Текст книги "Могильщик. Цена покоя"

Интерлюдия
Перед битвой

Валлай и Настоятель прибыли в Ариланту за пару часов до полудня. Стража пропустила их в город без особых проблем. Разве что один из стражников вякнул что-то про перевязь на рукоять меча рубаки, но жрец Единого уставился на него тяжёлым взглядом и после паузы, за время которой стражник успел покраснеть, а потом побледнеть, процедил:

– Позже.

– Позже, так позже, – встрял начальник наряда. – Проезжайте, господин жрец.

Столица приветствовала путников шумом, смрадом и толпами людей. В грязи, в которую кони проваливались по самые бабки, уже не угадывалось даже остатков снега. Зато угадывалось дерьмо, принадлежащее примерно десяти видам животных.

Распугав стайку детишек, им навстречу проскакал гонец, забрызгав Валлаю сапоги и штаны по колено.

– Можно было бы въехать через центральные ворота, – проворчал рубака, сплёвывая гонцу вслед.

– Мы спешим, – сухо отозвался Настоятель. – Приём начинается в полдень, а нам ещё нужно привести себя в порядок.

– Приём? – переспросил Валлай. – Впервые слышу.

– О, да, приём. Это такой сюрприз для тебя. Знаешь, дамы в платьях, рыцари в парадных доспехах, шуты, музыканты, красивые служанки. Разговоры о политике, делах и податях. Шлюхи, шпики, предатели, сплетни, шантаж, взятки, интриги – настоящая битва кошельков и умов. Всё в лучших традициях приёмов.

Наёмный убийца усмехнулся.

– Это всё не по мне. Всё, кроме шлюх, конечно. Можно будет усесться со слугами где-нибудь в конюшне и нажраться? Я бы не отказался как следует выпить с дороги.

– К сожалению, нет. Тебе придётся сопровождать меня.

– Но…

– Мы оба приглашены, – твёрдо сказал Настоятель. – Если бы пригласили одного меня, ты мог бы пойти к слугам, но в приглашении значилось и твоё имя. Придётся тебе походить среди благородных. Сможешь выдумать, в какой битве получил свои шрамы?

– При айнсовских бродах, – пожал плечами Валлай.

– Ты действительно был там? – с нескрываемым любопытством спросил жрец.

– Конечно. В славном отряде Ёбнутого Гриза.

Кажется, Настоятель едва сдержал смех. Тем не менее, тон его был более чем просто серьёзен.

– Если ты назовёшь нашего достославного короля Ёбнутым Гризом, боюсь, тебе придётся выдержать столько дуэлей, сколько на приёме будет посвящённых рыцарей. Да и в принципе не стоит его так называть нигде. Даже среди тех, кто кажется тебе своим.

Валлай ещё раз пожал плечами, но промолчал. Плевать ему на слова жреца. Он служил в отряде Гризбунга, и этим всё сказано. Они ели из одного котла и спали у одного костра. Без каких-либо шуток, они были боевыми братьями, и вряд ли кто-то из тех рыцарей и господ, что будут на приёме, сможет этим похвастать. Просто он не остался в сформированном из остатков их отряда гвардейском полке, где его ждала офицерская должность. И причин на то множество. Валлай ненавидел Ариланту – её суету, её толпы, её шум, ненавидел благородных, к которым его бы, фактически, приравняли, ненавидел сидеть ровно на жопе слишком долго. Но в первую очередь…

Второй гонец выехал из какого-то переулка, едва не врезавшись в Валлая, но умудрился остановить коня. Тот встал на дыбы и тяжело ударил копытами в грязь, забрызгав наёмника почти до шеи.

– Зенки протри, гонец едет! – проорал гонец и ударил шпорами.

Его конь зацепил крупом коня Валлая, но не сильно. Очевидно, сделал это специально, но оставалось лишь стиснуть зубы и двигаться дальше.

– Ненавижу эту блядскую грязь, – процедил рубака. – Как пить дать, этот говнюк перейдёт на рысь, едва выедет из города.

На этот раз Настоятель хихикнул вслух.

– Как думаешь, почему я держусь позади?

Через полчаса, когда путники добрались-таки до хороших кварталов и мощёных улиц, которые были лишь на чуточку чище немощёных, Настоятель остановил коня.

– Вот место, где мы приведём себя в порядок, – сказал он. – Здесь всё скромно, но со вкусом.

Валлай оглядел фасад здания, вывеску, гласящую «Влажные уста», и констатировал:

– Это бордель.

– Гостиница, – поправил его жрец.

Когда они вошли в помещение, рубака, присвистнув, покачал головой:

– Всё-таки бордель.

– Лучший в столице, – кивнул Настоятель, улыбаясь исключительно встречающей их девушке. – Говорят, в пригороде появился ещё лучше, но нам не по дороге, и я этому не верю. К тому же, здесь для нас уже готовы обед и горячая ванна. На господ Ангиура и Валлая. Ведь готовы?

– Конечно, готовы, – лучезарно улыбнулась девушка, поправляя что-то вроде набедренной повязки, состоящей из посеребренных нитей, на которые нанизаны разноцветные бусы. Помимо этого «что-то вроде» из одежды на ней был только ворох всё тех же бус и браслеты на кистях и голенях. – Вам на второй этаж. Я провожу.

– Нам нужно перекусить, помыться, переодеться и идти на приём, – говорил Настоятель Валлаю, пока они поднимались по лестнице. – Как закончишь, сразу иди ко мне.

Их комнаты располагались друг напротив друга. Ангиура, если это его настоящее имя, увела встретившая их девушка, Валлая – другая, появившаяся словно из ниоткуда. Одежды на ней было не больше, чем на первой. В комнате ждали ещё двое, полностью обнажённых.

– Господин желает обед или сначала ванну? – лучезарно улыбаясь, спросила одна, невысокая, но грудастая брюнетка.

Вторая, худенькая блондинка, чем-то напоминающая ему Лине, только улыбалась.

– Сначала ванну, – без колебаний ответил Валлай и принялся стаскивать куртку.

До комнаты Настоятеля рубака добрался примерно через час. Валлая сложно было смутить чем-либо, но всё же он постучал в дверь, прежде чем войти.

– Входи!

Настоятель уже остался один. Он стоял у небольшого столика, сервированного блюдом с тонко нарезанной копчёной олениной и бокалом с вином. Жрец успел надеть только нижние штаны, и Валлай увидел его худую спину, испещрённую тонкими белыми шрамами. Такие шрамы могла оставить только трость в руках человека, поистине знающего, как с ней обращаться.

– Я сейчас, – пробормотал Настоятель, левой рукой отправляя в рот кусочек оленины. В правой он что-то держал перед собой. – Угощайся, – сказал он, прожевав, – это прекрасное мясо. Я уже совсем отвык от такого. Но в столице, думается мне, быстро привыкну заново. К тому же, мне нужно наесть хоть немного мяса на кости: худые жрецы ассоциируются у людей с фанатиками. Это хорошо, когда общаешься с быдлом, но плохо при разговорах с благородными – тебя либо не воспринимают всерьёз, либо опасаются. Мне не нужно ни того, ни другого, но пока, по счастью, моя худоба принесёт только пользу. Ведь это худоба человека, спасавшего людей.

– Помогающего им отходить в мир иной, ты хотел сказать, – поправил Валлай, подходя к столику, щедро загребая мяса и отправляя его в рот. Действительно вкусно. – Не нужно говорить о фанатиках и благородных, жрец, просто признай, что все мы любим вкусно пожрать и баб.

– Баб, да, – сказал Настоятель, поворачиваясь, наконец, к рубаке. В правой руке он держал небольшую шкатулку, уже закрытую, и вид у него был чрезвычайно задумчивый. – Я, к своему сожалению, дал обет.

– Не трахаться?

– Не иметь жены и детей. На шлюхе я бы никогда не женился ни при каких раскладах. Второе же условие моего обета, к счастью, даёт определённые возможности. При достаточном полёте фантазии, конечно же. От массажа определённого вида, выполненного определёнными частями тела, не только руками, детей не бывает, и это факт. И я могу поклясться, что не нарушал обет хоть жизнью своей матери, долгих лет ей. – Взгляд Настоятеля, наконец, стал куда менее отстранённым. – А ты прекрасно выглядишь, Валлай.

Рубака поправил тесный в локтях и подмышках камзол и ничего не ответил.

– А как сидит, – продолжил жрец, оставляя шкатулку на столик и подходя к вешалке со своей одеждой – рубахой, рясой и плащом. – Я давал мерку портному, но, сам понимаешь, на глаз. И не ошибся.

Жрец принялся одеваться, а Валлай сгрёб с тарелки остатки мяса. Перекуса ему в комнате оставили на один зуб – пару ломтей мягкого кислого сыра и кусочек копчёной куриной грудки, – и почти пустой желудок более или менее перестал бунтовать только после порции оленины.

– Я был непослушным учеником, – сказал Настоятель, надевая последний предмет одежды – кулон безликого идола, олицетворяющего Единого, – и совсем не горжусь теми шрамами на спине. Но и убирать их при помощи магии не намереваюсь. Любую науку нужно помнить, даже полученную такой ценой.

– Такой ценой? – фыркнул Валлай, в очередной раз поправляя камзол. – У меня вся спина в таких же и поверь, это далеко не худшее, что со мной случалось во время обучения.

– Обучения? – во второй раз за этот день во взгляде жреца промелькнуло что-то вроде удивления, а это дорогого стоило. – Скажешь ещё, ты из легендарного Храма на Болотах утопленников?

Рубака невольно скривился.

– Мы называли его Храмом на Гнилых болотах.

– Почему же? И что за наказания такие, раз порка тростью – не худшее, что могло произойти?

– Не хочу вспоминать.

– Ну чего ты? Раз заикнулся, продолжай.

Валлай был человеком сдержанным, и поэтому злой взгляд направил в сторону, а не на жреца. В конце концов, злобно смотреть на собственного нанимателя – верх непрофессионализма.

– Мы, кажется, опаздываем, – сказал рубака, глубоко вдохнув и выдохнув.

Настоятель, кажется, даже немного смутился.

– Говорят, сейчас там всё по-другому, – произнёс он так, будто это могло успокоить рубаку.

– Не для всех, – криво усмехнулся Валлай и, одёрнув клятый камзол, сказал: – Ну, мы идём?

– Идём. Только меч оставь здесь. Не перечь, – осадил раскрывшего уже рот наёмника Настоятель, – тебя не пустят туда с оружием. Здесь оно будет в полной безопасности. И мы, поверь, сейчас тоже куда в большей безопасности, чем на дороге.

Они спустились на первый этаж, прошли по главному залу, полному полуголых шлюх обоих полов и разных возрастов, нашли сверкающего голым задом служку, который открыл им заднюю дверь, и вышли к конюшне, миновав двух вышибал, сверкающих намасленными голыми торсами на солнце. Здесь им уже запрягли двух прекрасных породистых скакунов. Конюх, беззубый лысый старик, был одет как и полагалось конюху. И хвала за это богам. Валлаю хватило отвисших прелестей бабульки, родившейся, должно быть, за пару лет до Великой войны.

– Он тоже здесь работал, когда был помоложе, – сказал Настоятель, когда они отъехали.

Валлай ничего не ответил.

Ехать, к счастью, было недалеко – буквально через пару кварталов жрец направил своего коня к воротам небольшого поместья, чья крыша едва торчала над каменным забором, увитым плющом.

– Место не ахти, но здесь соберутся лучшие люди, – насмешливо произнёс жрец. – Или худшие, смотря с какой стороны посмотреть.

Ворота оказались закрытыми, но Настоятеля это не смутило. Наклонившись, он дважды ударил железным кольцом о биток и гордо выпрямился. В воротах открылось небольшое окно.

– Кто? – нетерпеливо спросил привратник.

– Гости. Ангиур и Валлай.

Ворота открылись через пару мгновений. Привратник, невысокий седой старик с пышной бородой, учтиво поклонился и приглашающе простёр руки. Но голос у него по-прежнему оставался недовольным.

– Вы опоздали.

– Мы едва успели переодеться с дороги. А путь был долгим.

Старик фыркнул так, будто знал, где они отдыхали после долгого пути.

За воротами располагалась небольшая аллея, ведущая к поместью – двухэтажному зданию с толстыми стенами и окнами, несмотря на резные ставни и подоконники, больше напоминающими бойницы. Двери тоже были под стать: их сделали из толстенных досок морёного дуба, накрепко стянутых железными полосами. Обернувшись, Валлай увидел на вершине забора стальные шипы, практически не скрытые плющом. Да и засов больше походил на бревно. И всё равно старик-привратник с ним управился, будто сил у него было на человека вдвое младше и крупнее, чем он сам.

– Где мы? – спросил рубака у жреца, когда конюх забрал у них коней.

– В столичной резиденции герцога Олистера, героя Битвы при айнсовских бродах. Знаешь такого?

– Видел пару раз, но лично не представлен.

– Неужто в битве при айнсовских бродах?

– Перед ней. И в ней, да.

Настоятель заговорщически улыбнулся и, наклонив голову поближе к рубаке, прошептал:

– И что же насчёт легенды? Он и вправду защитил короля, Гризбунга Свирепого, грудью приняв удар неприятельского копья на себя?

– Конечно, – кивнул Валлай. – А что ему оставалось? Без Гриза нам всем пришёл бы пиздец.

* * *

Разведчик, Рыло, прежде чем говорить, надолго припал к баклаге с водой, хотя по уставу полагалось сперва дать доклад и только потом справлять свои нужды. Но вести были не слишком-то срочными, а Рыло – слишком уважаемым бойцом.

И всё равно мог бы потерпеть. Валлай угрюмо смотрел на воду, капающую с бороды разведчика, и нервно теребил перевязь, на которой висел его меч. Впрочем, ему всегда говорили, что терпения у него ни на осьмушку гроша.

Напившись, Рыло тяжело перевёл дыхание и утёр кривой рот. Ему повезло в своё время – удар шипованной булавы пришёлся вскользь, выдрав лишь шмат верхней губы, разорвав нижнюю до ямки на подбородке и выбив несколько зубов. Рану-то ему зашили, но теперь вся нижняя часть его рожи будто повёрнута на правый бок.

– Это пиздец, – сказал, наконец, Рыло. Говорил он ещё невнятней, чем обычно. Видать, действительно устал. – Не знаю, что за кретин посоветовал им ввязаться в драку до нашего прихода, но они сделали это. – Разведчик ещё раз тяжело перевёл дыхание и вновь припал к фляжке.

Валлай выругался. Вести стали из не слишком-то срочных вообще не срочными. Рыло должен был выяснить точку встречи маневрирующей у неприятеля под носом армии Шератли и их армии. А привёз весть о том, что никакой встречи уже не случится.

– И что? – напряжённо спросил Гриз, держащий карту на коленях.

Вот таков и был их военный совет – шкура у костра, на которой сидят полдюжины сонных мужиков. Котелок с затирухой уже пару часов как пуст, но в воздухе ещё витает запах еды. Хотелось бы, чтобы ещё пахнуло элем, но Гриз запретил пить, пока они не присоединятся к армии короля Шератли. Интересно, можно будет выпить перед сном, если никакой встречи уже не состоится?

– Я спросил «и что?», – раздражённо произнёс Гриз.

– Да ничего. Я тебе всё уже описал двумя словами, как ты любишь. Их разнесли. Вернее, их выебали так, что за Туманными горами было слышно. Вы разве не услыхали? Горливцы разбили армию Шератли на две части, одну окружили и почти полностью вырезали, второй удалось бежать, стоят сейчас в пяти милях на север. Если бы Шератли не надел перед битвой чужой доспех, был бы сейчас в плену – горливцы думали, будто окружили именно ту часть войска, где бился он.

– Сколько их?

– «Сколько их» – что? Убили человек двести, столько же взяли в плен. Около пяти сотен сейчас, говорю же, вместе с Шератли, свинячий хер ему в жопу, стоят в пяти милях на север. Человек шестьсот разбежалось. Гриз, жрать мне охота, я полдня в седле. Нужно двигать на юг или восток, нет больше войска, к которому мы шли. В лагере Шератли уже сидят решают, как откупиться от Горлива, чтобы остаться при своих землях и чинах, а сам король собирается дать дёру. Нам никто не заплатит за битву, которой не будет. Тем более никто не будет платить за битву, на которую мы опоздали.

Гриз какое-то время молчал, уставившись в карту.

– А горливцев сколько? – спросил он после паузы.

Рыло тяжело вздохнул и, кажется, едва удержался, чтобы не сплюнуть.

– Сложно сказать. Больше трёх тысяч, но меньше четырёх – вот так более или менее точно.

– Они успели перейти Малую Крейну?

– Авангард, думаю, успел. А назавтра к полудню вся армия будет здесь, у Айнса. Боги, кому вообще пришла в голову идея форсировать реку и вступать в бой без нас? Нахер ты связался с этими жопоголовыми, Гриз?

Вопросы Рыла остались без ответа. Гриз вновь уткнулся в карту, сам Валлай взялся за седельную сумку, чтобы найти разведчику хоть какой-то еды, а остальные парни вроде задрёмывали.

Всё, пора с этим кончать. Нужно вернуться к тому делу, к которому привык – убивать людей за деньги. Только делать это не в составе армии, а лично, по-простому: взял предоплату, нашёл нужного человека, убил, вернулся за остальной суммой. Все эти игры в войну ему смерть как надоели. Если Гриз хочет продолжать – Низвергнутый с ним, он, Валлай, вернётся к тому, что ему с самого детства уготовила судьба.

Рыло впился зубами в кусок солонины и захрустел сухарём. В этот же момент Гриз тихо произнёс:

– Бычара, пройдёмся?

Валлай едва сдержался, чтобы не вздохнуть. Гриз что-то задумал, это ясно, как день. Что-то такое, в чём не уверен, иначе не позвал бы его посоветоваться. А это плохо. Очень плохо. Потому что, скорее всего, на кону будет всё.

– Как скажешь.

Они отошли недалеко, за пару палаток, а лагерь как будто уже и кончился, до полосы рогатин, где держали охрану часовые, рукой подать.

– Сколько у нас людей? – спросил Гриз, останавливаясь.

– Столько же, сколько и вечером, надеюсь, тысяча четыреста семьдесят шесть.

Гриз кивнул, а после поднял голову, уставившись на луну.

– Ты помнишь, что говорил Вели? – медленно произнёс он после паузы.

– Какой Вели?

Командир наёмников фыркнул.

– У тебя спросонья голова вообще не варит? Складной Вели, твой дружок из Храма. Тот самый, что мог забраться в щель, в которую бы и кошка не уместилась, и просидеть в этой щели пару дней, ни разу не поссав, а потом выпрыгнуть оттуда и схватить за самые яйца. С кем он эту штуку проделал? С Халки? Ну, помнишь такого?

Валлай пожал плечами. Он давно не вспоминал о своём лучшем и, наверное, единственном друге детства. И, тем не менее, воспоминания вернулись, яркие, словно всё это произошло вчера, а не девять лет назад. Слишком много воспоминаний.

– Он всегда о чём-то болтал, – проворчал рубака. – То какую-то чепуху из свитков, которые читать было вовсе не обязательно, то ещё какую.

– У Вели всегда варил котелок, – кивнул Гриз. – Я имею в виду, ты помнишь, что он говорил в свой последний вечер?

Валлай стиснул зубы.

– Он давно сгнил в болотах, Гриз.

– Но это не значит, что он неправ. Если бы все правые жили, а неправые – нет, Складной Вели сейчас стоял бы здесь вместе с тобой, а тело Шератли готовили бы к погребению. Если не помнишь, я тебе скажу. Он говорил, что нашу судьбу выбрали за нас, а мы никак не можем на это повлиять. Выбора у нас два: или служи Костлявой здесь, или – за Туманными горами. То есть, никакого выбора.

– Выбора действительно два, – кисло поморщился рубака, – и ты знаешь это с первого дня в Храме. Ты или служишь ей вечно, или выкупаешь свою жизнь. А это какой-никакой выбор, разве нет?

– И ты слышал, чтобы это кто-то сделал? Я не знаю размер выкупа, и ты не знаешь, но мы оба понимаем – он слишком велик. Такой, что, наверное, сможет позволить себе какой-нибудь купец, торгующий с востоком. Или граф. Но мы с тобой не купцы и не графы. А значит, для того, чтобы собрать выкуп, нам всё равно придётся идти тем путём, что за тебя выбрал кто-то другой.

– Именно после этих слов он и дал дёру и уже к рассвету оказался в болоте среди тех, кто не прошёл обучение, – напомнил ему Валлай. – Эти мысли не привели его ни к чему хорошему.

– Его – да. Но он был прав. – Гриз повернулся к нему и взглянул в глаза. В его взгляде, как это бывало иногда, плясал огонь. А это значило, что он уже всё решил, а единственное верное решение для него всегда только драка. – Я хочу выкупить у Костлявой свою жизнь, дружище. И я хочу сделать это сейчас.

– Послушай, – осторожно произнёс Валлай, – ты давно уже не тот пацан, что бросается в драку, невзирая на размер и умение противника. Мы должны сохранить людей, чтобы…

– Мы – наёмные убийцы, брат. А они – наёмники. И нам, и им платят деньги за смерть, свою или чужую – неважно. – Гриз улыбнулся и вздохнул так, будто увидел перед собой гору золота. – Поэтому будет так: отдых – четыре часа, затем выдвигаемся к бродам через Малую Крейну, до рассвета мы должны быть там, в миле или двух, не дальше. Поэтому бросаем обоз, бросаем всё, кроме седельных сумок, оружия и сменных коней. А мы с тобой, Валлай, пойдём впереди войска, чтобы заключить союз с тем, что осталось от армии Шератли.

Валлай закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, как это ему советовал делать ещё глава Храма Ургрин, которого все ученики за глаза с подачи Велиона называли Говённый Материал. Потом на всякий случай повторил вдохи и выдохи и прислушался к себе. Странно, но внутри было пусто, рубака будто бы даже рад такому решению Гризбунга. Но не возразить не мог.

– У нас сто пятьдесят семь человек в тяжёлой коннице. У Шератли была почти тысяча, и их смели. Как думаешь, сколько тяжёлой конницы у горливцев? Полторы тысячи? Две? Мы просто не выдержим их прямого удара.

Гриз ухмылялся своей сумасшедшей ухмылкой, глаза горели сильней, чем в тот момент, когда он решился на этот шаг. С таким Гризбунгом спорить бесполезно.

– Если мы уговорим Шератли присоединиться к нам, у нас будет шесть с половиной сотен тяжёлых. И ты думаешь, я собираюсь биться со всей ордой горливцев лоб в лоб? Если ссышь, Бычара, я тебя отпускаю. В конце концов, я не заплатил тебе ни гроша за последние полгода.

Валлай как-то механически скрипнул зубами и кивнул.

– Пойду, отдам распоряжения.

– Какая разница, будем мы служить Костлявой здесь или по ту сторону Туманных гор? – сказал ему вслед Гриз.

– Я подумал о том же, – пробормотал Валлай, не оборачиваясь.

Командир армии наёмников догнал его и хлопнул по плечу.

– Если думаешь, что битва ждёт нас с горливцами, ты ошибаешься, брат. Настоящая битва нас ждёт перед рассветом, в ставке Шератли. Битва с толстосумами, родившимися с золотой ложкой в жопе, этими благородными выблядками, которые на самом деле практически ничего не потеряют в этой войне. А то, что потеряют, заберут потом у своих же крестьян. Но мы победим в этой битве. И они пойдут драться за наше с тобой будущее.

– А если не пойдут? Мы свернём назад?

– Пойдут, – уверенно сказал Гриз. – Пойдут. У меня есть, чем их убедить.