Текст книги "Та, чьё второе имя Танит"

Центр

1

Бывает, что ветер так шевельнёт листвой Мирового дерева, что не отдельные листки, а вся крона одномоментно придёт в движение. Произойдут одновременно несколько событий, невероятных и неожиданных. И всё изменят.

Бледный Бласт (наверняка, от стыда за то, что устроил скандал!) поманил за собой Георга и Абиссаль. Те нехотя поднялись и пошли за ним. Беззвучными движениями, остерегаясь, он указал им на ковыляющую вдали Чисту. Старухе явно хотелось уйти незаметно: она озиралась и пробиралась крадучи.

– Зачем нам следить за ней? – возмутился Георг.

– Бласт, может, не стоит? Чиста знает, что делать. Если сама не звала нас, не надо этого делать! – согласилась с ним Абиссаль.

Не слушая, он перешёл на бег, увлекая их за собой. Пришлось подчиниться, скорее по привычке, чем осознанно.

Пока они на бегу пререкались, всё изменилось.

Чиста со стоном, будто её подкосили, вдруг мягко упала на колени и закрыла лицо ладонями.

– Боги! Что это с ней? – Георг в ужасе рванулся было на помощь, но Абиссаль удержала.

– А это что такое?

Перед Чистой поднимающимися кверху рядами безмолвно стояли фигуры воительниц в полном боевом облачении!

Откуда они здесь взялись? И почему так странно реагирует Чиста?

Это зрелище было необычно: она никогда не пасовала, ни в опасности, ни в каких других неожиданностях. Ни в одной сложной ситуации никому не удавалось видеть ни её нерешительности, ни, тем более, страха. Что же произошло на этот раз? Они не понимали. В одном были уверены: предлагать ей помощь не стоит.

Возвышающихся перед ними амазонок было несколько десятков.

В своих пластинчатых, словно змеиная кожа, доспехах они казались неуязвимыми для всех видов оружия, выдуманных человеком. Правая рука каждой опиралась на обнажённый, готовый к бою, меч. Левая прижимала к груди лабир.

Плоские серебряные шлемы с нащёчниками и наносниками скрывали лица. Всё это воинство имело вид грозный и к бою вполне готовый. И доспехи, и вооружение сияли свежеотшлифованным лунным блеском.

Одна вещь смущала подсматривающих: их молчание.

Все они были мертвы.

Костлявые, выбеленные морем кисти крепко сжимали рукоятки мечей. Под шлемами ясно белели черепа с тёмными провалами глазниц. Меж нащёчниками светились оскалы молодых зубов. Амазонки ведь никогда не умирали от старости, они погибали молодыми, в боях.

Стало понятно, в чём дело.

От прихлынувшего в минувшую катастрофу моря размылось старое кладбище амазонок, похороненных, согласно обычаю, стоя, в полном боевом облачении.

И после смерти они оставались воинами.

…Чиста тем временем вызвала Протея. К ней старик явился не медля.

Встав к мёртвому воинству спиной, Чиста вперила взгляд в бога, так давно мечтавшего прибрать к рукам их, амазонок. Как всегда она говорила голосом столь тихим, что услышать не удалось почти ничего, кроме слов.

– …им ты не сможешь отказать!

2

Когда ошеломлённые увиденным Георг с Абиссаль вернулись к стоянке, даже не заметив, в какой момент потеряли Бласта, тот был уже на месте. Но обсуждать увиденное отказался категорически. Более того, снова был в отвратительном настроении, утверждал, что не понимает, о чём они толкуют: он никуда с ними не ходил, ничего не видел и не желает, чтобы к нему приставали!

Не мог же он рассказать им, где он был на самом деле!

…Как только эта парочка вслед за Чистой исчезла из виду, его посетили Галах с Гоудом, бывшие жрецы Тан-Амазона и Тан-Тагана. Чего-то подобного он ожидал, потому что чуял звериной сутью своей натуры постоянное наблюдение и сопровождение со стороны хозяев лабиринта. Чуял, что наступит момент, когда попустительство жрецов закончится. Вот тогда и начнётся битва не на жизнь, а на смерть. Но не ждал, что Вечные тоже, как и его спутники, начнут с оскорблений.

– Ну, что, грек, растерялся? Не знаешь, куда вести друзей? Или они тебе не друзья уже, судя по мордобою? И с Атеем сцепился, и Георгу досталось?

– Судя по тому, что вас двое, а не трое, ваша сила тоже не в единстве!

Добродушный смех был ответом на его злую выходку.

– Да ты, грек, задира! Пытаешься храбриться? Увяз по уши, ни взад, ни вперёд! А хорохоришься! Что будешь делать? И всё ведь ради бабы! Признайся, всё ради Петал! Взвалил на себя её судьбу! А она предупреждала: её судьба тебе не по силам! Вот твои мозги и застряли в её чреслах! Ха-ха!

– А ваши мозги где? Вы, дураки, годами общались с бабой, выполняли все её капризы, подчинялись ей, а она смеялась над вами! – запальчиво выкрикнул Бласт, как в яму сваливаясь в предательство.

– Ты о чём, ничтожный? – Галах с Гоудом придвинулись к Бласту с двух сторон. Они ведь умели читать по глазам! И его взгляд выдал им главную тайну Гиера, бывшего жреца Тан-Аида, которого много лет подменяла …женщина. Дакри, мать Бласта.

Жрецы были в бешенстве: как, Гиер столько лет морочил им голову! А они доверяли ему, его первенству! И где гарантия, что морок не продолжается?

Гоуд с Галахом унеслись разбираться с Гиером. А Бласт затих. Он только что использовал распоследнее средство вызвать мать к общению.

3

Отвязавшись от пристающих с нелепыми вопросами Абиссаль и Георга о том, где он НЕ был, ожесточённый, отчаявшийся Бласт целиком погрузился в мысли о матери. Почему же у него никак не выходит встретиться с ней, несмотря на многочисленные визиты на тёмную сторону?

Перед входом в лабиринт Чиста с Георгом нарушили равновесие его сознания ради того, чтобы он смог получить помощь и подсказку именно от неё: как отыскать белый камень, как восстановить ритуальную гривну? Но сколько он ни проваливался в тёмные глубины своего безумия, не мог даже встретить Дакри, не то чтобы поговорить с ней. Сколько мук он вытерпел, сколько унижений! И всё зря.

Он устал, был зол и разочарован. Он почти не сожалел, что выдал Гоуду и Галаху её тайну – что в ней толку теперь уже, в её тайне? А жалеть Гиера – смешно!

– Ты меня бросила, ты меня бросила, ты меня бросила! – с детства привык он только так обращаться к воображаемой матери. – Ради встречи с тобой я согласился даже обезуметь, а ты скрываешься, не выходишь на встречу. Отказываешься мне помочь, впрочем, как и всю жизнь!

…И вышла из тьмы Дакри. Вышла такая же точно, какой он НЕ видел её год назад, когда она расплатилась своей жизнью за его, Бласта, оживление. Он узнал её сразу. Хотя знал только по рассказам Петал.

– Сынок, я с тобой.

– Мама, – совсем не удивился Бласт. Ведь так долго он жаждал этой встречи! – Мама, мне так тяжело без тебя! Я так искал тебя!

– Я всё время была с тобой, старалась помогать. Мне даже удалось раздвоить вас и тем спасти от спланированной атаки жрецов.

– В этом была ты? Но почему я не чувствовал, не видел тебя?

– Я предпочитала реально помогать, а не юлить перед глазами. А думаешь, легко было вложить в голову жрецам идею использовать ламий? А подкатить тебе под ногу глаз?

– И это ты? А зачем? Амазонкам стоило немалого труда отбиться от них! А если бы…

– Не могло быть «если бы». Я всё предусмотрела. Надо было перераспределить силы. Не помешает бог Протей на вашей стороне.

– Мама, всё-таки не зря я опускался во тьму. Я нашёл тебя! Это чудо! Год тому назад меня выручала не только ты, но и мой брат-близнец. Он спас меня от предателя Долиха.

– Он тебе и в этом году успел помочь: отвлёк внимание друзей, когда тебе необходима была встреча. Чисте это не помешало, а тебе помогло. Да и Атей не отказал в моей просьбе: вмешаться, помочь.

– Мама, главное, о чём мне хотелось спросить… Боюсь не успеть…

– …знаю, путь к белому камню, – Дакри протянула прохладную руку и положила ему на лоб. Бласт впал в сон, как в спасение: вот оно, то, что он так искал!

…ветвящиеся кресты, снежной вьюгой несущиеся в лицо. А впереди …обрыв. Прямо в колодец тёмного зрачка.

Бласт подошёл к самому краю.

По-волчьи сконцентрировал зрение, как учила его любимая волчица Петал. От увиденного сразу навалилось ощущение конца пути, словно конца жизни.

Он почувствовал себя сбережённым Провидением для участия именно в предстоящем обряде. Всё ведь неслучайно.

Ему много раз позволено было избегать смерти. Ему даже удалось оставить потомство. Возможно, как раз ради того, чтобы сейчас он отказался от сожаления? И вышел на встречу со смертью спокойно?

4

…Когда смотришь из узкого коридора на внезапно распахнувшийся объём залитого светом зала, он представляется фантастической сферой. Впадины и выпуклости теряются как мелочи перед величием и светом. Да что там! Даже себя ощущаешь мелким и выключенным из этого великолепия: будто смотришь на иной мир из своего, тесного и усталого.

Вид со стороны впечатлял: огромное светлое помещение, а в центре, в нижней плоскости, – очертания одинокой …замочной скважины!

У неё был заждавшийся вид.

Мутные предчувствия окончательно затопили сознание Бласта: похоже, проклятая гривна всё-таки доконает его на этом самом месте. Что ж, зато он освободится от взятых на себя непосильных обязательств. Он так измучен, так устал, что ему уже всё равно!

Но когда подоспевшие Георг с Лией и амазонки потеснили, изменив угол зрения, ему удалось рассмотреть и другие замочные скважины.

Не считая пустой, две…, да нет, три замочные скважины, заполненные …ранее похороненными телами! Алики, Атея, Иды.

Причём, странным было расположение.

Их головы соприкасались, а сами тела разведены были на три стороны света. И это были тела! Не прах похороненных друзей!

Холод пробил Бласта …до самого хвоста. Воображаемого хвоста.

– Как они оказались здесь? Мы же оставили их там… – он отвёл руку в сторону пройденного пути, – …позади! Боги, какой ужас! Что это значит?

– Лучше подумай о том, что они образуют неправильную фигуру. Вернее, незавершённую. Одна скважина пуста. Та, что ориентирована на Север, – зашептал в спину Георг. – С её заполнением будет выстроен жертвенный крест.

Впервые за всё время знакомства Георг позволил взглянуть себе в глаза. Взор его чаще всего был потуплен или прикрыт густыми ресницами. Но сейчас…

Бласт остолбенел: у него был тройной зрачок!

Поймав недоумённый взгляд, мастер стушевался и отступил в тень. Пора было прервать хоть чем-то нарастание звенящего ужаса. И Бласт решился: схватившись за свисающие корни, спрыгнул вниз, прямо в светлый зал. Но в последний момент корень оборвался. Потому что в Бласта вцепилась Лия.

И они всей тяжестью, подняв облако реальгаровой пыли, рухнули прямо в пустую замочную скважину. Скважина, сыто чавкнув, сомкнулась над Лией, выпихнув при этом Бласта как нечто избыточное.

…Далеко-далеко, за тёплыми морями, волчица Петал почувствовала, что её волхованье на молоке оказалось не напрасно. Бласт спасён. И она бережно прижала осиротевших малышей Лии, чтобы согреть своим теплом…

Что ж… Она добровольно увязалась за ним… Никто не виноват…

5

Перед глазами Бласта сияющий ледяной белизной столп уходил ввысь, истончаясь. А из пика, венчающего его, воспарял, расширяясь к вершинам пещерного свода, второй такой же, сияющий белизной. Сталактит и сталагмит.

А между ними – неустойчиво колеблющийся …белый камень!

Как центр. Всего этого сияющего великолепием искусственного мироустройства.

Как точка отсчёта.

Как награда.

Но, если изъять его, рухнет всё построение! И убьёт всех присутствующих. Как быть?

– Не о том думаешь, грек! Неужели тебя больше волнует гибель окружающих, нежели собственная? Не ври себе!

По ту сторону белого столпа стояли три тёмные фигуры в ниспадающих жреческих одеждах.

– Мы приветствуем тебя, грек! Ты почти выполнил своё жизненное предназначение! Осталось последнее движение. И твоё тайное желание сбудется. Ты будешь …свободен «от взятых на себя непосильных обязательств»!

Старый Гиер победно светился. Фигуры Гоуда и Галаха за плечами – тьмой слоили его облик. Но, похоже, Гиера это не тревожило.

Могучее чувство силы, волнения и любви вдруг овладело Бластом. Вокруг была уже не сияющая простором сфера, а смрадное подземелье.

Вокруг ютились больные «чёрным шумом» люди.

Они умоляли его каждым взглядом из глубин чёрных глазных провалов. Они нуждались в живой воде, вернуть которую могло только восстановление ритуальной гривны!

Пространство глумилось над ним…

Он облизнул пересохшие губы. Сознание мутилось.

…Если бы он сейчас выпил воды, простой воды, у него нашлось бы решение, как поступить.

Все замерли.

Тишину разъел скрип. Это смеялся Старый Гиер.

– А что тебе до них? Они и так, всё равно когда-нибудь умрут! Они ведь все дети Хроноса. Бери! Не бойся! Ты умрёшь мгновенно и ничего не почувствуешь, – выступил вперёд Гоуд.

– Медлишь? Силы характера не хватает угробить жалких людишек? Так вот! А мы втроём взяли на себя эту ответственность! – не удержался и Галах.

– Так кто из нас, после этого, больше достоин божественной поддержки? – оборвал всех Гиер.

6

Искажённым было не только Пространство, но и Движение!

…движение, зародившееся в глубинах, заполненных людьми, съедаемыми «чёрным шумом».

Они посмели прервать Гиера своими словами и поступками. Наверное, впервые в жизни! Старик тоже с удивлением уставился на них, истощённых, почерневших – тех, кого он давно использовал и забыл. А теперь удивлялся, что они всё ещё есть.

Эти люди копошились, передавая в ладонях воду для теряющего сознание Бласта. Волнение и жажда совсем подкосили его, окружающая тьма будто стягивала шнурок вокруг центра, в котором был один только белый камень…

Где-то поодаль, видимо, был источник…

Они черпали и передавали. Руки некоторых не поднимались. Тогда живые, миновав их, бережно протягивали ладони дальше.

А он всё пил и пил.

…Подняв глаза, увидел женщину, мокрым платком отирающую ему пылающий лоб. Он узнал её. И многих других. Взгляд снизу вверх всё прояснил.

Это были те самые люди, которых когда-то, в Тан-Аиде спасла Петал, дав им пророщенные зёрна!

Хитрое Время на миг унесло его на год назад. Вот она, Петал!

– Петал! – Бласт не выговорил. Это имя выдохнуло всё его тело.

И всё сразу изменилось.

Бласт с ужасом вспомнил, что она же просила не произносить её имя! Но было уже поздно. Он остался один. Она покинула его. Как и способность к раздвоению. Окружающее приобрело жёстко реальные черты. И пришло жёсткое понимание, что всё делает верно.

Гиер пробормотал.

– Кто схватит белый камень – умрёт. Такова цена. Берёшься?

– Для того я сюда и шёл. Позволь предсмертное желание. Выполнишь?

– Последнее? Выполню, – Гиер поднял руку, кичась возможностями.

Желание Бласта прозвучало одновременно с отмашкой Гиера на исполнение.

– Хочу на миг стать вывертышем! – на последнем слове Бласт выхватил камень из «точки встречи» сталактита со сталагмитом правой рукой, подбросил его, вывернулся наизнанку и подхватил левой.

– О-оп-па!

Гиер взвыл.

– Проклятый грек! Снова выжил!

Но тут же умолк, услышав, как булькающими звуками захихикал Протей.

– Это вам за ламий!

***

Утратив мелкую опору в виде белого камня, затрещал и накренился пещерный свод. Георг и Чиста, Абиссаль и Майя в ужасе шарахнулись по сторонам, но и там не было спасенья: волна разрушения догоняла их!

Тогда каменный свод подхватили и подняли в прежнее состояние …пляшущие по углам тени каменных танаидов!

Прекрасные юные таны метнулись волчицами. Суровые бородачи, кряхтя, подставили крепкие плечи, поддержав рушащийся мир. И снова застыли в камне.

…Жаль, что Бласт уже не мог их видеть. Способность к раздвоению покинула его, и потусторонний мир навсегда закрылся.

Но всё равно Петал могла быть довольна. Её подготовительная работа не прошла даром! Она была настоящей таной. Действительно, лучшей из всех!

О, Старый Гиер знал ей цену!

Названное нынешнее имя жёстко вернуло и её к реальности бытия. Ей пришлось покинуть мужа в решающий момент, когда белый камень был уже на расстоянии вытянутой руки! Но повлиять ни на что было уже невозможно!

Мировое дерево

1

Замочные скважины с телами Алики, Атея, Иды и Лии, образующие жертвенный крест, заветвились, будто дерево, прорвавшее ветвями трёхмерность пространства. Каждая оконечность креста проросла на три оставшиеся стороны собственным меньшим крестом. А те, в свою очередь, следующими, рассекая и исчёркивая, словно вьюга, всё окружающее.

Эта бесконечная крона ветвилась во всех направлениях.

Мелькали бесчисленные лица, заполнявшие кресты. Среди них были и знакомые, и таны. Но улетали вдаль так быстро, что никак нельзя было поймать собственное узнавание. Скоро бесконечно ветвящееся дерево заполнило всё обозримое пространство.

Тут старый Гиер отошёл от своих собратьев и торжественно подошёл к …Георгу. По-свойски положил руку ему на плечо.

– Не мы всё правильно рассчитали. Он. Мастер. Созданный когда-то нами тремя из никчёмного умирающего малыша! Мы вдохнули в него свою жизненную силу. А он для нас понял суть людей и суть этого танцующего, балансирующего с опорой на крохотную случайность мироустройства. Именно он понял, что доступ к Мировому дереву даёт только, во-первых, добровольная жертва – белая сила. И мы смогли получить её в лучшем её качестве! И во-вторых, возможность заглянуть «за край» – чёрная сила. И тогда он создал чёрно-белого человека, тебя, Бласт! Никогда мы ещё не были так близко к миру божественных предков!

Услышав эти хвалебные слова, Георг съёжился, Чиста ахнула, а Бласт пошёл им двоим навстречу.

Он получил ответ, почему им позволили добыть белый камень и кем был Георг. Почему не узнал Иду и почему у него тройной зрачок.

Гривна уже не интересовала жрецов, они решили пойти дальше: к путешествиям по Мировому дереву, подобно Седым Странникам. Вместе с этим они рассчитывали получить таинственную власть над Стихиями.

А Георг? Кем для них был Георг? Средством для достижения одной цели за другой – не более того!

Понял это не только Бласт, накрепко сжимающий в кулаке белый камень, отсутствие которого в ритуальной гривне натворило столько бед. Слёзы стояли в глазах мастера.

В это время насторожился Галах.

– Гиер, а тебя не удивляет, что этот грек не побоялся сломать зыбкое равновесие бытия? Ладно, что он готов был погибнуть сам, это ещё можно объяснить странностью породы. Но, исходя из того, что мы о нём знаем, он никак не мог пойти на то, что погубит множество людей! Что-то тут не так!

– Ты глупец! Я много раз объяснял тебе, что гармония не терпит однозначности. Чтобы понять балансирующий мир, надо самому не липнуть тупо к одному краю, а уметь заглядывать через кромку.

– Для этого наш мастер сделал его способным на подлость и предательство?

– Совершенно верно! Это главные компоненты в вареве «черноты». Кстати, моя Дакри, в отличие от вас, болванов, поняла это.

Втроём: Гиер впереди, Гоуд с Галахом виновато сзади – двинулись к бесконечно ветвящейся множественности Мирового дерева. Им так не терпелось прикоснуться к открывшемуся великому таинству!

Но едва состоялось первое касание, раздался щелчок закрывающегося замка. Все замочные скважины, разнесённые в немыслимом просторе, закрылись, свернулись одна за другой!

Жрецы ахнули. Они ожидали чего-то другого.

Ветвящаяся множественность пропала. Защёлкнулась, как растение-недотрога.

И взорам присутствующих предстала лишь хрустально-ледяная основа Мирового дерева: два бело-прозрачных конуса, опирающихся друг на друга тончайшими остриями, как символ неустойчивого мира.

А, может быть, это была лишь иллюзия…

Или продолжение шутки Морского старца. Очень уж он дорожил своими ламиями! И с удовольствием покарал покусившихся на них!

Жрецы же со стоном сожаления истаяли, оставшись дымчатыми тенями. Пожелав вне-временья, они добились и вне-пространственности.

2

Бласт был уверен, что происшедшее прочно сведёт его с ума до конца жизни. Но, выспавшись хорошенько на протяжении последующих суток, он проснулся бодр и деятелен, как никогда.

И ни одной мечты, ни одного сомнения не топталось больше в его на удивление трезвой голове! Только реальные планы. Только конкретные действия! И как хорош был сон без снов, без видений, без «иллюзий»!

Этого времени хватило Георгу, чтобы под пристальным наблюдением амазонок бережно вынуть из судорожно сжатой ладони Бласта белый камень и опустить его в воду. Он был настоящим! Вода, ставшая благодаря ему «живой», живо принялась за дело: лечить, оздоравливать, исцелять!

Этого времени хватило Чисте, чтобы задать много неудобных вопросов Георгу. Его преданная вера в Знание претерпела при этом определённый ущерб! Что ж, нельзя служить двум хозяевам одновременно, даже ради науки!

Этого времени хватило Абиссаль, чтобы обыскать окружающее пространство в поисках выхода из лабиринта. Выйти из него тем же путём, что и пришли, было невозможно: за спиной лабиринт изменился неузнаваемо.

Дождавшись пробуждения Бласта, все они немедленно двинулись в направлении, рекомендованном амазонками. Лишь один прощальный взгляд успел бросить Бласт на великолепный искусственный мир, созданный тщеславными жрецами. Чтобы потом рассказать Петал. Чтобы расспросить Петал: ему так не хватало общего смысла всего происшедшего.

И в путь!

Вела теперь Абиссаль.

Бласта вдохновляла мысль о том, что раз он не погиб, достигнув центра лабиринта, значит, у него появилась возможность выжить! И попасть домой.

Тем более, скорей в путь!

К тому же, очень есть хотелось. А еда вся закончилась! Но как выбраться наверх?