок его для тканья разом двух кусков бархата обратил на себя всеобщее внимание. Однако новая задача, предстоявшая Гейльману, оказалась гораздо труднее, чем можно было ожидать. Ему пришлось посвятить несколько лет на изучение предмета, но он увлекался этим делом тем сильнее, чем труднее казалось достижение цели. Пришлось делать дорогостоящие опыты, устраивать пробные аппараты и беспрестанно возобновлять их. Расходы были так велики, что все состояние Гейльмана и приданое его жены ушли на предварительные изыскания. Вскоре исследователь впал в нищету и очутился в печальной необходимости занимать деньги у друзей даже на свои текущие расходы. Между тем у него умерла жена, и он решился отправиться в Англию, чтоб отыскать себе там какое-нибудь место, которое дало бы ему возможность содержать двух дочерей. Гейльман отправился в Манчестер, но и там мысль о чесальной машине постоянно занимала изобретателя и не давала ему покоя. Он сделал модель ее для одного английского фабриканта, однако надежды его и на этот раз не осуществились. Он вернулся во Францию повидаться с семейством, но и здесь не переставал думать о разрешении задачи, составлявшей его idее fixe. Однажды вечером, сидя в кресле и размышляя о печальной судьбе изобретателей, он почти бессознательно, но с большим вниманием стал наблюдать за тем, как его дочери причесывались, как они без малейшего затруднения проводили гребнем по своим длинным волосам. «Если б мне удалось, думал он, осуществить в машине этот способ удерживать длинные волокна с одной стороны и отбрасывать короткие в другую обратным движением гребня, задача моя была бы решена»[113]113
  Самуил Смайльс: «Самопомощь».


[Закрыть]. Гейльман снова принялся за работу и после семилетних трудов изобрел, наконец, по видимому простой, но в сущности чрезвычайно сложный механизм чесальной машины. Еще несколько лет потребовалось на то, чтобы довести ее до конца, но тогда она достигла уже такой степени совершенства, что уже не оставляла желать ничего лучшего. Нужно видеть, как работает эта удивительная машина, чтобы оценить ее и уловить аналогию между механизмом и действием, давшим изобретателю первую мысль устройства ее. Машина Гейльмана, по словам одного знаменитого английского инженера, работает «почти так же деликатно, как человеческие пальцы». Она чешет прядь хлопка с обоих концов, размещает волокна совершенно параллельно друг другу, отделяет длинные нити от коротких и собирает те и другие в отдельные пучки.

Гейльман нападает на мысль о новой чесальной машине

Манчестерские прядильщики очень скоро оценили достоинства и выгоды новой машины и, когда один из главных фабрикантов ввел ее у себя, то шестеро других сложились и купили у изобретателя привилегию за 300 тысяч рублей. Шерстяные фабриканты дали ту же сумму за применение машины к чесанию шерсти, а в Лидсе фабриканты заплатили изобретателю 200 тыс. рублей за право воспользоваться ею для обработки льна. Таким образом, Гейльман внезапно разбогател, но ему не удалось воспользоваться своим громадным состоянием. Он умер в то самое время, когда его многолетние труды увенчались таким блестящим успехом. Сын Гейльмана, переносивший вместе с ним нужду и разделявший его труды, сошел в могилу вслед за отцом[114]114
  «Magasin Pittoresque», 1860.


[Закрыть].

В ряду промышленных открытий нашего века есть много таких, которые, не обладая никакой грандиозностью, представляют однако же при всей своей скромности громадный интерес, вследствие их громадного распространения и неисчислимых услуг, оказываемых ими в обыденной жизни. К числу таких открытий принадлежит швейная машина. Рассказывая историю ее происхождения, мы познакомим читателей с неудавшейся жизнью скромного и мужественного ремесленника, настоящего изобретателя этого драгоценного прибора.

Варфоломей Тимонье, сын лионского красильщика, родился в Арбреле (Рона) в 1793 г. Будучи юношей, он учился несколько времени в семинарии Сен-Жан, а потом сделался портным в Амплепюи, где его семейство жило с 1795 года.

Когда Тимонье был еще молодым человеком, ему случалось видеть вышиванья тамбурным швом (крючком), которыми по заказу тарарских фабрикантов было занято много рук в горах Лиона. Эти вышиванья дали нашему портному первую мысль о машинном шитье и он придумал весьма простой аппарат, заменявший руки вышивальщицы и применимый также к шитью платья.

В 1825 г. Тимонье жил в Сент-Этьене (Луара) и занимался ремеслом портного. Не имея даже элементарных сведений по механике, страстный изобретатель постоянно трудился над изобретением новой машины. В продолжении четырех лет он едва заглядывает в свою мастерскую, пренебрегает занятием, которое составляет единственный источник существования для его семейства, и все время проводит в отдельном павильоне, вечно погруженный в какие-то никому непонятные занятия. Дела его приходят в упадок, он разоряется, теряет кредит, слывет за сумасшедшего, но ему все равно…

В 1829 году идея его осуществилась; он создал новое орудие труда – швейную машину. В 1830 г. Тимонье взял патент на изобретение тамбурной швейной машины.

В это время г. Бонье, инспектор луарских шахт, проездом через Сент-Этьен, увидел новую машину в действии. Искусный инженер угадал важность сделанного открытия и повез Тимонье в Париж. В 1831 г. фирма Жермен, Пти и К° открыла в улице Севр мастерскую при 80 швейных машинах для приготовления солдатской одежды и пригласила Тимонье к себе в управляющие.

В то время рабочие не только не видели в машинах полезного для себя подспорья, но даже считали их опасными соперницами и часто уничтожали их в порыве злобы. Машина Тимонье подверглась той же участи: возмутившиеся портные ворвались в нему в мастерскую и переломали там все, что только попадалось им под руку. Изобретатель принужден был искать спасения в бегстве[115]115
  Впоследствии возмущение было подавлено и виновные понесли заслуженное наказание.


[Закрыть]. Через несколько месяцев фирма ликвидировала свои дела вследствие смерти г. Бонье, и Тимонье вернулся в Амплепюи, в 1832 году.

Два года спустя мы видим Тимонье снова в Париже, где он работал поштучно, как простой портной, на своей швейной машине и постоянно придумывал к ней новые усовершенствования. Прошло еще два года, последние средства изобретателя истощились и бедный рабочий отправился обратно на родину. На этот раз он пошел пешком, взвалив машину на спину и, чтобы кормиться, дорогой показывал ее публике, точно будто какого-то ученого сурка.

Вернувшись в Амплепюи, Тимонье начал делать швейные машины и продал их несколько штук в окрестностях, но покупателей оказалось мало, потому что машинное шитье не пользовалось сочувствием публики.

К 1845 г. Тимонье так усовершенствовал свою машину, что она делала 200 стежков в минуту. В это время изобретатель вступил в компанию с А. Маньеном из Виллафранка (департ. Роны), где компаньоны устроили мастерскую и начали делать машины стоимостью по пятидесяти франков за штуку. 5-го августа 1848 г. Тимонье, вместе с Маньеном, взял патент на усовершенствование своей машины, которую назвал швейно-вышивальной. На ней можно было выкладывать шнурком, вышивать и шить все, что угодно, начиная с кисеи и кончая сукном или кожей, со скоростью 300 стежков в минуту. Помощью вертящейся иглы можно было даже вышивать кружки и фестоны, не поворачивая материи.

9-го февраля 1848 г. компаньоны взяли английский патент на свою машину, которая в это время приготовлялась уже ими из металла и достигла значительно большей точности сравнительно с первыми деревянными образцами. Но революция 1848 г. на этот раз положила конец существованию мастерской. Тимонье принужден был отправиться в Англию, где уступил свой патент одной манчестерской компании. Впрочем, он пробыл в Англии лишь несколько месяцев и снова вернулся во Францию.

В 1851 г. машина Тимонье была послана на Лондонскую Всемирную выставку, но, вследствие какой-то невероятной случайности, осталась на руках у агента и пришла туда уже после определенного для предметов крайнего срока, а предназначенное для нее место заняли тоже его же швейные машины, но только немного усовершенствованные американцами, причем особенное внимание обратили на себя машины Элиаса Гау, с двумя нитками и челноком. Те же усовершенствования Тимонье пробовал сделать еще в 1832 г. и продолжал работать над этим вплоть до 1856 года, но вскоре для нашего изобретателя ничего не было нужно. Тридцать лет борьбы, труда и страшных лишений истощили его силы. 5-го августа 1857 года, в Амплепюи, Тимонье умер в крайней бедности, 64 лет.

Все попытки устройства швейных машин, сделанные до Тимонье, состояли в применении нескольких игл (каждая с одним ушком для нитки), и были оставлены как непрактичные.

Первоначальная машина Тимонье, конечно, была далека от совершенства: сделанная из дерева, она приводилась в движение посредством бесконечного шнурка, причем, каждый оборот колеса давал только один стежок, тогда как новейшие машины делают их от 800 до 1000 в минуту. Нужно ли перечислять здесь те услуги, которые оказывает нам это чудное изобретение на всех ступенях швейного мастерства, начиная от приготовления одежды и оканчивая шитьем обуви, шляп, седел, дорожных вещей и пр. Многочисленные фабрики во Франции и Америке тысячами изготовляют и развозят их по всем частям земного шара. Вероятно, уже не далеко то время, когда эти машины, достигнув такой же дешевизны, какою отличаются теперь карманные и стенные часы, сделаются необходимой принадлежностью каждого семейства, когда медленное, утомительное и изнуряющее шитье руками будет применяться только к штопанью и сметыванью. Машина избавит швею от тех долгих часов работы, в продолжении которых она портила себе зрение, теряла здоровье, сокращала самую жизнь… и достижением такого великого результата мы будем обязаны, – не следует забывать этого, – несчастному Тимонье[116]116
  Машина Тимонье очевидно послужила типом для всех новейших швейных машин. (Отчет Жюри всемирной парижской выставки 1835 г., стр. 392). Документами о Тимонье мы обязаны любезности г. Мейсена, секретаря Лионского Общества промышленных наук.


[Закрыть].

Если изобретение машин было куплено ценою бесчисленных страданий и стоило жизней многим труженикам, то исполнение крупных общественных работ нисколько не уступает в этом отношении открытию новых орудий промышленности. Пример подобного рода мы находим в истории прорытия Сен-Готардского туннеля.

Предприниматель этой гигантской работы, Луи Фавр, умерший от аневризма вследствие непосильных трудов и множества неудач, был гениальный инженер, который пробил себе путь и приобрел высокое положение исключительно своими способностями и заслугами.

Сын плотника из Шэна, маленького городка женевского кантона, Фавр, 17 лет, оставил свою родину, и как простой рабочий, с мешком за плечами и несколькими экю в кармане, отправился во Францию, для усовершенствования себя в различных ремеслах. По прибытии в Лион он сумел разрешить самым простым способом, одну чисто практическую задачу, тогда как способ, придуманный для решения ее инженерами, требовал громадных расходов. Успешное выполнение принятой им на себя работы положило начало его блестящей карьере. Действительно, с этого времени ему стали поручать все более и более значительные сооружения по постройке железных дорог. Собственно, научных знаний у Фавра не было, так как он не получил специального образования и прошел только курс начальной школы но недостаток этот заменялся в нем удивительной практической сметливостью, необыкновенным организаторским талантом и несокрушимой энергией к достижению предположенной цели.

В несколько лет Фавр составил себе значительное состояние и купил в окрестностях Женевы прекрасное имение с намерением поселиться там и заняться сельским хозяйством. Но под влиянием страсти к своей профессии, он не мог устоять против искушения – стать во главе грандиознейшего в то время сооружения: мы говорим о прорытии большого С. Готардского туннеля, который послужил источником его несчастий и, вместе с тем, вечным памятником его неувядаемой славы. С той минуты, когда Фавр взялся за выполнение проекта, жизнь его сделалась непрерывным рядом забот и огорчений, вызываемых не громадностью самого предприятия, не трудностью организации работ, не борьбой с природой, но именно злобой и завистью лиц, стоявших во главе компании, которые вели ее к неизбежной гибели и не желали, чтобы он, Фавр, имел успех. Благодаря необыкновенной твердости воли, Фавр сумел побороть все препятствия и был уверен, что увидит свой туннель оконченным к сроку, назначенному им еще в 1872 г. Вследствие семилетней борьбы и страданий доблестный труженик поседел, сгорбился, постарел, но все-таки не утратил ни мужества, ни энергии. Мало помалу, однако же отношения между ним и компанией улучшились, к нему вернулась его прежняя живость и он стал серьезно подумывать о том, чтобы взяться за прорытие Симплона, как только будет окончен С. Готардский туннель. Этим новым предприятием он надеялся вознаградить себя за убытки, которых ожидал от своих теперешних работ. Фавр беседовал с друзьями о всех своих проектах и уехал от них полный веры в свою счастливую звезду, но, вернувшись в Гешенен, внезапно умер от изнурения на самой арене своей славы: сопровождая во внутренность туннеля одного французского инженера, он вдруг упал к его ногам, точно пораженный громом, на расстоянии 1400 сажень от выхода[117]117
  «Revue scientifique», 2-e sеrie, t. XVII.


[Закрыть]. Фавра не стало (июня 1879).

Вот ценою каких жертв выполняются дела, составляющие славу нашего времени!..

Глава девятая
Пароходы и железные дороги

Изобретение паровой машины принадлежит не одному человеку, но целому поколению инженер-механиков.

Роберт Стефенсон

История паровой машины, употребление которой произвело настоящий переворот в современном обществе, есть в то же время история бесчисленных усилий множества великих изобретателей. Начиная с эолипила (Геронова шара – прототипа паровой турбины, созданного в I веке) Герона Александрийскаго и оканчивая могучими двигателями наших пароходов и локомотивов, сколько рук ковали железо, сколько умов трудились над постепенными усовершенствованиями, как звенья невидимой цепи соединяющие первый зародыш механического гения с поразительными современными результатами новейшей механики! Сколько мощных работников предшествовали Уатту и Стефенсону, сколько тружеников прокладывали дорогу великим строителям нашего времени!

Укажем между ними на людей, которые всего более боролись и страдали. Первое место среди этой вольной дружины, как по несчастной жизни, так и по своему славному имени, принадлежит одной из французских национальных знаменитостей.

Денис Папин[118]118
  Сын врача и родственник Николая Папина, известного многими научными сочинениями. См. приложение, заметка С.


[Закрыть] родился в Блуа 22 августа 1647 года и изучал в Париже медицину, но непреодолимая склонность к точным наукам и прикладной механике заставила его отказаться от профессии врача. Великий Гюйгенс, о котором мы говорили раньше, заметив способность Папина, стал покровительствовать даровитому юноше и дал ему средства всецело посвятить себя изучению любимых им наук. Молодой человек помогал физику-астроному в его работах и вскоре обратил на себя внимание остроумным усовершенствованием некоторых деталей в новой пневматической машине, только что открытой тогда магдебургским бургомистром Отто Герике. Он опубликовал свои первые исследования в брошюре «Новый опыт над безвоздушным пространством», которая обратила на себя внимание Академии Наук, тогда еще недавно основанной Кольбером.

Будущность юного физика была, по видимому, обставлена самыми благоприятными условиями. Парижские ученые оказывали ему большое уважение, публика относилась к нему благосклонно, как вдруг он уехал из Парижа в Лондон. Причины этого внезапного отъезда так и остались неизвестны.

По приезде в Лондон, в начале января 1676 г., Денис Папин был представлен Роберту Бойлю, основателю Лондонскаго Королевскаго Общества. Этот знаменитый ученый занимался своими великими исследованиями вдали от городского шума, в одном из своих поместий и охотно приглашал туда всех знаменитых людей, посвятивших себя изучению наук. Он принял молодого французского физика в свою лабораторию. В продолжении 3-х лет Денис Папин и Роберт Бойль работали вместе, причем много занимались исследованием свойств водяного пара. Через несколько времени Папин получил звание члена Лондонского Королевского общества (в 1681 году) и ознаменовал себя важным открытием котла, названного по его имени Папиновым. В нем впервые был применен предохранительный клапан, сделавшийся впоследствии существенной принадлежностью каждой паровой машины.

По всей вероятности, Денис Папин принадлежал к числу неуживчивых, так называемых, цыганских натур. В то время как в Англии, сделавшейся для него второй отчизной ему предоставлялись всевозможные почести, он необдуманно согласился занять место в новой академии, основанной в Венеции, где пробыл однако всего только два года: хотя слава нашего физика росла с каждым днем, но материальные средства его были очень скудны, он начал скучать по Англии и вскоре вернулся в Лондон.

Именно, во время своего вторичного пребывания в этой стране Денис Папин изобрел первую машину, которая привела его к великому открытию – применению пара в качестве механического движителя. Сначала он хотел воспользоваться упругостью воздуха, как двигательной силой и в 1687 г. представил Лондонскому Королевскому обществу модель машины, посредством которой можно было утилизировать течение рек. Эта остроумная машина состояла из двух больших насосов, поршни которых приводились в движение падением воды и вместе с тем вытягивали воздух из металлической трубки. Прикрепленная к концу поршневого стержня веревка передавала весьма значительную силу, когда поршень от действия сжатого воздуха быстро вгонялся во внутренность трубки. Эта система представляла в принципе механизм атмосферной железной дороги, существовавшей некогда в Сен-Жермене. Однако новая машина, вероятно не точно построенная, дала плохие результаты. Неудача сильно поразила Папина. Положение даровитого изобретателя было крайне стесненное и он снова стал подумывать о Франции, но непреодолимая преграда отделяла его от отечества. Денис Папин был протестант. Вернуться в Париж и вступить в Академию Наук, он мог лишь под условием перемены религии. Но отречение казалось ему позором, и он, не колеблясь, осудил себя на вечное изгнание.

Карл, ландграф Гессенский, предложил добровольному изгнаннику кафедру математики в Марбурге. Папин согласился на это предложение и поехал в Германию. Здесь он возобновил опыты над применением упругости газов к движению машин и надеялся теперь лучше разрешить занимавшую его великую задачу, производя пустоту в насосе не посредством воздуха, как прежде, а посредством взрыва пороха под поршнем.

Папин устроил свою пороховую машину в 1688 г. и скоро должен был убедиться в ее неудовлетворительности. Тогда у него явилась новая смелая мысль воспользоваться водяным паром для образования пустоты под поршнем своего цилиндра. Таким образом, в мозгу изобретателя созрел основной принцип устройства паровой машины..

Устраиваемые им одна за другою машины оказывались, конечно, грубыми, имели много недостатков и далеко не оправдывали тех надежд, какие возлагал на них знаменитый физик. Ядовитые нападки и бесчисленные порицания остановили дальнейший ход его работ и заставили бросить их на долгие годы. Возбудить опять ум исследователя к продолжению изысканий могли только внимание к его трудам Лейбница и опыты Савери, производившиеся в его присутствии. В 1707 г. Папин издал во Франкфурте маленькую книжку под заглавием: «Новый способ поднимать воду силою огня», где описывается новая система паровой машины. Он устроил ее в больших размерах и применил к движению судна. Первые опыты, сделанные с нею на р. Фульде, имели успех.

Вследствие несогласий с некоторыми влиятельными лицами в Марбурге, Денис Папин решился показать свое паровое судно в Лондоне. Следующее письмо, адресованное Лейбницу, служит верной характеристикой того положения, в котором находился тогда наш изобретатель:

«Кассель, 7 июля 1707 года.

Милостивый Государь!

Вы знаете, как давно я жалуюсь на преследования моих могущественных врагов. До сих пор я терпеливо переносил это, но с некоторого времени злоба их достигла таких размеров, что с моей стороны было бы слишком большой смелостью оставаться дольше в Гессене и подвергаться различным опасностям. Правда, можно быть уверенным, что в случае тяжбы мне была бы оказана справедливость. Но я и без того уже слишком часто отнимал у Его Высочества время для своих маленьких дел, поэтому для меня в данном случае всего лучше уступить и уехать отсюда, чтоб не утруждать ежеминутно своими просьбами такую высокую особу. Я подал принцу прошение, где почтительнейше ходатайствовал о дозволении мне вернуться в Англию, и он согласился на это в таких выражениях, которая показывают, что в настоящее время, как и всегда, Его Высочество относится ко мне гораздо милостивее, чем я того заслуживаю.

Причину своего отъезда я объяснил принцу тем, что для меня важно испытать устроенное мною новое судно в таком морском порте, как Лондон, где можно будет дать ему достаточное водоизмещение и снабдить механизмом, который при помощи огня позволит одному или двум рабочим вести судно с большей быстротой, чем это могли бы сделать несколько сот гребцов. Действительно, у меня есть намерение уехать отсюда на этом самом судне, о котором я когда-то имел честь говорить с Вами. Этим я надеюсь убедить всех, что по выработанному мною типу можно построить другие суда и с большим удобством применить к ним огневую машину. К выполнению моего плана служит однако же препятствием то, что суда, выходящие из Касселя, не попадают в Бремен, так как по прибытии в Мюнден, товары перегружают на другие суда, и только эти последние отправляются непосредственно в Бремен. В этом меня уверял мюнденский судовщик. Кроме того он сказал мне, что нужно иметь особое разрешение для того, чтобы провести судно из Фульды в Везер, вследствие чего я и решился обратиться к Вам, милостивый государь. Так как это – частное дело, не имеющее никакого значения для торговли, то, я уверен, Вы примите на себя труд достать мне дозволение на пропуск моего судна из Лондона, тем более, что мне известно, как много надежд Вы возлагаете на применение огневой машины к водяному сообщению…

Д. Папин».

Тотчас по получении этого письма Лейбниц начал хлопотать у ганноверского курфюрста о дозволении, но не смотря на все свое влияние, не имел никакого успеха. Между тем Папин делал ряд опытов с своим огневым судном, причем полученные результаты оказывались блестящими. «Сила течения до такой степени ничтожна в сравнении с силой моей машины, – пишет он в другом письме к Лейбницу, – что с трудом можно заметить более быстрый ход судна вниз по течению, чем вверх». Изобретатель собирался отправиться в плавание со своим семейством, когда узнал, что президент Мюнхенского округа решительно отказывает ему в пропуске. «Я сильно опасаюсь, говорит Папин, что, не смотря на все труды и расходы, каких потребовало мое судно, мне все-таки придется бросить его и таким образом общество будет лишено тех выгод, которые я с Божьей помощью мог бы доставить ему новым способом сообщения. Впрочем, я примирюсь с этой неудачей, зная, что она произошла не по моей вине мне никогда и в голову не приходило, чтобы подобное предприятие могло не осуществиться из-за какого-то пропуска».

После новых тщетных попыток Денис Папин, раздраженный неудачами, решился попробовать нельзя ли обойтись без «дозволения». 24 сентября 1707 г. он перенес на судно все свое скромное имущество, состоявшее из кое-какой одежды да жалкой домашней утвари, поместил на нем свою жену и детей, а сам стал у машины. И вот наш изобретатель плывет по реке, пренебрегая ветрами и волнами… Вскоре путешественники прибыли в Лоху, при устье Везера.

Но здесь начинается роковая история с цехом судовщиков. О невиданном чуде поспешно дают знать президенту округа Зену, тот прибегает со всех ног и с любопытством осматривает судно Дениса Папина. Он просит, чтобы ему объяснили, каким образом эта странная маленькая машина может заставлять корабли двигаться без мачт и парусов. Но как человек робкий и осторожный, Зену не решается взять изобретателя под свое покровительство и вскоре уходит. На другой день к Денису Папину является целая толпа цеховых судохозяев и они объявляют ему, что так как его судно прошло без разрешения, то в силу данных им привилегий оно составляет теперь их собственность, вследствие чего они вытащат его на берег и продадут с публичного торга по частям. Денис Папин в отчаянии, протестует и сопротивляется, но он один против всех. Тщетно изобретатель просит помощи у жителей предместьев Лоха, судовщики, не желая выпустить из рук добычу, бросаются на судно и тотчас же начинают ломать его. С особенной яростью набрасываются они на машину с колесами и разом поканчивают с ними в присутствии убитого горем старика-изобретателя.

Разъяренная толпа судорабочих разрушает пароход Папина

Так совершился этот возмутительный факт варварского разрушения, который, отодвинув на целое столетие применение пара к водяному сообщению, быть может, изменил судьбы народов!

Позднее мы встречаем Дениса Папина, слабого и больного, в Лондоне. Роберт Бойль, его старый друг, умер, новым же членам Королевской Академии он почти совсем не известен. Старик опять начинает вспоминать о далекой отчизне, но теперь, в конце царствования Людовика XIV, религиозная нетерпимость больше, чем когда-нибудь, преграждает доступ туда. Долгое время изобретатель жил почти в нищете на скромное жалованье, выдаваемое ему Королевским обществом, и по недостатку средств, не имел уже больше возможности возобновить свои опыты над паровой машиной. «Я принужден, – говорит он, в одном из своих писем, – употреблять свои машины на починку камина в моем бедном жилище».

Обремененный многочисленным семейством Папин бедствовал ужасно, но все-таки прожил до глубокой старости. Время его кончины с точностью не известно несомненно только, что он долго томился, всеми оставленный[119]119
  Arago: «Notices scientifiques». Tome II. – Louis Fig er: «Les Merveilles de la Science». Tome I–Le baron Ernouf: «Denis Papin, sa Vie et son Oeuvre». I vol., in-18, Paris, Hachette et C-ic.


[Закрыть].

Новые опыты над применением пара к навигации мы встречаем только в 1784 году – год спустя после освобождения Соединенных Штатов. Впрочем, здесь следует упомянуть еще о замечательной попытке, сделанной раньше одним французом, маркизом Жофруа, в Лионе. 15 июля 1783 года он пустил по Саоне пароход своего изобретения. Не смотря на успех первого опыта, Жофруа не встретил ни в ком сочувствия и должен был отказаться от своего предприятия.

Америка, с ее громадными реками, представляющими там наилучший способ сообщения, казалось, самою природой предназначена была, больше чем Франция, к появлению в ней паровых судов. И действительно, именно там они возродились снова после давно забытой попытки Папина. Когда же Джемс Уатт устроил в Англии паровую машину двойного действия, оставалось только применить ее к навигации. В 1781 г. американский строитель Джон Фич (Fitch) представил генералу Вашингтону модель судна с обыкновенными веслами, которые приводились в движение действием пара. Машина вскоре была устроена в больших размерах, и первый опыт с нею изобретатель решился сделать в присутствии публики, что и последовало летом 1787 г., в окрестностях Филадельфии, на реке Делаваре. Вашингтон и Бенжамин Франклин, понимавшие, что такое открытие должно составить эру в истории прогресса, сочли своим долгом, вместе с несколькими членами Конгресса, принять участие в испытании новой машины и заняли места на судне Джона Фича. Когда эта маленькая ладья двинулась в путь действием пара, публика не могла придти в себя от изумления. Весла, двигавшиеся без помощи гребцов, дым выходивший из высокой трубы, все это казалось ей каким-то чудом, но изумление зрителей увеличилось еще более, когда судно, сделав поворот, пошло против течения со скоростью 5½ миль в час.