Текст книги "Поднебесная"

Глава 24

Вэй Сун разбудила его глубокой ночью. Каньлиньские воины никогда не позволяли Таю запирать на засов дверь спальни в Синане. В нее можно было войти через раздвижные двери с веранд с двух сторон; их охраняли, но им нужно было иметь доступ в спальню при необходимости, так они ему сказали. Он хотел было пошутить насчет необходимости присутствия людей в его спальне, но передумал.

Тай спал глубоким сном, без сновидений. Ему потребовалось некоторое время, чтобы полностью проснуться от звуков ее голоса и прикосновения к плечу. Сун стояла у кровати со свечой в руке. Ее волосы были распущены. Она тоже спала, понял он.

– В чем дело?

– Вас вызывают. Во дворец. Охрана ждет.

– Прямо сейчас?

Она кивнула.

– Что случилось? – Он спал обнаженным под покрывалом.

– Мы думаем, неприятности на востоке.

Восток означал восстание. Там сейчас не должно было быть никаких неприятностей, пока две армии преграждают путь Рошаню на перевале Тэн.

– Кто послал за мной?

– Я не знаю.

Она подала ему принесенный свиток. Ей следовало сделать это с самого начала, подумал он. Эта женщина никогда и ничего не делает правильно…

Тай взял его. Сел.

– Ты знаешь, что здесь написано?

Она кивнула.

– Его привез каньлиньский воин. Поэтому мы разрешаем вам ехать.

«Разрешаем». Ему следовало ее поправить, но в этом не было смысла. Если с ним что-то случится, его телохранители умрут.

Он развязал свиток, прочел его при свете свечи. Ничего не прояснилось: это просто был приказ немедленно явиться, и при нем – пропуск через ворота кварталов до самого Да-Мина. Пропуск был подписан старшим мандарином, имя которого было Таю незнакомо.

– Приведи мне Динлала.

– Этим уже занимаются.

Он посмотрел на нее. Иногда, не слишком часто, вспоминаешь о том, какая она маленькая, и при этом такая суровая.

– Тогда иди, подвяжи волосы и дай мне одеться.

У нее был смущенный вид. Ему пришло в голову, что Сун, возможно, так же встревожена этим ночным вызовом, как и он сам. Идут боевые действия, время очень неспокойное. Она поставила свечу на столик с умывальным тазом и пошла к двери.

Повинуясь порыву, он прибавил:

– Господин Сыма здесь?

Он никогда не знал, вернулся ли поэт поздно или остался где-то еще на всю ночь.

Она обернулась в дверях и кивнула.

– Пожалуйста, разбуди его, Сун. Скажи, что я бы хотел, чтобы он поехал со мной. – «Пожалуйста» и ее имя были просьбой о прощении.

Во дворе в голову Тая пришла еще одна мысль. Он колебался. Возможно, он все преувеличивает, но неприятности на востоке и вызов под звездами значат много, не так ли?

Тай увидел, как поэт, взъерошенный, как всегда, но в состоянии готовности, быстрым шагом входит во двор. За спиной у Цяня висел меч. Тай испытал некоторое облегчение, увидев его.

Он подозвал к себе Люй Чэня, предводителя каньлиньских телохранителей, и договорился, чтобы тот отправил двух своих людей отнести письмо. Потребовал бумагу и написал это письмо. Быстро, при свете факела, на маленьком столике, который поспешно вынесли во двор. Потом послал двух телохранителей передать его Весенней Капели через калеку-нищего, который живет на улице позади усадьбы Вэнь Чжоу.

Эти два телохранителя уже были там раньше, в ту ночь, когда он встретился с ней в саду, они должны помнить, как найти того человека. Он проинструктировал их вести себя уважительно, попросить его о помощи, потом подождать ответа. Если они увидят госпожу Линь Чан (теперь ее звали так), они должны охранять ее жизнь так же тщательно, как им приказано охранять его, Шэнь Тая.

Он мог отдать такой приказ. Он мог посылать их куда захочет. Придумать лучший план не было времени. «Возможно, грозит опасность, – написал он торопливым, неизящным почерком. – Будь готова ко всему. Два каньлиньских воина на улице за садом ждут ответа».

Он не подписался, чтобы не подвести ее, но упоминание о воинах, вероятно, сделало эту предосторожность бесполезной, если бы письмо кто-то увидел. На более ясную мысль не хватило времени. У него вообще сейчас не было ясных мыслей.

Он выехал за ворота на Динлале, охваченный снова, – как всегда в те моменты, когда садился в седло, – ощущением восторга оттого, что скачет на таком коне, на своем гнедом сардийце.

Они поехали по ночной улице квартала, через сторожевые ворота, потом на север, по направлению к дворцу Да-Мин, вдоль освещенного звездами проспекта Синаня. Тай увидел Стражников Золотой Птицы на своих постах, в патруле. Потом горстку людей на дальней стороне широкой улицы, что только усилило ощущение ее пустоты. Единственным звуком был топот копыт их коней.

Тот каньлиньский воин, который доставил послание, ехал с ними. У городских ворот дворца Да-Мин ждал еще один. Ворота открылись по сигналу, потом закрылись за ними, когда они проехали. Тай услышал, как задвинули тяжелый засов.

Они продолжали ехать на север через обширный дворцовый комплекс с его сотнями зданий и внутренних двориков. Здесь ни одна дорожка не была прямой, чтобы сорвать коварные планы демонов (которые, как известно, могут двигаться только по прямым линиям) против любимого сына небес в стенах его дворца.

Императора, как узнал Тай, уже нет в Да-Мине. Он в пути, направляется на северо-запад.

Он обменялся взглядом с поэтом.

Они достигли северной стены дворцового комплекса, въехали через другие ворота в Олений парк и пересекли его. Продолжая двигаться на север, они бы в конце концов подъехали к каменной стене у реки, но вместо этого, повинуясь указаниям своих сопровождающих, повернули на запад, Сун ехала рядом ним, с аккуратно заколотыми волосами и мечами за спиной.

Они миновали бамбуковую рощу справа, открытое пространство, фруктовый сад, затем подъехали к западным воротам в стене парка и выехали из него. Теперь они поскакали быстро, по открытой местности.

Вскоре после этого они увидели кортеж императора впереди на дороге. Факелы под лунным светом.

Тая охватили страх и ощущение странности происходящего, когда они догнали кортеж. Он увидел принца Шиньцзу в конце маленькой процессии. Кортеж был потрясающе мал: две кареты и несколько придворных верхом. Их охраняли всего двадцать или тридцать кавалеристов Второй армии. Не больше.

Обычно император ездил в Ма-вай в сопровождении двух или трех десятков карет, вперед отправлялась армия слуг и пятьсот солдат, и еще пятьсот составляли охрану.

Принц оглянулся, услышав их приближение. Придержал коня, когда увидел каньлиньских воинов. Поздоровался с Таем, который поклонился ему в седле. Кратко, без всякого предупреждения или преамбулы, Шинцьзу рассказал им о катастрофе, которая произошла на востоке.

Или о первой катастрофе.

С падением перевала Тэн следовало ждать новых катастроф.

Тай почувствовал, что у него пересохло во рту. Он с трудом сглотнул. Неужели мир, их мир, пришел к этому? Император, как им сказали, едет в карете впереди – без перьев зимородка. Цзянь с ним, первый министр скачет во главе кортежа.

– Хорошо, что вы здесь, – сказал принц. Он сидел на красивом жеребце, хотя тот был почти на целую голову ниже, чем Динлал.

– Я не понимаю, – произнес Тай. – Что я могу сделать? – Он был растерян. Эта ночная поездка казалась сном, словно они ехали по какому-то звездному миру, а не по их собственному.

– Нам нужны ваши кони, Шэнь Тай. Больше, чем когда-либо. Для кавалерии и для курьеров. Наши силы будут разбросаны на большие расстояния. Эти расстояния нужно будет преодолевать быстро. Когда мы подъедем к почтовой станции впереди, я предложу ехать на север, в Шуцюань. Большая часть Пятой армии еще там, и теперь мы вызовем Первую армия с запада. Думаю, мы сможем задержать Porn аня в Синане, пока подойдут другие войска с юга. Мы… мы должны это сделать, правда?

Правда? Почему принц спрашивает у него? Он ждет обдуманного ответа? Возражений? Какого понимания он ждет от Тая?

Было ясно, что принц потрясен. Да и как могло быть иначе? Середина ночи, они бегут из столицы, из дворца, с двадцатью или тридцатью солдатами, и армия мятежников у них за спиной, приближается к Синаню, не встречая отпора. Неужели небеса прямо здесь отобрали право на власть у императора? Возможно, этой ночью меняется облик мира?..

– Я должен ехать в Шуцюань вместе с вами?

Он и сам запутался. Принц покачал головой.

– Вы поведете всадников на юго-запад, к границе. Вы должны забрать своих коней, Шэнь Тай, и потом привести их как можно быстрее туда, где мы будем находиться.

Тай перевел дыхание. Точные инструкции – это хорошо, они освобождают его он необходимости думать.

– Мой господин, там очень много сардийских коней.

– Я знаю, сколько их! – резко ответил принц. Ярко светил полумесяц, но трудно было разглядеть его глаза.

Раздался другой голос:

– Господа, позвольте сделать это каньлиньским воинам. Господин Шэнь, возьмите пятьдесят человек из нашего святилища, которое лежит впереди. – Это произнесла Вэй Сун рядом с ним (она всегда была рядом с ним в ту ночь, как он потом вспомнил). То, что она предложила, было разумно.

– У вас там достаточно людей? В святилище? Отпустят ли так много? – Тай быстро подсчитывал. – Если они умеют обращаться с конями, мы можем справиться с шестьюдесятью воинами, по пять коней на поводу у каждого всадника и десять – для нашей охраны.

– У нас достаточно людей, – ответила она. – И они умеют обращаться с конями.

Принц кивнул:

– Займитесь этим.

– Поэтому вы послали за мной, господин? – Тая до сих пор не покидало ощущение странности происходящего, он старался поверить в то, что произошло.

– Я не посылал за вами, – коротко ответил принц.

Таю потребовалось несколько мгновений. Они посмотрели вперед, на ближайшую карету.

Это не мог быть император. Возможно, когда-то, в своей горячей, блистательной юности, когда он только что взошел на трон или был готов потребовать его, но не сейчас. Уже нет.

Это Цзянь вызвала его, понял Тай. Сама разбуженная среди ночи, среди паники, готовясь к бегству от всего, что они знали, она подумала об этом.

Ему пришел в голову вопрос. Его следовало задать первым, подумал он.

– Мой господин, простите меня, но я не понимаю. Как произошла битва? Генерал Сюй удерживал перевал. Он бы никогда…

– Ему приказали покинуть его, – напрямик ответил Шиньцзу.

А потом, очень медленно, он посмотрел вперед. Туда, где ехал красивый, освещенный луной всадник во главе их маленькой процессии.

– Во имя всех девяти небес! – воскликнул Сыма Цянь. – Этого не может быть. Он бы этого не сделал!

– Но он это сделал, – ответил принц. И безрадостно улыбнулся. – Посмотрите, где мы находимся, поэт.

Казалось, он был готов сказать больше, но сдержался. Принц дернул поводья и двинулся рядом с каретой отца. Потом они увидели, что он обогнал ее и поскакал вместе с охраняющими их солдатами.

В тот момент летнего утра, когда встало солнце, они добрались до почтовой станции у озера рядом с Ма-вай.

Тая предупредили о том, что солдаты начинают шептаться между собой, когда ночь приближалась к концу.

Люй Чэнь, хитрый, опытный человек, какое-то время ехал среди кавалеристов, сопровождающих кортеж. Потом каньлиньский воин снова постепенно переместился к Таю, который вместе с Цянем и Сун двигался в хвосте кортежа.

Сначала Чэнь переговорил с Сунь, потом его быстрая лошадка из табунов богю поравнялась с Динлалом.

– Мой господин, – сказал он. – Я не знаю, откуда, но солдаты знают то, что им знать не следовало.

– Что вы имеете в виду?

– Кто-то говорил с ними о перевале Тэн. Пока мы едем, слухи распространяются. Вторая армия стояла на перевале, господин. Эти люди будут горевать и гневаться.

Подъехал Сыма Цянь. Сун сместила своего коня в сторону, чтобы освободить ему место. Дорога была широкой; они ехали в ночи, все четверо в ряд.

– Они знают, кто отдал Сюй Бихаю этот приказ? – спросил поэт.

– Я думаю, да, мой господин, – Люй Чэнь был неизменно учтив с поэтом.

– Вы считаете, это сделано намеренно? То, что они узнали об этом? – Голос Цяня был мрачен. Тай быстро взглянул на него.

– Не знаю, мой господин. Но думаю, разумнее соблюдать осторожность на почтовой станции. – Он бросил взгляд на Тая. – Мой господин, я узнал, что ваш уважаемый брат едет в другой карете. Я подумал, что вы захотите знать об этом.

Уважаемый брат Тая никогда не был хорошим наездником, к сожалению их отца. А теперь, несомненно, и подавно. Но Шэнь Лю был чрезвычайно умным, трудолюбивым, честолюбивым, точным, обладающим даром предвидения и дисциплинированным человеком.

Он бы никогда не позволил Вэнь Чжоу послать тот приказ на перевал Тэн.

Тай был уверен в этом. Так же хорошо, как и то, почему Лю мог отправить их сестру к варварам, он понимал, что Лю не отдал бы Сюй Бихаю приказ покинуть перевал и вступить в бой.

Теперь каньлиньские телохранители окружили его плотной группой. Очевидно, кто-то отдал такое распоряжение. Тай посмотрел вперед, на ближайшую к ним карету. В ней сидел император Катая и ехал в ночь. Бежал в ночь. Неужели мир действительно пришел к этому?

Тай знал, что это возможно, что так уже было раньше. Он ведь изучал тысячелетнюю историю, готовясь к экзаменам, не так ли? Знал наследие своего народа, темное и сверкающее. Знал о гражданских войнах, об убийствах во дворцах, о резне на полях сражений, о сожженных и разграбленных городах. Но не думал, что ему придется пережить все это.

Ему вдруг с опозданием пришло в голову, что почти всех обитателей двора и членов императорской семьи – детей, внуков, советников, наложниц – бросили сегодня ночью, предоставив им спасаться, как смогут, или встретиться с Рошанем, когда он придет.

И еще в Синане два миллиона жителей. Беззащитных…

У него сжалось сердце. «Будь очень осторожна», написал он Капели. Очень он ей этим помог! Что ей делать? Что вообще можно сделать? Получит ли она хотя бы его послание через того согбенного человека на улице? Он оставил там двух каньлиньских воинов для нее – по крайней мере, это он сделал.

У него опять пересохло во рту, заставив сплюнуть в пыль у дороги. Цянь протянул ему флягу с вином. Не говоря ни слова, Тай выпил. Самую малость. Несомненно, прежде всего ему необходимо сохранить ясную голову.

Он посмотрел вперед. Вэнь Чжоу все еще ехал во главе кортежа. Его, освещенного факелами, легко было разглядеть на великолепном черном коне, его выправке в седле можно было позавидовать. Прирожденный наездник, так о нем говорили.

Пока они ехали, становилось все светлее. Все звезды, кроме самых ярких, исчезли, потом пропали и они. Отдельные деревья справа обрели очертания, как и поля со спелым летним зерном по другую сторону от дороги. Факелы погасили и выбросили.

Конец ночи. Утро, мягкое и ясное. Тай оглянулся. Редкие облака на востоке, подсвеченные снизу: бледно-розовые, бледно-желтые. Он заметил, как между деревьями мелькнуло что-то синее, яркое, потом еще раз: озеро, впереди и справа.

Они подъехали к развилке дороги, которая вела вдоль берега к изысканной роскоши горячих источников Ма-вая. Там нефрит и золото, алебастр и слоновая кость, привезенные по Великому шелковому пути, фарфор, безупречный шелк, мраморные полы и колонны, стены из сандалового дерева, в комнатах – мастерски расписанные экраны и искусно приготовленные редкие блюда дальних стран. Музыка…

Не сегодня.

Они поехали дальше по дороге, мимо развилки, вдоль берега озера, где так часто ездил этот двор, и вскоре после этого они прибыли на почтовую станцию с ее внутренним двором и конюшнями.

Вперед послали всадников. Их ждали. Офицеры и служащие станции собрались во дворе, некоторые отвешивали тройные поклоны, другие уже распростерлись в пыли. Все явно пребывали в ужасе от того, что их император внезапно вот так оказался среди них.

Грохот колес карет, топот коней и громко отданные приказы. Затем странная, напряженная, почти полная тишина, когда они остановились. Пели птицы, Тай это запомнил. Было летнее утро.

Карета императора остановилась прямо перед дверями станции. Это была красивая почтовая гостиница у Ма-вая, так близко от Синаня и очень близко от горячих источников и загородных поместий аристократов. И от гробниц императорской семьи.

Дверцу кареты открыли, и он увидел выходящего из нее императора.

Августейший император Тайцзу был одет в простой белый шелк с черным поясом и со шляпой на голове. Вслед за ним, в ярко-синем дорожном платье, украшенном маленькими золотыми цветочками, вышла Цзянь.

Они вдвоем поднялись по трем ступенькам на крыльцо станции. Было очень тревожно видеть шагающего императора. Его всегда носили на носилках. Его ноги редко касались земли даже во дворце, и уж конечно, не должны были касаться ее здесь, в пыли гостиничного двора. Тай огляделся и увидел, что не его одного встревожило это зрелище. Вэй Сун кусала губы.

Слишком многое изменилось за одну ночь, и слишком быстро. Мир стал другим, подумал он. Не таким, каким был, когда они ложились спать…

На крыльце император обернулся – Тай не ожидал, что он это сделает, – и окинул мрачным взглядом собравшихся во дворе. Быстро поднял руку, потом повернулся и вошел в дом. Как видел Тай, он держался очень прямо и ни на кого не опирался. И он не был похож на спасающегося бегством человека, потерявшего милость небес.

Цзянь вошла следом. Первый министр и принц последовали за ними, передав своих коней слугам, и быстро поднялись по ступенькам. Они не смотрели друг на друга. Слуга открыл дверцу второй кареты. Тай увидел, как оттуда вышел его брат и тоже вошел в здание станции. Три других мандарина шли за ним.

Двери почтовой станции закрылись.

Во дворе наступила пауза, полная тревоги.

Никто не понимал, что делать дальше. Тай отдал поводья Динлала конюху, приказав напоить и накормить коня и обтереть его досуха. Потом неуверенно поднялся на крытое крыльцо и остановился сбоку. Цянь пошел вместе с ним, а потом подошли Сун и пять каньлиньских воинов и встали неподалеку. Сун держала лук, колчан со стрелами висел у ее бедра. И другие воины тоже держали луки.

На западной стороне двора Тай увидел группу солдат. Дуй в пятьдесят человек, таким он прежде командовал. По-видимому, они только что прибыли.

Знамена и цвета указывали на принадлежность солдат ко Второй армии. Смешанное подразделение: сорок лучников в сопровождении десяти всадников. Их присутствие в этом месте не было необычным: когда дорога с востока на запад бывала перегружена, войска обычно направляли сюда. Солдаты на марше использовали почтовые станции по всей империи, чтобы сменить коней, поесть, отдохнуть и получить новые приказы. Возможно, эти люди приехали с запада. Вероятно, их вызвали в столицу, или даже они направлялись на перевал Тэн, чтобы соединиться там со своими товарищами.

Уже нет, подумал Тай.

Видно было, что некоторые воины, которые сопровождали их кортеж, пересекли внутренний двор и разговаривают с прибывшими. Все они были солдатами Второй армии. И у них были новости, которыми они хотели поделиться.

– Это нехорошо, – тихо произнес Сыма Цянь.

Теперь обе группы солдат смешались и разбились на маленькие кучки, которые разговаривали все более напряженно. Тай поискал взглядом их командиров, думая, что они возьмут ситуацию под контроль. Но этого не произошло.

– Командир дуй только что обнажил меч, – тихо сказала Сун.

Тай тоже видел это. Он посмотрел на нее.

– Я послал двух наших воинов за шестидесятью всадниками из святилища, – сказал Люй Чэнь. – Они не смогут приехать сюда раньше конца дня. – Он произнес это, словно извиняясь.

– Конечно, не смогут, – согласился Тай.

– Они не успеют на помощь, – уточнил Чэнь. Он встал впереди Тая и поэта, с луком в руках. Они стояли ближе к краю крыльца, вдалеке от двери.

– Не мы являемся мишенью их гнева, – заметил Тай.

– Это не имеет значения, – прошептал Сыма Цянь. – Такое настроение находит мишени по ходу событий…

И при этих словах Тай вспомнил тот бревенчатый дом на севере, давным-давно, когда гнев превратился в пламя, и даже хуже. Он тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания.

– Держитесь вместе. Никакой агрессии. Их больше семидесяти человек. Нельзя, чтобы началось насилие. Здесь император.

«Здесь император». Позже он вспомнит, что действительно произнес это. Сослался на присутствие императора, как на талисман, оберег, нечто волшебное. Наверное, раньше так и было, но слишком многое изменилось с тех пор, как взошло солнце того дня.

В утреннем свете пролетела стрела.

Она вонзилась прямо в одну из створок дверей почтовой станции и дрожала там. Тай вздрогнул, словно сам был поражен ею – настолько шокирующим было это зрелище и даже звук от удара наконечника о дерево.

Еще три стрелы, а потом, очень быстро, еще десять. Лучники Второй армии славились своим мастерством, и они стреляли только в двери, с небольшого расстояния. Проявляя солидарность, все воины дуй действовали вместе. Никто из них не оставит других пожинать последствия этих поступков. Тай снова поискал взглядом командира дуй, надеясь, что он сможет их остановить.

Тщетная надежда, совершенно напрасная! Командир, уже немолодой человек с седой короткой бородкой, с холодным гневом в глазах, широкими шагами подошел к ступенькам крыльца и крикнул:

– Где первый министр?! Мы требуем разговора с Вэнь Чжоу!

Требуем разговора. Требуем!

Понимая, что это может стать концом его собственной жизни, сознавая, на что способны люди в таком состоянии (они, должно быть, думают о своих товарищах на перевале Тэн), Тай шагнул вперед.

– Не надо! – Голос Сун был тихим и напряженным.

Но Шэнь Тай считал, что у него просто нет выбора.

– Командир дуй, – произнес он так хладнокровно, как только мог, – это неслыханно. Прошу вас, выслушайте меня. Меня зовут Шэнь Тай. Я сын генерала Шэнь Гао, это имя пользуется уважением у солдат. Возможно, оно известно и вам.

– Я знаю, кто вы такой, – ответил тот. Больше ничего. Но он все-таки слегка поклонился. – Я был в Чэньяо, когда губернатор дал вам сопровождение и звание во Второй армии.

– Значит, мы в одной армии, – сказал Тай.

– В таком случае, – заметил командир, – вам следует стоять с нами. Вы слышали, что произошло?

– Слышал, – ответил Тай. – Почему же еще мы здесь? Наш славный император в данный момент совещается со своими советниками и принцем. Мы должны быть готовы служить Катаю, когда они появятся с приказами для нас!

– Нет, – возразил стоящий внизу офицер. – Не так. Только после того, как Вэнь Чжоу выйдет к нам. Отойдите в сторону, сын Шэнь Гао, если не хотите спуститься вниз. Мы не станем ссориться с человеком, который ездил к Куала Нору, но вы не должны стоять у нас на пути.

Если бы этот офицер был моложе, позднее думал Тай, то, что произошло дальше, могло оказаться совсем другим. Но этот офицер, несмотря на свой низкий ранг, явно служил уже давно. У него были спутники, друзья на перевале Тэн, и он в этот самый момент, наверное, узнал о том, что там произошло.

Командир дуй махнул рукой в сторону двери.

Новые стрелы вонзились в нее, все вместе, с громким стуком. Внутри их удары должны казаться ударами молота, подумал Тай. Удары молота из изменившегося мира. Он думал о Цзянь больше, чем о любом из других людей в доме, даже об императоре. Не совсем понимая почему.

– Выйдите к нам, иначе мы придем за вами! – крикнул офицер. Первый министр Вэнь, командующий армиями Катая, ваши солдаты ждут! У нас есть вопросы, которые требуют ответа!

«Требуют». Это говорит командир пятидесяти солдат первому министру Катая. Тай удивился, как солнце поднимается в небо, как птицы поют свои обычные песни.

Дверь почтовой станции открылась.

Вэнь Чжоу, которого он ненавидел, вышел во двор.

Долгие годы после этого, когда то восстание стало еще одной частью прошлого – разрушительной частью, но закончившейся и уходящей все дальше, – историки, которым было поучено изучать документы (те, что уцелели после времени раскола) и написать историю тех дней, почти единодушно описывали в своих беспощадных творениях продажный характер (с самого раннего детства!) и коварное предательство проклятого Ань Ли, повсеместно известного под именем Рошань.

Практически без исключений, сотни лет Рошаня описывали во всех исторических трудах как человека невероятно толстого, покрытого гнойными язвами, погибающего от ненасытного аппетита и честолюбия.

В этих трудах господствовало общее мнение, что один лишь героический и мудрый первый министр Вэнь Чжоу разгадал темные планы этого злобного варвара – почти с самого начала – и сделал все возможное, чтобы их сорвать. В этих трудах были некоторые вариации, возникшие под влиянием определенных аспектов летописей, а также необходимости (до прихода более поздних династий) избежать какой-либо критики великого и славного императора Тайцзу.

В соответствии с этим самым распространенным объяснением событий в начале восстания Ань Ли были некомпетентность и трусость генералов и офицеров, которым поручили защищать перевал Тэн – и Синань за ним. Некоего генерала Сюй Бихая, ничем другим не примечательного, обычно с презрением описывали как физически слабого и трусливого человека.

Такое решение задачи найти объяснение всему случившемуся было очевидным, учитывая то, что официальные историки являются гражданскими служащими и служат при дворе любой династии и их легко уволить или еще хуже.

Было бы крайне неразумно даже намекать, не то что открыто говорить, об ошибке или провале божественного императора или назначенных им министров. Проще и безопаснее обратить свой взор и каллиграфию на солдат.

Конечно, красивый, аристократичный, сверхъестественно мудрый первый министр также был участником легендарной трагедии, которую признавали и простые люди, и художники Катая, – и это тоже, несомненно, сыграло роль в подходе официальных исторических работ.

Когда желание двора и легенды народа сливаются с представлениями великих художников, как благоразумный летописец прошлого может устоять?

Первый министр, не выказывая ни малейшего признака смущения, остановился на крыльце над тремя ступеньками, ведущими во двор.

Тай подумал, что теперь он презрительно смотрит сверху вниз на командира дуй и солдат. У Вэнь Чжоу не было другого выхода, ему пришлось выйти. Но здесь ему требовалась осторожность, и частью ее, несомненно, было ясно дать понять пропасть, что шире Большой реки в половодье, между ним и стоящими внизу.

Высокий и великолепный, Чжоу смотрел на залитый солнцем двор. Он был одет для верховой езды: никаких придворных шелков, только идеально скроенная одежда из полотна и кожи. В сапогах. Без шляпы. Он часто пренебрегал шляпой, как помнил Тай со времени парка Длинного озера, когда видел его издалека.

С гораздо большего расстояния, чем сейчас.

Чжоу вытянул руку и медленным, широким движением провел ею дугу через двор гостиницы, выставив один палец. И произнес повелительным тоном:

– Каждый стоящий здесь человек поплатится своей жизнью за то, что только что произошло. Офицеры должны быть казнены первыми.

– Нет! – пробормотал Сыма Цянь вполголоса. – Не так!

Вэнь Чжоу продолжал:

– Но наш бесконечно милостивый император, учитывая эти тяжелые времена, которые трудно понять обычному человеку, предпочел не обращать внимания на этот момент, словно речь идет о досадном поведении маленьких детей. Отложите оружие, постройтесь в ряды. Никого из вас не накажут. Ждите приказа, когда мы выйдем. Вы нужны для обороны Катая.

Поразительно, но он повернулся и собирался войти внутрь, не дожидаясь того, что они сделают, словно немыслимо было ожидать ничего, кроме немедленного повиновения.

– Нет, – только и произнес командир дуй.

Тай видел, что ему стоило больших усилий произнести это короткое слово. Этот человек обливался потом, хотя утро было не жаркое.

Вэнь Чжоу обернулся.

– Что ты сказал? – спросил он. Его голос и манера, подумал Тай, могут заморозить душу.

– По-моему, вы меня слышали, – ответил офицер. Двое других подошли и встали рядом с ним. Лучник и один из его десятников.

– Я слышал измену, – уточнил Вэнь Чжоу.

– Нет, – произнес один из лучников. – Это мы только что узнали об измене!

– Зачем армии приказали уйти с перевала Тэн?! – крикнул седобородый командир, и Тай услышал боль в его голосе.

– Что?! – рявкнул Чжоу. – Неужели небеса разверзнутся над нами?! И солнце упадет?! Простые солдаты уже задают вопросы Да-Мину?!!

– Им не надо было начинать сражение! – закричал командир дуй. – Это все знают!

– А вы бежите из Синаня, оставляя его Рошаню! – крикнул лучник, маленький, разъяренный человек. – Почему все это произошло?

– Говорят, вы напрямую отдали такой приказ! – сказал десятник.

Тай увидел, что Вэнь Чжоу впервые заколебался. У него опять пересохло во рту. Он не двигался. Не мог.

Чжоу выпрямился.

– Кто это сказал?

– Те, кто ехал вместе с вами, нам рассказали! – крикнул лучник. – Ваши собственные стражники слышали это по дороге!

Тай повернулся к Сыма Цяню. Поэт выглядел потрясенным. Интересно, как я сам выгляжу, подумал Тай. И снова услышал голос Вэнь Чжоу:

– Разговоры окончены. Солдаты! Арестуйте этих трех людей. Ваш командир освобожден от должности. Свяжите их и охраняйте до казни, когда мы выйдем. Катай падет, если будет продолжаться этот хаос! Солдаты Второй армии, делайте то, что вам приказано!

Никто из стоящих во дворе гостиницы не пошевелился.

Порыв ветра взметнул пыль. Снова пение птиц, как и всегда.

– Нет. Вы должны нам ответить, – произнес лучник. Его голос стал другим. Тай услышал вздох Сун у себя за спиной. Он увидел, как Вэнь Чжоу посмотрел вниз, во двор, с испепеляющим, вечным презрением, которое должен испытывать такой человек, как он, к тем, кто стоит внизу. Он повернулся, чтобы войти в гостиницу.

И поэтому стрела, убившая его, вонзилась ему в спину.

Сыма Цянь, Изгнанный Бессмертный, великий поэт эпохи, который был в тот день на почтовой станции у Ма-вая, не написал ни слова о том утре.

Тысяча других поэтов в течение столетий все-таки писали о тех событиях, начиная с гибели Вэнь Чжоу. У поэтов, как и историков, много причин для того, чтобы менять или приукрашивать то, что могло произойти. Часто они просто не знают правды.

Прежде чем первый министр упал, в него попало пять стрел.

Лучники Второй армии не могли допустить, чтобы их товарищ нес бремя этого поступка в одиночку.

Когда стихи, оплакивающие первого министра, полились полноводной рекой, некоторые стихотворцы уже описывали двадцать пять стрел (с черным, как ночь, оперением), торчавших из его спины, когда он лежал в собственной красной крови на крыльце: поэты добиваются пафоса и мощи, не замечая избыточности своих образов.

Тай шагнул вперед. Его меч остался в ножнах. Руки его дрожали.

– Нет, господин! – крикнула Сун. – Шэнь Тай, пожалуйста! Стойте!

И эхом повторил «Стойте!» командир дуй внизу Он смотрел на Тая, щурясь, явно испуганный. А испуганные люди опасны.