Текст книги "Навсегда, твой Лукас"
Автор книги: Гай Полиснер
Жанр: Книги для детей: прочее, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Лукас
– Что ты здесь делаешь? – Руки стискивают меня ещё крепче.
Не поднимая глаз, я лихорадочно размышляю, что я мог сделать не так. Я ничего не украл, но, наверное, всё же нарушил какие-то правила. Вёл себя так, будто это нормально – подсовывать записки под чужие товары.
– Лукас, – рука чуть встряхивает моё плечо. Низкий голос кажется мне знакомым, и я заставляю себя поднять голову. – Рад тебя видеть. Как проводишь лето?
Оказывается, это вовсе не хозяин магазина, собравшийся меня отругать. Это мистер Картер, наш учитель из второго класса.
То есть я так думаю. Его курчавые чёрные волосы заметно поседели и подстрижены очень коротко, зато лицо выглядит моложе, чем мне помнилось, и это слегка сбивает меня с толку. Но стоит мне присмотреться получше – я узнаю его улыбку, от которой вокруг глаз собираются мелкие морщинки, и голос, несомненно, тоже принадлежит ему. В свободной руке он держит ящик с рыболовными снастями, а рядом на земле стоит белое ведро с торчащей из него удочкой. Должно быть, он собирается идти на пристань ловить рыбу.
Меня захлёстывает чувство вины. Мистер Картер всегда мне нравился, и я не раз мог бы зайти к нему поздороваться, но я давным-давно с ним не виделся, потому что он так и остался в начальной школе, а мы с Джой уже год как учимся в промежуточной. Но даже до того, как мы перешли в промежуточную, которая начинается с шестого класса, четвёртый и пятый классы мы проучились совсем в другом крыле, не там, где размещаются младшие классы. Поэтому я с ним почти и не сталкивался, разве что когда он дежурил в школьном кафетерии.
Но вот он стоит рядом и улыбается, и это его низкий голос и его большая старая рука на моём плече. Я смущённо опускаю взгляд себе под ноги – и тут вспоминаю, чему он нас учил. Тогда я снова заставляю себя поднять глаза и смотрю прямо на него.
Он одобрительно кивает, как будто гордится мною, и говорит:
– Ну вот, наконец ты здороваешься как полагается.
Он протягивает мне руку для пожатия, и я чуть не прыскаю от смеха. Потому что мне сразу вспомнилась та уморительная штука, которую он любил проделывать, когда мы учились в его классе. Он вообще часто учил нас тому, что не касалось ни чтения, ни счёта. Всё это были вещи, которым, по его словам, он сам научился, когда служил на военном флоте. Ну, например: всегда будь вежлив, всегда ходи с высоко поднятой головой и ни в коем случае не опускай глаза, как будто ты чем-то напуган. А когда разговариваешь с кем-то, всегда смотри ему прямо в глаза. Говори чётко и не торопясь, и обязательно, обязательно здоровайся с новым человеком за руку.
«Рукопожатие должно быть крепким, уверенным, вот таким. – И он показывал каким именно, протягивая руку в воздух, как будто здороваясь с невидимкой. А потом расслаблял пальцы и безвольно свешивал кисть, говоря: – А не таким, как будто вместо руки у тебя дохлая рыба».
На этот счёт он был довольно строг и время от времени выстраивал нас в шеренгу для отработки правильного рукопожатия. Каждый из нас должен был подойти к нему, высоко держа голову, и сказать: «Здравствуйте, мистер Картер, как поживаете?», глядя ему прямо в глаза.
Готов поспорить, что многие ребята забыли, чему он нас учил, но я запомнил, потому что мне казалось, что для него это очень важно. А иногда это было даже весело: хотя бо́льшую часть времени он относился к таким вещам очень серьёзно, бывало, что ты пройдёшь через класс, скажешь ему: «Здравствуйте, мистер Картер, как поживаете?», а он ответит: «Прекрасно, Лукас, спасибо, что спросил» – и протянет руку, чтобы ты пожал её. И если в этот день везение выпадет именно тебе, то вместо обычного крепкого флотского рукопожатия тебя ждёт рукопожатие в стиле «молочный коктейль», когда мистер Картер хватает тебя за руку и начинает мелко-мелко трясти её, так быстро, что собственная рука кажется тебе вибрирующей резиновой колбасой. А если в это время ты откроешь рот, чтобы поздороваться, слова тоже получатся трясущимися и дребезжащими, словно ты пытаешься говорить из стиральной машинки.
«Зд-д-д-д-рав-в-в-в-ству-ву-ву-ву-йте, ми-ми-ми-ми-мистер Ка-ка-ка-ка-картер», – с трудом выговоришь ты, и тут же начнёшь смеяться, а он с самым серьёзным видом будет продолжать трясти твою руку с бешеной скоростью, говоря при этом: «Прекрати, Лукас. Что ты делаешь?!» Хотя, конечно, делаешь это вовсе не ты, а он, а ты просто хихикаешь, в то время как твой одноклассник беспокойно мнётся позади, ожидая своей очереди.
Поэтому сейчас я ухмыляюсь как дурачок, глядя на его руку с мыслью о том, что он, может быть, сейчас тоже вспомнит об этом и устроит мне «молочнококтейльное» рукопожатие, но он просто тепло пожимает мою ладонь, дважды крепко встряхнув её, и говорит:
– Молодец, Лукас, у тебя твёрдое рукопожатие. – А потом отпускает её.
Меня охватывает лёгкое разочарование.
– У меня всё хорошо, сэр, – говорю я, хотя он вроде бы и не спрашивает.
– Что ж, рад это слышать, сынок. Очень рад. Ты здорово подрос. Я тебя не сразу и узнал.
И даже не знаю: то ли дело в моём разочаровании, то ли в том, как он пристально смотрит мне в глаза, словно хочет, чтобы я понял, как он на самом деле рад встрече со мной, а может, в том, что он назвал меня «сынок», – но мне вдруг становится просто ужасно стыдно, что я так ни разу и не навестил его в его классе.
– Простите, мистер Картер, – говорю я, справившись с этим стыдом и снова найдя в себе силы поднять голову.
– Всё в порядке, Лукас. Иногда встреча со старыми друзьями может вызывать настоящее смятение.
Я киваю, гадая про себя, так это или нет и может ли бывший учитель действительно стать твоим настоящим другом.
– Куда направляешься? Может, посидишь со мной пару минут? – Он кивает в дальний конец причала: – Я тут как раз собирался немного порыбачить. Порыбачить, помедитировать. – Он усмехается. – С полчасика, самое большее. Как видишь, – кивает он на своё взятое напрокат снаряжение, – вообще-то я сегодня сюда не собирался, но одна моя встреча отменилась, и я решил чуток посидеть с удочкой. Если что поймаю, сразу выпущу. Никогда не оставляю себе пойманную рыбу, даже на еду. – Он снова усмехается, и я согласно киваю.
– Я тоже так делаю. Да, давайте, – говорю я, тут же забыв, что мне ещё надо разместить все ключи для «охоты» и время поджимает. Я уже шагаю рядом с ним.
8
Джой
Наталия уже вот-вот будет здесь. Каким-то чудом мои пальцы вспомнили её мобильный номер, нажали правильные кнопки, и она ответила даже прежде, чем я успела услышать хоть один гудок. Не то чтобы я очень её обрадовала, но всё-таки она сказала, что сильно ругаться не будет. И даже пообещала успокоить родителей, чтобы они тоже сильно не ругались. И нет, в полицию они пока не обращались. Хотя, пожалуй, я позвонила в самый последний момент.
Я объяснила сестре, где нахожусь, и она, как ни странно, не стала спрашивать почему. Возможно, дело тут в том, что месяц назад она получила водительские права и рада любому предлогу проехаться на папином пикапе. Поэтому, когда я сообщила, что буду ждать её возле «B&B: Спортивное и рыболовное снаряжение», она ответила только, что будет там через пять минут.
У Наталии Фонсека «пять минут» может означать и двадцать пять, и полчаса, но мне всё равно. Я не против подождать.
Похоже, начинается прилив.
Он бурлит, медленно закипая вокруг всего полуострова Порт-Беннингтон, подкатываясь из самого солёного океана и проникая в самую мелкую бухточку, заполняя пролив и оставляя от пляжей только узкие полоски. Он покрывает чёрный ил и подползает к верхним отметинам уровня воды на камнях и сваях, поглощая зелёные водоросли и ласково поглаживая песок.
Я сижу на самом конце пирса и болтаю ногами. Отсюда я точно увижу Наталию, когда она подъедет. А пока мне хочется просто побыть здесь ещё минутку, посидеть, чувствуя на лице солнечные лучи. По другую сторону пирса вдоль полосы прибоя похаживает цапля, изящно поднимая и опуская тонкие палочки ног. Ей нет дела ни до кого, и я понимаю, что она хочет мне сказать.
Всё кончено.
Других ключей не будет.
«Пора домой», – сказала бы мне цапля, если бы умела говорить.
– Эй, малышка.
Я оборачиваюсь. Нет, это не Наталия. Это какой-то пузатый дядька в белой футболке.
– Да?
Дядька топчется у самого начала пирса. Он не подходит ближе, только тычет пальцем себе за спину, в сторону рыболовного магазина.
– Мой сын, Патрик. Тот парень, с которым ты разговаривала внутри, – громко говорит он. – Он сказал, ты искала кое-что… «Рево-Рокет», так?
Лукас как-то сказал мне, что в каждой секунде заключено бесконечное множество мгновений. Каждую секунду можно поделить пополам, а потом каждую половинку ещё надвое – и так до бесконечности. И всё равно будет оставаться какой-то промежуток времени. Он может быть настолько ничтожным, что твой мозг его даже не заметит, но он всё равно существует, просто в силу математических законов. И вот хватило такой доли мгновения, чтобы моя надежда встрепенулась.
Снова.
– Мы их все уже распродали, – говорит мне дядька. – Но может быть, ты искала не катушку, а кого-то, а? – продолжает он. – Может, я даже знаю кого. Тот мальчик, который всё время приходил сюда… Знаешь, теперь мне ужасно не по себе.
Цапля на той стороне взмахнула крыльями и взлетела.
– Тот парнишка, младший Брунетти. Он заходил сюда в тот день… прямо перед тем, как… – Он умолк, словно споткнулся, не решаясь продолжать. Что ж, я его понимаю. – Он заходил как раз за той же катушкой, про которую ты спрашивала… Быстро зашёл и сразу выскочил, как будто сделал какую-то пакость. Я тогда подумал: прямо как его братец. Короче, я решил, будто он что-то украл. И хотел уже догнать его.
Цапля выгнула крылья, словно сгорбилась, и взмыла высоко в небо, прямо к солнцу, свесив вниз тонкие ноги.
– Но потом я увидел его снаружи и понял, что он вовсе не убегает, ничего такого. Знаешь, мне теперь всё время из-за этого стыдно. Учитывая, что случилось потом. Я просто хотел, чтобы ты знала. Мне всё время стыдно.
Я просто сижу и смотрю на него. Дядька всё не уходит.
– Ну а потом, где-то месяц спустя или около того, – говорит он, – зашёл какой-то мужик из Мэнхэссета, и я продал ему последнюю «Рево-Рокет», ту, что с витрины. И нашёл под ней бумажку. На ней было написано имя.
– Какое?
Цапля уже почти скрылась из виду.
– Слушай, я тогда вообще не придал этому значения. Это я сегодня только сложил два и два, понимаешь? Когда ты пришла и спросила ту же самую катушку. Это ведь ты, да?.. Слушай, я же не знал, понимаешь?
Крохотная точка на синем фоне.
Дядька передёрнул плечами, словно сбрасывая тяжёлое пальто, которое таскал на себе долгое время.
– Я не знал. Не помнил ничего. Поэтому я просто её выбросил. Мне очень жаль, слышишь? Надеюсь только, что там не было ничего такого уж важного.
Точка всё тает, тает.
И исчезает совсем.
Я поднимаюсь на ноги, увидев подъезжающую Наталию на папином грузовичке. Все стёкла опущены, её волосы развеваются от ветра, гремит музыка. Дядька уже повернулся и топает к своему магазину. Вид у него какой-то беспомощный. Хотя, возможно, тут дело во мне. Это я чувствую себя беспомощной.
Ну, хотя бы сестра приехала. И теперь я могу всё ей рассказать. Теперь, когда всё уже кончилось.
Я шагаю по пирсу. Ничего страшного, говорю я себе. После того, через что мне пришлось пройти за этот год, это правда не так уж страшно. Потому что ничего страшнее быть не может. Даже и сравнивать нечего.
Наталия съезжает на обочину, останавливается и машет мне. Я подхожу, открываю дверь и уже собираюсь сесть на пассажирское сиденье, как дядька в белой футболке снова окликает меня.
Он стоит в дверях своего магазина.
– Эй, слушай, я не знаю, пригодится тебе или нет… Но я видел, как твой приятель разговаривал с тем чёрным мужиком, который часто сюда ходит. Кажется, он учитель в начальной школе.
– Мистер Картер? – спрашиваю я.
– Ага, точно. Он. Я видел, как они с парнишкой разговаривали, и довольно долго. Ага, рыбачили там, на пирсе. В той стороне. Как раз где ты сидела.
Я поднимаю руку и машу ему на прощание.
– Спасибо, – говорю я. Как будто прощаю его.
И себя тоже.
Лукас
Солнце сегодня играет на воде яркими жёлтыми, как кукурузные зёрна, бликами, и может, поэтому, а может, потому, что сам мистер Картер такой спокойный и доброжелательный, мне начинает казаться, что всё вокруг спокойно и хорошо. И я в самом деле рад передохнуть, сидя рядом с ним на краю пирса. Хотя меня немного тревожит, что я запаздываю с подготовкой к завтрашней «охоте за сокровищами», я знаю, что времени у меня ещё полно и дома некому за меня волноваться.
Видимо, уже начался отлив, потому что, даже свесив ноги, мы не достаём до воды фута четыре, а то и пять. Мистер Картер открывает свой ящик со снастями, цепляет наживку и забрасывает леску в воду. С минуту он сидит, мурлыча себе под нос песню, которую я не знаю, а потом подсекает – слишком быстро. Вертит катушку, сматывая пустую провисшую леску, и, тряхнув головой, забрасывает снова.
– Вам бы чуть-чуть набраться терпения, – советую я, и он смеётся. – Дайте рыбе хоть немного времени.
– Похоже, я совсем уж забыл, как это делается, – говорит он. – Мальчишкой я всё время бегал с отцом на рыбалку. Да и потом тоже, когда оба стали старше. Он умер несколько лет назад, и с тех пор я уже не рыбачил… Последнее время я часто о нём думаю.
Я киваю, не зная толком, что на это сказать. Кроме того, мне кажется, я догадываюсь, куда он клонит, потому что другие тоже всё время так делают: ищут способ спросить меня о папе, не задавая вопрос напрямую. А может, он знает про Рэнда. О том, что тот теперь тоже не с нами. Хотя, наверное, мистеру Картеру утрата отца далась тяжелее, чем мне. Он-то знал его всю свою жизнь, намного дольше, чем я знал своего. Но я ничего такого не говорю, чтобы не получилось, будто я бесчувственный или что-то в этом роде.
– А я только что занимался «охотой за сокровищами», – выпаливаю я вместо этого. – В смысле прятал подсказки. Для Джой Фонсека. Завтра у неё день рождения. Помните, она тоже училась в вашем классе? Сейчас она мой лучший друг.
– Конечно, я помню Джой! – говорит мистер Картер и смотрит на меня с радостным удивлением. – Подумать только: Лукас Брунетти и Джой Фонсека. А я и предположить бы не мог, что вы двое подружитесь на всю жизнь. – При этих словах он подмигивает, и я не совсем понимаю, что он этим хочет сказать, но это и не важно, потому что мой мозг цепляется только за слова «на всю жизнь».
Ну вот оно снова. «Я хочу, чтобы мы остались друзьями навсегда».
– Так и есть, – говорю я. – Мы друзья на всю жизнь. – И тут у меня снова начинает тянуть под ложечкой, как тогда, когда мы были ещё маленькие, а сестра Джой Наталия и её родители так пристально-пристально наблюдали за мной, если я приходил к ним домой. Как будто всё время ждали, что я сделаю какую-нибудь пакость. Например, возьму что-нибудь чужое. – Я и она, – говорю я, чтобы всё прояснить, – почти всё время вместе – считай, с последнего дня занятий у вас во втором классе.
– «Мы с ней», – поправляет меня мистер Картер, и у меня вспыхивают уши. На долю секунды я чувствую, что начинаю злиться, но тут он продолжает: – Как бы то ни было, я очень рад это слышать. Она толковая девочка. Очень порядочная. И в математике, пожалуй, тебе не уступает. – Он снова поддёргивает леску, та провисает, и ему, конечно, приходится её сматывать. Свисающая приманка блестит на солнце. Он снова забрасывает её, вздыхает и хлопает меня по спине: – Ну-ка, расскажи мне про эту вашу «охоту за сокровищами».
Я принимаюсь рассказывать, что мы играем в эту игру с лета, как раз после его класса, второго, и про то, что всё началось с коробки с пирожными и с того, что у нас у обоих день рождения выпадает на лето. И про то, что, когда мы были маленькие, мы прятали все ключи в одном месте, но в этом году я решил устроить всё по-серьёзному.
– Я даже купил ей такой особенный кулон, который она должна найти в самом конце… – Я резко умолкаю, уши у меня опять пылают, хотя я ведь ни слова не сказал, что кулон этот – в виде сердечка, и про записку не сказал, и про свои чувства к Джой, которые, наверное, я не должен испытывать. Но что-то в моих словах заставляет мистера Картера повернуться и внимательно посмотреть на меня.
– Знаешь, – говорит он, и глаза его блестят, – если тебе ещё нужен хороший тайник, я знаю один, просто отличный. – Он передаёт мне свою удочку и встаёт, разминая ноги, потом прикладывает ладони козырьком к глазам и смотрит вдаль, туда, где парк и беседка. – Смотри, – говорит он, указывая пальцем. – Вон то дерево в центре… Ему сейчас, наверное, лет тридцать, потому что оно уже было большое, когда мы только его обнаружили. Видишь его?
Я киваю, хотя не уверен, что смотрю туда, куда надо.
– Дерево в форме сердца, с китовым глазом… Даже отсюда видно его верхушку…
– С китовым глазом? – переспрашиваю я, не совсем понимая, к чему он клонит своим разговором о сердце.
– Да-да, третье от беседки, видишь? – Он снова показывает куда-то вдоль причала, где вдали виднеется просторная лужайка, а посреди неё – большая белая беседка. Летом там устраивают любительские концерты – обычно вокальные квартеты, но бывают и арфисты, и ещё кто-нибудь. Беседка эта со всех сторон обсажена деревьями. – Форму кроны легче увидеть осенью, потому что сейчас, летом, листва слишком густая. Ты понял, что я имею в виду? Хотя, чтобы увидеть сердце, наверное, нужно встать. И прищуриться.
Я не встаю, потому что в руках у меня удочка и прямо сейчас, кажется, кто-то наконец клюнул, но я решаю, что непременно посмотрю потом, если разберусь, куда именно смотреть, а мистер Картер продолжает:
– Когда мы с моей хозяйкой ещё только встречались – в старших классах, стало быть, и я был от неё без ума – да она и сейчас скажет любому, что я так и остался безнадёжным романтиком, – мы делали нечто похожее. То есть, конечно, охотой за сокровищами это не назовёшь… – Он раздумчиво умолкает на некоторое время, по своему обыкновению. – И я, конечно, не хочу сказать ничего лишнего про вас с мисс Фонсека. Но мы частенько оставляли друг другу нежные записочки, пряча их в дупло от большого выпавшего сучка в этом дереве. Если ты встанешь, то увидишь, что ствол как будто распадается надвое и обе его части расходятся в стороны, образуя вот такую форму… – Он показал руками какую. – А уж осенью, когда листья становятся красными, оранжевыми, розовыми – ты бы видел, Лукас, до чего это чудное дерево становится похоже на огромное сердце!
– А что это за китовый глаз? – спрашиваю я, хотя не могу сказать, что меня это в самом деле очень уж интересует. С одной стороны, я уже давно придумал все ключи для «охоты» и знаю, куда идти и где их прятать. А с другой – у меня с собой ручка и небольшой блокнотик на проволочной спиральке, на случай, если я решу кое-что переписать. И то, что говорит мистер Картер, тоже засело у меня в голове. Пусть не для следующего ключа, но дерево-сердце может пригодиться, чтобы спрятать в нём записку, которая отправит Джой обратно домой.
– …просто сучок, – говорит тем временем мистер Картер. – Чуть пониже того места, где ствол расходится. Выше и ниже его кора образует такие выпуклые складки, и получается похоже на старые морщинистые веки. Само собой, в голову сразу приходит Моби Дик.
– Кто-кто? – спрашиваю я, удивлённо тараща глаза.
– Моби Дик, – снова смеётся мистер Картер. – Из романа Мелвилла. Это, знаешь ли, очень знаменитый кит.
– А, ясно, – говорю я, хотя на самом деле всё равно не понимаю, о чём речь. Потом мы рыбачим в молчании ещё несколько минут, и я размышляю о ките со странным именем, но всё равно яснее мне не становится. А потом мистер Картер говорит:
– Что ж, Лукас, пожалуй, мне пора.
Я иду с мистером Картером обратно до B&B, но у порога останавливаюсь и объясняю, что мне нужно заняться остальными ключами, спрятать их в подходящих местах.
– Конечно-конечно, – кивает мистер Картер. – Мисс Фонсека очень повезло, что ты с ней дружишь.
Я тоже киваю. И говорю:
– Я был очень-очень рад увидеться с вами, мистер Картер.
Он кладёт руку мне на плечо и смотрит мне в глаза:
– Само собой. Я тоже. Для меня было большим удовольствием провести с тобой это время, сынок.
– Спасибо вам, – ещё раз говорю я и ухожу.
Солнце стоит уже совсем высоко – маленький пылающий шар в небе. Воздух ещё хранит остатки прохлады, но я понимаю, что сейчас уже, наверное, гораздо больше времени, чем я думал.
– Мистер Брунетти!
Я оборачиваюсь и с удивлением вижу, что мистер Картер так и стоит на том же месте, где мы простились. Я делаю несколько шагов назад:
– Да?
– Никогда не бойся следовать зову своего сердца, – говорит он.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.