Текст книги "Мученики науки"

Глава десятая
Врачи

Любовь к нашей науке нераздельна с любовью к человечеству.

Гиппократ

о дворе детской больницы в Париже взгляд невольно останавливается на скромном памятнике с написанными на нем именами сестры милосердия и четырех врачей, из которых одному было только 20 лет. Несколько ниже бросается в глаза следующая надпись:

Сделались жертвами своего самоотвержения,

ухаживая за больными детьми.

Эту лаконическую надпись невозможно читать без волнения. Она увековечивает память о великодушных людях, которые, согласно изречению Гиппократа, не забыли, что любовь к медицине должна быть неразлучна с любовью к человечеству.

Круп (жаба, дифтерит), похищающий столько жертв из среды детей, к сожалению, слишком часто представляет врачам случаи для проявления героизма. Эта болезнь характеризуется образованием ложной перепонки в дыхательных путях. Ребенок чувствует сильную боль в гортани и как будто старается устранить руками препятствие, мешающее ему дышать[128]128
  Littrе et Robin: «Dictionnaire des sciences mеdicales».


[Закрыть]. Трахеотомия (вскрытие дыхательного горла) является тогда единственным средством спасения. Эта хирургическая операция имеет целью установить сообщение между дыхательным горлом и внешней средой, ниже гортани. Есть врачи, которые, победив в себе отвращение, даже рискуя умереть от действия смертельного яда, жертвуют жизнью и высасывают ложные перепонки, находящиеся в только что открытом дыхательном горле.

Жильет[129]129
  Эжен-Матье Жильет род. в Париже, в 1800 г.


[Закрыть], врач детской больницы, умер в 1866 г. от дифтерита, полученного именно таким образом из желания спасти больного ребенка. Рассказ об самоотвержении Жильета мы заимствуем из трогательной речи, произнесенной на могиле этого мученика науки его достойным сотоварищем, доктором г. Рожером.

«Необыкновенно сострадательный к другим и безжалостный к себе, – говорит Рожер, – не зная покоя ни днем, ни ночью, Жильет по первому зову являлся всюду, где требовалась его медицинская помощь. Такое самоотвержение, наконец, убило его. Жильет был приглашен в деревню к ребенку, захворавшему дифтеритом. Он взял больного с собою в Париж, не обращая внимания на то, что сам подвергался при этом страшной опасности, так как в продолжении нескольких часов ему пришлось дышать зараженным воздухом. Действие смертельного яда не замедлило обнаружиться: при всем его могучем телосложении, Жильет скоро почувствовал, что силы его слабеют и через несколько времени, стоически перенося мучительную болезнь, умер на руках ходившего за ним друга. Простившись с женой и детьми, он попросил их удалиться из комнаты, чтобы скрыть от них свои страдания. «Теперь, – писал Жильет (говорить он уже не мог), – я умру спокойно“». Жизнь его была идеально прекрасна и благородна, а смерть антично величава!»

Жан-Батист Жирар, молодой доктор медицины, уже несколько дней чувствовал себя не совсем здоровым, когда 28 марта 1875 года, ему пришлось трахеотомировать ребенка, страдавшего дифтеритом. Во время операции несколько капель крови попали доктору в глаз и кроме того он порезал себе левую руку. Вернувшись домой, Жирар сказал своей жене, что жизнь его в опасности, что ему угрожает дифтерит. Прошло несколько дней и молодого врача не стало. Он умер 27 лет с твердостью истинного философа. За несколько часов до смерти он еще следил за ходом болезни, ощупывая помертвелыми пальцами душившую его опухоль, и спокойно писал свои последние распоряжения. Жирар родился в Вольвике, в Оверни, на родине великого Паскаля[130]130
  Доктор Кафф: «Journal des connaissances mеdicales» 1875.


[Закрыть].

Мы могли бы привести бесчисленное множество примеров, доказывающих самоотвержение, часто никому неведомое – этих мучеников долга. Студенты, жертвующие своими силами и молодостью для облегчения страданий ближнего, хирурги, рискующие своей жизнью на полях битв, врачи, пользующие заразительных больных – все эти люди как будто соперничают между собою в желании помогать ближним.

Ограничимся одним фактом в этом роде.

Жан-Батист Лаваль, родившийся в Тулузе 25 декабря 1824 года, был сын бедного башмачника. Поступив в военную службу солдатом, он в промежутках между тяжелой работой и обязанностями строевой службы как-то ухитрился найти время для занятий литературой и науками. Единственно благодаря своим блестящим способностям и настойчивости, ему удалось не только сдать экзамен на баккалавра, но и попасть в госпиталь Валь-де-Грас старшим врачем. По окончании Крымской кампании, в которой Лаваль принимал участие, он узнал, что на востоке появилась чума, и отправился туда для изучения этой ужасной болезни. В продолжении 10 лет самоотверженный врач лечил зачумленных, боролся с эпидемией и наконец вернулся во Францию. Но ему удалось пробыть там недолго. В 1874 году, когда чума появилась на берегу Триполиса, он бросил все и уехал сражаться против страшного врага. Но чума победила врача. Узнав, что зараза свирепствует в окрестностях Бенгази, он поехал туда с целью оказать помощь пораженному ужасом населению. Но мужественный хирург вскоре сделался сам жертвою своего самоотвержения. Он захворал чумой и умер с удивительным спокойствием.

Если б мы вздумали перечислять замечательные подвиги, совершаемые нередко хирургами на полях битв, то нам пришлось бы упомянуть прежде всего о знаменитом Деженете.

Действительно, говоря о героях, составляющих славу медицинской науки, мы не должны забыть Деженета (род. в 1762 г.). В 1793 г. он был простым хирургом в Итальянской армии. Позднее Бонапарт назначил его главным врачом в Восточную армию. По прибытии его в Египет, в войсках обнаружилось гибельное влияние жаркого климата, появились признаки чумы. Нужно было, во что бы то ни стало, удержать распространение между солдатами панического страха, и Деженет выказал при этом самоотвержение, редкое даже в исторических личностях. В присутствии собравшихся вокруг него солдат он привил себе гной из чумного бубона, сделав предварительно у себя два разреза – в паху и под мышкой. Этот геройски смелый поступок успокоил здоровых и благотворно подействовал на больных. «Однажды, – рассказывает доктор Паризе, – Бертолет изложил Деженету свои соображения относительно того, какими путями чумные миазмы проникают в организм и сказал, что, по его мнению, главным из таких путей служит слюна. В тот же день, один зачумленный, лечившийся у Дженета и уже близкий к смерти, начал умолять его – разделить с ним остатки прописанного ему лекарства. Деженет, ни мало не колеблясь, взял стакан больного, налил туда лекарство и выпил. Этот поступок, возбудивший слабую надежду в зачумленном, привел в ужас всех присутствующих. Таким образом, Деженет еще раз, и притом более опасным способом, привил себе заразу, но сам по-видимому не придавал этому поступку никакого значения»[131]131
  Parisel: «Еloge des membres de l’Acadеmie de mеdicine».


[Закрыть].

В 1805 году, этот знаменитый врач был командирован в Испанию наблюдать за проявлением эпидемии, опустошавшей тогда Кадикс, Малагу и Аликанте. Потом он сопровождал французские войска в Пруссию, Польшу, Испанию и принимал участие в несчастной кампании 1812 г. Во время отступления французов из России, Деженет был взят в плен неприятелем и просил у императора Александра своего освобождения, напомнив ему, что он всегда оказывал помощь русским солдатам. По указу императора он был освобожден и в сопровождении почетного караула вернулся на французские аванпосты.

После революции 1830 года барон Деженет был назначен главным врачом Дома Инвалидов. Он умер 75 лет.

Во время войны в Испании, в 1875 году, Леон Рос (Roces),25 лет, был убит в кровопролитном сражении при Кампонессе. Этот молодой человек умер геройской смертью. В самый разгар битвы он подавал помощь раненым, не замечая, что находится под сильнейшим неприятельским огнем. Наконец пули начали попадать и в раненых. Священник и его помощник удалились, но не могли увести с собою Роса. Оставшись один, он смело приблизился к неприятельской позиции и закричал, махая белым платком: «Пощадите раненых, я требую сохранения их жизни во имя цивилизации и для спасения чести Испании».

В ту же минуту Леон Рос, пораженный несколькими пулями, упал мертвый.

Биша, один из славнейших представителей медицинской науки во Франции, умер 30 лет от роду, также сделавшись жертвою любви к науке, но лишь в другом роде.

8 июля 1802 г. он трудился в своей аудитории госпиталя Hоtel-Dieu над изучением тех изменений, какие происходят при разложении кожи. Сосуд, где знаменитый физиолог вымачивал эту последнюю, распространял такой отвратительный запах, что все слушатели принуждены были удалиться. Один только Биша, заметив какое-то явление, заслуживавшее особого внимания, продолжал делать наблюдения в этой убийственной атмосфере. Но такая железная настойчивость имела для него роковые последствия: когда, по окончании опыта, он стал спускаться с лестницы, то упал в обморок и через несколько дней главы новой физиологической школы не стало. «Биша умер, – писал о нем Корвизар, – на поле битвы, поглотившей уже не мало жертв. Никто из ученых в такое короткое время не сделал столько полезного, как он».

Изучая историю медицины, мы видим, что профессиональные опасности, которым с таким самоотвержением подвергаются истинно преданные своему делу врачи, не исключают однако же и трудностей, свойственных прогрессу всех других наук. Мы докажем это несколькими примерами из жизни тех врачей, которым человечество обязано открытием основных положений физиологии и терапии.

Везалий[132]132
  Род. 31 декабря 1541 г. в Брюсселе.


[Закрыть], имеющий полное право называться основателем анатомии, изучал строение человеческого тела при таких неблагоприятных условиях, что теперь они отбили бы у большинства студентов всякую охоту к занятиям. В его время, под влиянием религиозных предрассудков, вскрытие трупов было запрещено законом. Но 18-ти летний Везалий, увлеченный страстью к науке, не останавливался ни перед какими препятствиями, чтобы достать трупы, необходимые для его работ. Он отправлялся ночью один на кладбище des Innocents или на место казни Montfaucon и оспаривал у собак их полусгнившую добычу.

Везалий занял первое место между медиками того времени и долго был главным военным хирургом Карла V. После отречения этого императора (1555 г.), он последовал за Филиппом II в Испанию, где, как говорят некоторые писатели, главное судилище инквизиции приговорило его к смертной казни. Король будто бы заменил это наказание искупительным путешествием в Святую Землю. Точных документов относительно этих весьма темных событий нет известно только, что Везалий ездил на Кипр и в Иерусалим. Возвращаясь в Европу, великий хирург потерпел крушение у берегов острова Занд и умер там от нищеты и болезней.

Везалий, добывающий себе трупы для анатомирования

К числу мучеников науки принадлежит и великий Гарвей[133]133
  Род. 1 апреля 1578 г. в Фолькстоне, в Англии.


[Закрыть], которому физиология обязана открытием законов циркуляции крови. Гений не гарантировал его ни от насмешек, ни от вражды современников. Когда он издал сочинение о большом кровообращении, то высказанные им новые мысли, хотя и основанные на многочисленных опытах и подтвержденные рядом точных наблюдений как над живыми людьми, так и над трупами, нигде не встретили сочувствия, потому что они разбивали прочно установившиеся тогда взгляды. Знаменитый Гюи-Патен, преемник Риала, декана медицинского факультета в Париже, с беспощадной иронией преследовал великого физиолога за его открытия. Бессмертный Мольер отомстил Гюи-Патену, выставив его самого и всю его школу в своем «Мнимом Больном». «Что мне нравится в нем, – говорит Диафуарус о своем сыне Томасе, – так это именно его способность слепо держаться за мнения наших предков. Никогда он не хотел ни выслушивать, ни понимать объяснений и доказательств, относящихся к так называемым открытиям нашего века – кровообращению и тому подобной ерунде». О себе же Томас Диафуарус говорит: «Против последователей законов кровообращения я написал сочинение, которое, с позволения Monsieur, я осмелюсь представить Mademoiselle, в знак уважения, как первые плоды моего ума»[134]134
  «Мнимый больной», акт II, сцена II.


[Закрыть].

Соперничество между последователями противоположных медицинских доктрин бывали иногда причиной самых гнусных преступлений. Германский анатом Георг Вирзунг открыл в Падуе, в 1642 году, соединительный проток панкреатической железы и тем самым дал новую идею относительно строения человеческого тела. Это открытие доставило Вирзунгу большую известность и в то же время возбудило зависть к нему в далматском враче Камбьере, занимавшемся в том же городе врачебной практикой. Камбьер стал оспаривать открытие германского физиолога и энергически отрицал существование панкреатического канала, но Вирзунг публично доказал несостоятельность доводов своего противника и заставил его замолчать перед подавляющим красноречием фактов. Разбитый на всех пунктах и злобствующий далматинец решился жестоко отмстить за свое унижение: вооружившись карабином, он подкараулил Вирзунга в то время, когда тот выходил из дома, и выстрелил в него почти в упор. Несчастный физиолог упал мертвым к ногам своих учеников, которые шли ему на встречу.

Почти таким же образом погиб и хирург Дельпех: 29 октября 1832 г. его застрелил из ружья один из его клиентов, некто Демптос.

Хотя Жозеф Домбей и не погиб от руки убийцы, но все-таки кончина его была так трагична, а жизнь так полна приключений, что мы считаем необходимым посвятить несколько строк памяти этого знаменитого врача и ботаника. Он родился в Маконе 20 февраля 1742 года. Отец и мать его были настолько бедны, что не могли дать хорошего воспитания сыну, и так дурно обращались с ним, что он, наконец, убежал из родительского дома в Монпелье, где его и принял к себе один родственник, знаменитый Коммерсон[135]135
  См. выше жизнь Коммерсона.


[Закрыть]. Здесь молодой Домбей, пристрастившись к ботанике, стал заниматься также медициной и в 1768 г. получил докторскую степень. Через несколько лет Домбей слушал в Париже лекции Жюсье и Лемонье и своими оригинальными работами обратил на себя внимание Тюрго. Великий министр сначала назначил его медиком и ботаником Королевского Сада, а потом поручил ему отправиться в испанские колонии Америки для изучения там полезных растений, способных акклиматизироваться во Франции.

Домбей сел на корабль в Кадиксе, 20 октября 1777 года, в сопровождении двух испанских ботаников: Рюица и Павона. По прибытии в Кальяо, знаменитый врач начал свою гербаризацию с провинции Перу и сделал много новых наблюдений над хиной. Вскоре он отправил во Францию результаты своих первых работ, но корабль, увозивший эти научные сокровища, был взят англичанами (1780 г.), а груз попал в руки разных лиц. В это время у несчастного ученого отобрали в Кальяо все принадлежавшие ему рисунки: испанское правительство захватило их под тем предлогом, что это были произведения испанских художников.

Путешествуя по Чили, Домбей посетил Концепсьон в то время, когда там свирепствовала какая-то заразительная болезнь. Вместо того, чтоб тотчас же уехать из зачумленного города, он остался в нем и стал помогать жителям, как своими знаниями, так и средствами, не оставляя при этом и научных исследований. Позднее, когда Домбей вернулся в Кадикс, принадлежавшие ему ящики были конфискованы в пользу испанского короля. В Париже знаменитый врач, хотя и встретил радушный прием со стороны Бюффона, но испытанные им несчастия и преследования отняли, у него всякую охоту добиваться почестей. Он отказался от выбора в Академию Наук вместо Гешара и удалился в Дофине, близ Лиона. В октябре 1793 г. Домбей стал во главе ученой экспедиции, отправлявшейся в Соединенные Штаты. Но во время плавания он был взят в плен корсарами, заключен в тюрьму Мон-Серра и умер там от горя и бедности[136]136
  Deleuze: «Annales du Musеum d’histoire naturelle», tome IV.


[Закрыть]. Научные исследования Домбея были изданы после его смерти стараниями Гритье де Брютеля.

В числе людей, которым человечество обязано открытием анестезических средств, производящих искусственное усыпление и уничтожающих чувство боли, мы должны упомянуть о несчастном по своей судьбе и непризнанном по заслугам ученом Горасе Вельсе, который впервые сделал опыты над усыпляющим действием эфира после замечательных результатов, полученных Дэви с закисью азота.

В эту эпоху еще никто не подозревал необыкновенного действия этих средств на организм и потому опыты великого химика возбудили всеобщее изумление: везде только и говорили о закиси азота. Это происходило в 1799 году, когда врач Беддес основал, в Клифтоне, недалеко от Бристоля в Англии, Пневматическое заведение для изучения свойств газообразных тел, только что открытых тогда Кавендишем и Пристлеем и впоследствии так блестяще исследованных Лавуазье. Дэви поручено было изучить химические свойства известных в то время газов и исследовать действие их на организм животных. По странной случайности, знаменитый исследователь начал изучение газов с закиси азота.

Слава Пневматическаго заведения вскоре распространилась по всей Европе. Повсюду в Англии и во Франции явились желающие дышать закисью азота. Всех поразило странное свойство нового газа возбуждать веселость, но лишь немногие исследователи заметили в нем другое свойство – уменьшать или даже совсем уничтожать физические страдания. Такой важный факт не ускользнул от прозорливого Дэви. «Закись азота, – говорит великий химик, – по-видимому имеет способность уничтожать боль. Вероятно, им можно будет с успехом пользоваться при хирургических операциях, не сопровождающихся обильным истечением крови».

В 1844 г. Горас Вельс, занимавшийся в Гартфорде, в Коннектикуте (Соед. Штаты) профессией дантиста, вздумал проверить мнение Дэви. Надышавшись закиси азота, он велел вырвать себе зуб и не почувствовал при этом никакой боли. Потом дантист возобновил этот замечательный опыт на некоторых из своих пациентов и привел их в изумление полученными результатами. Вельс пробовал также употреблять серный эфир как анестезическое средство, но предпочел держаться веселящего газа, вернее действовавшего, по его мнению, на организм.

Вельс отправился в Бостон сообщать эти новые факты медицинскому факультету. Встретившись там с одним из своих прежних компаньонов, Мортоном, и с доктором Джаксоном, он сообщил им подробную историю своих опытов. Вельса пригласили произвести эти опыты публично, в присутствии студентов Бостонского госпиталя он расставил свои приборы в операционном зале и дал больному, у которого нужно было вырвать зуб, вдохнуть завись азота. Но во время операции не потерявший сознания больной начал отчаянно кричать. Вероятно Вельс употребил дурно приготовленный газ. Как бы то ни было, хохот слушателей привел несчастного оператора в величайшее смущение и эта глупая неудача до того огорчила его, что он бросил профессию дантиста.

Горас Вельс ищет смерти в своем собственном открытии

Между тем Мортон и Джаксон делали анестезические опыты над эфиром и закисью азота и с таким успехом, что получили всеобщую известность своими операциями. Открытие способа анестезировать больных при операциях посредством эфира было принято с горячим сочувствием во всей Европе. Тогда Горас Вельс, имя которого было всеми забыто, отправился в Англию с целью доказать свои права на открытие. Не добившись никакого успеха в Лондоне, он в 1857 г. поехал в Париж, где его хлопоты точно также оказались безуспешными. Чтоб избежать грозившей ему нищеты, Вельс, глубоко потрясенный своей неудачей, вернулся в Соединенные Штаты Здесь он решился покончить жизнь самоубийством и в ванне вскрыл себе артерии. При осмотре трупа в руках самоубийцы оказалась склянка с эфиром. Несчастный воспользовался своим открытием, не давшим ему ничего кроме страданий, чтобы покончить с неудавшейся жизнью.

Смерть его осталась незамеченною – и над его могилой не было высказано ни одного сожаления, не было пролито ни одной слезы. Почти в то же время Джаксон принимал Монтионовскую премию из рук членов Французскго Института, а Мортон подсчитывал барыши, полученные им от продажи «своих» прав на открытие.

«Потомство отнесется к Вельсу менее неблагодарно оно с признательностью и с состраданием вспомнит об этом безвестном и несчастном молодом дантисте, который, оказав человечеству такое благодеяние, умер с отчаяния в далеком уголке Нового Света»[137]137
  Figuier: «Les Merveilles de la Science».


[Закрыть].

Не к таким ли неоцененным современникам, благодетелям человечества, относятся прекрасные стихи Барбье:

 
Sitоt qu’а son dеclin votre astre tutеlaire Еpanche son dernier rayon,
Votre nom qui s’еteint sur le flot populaire Trace а peine un lеger sillon.
Passez, passez, pour vous point de haute statue: Le peuple perdra votre nom
Car il ne se souvient que de l’homme qui tue Avec le sabre ou le canon[138]138
  Auguste Barbier: «Iambes et Poеmes, l’Idole».


[Закрыть].
 

(Как только ваша счастливая звезда, закатываясь, прольет свой последний луч, – ваше имя тотчас же бледнеет в памяти народа. Идите прочь тогда вам не будет воздвигнута величественная статуя народ скоро забудет вас, потому что он хранит воспоминания лишь о тех людях, которые убивают мечем или пушкой).