Текст книги "Та, чьё второе имя Танит"

6

– Ну, вот и всё. Всё закончено. Вы герои, мои мальчики! Вы победители! А Петал выполнила-таки с вашей помощью своё предназначение! – Чиста щедрой рукой налила в кружки Георга и Бласта ядрёного тана и вернулась к костру, на котором уже пузырилась румяной корочкой жирная дрофа. Здесь, над огнём, птица не казалась столь уж неповоротливой и выглядела жутко аппетитной! Воистину, хорошая лекарка никогда не станет голодать! Благодарные выздоравливающие всегда дадут ей пропитание!

– Слава победителям! И слава амазонкам! – Не удержался от возгласа Бласт. Слишком уж бурлила в его жилах дикая смесь из торжества победителя, радости выжившего и предвкушения свидания с любимой Петал. Он и не заметил, что своим возгласом невольно прервал Георга, собирающегося что-то сказать, но передумавшего на полуслове. Чиста тоже не обратила на это внимания.

– Да уж! И амазонкам пришлось поработать! Если бы не они… Если бы не …мы!.. – Чиста с мечтательной улыбкой покачала головой. – Боги, как давно в последний раз я говорила эти слова! В какой-то другой, очень давней и очень счастливой жизни! И даже не надеялась, что это счастье причастности вернётся! Что мой браслет снова засияет жизнью! Что мой пояс амазонки снова подтянет и призовёт меня! – Высказанные от души слова даже высветлили её сморщенное лицо.

– Чиста, я так рад за тебя! И так тебе благодарен! Для всех нас восстановление гривны было таким гигантским испытанием! И заплатили мы за высвобождение огромную цену! – Бласт на миг посерьёзнел. Но лишь на миг. Он всем телом наслаждался ясным небом, травяным духом, даже на запах зелёным! и всё больше и больше заливающимся лазурью морем! – Интересно, как там Абиссаль с Майей? Много ли амазонок удалось им собрать вокруг себя? Скольким из них удалось выжить?

– Бедная Алика! Надеюсь, её душа вернётся в этот край в новом теле! А Чёрному морю вернётся старое название: Амазонское!

– Это было бы справедливо!

– Пусть упокоятся в мире души Иды, Лии и Атея! И души всех, кто пострадал от этой страшной катастрофы! Но всё позади! Как же я устала! Я тоже, мальчики мои, заслужила свой покой! Протей сказал, что я упокоюсь, как только чёрно-белый человек, восстановивший гривну, скажет мне слова: «Я тебя отпускаю». Думаю, в самый раз. Пора мне…

– Я …НЕ отпускаю тебя, Чиста!

– Бласт!

– Гривна принадлежит этому краю! Я не собираюсь брать её с собой, снова тащить через моря! Скажи на милость, кому здесь, кроме тебя, я могу оставить её?

– О-ох!

– Вот именно. Подготовь себе преемника, а тогда и на покой! А пока, прости, только твоя шея выдержит эту тяжесть! Кстати, позволь надеть её на тебя для пущей сохранности. Вы с ней нужны друг другу: она сохранит жизнь тебе, а ты сохранишь её!

– Почему не я???

Георгу казалось, что он закричал, так взорвалась от боли его голова с этой мыслью.

Он был глубоко возмущён отнекиваниями Чисты. Ещё больше, чем безмятежным диалогом этих двух людей, которым хватало общества друг друга. А он, Георг, был будто ни при чём. И Чиста хороша! Как можно добровольно отказываться от чести быть хранительницей такой ценнейшей вещи! Это ли не счастье?

Почему, почему она так тревожится и сомневается?

Сколько ответов на свои бесчисленные вопросы смог бы получить он, Георг, имея в своих руках таинственную ритуальную гривну! Мощь которой явно много старше этих земель и этих людей, никак не понимающих её подлинной ценности!

А Бласт? Какая чёрная неблагодарность! На словах он, конечно, много раз высказывал признательность! Но что слова? В благодарность за помощь мог бы и предложить стать хранителем гривны не старой немощной женщине, которая только и мечтает об упокоении. А ему, у кого гривна уж точно не заваляется понапрасну!!!

Ярость распирала его. Он даже забыл следить за собственным выражением лица. Зато Чиста не преминула отметить для себя, что её работа с этим мальчиком нет, не завершена!

А сейчас его просто не стоит провоцировать. И старая амазонка спрятала гривну под ворот, плотным узлом связав шейные завязки рубахи.

Для Бласта же все эти мыслительные манипуляции так и остались тайной. Слишком уж занят он был собственной мыслью о возвращении домой.

7

Но вспышка «жарких чувств» не прошла для Георга даром.

Головная боль с новой силой одолела его. Она распирала его череп снова и снова. Волны грохочущих событий пытались делить его внутреннее пространство между собой. Но не вмещались, наслаивались, путаясь между собой, сталкиваясь и конфликтуя.

Георг со стоном схватился за череп.

– Чиста, Чиста, снова началось! Спаси меня!

– Чиста, чем ему помочь? – Бласт моментально забыл и о своём голоде, и о подгорающей на костре птичьей тушке. Только метнулся намочить в море повязку и замер, вслушиваясь в глухое бормотанье мечущегося от боли Георга.

– Почему гривну – не мне? Мне нужна эта гривна! Она мне поможет. Мне так хочется иметь её, что она мне, несомненно, должна помочь…

– Георг, сынок, ну, при чём тут гривна? Это только твои фантазии! Боги! Чем могу я помочь моему сыну?

Слышал ли её слова Георг? Видимо, слышал, потому что криком ярости прервал её робкие уговоры. Тогда Чиста просто сняла с его лба кожаный ремешок, сдерживающий волосы и положила мокрую повязку.

– Я не понимаю, в чём причина его болей! Я перепробовала уже все средства! Даже самые действенные не оказывают на него совершенно никакого эффекта. Боль приходит и уходит сама, когда пожелает!

Растерянность навалилась на Бласта.

– Я думал, что с восстановлением равновесия на этих землях наступит выздоровление и людей, здесь живущих.

– Да, бедняги, страдающие от «чёрного шума» уже почувствовали облегчение. Многие из них явно идут на поправку. Но у Георга другой случай.

Георг снова взвыл от распирающей голову боли.

– Мой кожаный ремешок – где он? Моя голова… Она сейчас расколется… Стяни её… Скорей…

Кожаный ремешок, торопливо затянутый на лбу Георга, лопнул, расскочившись половинками. Тогда Чиста решительно сняла свой кожаный пояс амазонки и крепко затянула его на голове Георга. Больной умолк со стоном облегчения. Но тут раздался то ли свист, то ли шипение.

– Я всё же заставил тебя, Своевольная Мирина, ради меня снять пояс! И ты сделала это добровольно! Я сломил тебя, гордячка! – Шёпот Галаха грохотал громом!

– Я сняла его ради моего сына! – отчаянно вскрикнула Чиста в никуда.

– Так знай, Славная Мирина, твой «сын» – моё созданье! Это я нашёл подходящего младенца, это я уговорил жрецов соседних городов пожертвовать ему жизненной силы, это я подкинул его на твой порог. А ты ничего не почуяла! И в этом я победил тебя! Как ты ни кричала, что этому не бывать – у нас общий сын! Ха-ха-ха!!!

– А-ах! Конечно, это всё ты! Я чувствовала тебя, Галах. Постоянно чувствовала твоё присутствие рядом. Хоть ты и вынудил меня навсегда покинуть Тан-Амазон.

– Да, это было моё предложение расположить наше жреческое становище Вечность рядом с твоим, Мирина, логовом. Ты думала, что избавилась от меня, но не тут-то было!

Давно затихли стоны уснувшего Георга. Но Чиста всё сидела недвижно, сложив на коленях праздные руки.

8

– Чиста, кто он?

– Он был царским сыном воинственного народа и искал достойную себя жену. Я была предводительницей амазонок под именем Славной Мирины.

– Той самой, при которой Косая Сахмейка пленила Седого Странника?

– Да, мой мальчик! Понимаю твоё удивление! Давно, слишком давно для человечьего века это было! А ты думал, я прошу отпустить меня просто так, из-за лени? Плоть моя износилась. Душа моя исскорбелась. Дух мой просит воли.

Впрочем, я не жалуюсь. Амазонки никогда не жалуются. Долг для нас превыше всего! Гривну Белоглазой таны я сохраню, для этого сил мне ещё хватит, пусть тебя это не беспокоит!

Оторопев от узнанного, Бласт немо смотрел на старую женщину. Та самая Славная Мирина, о подвигах которой ему было известно из легенд и мифов ещё в далёком детстве? Из рассказов нянек и учителей? Не может быть, чтобы она до сих пор была жива! Герои мифов не в силах соперничать с собственными жизнями, большей частью вымышленными сочинителями!

– Так это правда, что рассказывают …люди (Бласт не решился сказать «легенды», не желая лишний раз напоминать Чисте о её возрасте)?

– Какую часть правды ты имеешь в виду?

Бласт начал говорить, невольно повторяя напевные интонации своих учителей.

– Галей и Мирина столкнулись в битве, в которой её ловкость победила его силу. Тогда, убедившись, что славная амазонка – достойный его, царского сына, противник, он занёс меч и …добровольно опустил у ног Мирины, покорившись ей. Две армии были тому свидетелями. Ожидал он, что снимет она и отдаст свой пояс, в знак покорности своему избраннику, как это принято у степных воительниц. Но Мирина не пошла за ним, пожелав остаться предводительницей амазонок. Так выбрала она свою долю безбрачия. От позора отвергнутый Галей ушёл из своего племени. Ослушавшись отца, он тоже выбрал свою долю. Долю изгнанника.

– Всё так. Всё так и было.

– А что стало потом? С ним? С тобой? Почему ты живёшь под другим именем?

– Помнишь, Петал предупреждала тебя, чтобы её, помогающую тебе во втором сознании, ты не называл первым именем? И что произошло, когда ты забыл её наказ?

– Она пропала. Как и моё раздвоение. Признаюсь, мне пришлось круто!

– Сам виноват! Потому что от Божественных Предков мы унаследовали обычай для каждой отдельной жизни иметь особое имя. Не смешивая их.

9

Галей тоже сменил имя. Но на похожее, став Галахом. Потому и перетащил из прежней жизни в новую всю свою злобу и ненависть. И желание отомстить мне за свой позор.

Он долго странствовал по разным странам на Восходе. Узнал там много тайн, изучил волхование. И однажды, вернувшись в эти края под маской, спас племя амазонок. Так уж вышло.

– Как? От чего? Как ему это удалось?

– Вылечил, понимаешь ли, от странной напасти. У нас в то время был договор. Очень важный для нас договор.

Бласт мысленно перебрал в памяти битвы, участием в которых прославились амазонки. Но прерывать Чисту не решился.

– Да. Так вот. Нам срок выступать в поход. А мы небоеспособны! Все! Всем войском! Что делать? Предупредить – поздно! На нас, на нашу силу рассчитывают! Наше отсутствие будет воспринято как измена, как трусость! Это было невозможно для амазонок!

– А что сталось, в чём болезнь-то?

– Да болезнь, собственно не была болезнью. Просто какой-то морок!

– Морок?

– Ну да. Войско амазонок всегда славилось управляемостью. Так вот здесь и возникла прореха. Все, как одна, стали замедленными и агрессивными друг по отношению к другу. Все, кроме меня.

– И что сделал Галах? Или Галей?

– Да нет, в то время он был уже Галахом. Правда, под маской я тогда ещё его не узнала. Он подходил к каждой амазонке и резким окриком непонятными словами будто включал её. Все они стали прежними: дружными и управляемыми. Но с тех пор управляемыми не только мной, предводительницей. Но и им. Что и помогло ему вскоре стать нашим жрецом. Я-то была против. Чисто интуитивно. Но большинство, как ты понимаешь, уже было за него.

А вскоре произошли события с Косой Сахмейкой и Седым Странником. Тогда-то мы впервые и столкнулись с ним. Вернее, это было уже во второй раз! Только я всё ещё не знала, кто скрывается под маской Галаха!

Он требовал убить Сахмейку, отнять у неё Странника и пыткой добыть все его тайны. Он даже трясся от нетерпения – это меня и ввело в сомнение. Он требовал, наконец, уничтожить их сына. Все слушались его, как зачарованные. Только я одна была против. Против него, чужака, своевольно подминающего под себя наши традиции.

За это и поплатилась.

Он отомстил мне, подняв бунт, оклеветав и выгнав меня из Тан-Амазона.

– Как ему удалось это?

– Он обратился за пророчеством к Протею. Тот в ответ дал три фразы, своей непонятностью достойные греческого оракула:

«Всё не то, чем кажется» – о самом пленённом Седом Страннике.

«Зачем убивать своих, чтобы любить чужих» – о сыне Седого Странника.

«Звериную поступь Белоглазой таны здесь сменит Вечность» – о внучке Седого Странника.

Получив пророчество, Галах вышел на центральную площадь и заявил, что может, благодаря богам, разъяснить его. Но не хочет, боясь навредить нашему племени. Тогда все амазонки начали умолять его, открыть тайные смыслы, уверять, что доверяют его просветлённой мудрости. И он сделал вид, что покоряется их воле. И изрёк.

– Погоди, – протянул руку к Чисте Бласт. – Я предполагаю, что мог изречь этот подлец. Что в мороке, одолевшем воинство перед походом, виновна ты. Потому что струсила, потому что единственная не пострадала от него.

– Верно, – опустила голову Чиста.

– …Что Седого Странника хотела выгадать себе одной, чтобы, не делясь с племенем, пользоваться не только его телом, но и его тайнами единолично, для собственного возвышения?

– Всё верно. Всё так и было. …Я не поддалась бы ему. Но меня сломило то, что мои верные боевые подруги смотрели на него, как на бога. И верили его бездоказательным бредням. Не мне, понимаешь, а ему! Ну, а потом последовали закономерные вопросы, плавно перекатившиеся в суд надо мной, – Чиста прикрыла глаза морщинистыми веками, живо взволнованная мёртвыми событиями.

– Что для нашего племени самое позорное? – жрец в крупной змеиной маске хитро подводил собрание Тан-Амазона к нужному решению.

– Трусость в бою!

– Предпочтение мужчины интересам племени!

– Предательство! – С последним выкриком подруги виновато подняли глаза на Мирину.

Торжествуя, Галах протянул руку за её браслетом.

Но не тут-то было! Мирина в ответ положила руку на лабир.

Однако в большей степени остановил увлёкшегося жреца её змеиный взгляд исподлобья. Да ещё подруги-амазонки, все, как одна, сдвинувшиеся за спиной своей Мирины.

Как удалось им для этого вырваться из-под его влияния, похоже, так никто и не понял. Видно, велика была преданность Славной Мирине, что пробила даже мутный морок Галаха!

– Традиции Амазона, вы преданы! – завопил тогда хитрый жрец. Но делать было нечего. Грозя амазонкам всеми карами в будущем и не желая рисковать, он оставил ей браслет.

– Я ушла из Тан-Амазона, стала лекаркой Чистой. А Галах продолжал держать меня в поле зрения. Я постоянно ощущала его присутствие рядом с собой. И всегда была настороже.

Расслабилась лишь один раз. Когда на моём пороге появился подкидыш. Растаяла, не смогла избавиться от него, черноглазого. Назвала Георгом. Воспитала как сына, будто сама родила.

Только сейчас поняла. Что не я назвала. Что это был «ребёнок, рождённый из головы» Галаха. Это его эксперимент.

10

Там, где они оставили спящего Георга, раздался шорох. Чиста и вслед за ней и Бласт рванулись туда, думая, что больному, может быть, нужна помощь. Но постель была пуста.

Георг исчез.

– Неужели он слышал мои слова? Они так обидны для него! Боги, боги! Что я натворила!

Бласт, как мог, успокаивал старую женщину.

– Не уйдёт он надолго, смотри, даже сумку свою любимую не взял!

В сумке среди многочисленных чертежей черепных барабанов они нашли …изображение уткнувшихся друг в друга остриями сталактита и сталагмита, берущих начало в сферах недр: земной и небесной. Точно таких, какие предстали перед ними в центре лабиринта!

Только здесь, в замыслах, в чертежах, они имели другой вид. Какой-то недопонятный. То ли это был знак числа 8, пришедший в Край Белоглазых тан из соседней страны персов. Или значил он что-то ещё, над чем подолгу, до головной боли раздумывал Георг…

Нашли они и совсем свежий набросок Петал с глазами белоглазой волчицы. Рядом с силуэтом юного Седого Странника в уголке.

Здесь были разнообразные проекты временных карманов, тупиков и летающих пузырей, что изумило Бласта, но не Чисту.

– Он не хотел, чтобы я рассказывала, но это именно он научил меня разворачивать свиток Пространства. И нам это здорово помогло в схватке с ламиями, – голос старой лекарки был слегка извиняющийся.

– Вот это да! – Бласт не смог удержаться от возгласа. – А Абиссаль не могла понять, кем же всё-таки была таинственная Серебряная Всадница? Так это была ты, Чиста?

Зато новым откровением для старухи стала красочная, видно, что писалась голосом сердца, картина красивого кудрявого юноши на белом коне. Копьём пронзающего дракона. И подпись: «Георг Победоносец, сразивший дракона Времени».

Георг сам написал эту картину. О себе, о жизни своей мечты. Хоть сам был ничуть не похож на кудрявого юношу. И можно было быть уверенным, что с помощью барабанов времени разбросал её по всем, доступным ему Временам: Прошлому, Настоящему и Будущему. Чтобы о его воображаемом подвиге знали все!

11

Бласту ужасно хотелось, немедленно бросив всё, как можно скорей направиться к дому. Поручение Петал выполнено, гривна пристроена в надёжных руках. Чего же ещё? Но ему пришлось стать свидетелем решения судьбы племени Абиссаль. Галаху, тенью шатающемуся по степям, мечталось изничтожить их. Протею, напротив, мечталось привлечь их в свою свиту. И одно и другое Абиссаль ощущала как угрозу.

Раздвоенные языки амазонок, ощущая воздух свободы и воду свободы, улавливали многое об этом спасённом мире. И последующие события не стали неожиданностью для их довольно немногочисленной армии, которую успела собрать Абиссаль.

Раздвоенные, подобно змеиным языкам, знамёна армии царя аспидов по воле жарких юго-восточных ветров протянулись к землям Тана. Прежде они никогда не решились бы затронуть амазонок.

Мало ли было земель кругом, кроме тех, где царили эти бешеные, непредсказуемые девахи! Но, услышав о бедствиях, поразивших могущественное племя самонадеянных воительниц, предводитель красно-чёрных аспидов решил поживиться и покуражится над ними, ослабленными и теперь неопасными.

Предвкушая сладость реванша за все предыдущие постыдные поражения, аспиды натягивались на причерноморские степи, медленно и по-хозяйски основательно, как змея натягивается на добычу.

Сначала они продвигались сторожко, опасаясь постов и сторонясь моря, из которого амазонки имели отвратительную манеру подниматься всем воинством в несколько мгновений. Рассказывали об этой жути те немногие, которым удалось уцелеть. Это были действительно единичные свидетели – что больше всяких слов говорило о результативности манёвра.

Но вскоре аспиды расслабились: исконно амазонские с незапамятных времён степи и чудное побережье – были пусты! Их, конечно, удивило, что идея заселения этих прекрасных земель не пришла в голову никому, кроме них. Но, вот легкомыслие молодости! – мысль эта как пришла, так и ушла, не насторожив.

Они занимались поисками переправы с низкого берега реки с таким странным названием Тан, когда первые, дико завывающие специальными свистульками, стрелы амазонок выкосили их передовой отряд.

Стрелы вылетели из камышовых зарослей. Но когда аспиды рассекли конскими телами нещадно трещащий камышовый лес, там уже никого не было.

Распалённые собственным досадным ротозейством, воины выразили готовность преследовать негодяек под водой, но царь Тамил остановил их. Ему хотелось красивой победы. Которая прославила бы его по всей неохватной степи. И даже дальше.

Для этого нужно было спланировать и красиво провести чистое боестолкновение на открытом пространстве. Доступное обзору летописцев, сопровождающих его армию. Способное вдохновить их на величественные описания, что станут впоследствии легендами! И не меньше!

Царю стоило небольших трудов остановить своё гигантское войско, подпираемое сзади новыми и новыми наступающими. Хватило одного слова. Оно разнеслось сиреневым эхом в завечеревшем воздухе. Но, сказав его, царь снова помрачнел.

Его армия была в высшей степени сильна.

Его самого поражала как немыслимая для такой громады управляемость, так и ненасытная кровожадность собственных воинов.

По одному слову своих командиров, совершенно беспрекословно они кидались в бой в абсолютно безнадёжных ситуациях. И ведь выигрывали!

Выигрывали за счёт нового отвратительного приёма, не характерного для древней народности аспидов, способных и на силовую атаку, и на мгновенный бросок. Но в последнее время его воины освоили новый приём. Который в кратчайшее время обеспечил им победное шествие по всей степи.

Они сближались с врагом, хитроумно обходя удары его любого оружия, и вцеплялись челюстями в шею, прокусывая до позвоночника. Их челюсти растягивались совершенно по-змеиному, притом, что внешне они могли оставаться людьми. Только зрачки становились злобной вертикальной щелью. В совокупности с традиционной красно-чёрной раскраской лица это выглядело жутко.

Царя Тамила, как предводителя, устраивала абсолютная управляемость и непобедимость его воинов. Его не устраивала жуткая ненатуральность этой управляемости и непобедимости.

А началось всё это несколько лет тому назад с появлением в его войске странного жреца со змеиными повадками, взявшегося неизвестно откуда. Будто змея, свалившаяся на голову с веток дерева. И пообещавшего сделать непобедимым сначала один его отряд, потом десяток.

Слово своё жрец сдержал. Тогда Тамил безраздельно доверился влиянию этого странника, всего завёрнутого в тёмные ткани, как в кожу, и скрывающего лицо под крупной змеиной маской.

И в результате он и его войско получили доступ к …секрету змеепревращения!