Текст книги "Могильщик. Цена покоя"

Глава 9
Поместье скелетов

Призраки преследовали Велиона все четыре дня до выхода на могильник. К слову, всё же, они начали появляться реже – по пять-шесть раз на дню, не чаще. Да и образы потихоньку тускнели, будто выветривались из его головы вместе с воспоминаниями об Импе и Элаги. Тускнели, но всё же никуда не уходили. Зато у него часто начало появляться ощущение, будто бы он видит что-то краем глаза. Конечно же, стоило повернуть голову, как морок исчезал.

Но, пожалуй, хуже всего было отсутствие выпивки и последовавшее за ним зверское похмелье. Первые два дня кусок вообще не лез в горло, несмотря на сильный голод. На третий могильщику удалось более или менее поесть, но потом около часа он вынужден был бороться с сильнейшими приступами тошноты. Впрочем, поужинал он уже нормально. И почти всё время его мысли вертелись вокруг одного и того же факта: если приложиться к бутылке, потускневшие образы гибели Элаги и расправы над магами станут ещё более тусклыми и незаметными.

Но Чёрный могильщик держался.

Хотелось взглянуть на себя в зеркало. Велион и так понимал, что он сильно похудел, но всё равно ему хотелось увидеть себя. Понять, что он с собой сделал. Взглянуть на этого человека с тощими, как ветки, руками и впалым животом, словно не на себя, а на кого-то чужого. Он не был самим собой всё это время, почти два месяца, превратился в какую-то развалину, вздрагивающую от любого шороха. В человека, который боялся открывать глаза по утрам.

В конце концов, в того, кто хотел бы заснуть и не открыть глаза уже никогда.

Была ли в этом причина его согласия на просьбу Карпре помочь? Зимой на могильниках слишком опасно: проклятия засыпаны снегом, и любой неверный шаг может стоить оторванной ноги или жизни. И тут всё зависело не от опыта, а от случая. Не хотел ли он остаться на могильнике? Лечь, наконец, костьми там, где ему и так суждено упокоиться. Годом раньше, годом позже, какая разница?

Но…

На самом деле, Велион не потащил бы на могильник других могильщиков, если бы не верил – у них есть шансы на успех. Возможно, им даже не придётся выходить на улицу на могильнике.

Уйти и умереть в одиночку… Он и так обдумывал это. И всё же не сделал ничего подобного. У него ещё оставались цели по эту сторону Туманных гор, были причины жить. В конце концов, как все прошлые годы, просто ради самого себя. Ради знаний, которые покоились сейчас в мёртвых городах. И, возможно, из-за придуманного им самому себе долга перед Грестом.

Бывший воришка оставался полным болваном, но Велион считал себя обязанным дать ему хоть сколько-то знаний, прежде чем их пути разойдутся. И дело вовсе не в дружбе или даже симпатии, Велион в жизни не собрался бы с таким человеком в поход. Это просто правило хорошего тона среди могильщиков. Нового обращённого следовало обучить, а если походы с ним оказывались неудачными, дать денег, которых бы хватило до следующего могильника. Если этого не делать, могильщиков просто-напросто почти не останется. А у них и так настали не самые простые времена: жрецы Единого выйдут рассказывать свои сказки уже весной.

И вот, наконец, вечером двадцать девятого декабря задул тёплый северный ветер, унёсший мороз на юг, и могильщики решили выходить. Карпре к этому времени успел смастерить из ломкого зимнего ивняка снегоступы на всех, а Грест сходил до рынка, где купил пять масляных светильников. Деньги, оставшиеся с покупки, он пропил, но признаваться не стал. Велиону, впрочем, было плевать на это. Денег у него хватило бы до самой весны, даже не прекрати он пить, а, возможно, завтра все они станут настоящими богачами.

Во что, кажется, никто не верил.

Карпре поглядывал на него, даже не особо считая нужным сдерживать презрительную ухмылку. Впрочем, это вполне нормальная реакция. Велион, конечно, пытался сдерживаться, когда видения посещали его, но у него получалось не всегда.

Они собирались ужинать, все уселись за стол, и только Велион опаздывал. Он уже направлялся к столу, когда увидел перед собой разорванное тело Элаги. Могильщик остановился и долгие несколько секунд боролся с собой, но всё-таки оказался не в силах наступить туда. Поэтому он под взглядами остальных обошёл это место за два стола. Могильщики молчали, когда он сел к ним, но в их взглядах читалась то ли жалость, то ли презрение.

– Завтра выходим, – сказал Карпре.

– Угу, – промычал Велион, раз за разом загребая полную ложку каши и вываливая обратно в миску.

Аппетит у него совсем пропал.

– И мы же знаем, куда идём?

– Я знаю. Вы – нет.

– Так, быть может, нам всем это узнать?

Велион усмехнулся и сунул-таки в рот кашу. Вкусно. Глейи не жалела солонины, когда готовила, но есть по-прежнему совсем не хотелось.

– Я знаю, что выгляжу не очень, – проговорил Велион с набитым ртом. – Знаю о ваших разговорах. Я и сам иногда подумываю, не сбрендил ли окончательно. Не продлится ли всё… это… до конца моей жизни. Но, знаешь, даже если я совсем забуду, кто я такой, что здесь делаю и как, в конце-то концов, ходить в туалет, пока что этого не произошло. Да и тогда я бы дважды подумал, прежде чем называть вам место, куда мы направляемся. Видишь ли, Карпре, я боюсь, что вы пойдёте туда без меня. Это совершенно точно лишит меня возможности взять хороший хабар. И, скорее всего, приведёт к вашей смерти.

Договорив, могильщик отложил ложку и мрачно уставился на Карпре. Проклятый даже не стал пытаться играть в гляделки, сразу отвёл взгляд и заискивающе заулыбался.

– Никто и не собирался идти на дело без тебя, дружище.

– Сегодня утром я слышал обратное.

Мише поднял руки в примирительном жесте.

– Послушай, Велион, – пропищал он, – ты выглядишь, как тот ещё чокнутый ублюдок. Мы пару дней назад думали, что у тебя белая горячка, но выходит так, будто это не она. Грест говорил, ты был в Импе. Мне в это не очень-то верится, ведь послушай других, так каждый второй был в Бергатте, а потом ходил в Имп, по дороге заглянув в Илленсию. Но, глядя на твои безумные взгляды в пустоту и другую блажь, даже я готов принять его слова за правду. Просто я не в первый раз здесь и знаю: в окрестностях один-единственный могильник и никаких сокровищ там нет. А ты собираешься взять еды всего на день. Мы просто хотим подстраховаться.

– Отличное слово – «подстраховаться», – усмехнулся Велион. – В данном случае это очень мягкий синоним слова «наебать». Просто ради информации: последний могильщик, который пытался меня наебать, урвав себе лучшую часть хабара, прожил ровно один день. Но, учитывая обстоятельства, я сделаю вид, будто не услышал ваш утренний разговор. Будто этого разговора вовсе не было.

– Ты угрожаешь нам, зная, что мы будем драться вдвоём? – с кривой улыбкой спросил Карпре.

Греста он совершенно справедливо вообще в расчёт не брал.

– Я никому не угрожаю. Я даю понять, что без меня вы никуда не пойдёте.

Доели они в тишине и так же молча разбрелись спать.

А наутро, ещё до рассвета, доев вчерашнюю кашу и подсохший хлеб, вышли в дорогу.

Шли, никуда не торопясь. Снегоступы пока не надевали: тропинку до реки хорошо натоптали. Погода стояла по-весеннему тёплая, и это ещё даже солнце не взошло. Дул влажный ветерок, но туч на небе не было, что хорошо – снегопад сейчас ни к чему. Когда вышли на лёд, сбавили шаг ещё сильней: упасть и отбить себе зад или, хуже того, сломать копчик никто не хотел.

Но вскоре Грест куда-то заторопился. Он ощутимо ускорил шаг и не сбавил его, даже пару раз едва не упав. В конце концов, когда бывший воришка ушёл от остальных на добрых тридцать шагов вперёд, Велион нагнал его. Как и ожидалось, на губах Греста сияла идиотская улыбка, а глаза были, как у пьяного. Могильщик нарочито сильно хлопнул его по плечу, останавливая, и едва успел поддержать – от неожиданности сопляк дёрнулся, и его ноги разъехались на льду. Но сейчас даже падение с последующим отбиванием зада было бы лучше, чем такое состояние.

– Угомонись, – сказал Велион хриплым от долгого молчания голосом. – Если не полегчает, надень перчатки, а потом сними.

– Мне… – Грест сглотнул слюну, озираясь по сторонам, – мне хорошо.

– Слишком хорошо, – оскалился почти уже нагнавший их Карпре. – Так бывает, когда долго не ходишь на могильники, особенно, в первые месяцы. Тебе кажется, что ноги сами несут тебя, а уже на могильнике ты думаешь, будто можешь снять любое проклятие голыми руками. Это очень хреновое состояние. – Проклятый перевёл взгляд на Велиона, и на его губах заиграла самая доброжелательная улыбка. – Ты всё-таки не до конца сошёл с ума, дружище.

– Я в норме, – сказал Велион. – Если же что-то случится, – он почувствовал, как его подбородок непроизвольно дёрнулся, – на дело пойдёте одни. Но до места я вас точно доведу.

На самом деле, сегодня ему полегчало ещё больше. Возможно, он чувствовал примерно то же, что и Грест, простую неосознанную радость от предстоящего похода на могильник, но его почти даже не донимали тени, скачущие на периферии зрения.

До могильника дошли через два часа после рассвета. И это был тот самый могильник, где Велион учил Греста азам работы с проклятиями. Глядя на разочарованную рожу воришки, могильщик только усмехнулся.

– Я не всё тебе показал, – сказал он. – Мы ходили с тобой по северной части города, а самое интересное в южной.

Городишко стоял на берегу реки, питающей и ров, и колодцы внутри самого города. И, главное, огороженного второй стеной, повыше городской, небольшого замка или поместья, башня которого устояла во время войны. С этой стороны стена полностью уцелела, и, на первый взгляд, путь в город отсутствовал.

– Будем обходить? – пропищал Мише. – Надеваем снегоступы?

– Пока нет, – покачал головой Велион. – Я даже не знаю, пригодятся ли они потом.

– И на кой хрен я их тогда делал? – зло спросил Карпре.

– А если пригодятся? Или ты хочешь бродить по внутреннему, усыпанному ржавым оружием, двору крепости, проваливаясь по колено в снег?

– И то правда, – пискнул Мише.

– Идите за мной.

Велион повёл спутников дальше по реке. Они прошли добрую милю, далеко обойдя городскую стену, когда черноволосый сделал жест остановиться. Берег реки в этом месте поднимался над уровнем воды футов на пятнадцать.

– В прошлый раз я был здесь летом с товарищем. И нам очень захотелось искупаться. Мы нашли этот обрыв и решили понырять. И я каким-то образом заметил одну странность. – Велион указал на кочку, торчащую в трёх футах надо льдом. – Как оказалось, это дверь, очень хорошо замаскированная. К счастью, у нас была верёвка. Мы привязались с двух сторон, один спустился в реку, а второй стоял на берегу и держал его, чтобы не сносило течением, но наломались мы знатно, прежде чем нашли, как её открыть.

Велион подошёл к обрыву вплотную, надел перчатки и принялся шарить по промёрзшей земле. Через несколько секунд что-то щёлкнуло, и дверца шириной в три с половиной фута и высотой в четыре приоткрылась.

– Я же говорил, здесь вам без меня делать нечего, – сказал он, возясь с лампой и не поворачиваясь к другим. – Сверху в поместье не пролезть – по стене идёт охранное заклинание. В прошлый раз мы не справились летом, имея при себе верёвки и крюки. А сейчас, быть может, и выйдет.

– Быть может? – переспросил Карпре.

– Сам увидишь.

Велион поджёг светильник и широко распахнул дверцу.

– Придётся ползти, тоннель только чуть-чуть шире прохода, – сказал он и забрался в лаз.

С того дня, как он впервые пробирался здесь, прошло больше четырёх лет. Но есть места, где ничего и никогда не меняется, и этот тайный ход – одно из таких. Здесь было теплее, чем на улице, и очень сухо, но застоявшийся воздух всё равно нёс в себе лёгкий запах разложения и куда более сильный – земли и пыли. Светильники давали достаточно света, но смотреть здесь совершенно не на что: впереди и позади только абсолютно ровный и прямой коридор, облицованный каменными плитками. И в лазе не было ничего, кроме лёгкого налёта пыли на полу и стенах.

Ползти пришлось долго. К концу коридора Велион порядком запыхался и вспотел, его плечи, колени и поясница заныли. Позади пыхтели остальные, время от времени поругиваясь.

– Там, надеюсь, нет никаких ловушек? – подал однажды голос Карпре.

– Нет, – отозвался Велион. – Ни ловушек, ни ответвлений.

– Хвала богам.

Наконец, стены в один миг разошлись в стороны, а потолок – вверх. Могильщики один за другим очутились в небольшой комнатушке, у левой стены которой был оборудован лежак, накрытый почти истлевшим одеялом, а посреди противоположной стены виднелись очертания прямоугольной двери без ручек.

– Никаких рычагов с этой стороны нет, – произнёс Велион, подходя к двери. – Возможно, так сделали специально: где-то в потолке может быть смотровое окно, через которое наблюдатель сможет увидеть, кто же очутился в комнатке. Ну, а когда ты тайком покидаешь замок, сразу назад тебе ведь и не нужно? Плиту можно поднять, но только вдвоём.

Могильщик сел рядом с дверью и поднёс светильник ближе к полу. Там можно было разглядеть щель, в которую едва-едва пролезали пальцы.

– Для этого и нужны трое? – хмыкнул Карпре.

– Да. И не только. Там – подвал, забитый костяками. И десятки, если не сотни, змей. Кто пойдёт?

– Грест – сопляк, – подал голос Мише, – он там может только сдохнуть и всё испортить. А ты хоть и рослый, но шибко здоровым не выглядишь.

Велион усмехнулся и, кивнув, стянул с себя шапку, тулуп и рюкзак.

Карпре и Мише подошли к двери, поставили светильники на пол, надели перчатки, присели на корточки так, чтобы между ними можно было протиснуться, и просунули пальцы под плиту.

– На счёт три, – сказал Мише. – Раз, два… три!

Они рванули плиту вверх, и та сдвинулась, но едва-едва, и замерла.

– Ну… давай… – прорычал Карпре сквозь сжатые зубы.

Наконец, что-то захрустело, и плита резко пошла вверх, а потом вновь во что-то упёрлась. Но теперь под неё хотя бы можно было пролезть.

– Держать будет проще, – процедил проклятый могильщик. – Но ты там поспеши.

– Понял.

Велион просунул светильник под плиту, а за ним ужом проскользнул сам. Карпре и Мише, тяжело выдохнув, опустили плиту на место. С этой стороны стало видно: из-за чего-то плиту перекосило, и поэтому осталась щель. Иначе они бы никогда сюда не проникли.

В подвале тоже ничего не изменилось. Он был небольшим, семь ярдов на семь, к тому же, у боковых стен располагались стеллажи с запылёнными бутылками. А у противоположной стены, у каменной лестницы, ведущей наверх, лежали наваленные друг на друга два десятка скелетов в истлевшей одежде. Там были и мужчины, и женщины, и дети. Их сбросили сюда уже мёртвыми: у кого-то в черепах зияли дыры, оставленные топорами и булавами, кому-то головы вообще превратили в кашу, у некоторых изломаны позвоночники. И посреди лохмотьев и костей чётко виднелись змеи, сидящие на запонках, пуговицах, пряжках ремней. Но ни оружия, ни семиконечных амулетов в одежде могильщик не увидел. Видимо, это хозяева поместья. Очевидно, их убили и, предварительно ограбив, сбросили сюда.

Однако не может быть так, чтобы здесь не осталось ничего такого, чем можно поживиться. И пройти наверх, не разобрав этот завал, могильщики явно не смогут.

На то, чтобы разглядеть костяки, у Велиона ушла пара секунд. Затем он принялся шарить по подвалу в поисках чего-то, что хоть отдалённо напоминало бы рычаг, приводящий дверь в движение. Наступать приходилось аккуратно, чтобы никуда не вляпаться. Света одного светильника не хватало, чтобы разглядеть всё как следует. Змеи светились под ногами, в большинстве своём красные и оранжевые, но даже ярко-белые не давали ни капли света. Если погасить светильник, можно увидеть только их, лежащих в полной темноте.

Могильщик обшарил всю стену и перешёл к правому стеллажу. И почти сразу ему улыбнулась удача: одна из бутылок оказалась чем-то крепко прижатой к ложу. Велион ухватился за горлышко и с усилием потянул вверх. Бутылка со скрипом поддалась, и за стеной раздался звук, характерный для движущейся цепи.

– Пошла, пошла! – радостно пискнул Мише из соседней комнаты, а Грест громко хохотнул.

И буквально в этот же миг что-то в стене лопнуло, зазвенело и с громким стуком упало на пол, а бутылка-рычаг без сопротивления встала в ложе. Выругавшись, могильщик повернулся к плите. Она стояла в том же положении, что и раньше. Из-за стены доносилась приглушённая ругань Карпре.

Велион тоже выругался и подошёл к плите.

– Я разгребу завал и поднимусь наверх, чтобы найти какую-нибудь подставку покрепче! – крикнул он. – Здесь ничего подходящего нет!

– Хорошо! – отозвался Карпре. – Если тебя убьёт, кричи погромче, чтобы мы знали, что нужно возвращаться!

Велион приблизился к костякам, поставил лампу на пол и встал на колени. В голове промелькнула мысль о том, что, если видение посетит его во время работы со змеями, он задёргается и, возможно, действительно будет очень громко кричать, прежде чем умрёт. Но могильщик уже взял первую змею, потянул её, и эта мысль не задержалась в голове надолго.

Первый скелет принадлежал девочке лет пяти, не больше. В её черепе зияли три неровные дыры – следы от ударов чем-то тупым и тяжёлым. Кость на месте ударов уже выкрошилась. На её шее при смерти висела тоненькая бронзовая цепочка, уже позеленевшая от времени. Змея поддалась легко, и цепочка легла слева от могильщика. Следующему, явно взрослому мужчине, очень неумело пытались отрубить голову: на втором и третьем шейных позвонках виднелось четыре зарубки. Первый позвонок, как и череп, у скелета отсутствовал. Горсть медных пуговиц и бляшка ремня отправились к цепочке через минуту. У пятого в висках круглые дыры. Складывалось впечатление, будто к его голове, прижатой к полу или стене, приставили арбалет и выстрелили. Седьмому отрубили руки по локоть и раскрошили молотом грудную клетку. У восьмой на ноге так и остался капкан, на котором зловещей краснотой отливал целый пучок змей. Десятому прорубили темя топором. В грудной клетке одиннадцатой так и остались двузубые вилы. У четырнадцатого не хватало ни рук, ни ног, ни головы. Пятнадцатому, парню лет двенадцати, изломали лицо и рёбра, очевидно, забивали лежащего на спине опять-таки чем-то тупым и тяжёлым.

Однажды Велион видел подобное, только в тот раз мертвецы были совсем свежими. Тот самый бунт крестьян, зачинщиков которого им с Халки заказали. Акт тупой животной ярости. И озверевшие животные, которые в любой другой момент являлись обычными крестьянами, кузнецами или торговцами, уподабливались животным на бойне своих жертв. Потому что сказать по-другому, кроме как, что жителей замка забили, словно животных, язык не поворачивался.

Когда-то, годы назад, разглядывая следы подобной резни, Велион видел в них рыдающих детей, упирающихся кричащих женщин и яростно сопротивляющихся мужчин. Людей, умоляющих о пощаде. Людей, страстно желающих, чтобы их кто-то спас, или, напротив, их муки скорее закончились. Воображение рисовало их мокрые от слёз лица, залитые кровью раны, руки, с мольбой протянутые к небу.

Сейчас могильщик видел только кости с застарелыми отметинами. Он понимал, что они когда-то были людьми. Но запрещал себе думать о них так. Потому что иначе бы спился и умер десять лет назад.

Всё, о чём Велион сейчас размышлял, так это об одной совершенно очевидной странности: откуда взялись змеи, если убивали здесь не магов и не маги?

В конце концов, могильщик разобрал весь завал. На это ушло, наверное, около получаса. Он даже немного вспотел, хотя в двух рубахах – тонкой полотняной и толстой шерстяной – здесь было довольно прохладно. Кости он сложил к стене, а у лестницы образовалась небольшая горка меди и бронзы – всё действительно ценное у жертв забрали. Перед расправой или после – неважно. Если поход будет неудачным, всё это «добро» можно забрать. Здесь раза в три больше, чем Грест заработал во время первого своего похода. А пока же и положить некуда.

Поднявшись по лестнице, Велион осветил люк, сделанный из морёного дуба. Такой продержится, не сгнив, наверное, ещё семьдесят два года. Змей на ручке не оказалось, и могильщик, смело взявшись за неё, толкнул. Не сильно и осторожно, только чтобы приоткрыть и выглянуть.

Раздался шорох, когда что-то, лежащее на люке, начало скатываться с него. В образовавшуюся щель сразу же упала кость, а перед глазами могильщика вспыхнула ярко-белым змея. Велион захлопнул люк и непроизвольно отшатнулся, едва не скатившись кубарем с лестницы. Наверху что-то загремело, но звук прекратился спустя несколько мгновений.

Выругавшись, могильщик вновь взялся за ручку люка.

В подвал ворвался горячий пыльный воздух. Да и в принципе, в помещении стало весьма пыльно. Но хотя бы здесь было естественное освещение и змеи перед глазами больше не светились. Велион осмотрелся, но ему сразу стало ясно: пока не осядет пыль, здесь делать нечего. Поэтому он вернулся в подвал, выждал несколько минут и вернулся к люку.

Могильщик поднимал крышку всё выше, осторожно оглядывая помещение. И то, что он видел, ему совершенно не нравилось.

Зато стало понятно, откуда в подвале взялись змеи.