Текст книги "Могильщик. Цена покоя"

Интерлюдия
Первые победы

Дверь распахнулась, когда Валлай уже думал протянуть руку к кольцу, чтобы открыть её самостоятельно. Слуга посторонился, пропуская их, и сделал приглашающий жест.

– Господа Ангиур и Валлай! – сообщил он кому-то в помещении.

– Это он нас так представляет, – подсказал Настоятель и, широко улыбнувшись, прошёл в дверь.

Валлай, цыкнув, зашёл следом. Рубака слышал о балах, рыцарских турнирах и пирах, где привечают высокопоставленных гостей – послов, богачей, дворян. Если это и был бы подобный приём, то на него съехались бы послы из соседних деревень, зажиточные крестьяне и местные помещики, едва способные обеспечить себя боевым конём, кольчугой, шлемом и копьём с луком. В сравнительно небольшом и неважно освещённом помещении с практически голыми стенами стояло два стола с угощениями, вокруг которых сгрудилось двенадцать гостей и полдюжины слуг. Самого хозяина поместья пока среди них не оказалось.

– Не вижу ни одной шлюхи, – проговорил рубака уголком рта.

Настоятель скорчил рожу и закатил глаза, мол, помалкивай. Валлай криво усмехнулся в ответ. Один из гостей, судя по виду, был уже порядком пьян, и это вселяло хоть какие-то надежды провести время приятно. К тому же, наёмный убийца увидел нетронутое блюдо с запечённым поросёнком и ещё одно, с лососем. Трезвым и голодным Валлай отсюда точно не уйдёт.

– Сейчас нас представят другим гостям лично, – сказал жрец. – Стой пока на месте, обжора.

Встретивший их слуга затворил дверь и действительно повёл представлять гостям. Валлай потерялся и перестал вникать в происходящее уже во время перечислений титулов первого лорда, лысеющего старика с небольшим животиком и тонкими руками. Единственное, что он понял – это не последний человек в королевстве. Их, хвала богам, представили просто как «господ Ангиура и Валлая». У жены лорда, к счастью, титулов оказалось поменьше. Когда они направились к следующей паре, лорд едва слышно спросил у жены:

– Кто это, блядь, вообще такие?

– Не смотри здоровяку в глаза, – прошипела та, – я думала, он сожрёт меня с потрохами, пока нас представляли. Он убийца, как пить дать.

– Боги, что творится? На троне – наёмник, на приёме у герцога – фанатики и убийцы. Когда же мы так нагрешили? И неужели – настолько?

Валлай обернулся и бросил на лорда долгий взгляд. Тот побледнел и сразу отвернулся к столу, делая вид, что занят нетронутым блюдом с жареными куропатками. А вот куропаток-то рубака сразу и не приметил, нужно вернуться сюда. Сразу после поросёнка…

Семь мужчин и пять женщин с богатой родословной и бесконечными титулами. Валлай даже не понял, кто здесь чем занимается. Один явно бывший военный, рубака понял это по выправке и кривоватым ногам. Но едва шевелил левой рукой, очевидно, когда-то раздробленной чуть выше локтя, а значит, со щитом управляться не сможет. Остальные мужчины оказались стариками, чьи руки держали меч, должно быть, только в детстве. Рубака, кажется, слышал когда-то, что все дворяне военнообязанные, но, кажется, большинство здешних гостей предпочитали вооружать других, а не брать копья в руки самостоятельно.

Наконец, слуга отстал от них, оставив вдвоём у края стола, у большого блюда, на котором в несколько рядов были выложены какие-то оранжевые гады, пахнущие отчего-то почти что раками.

– Креветки, – буквально простонал Настоятель и нежно, будто ласкал женщину, взял с блюда одну из тварей. – Белого вина, – сказал он подошедшему слуге, – а моему спутнику – красного, и покрепче.

– Уже можно есть? – проворчал Валлай, подбираясь к поросёнку.

– Только не чавкай слишком громко.

– Я вообще не чавкаю, – пробубнил рубака с набитым ртом. – Я, конечно, никакой не скважечник, но манерам меня обучали. – Прожевав кусок свинины, он подцепил двумя пальцами паштет прямо из миски и сунул в рот. – Ладно, за такую еду можно простить всё.

– На тебя смотрят, – сказал Настоятель, ковыряя уже второго гада.

– Мы убийца и фанатик, какое тебе дело до чужих взглядов?

– То есть ты специально?

Валлай залпом выпил предложенный бокал и ухмыльнулся. Жрец закатил глаза. Но он смеялся, пусть и пытался скрыть смех за бесстрастным выражением. В подтверждение мыслям рубаки Настоятель произнёс:

– Возьми креветку. С ней ты будешь смотреться более утончённо.

– Я не ем насекомых.

– Просто подержи в руках, так тоже сойдёт.

– Я хочу подержать в руках заднюю ножку вот этого порося.

– Единый, хорошо, что моя мать тебя не видит.

– Что, решила бы поучить меня манерам?

– Решила бы затащить тебя в постель, насколько я знаю её предпочтения.

– Твоя нежная жреческая душа такого бы не выдержала?

Настоятель раскрыл уже рот, чтобы ответить, но тут один из слуг громко хлопнул в ладоши и пафосно изрёк:

– Герцог Олистер!

Олистер вышел к гостям с лёгкой улыбкой на губах. За эти три года он практически не изменился, разве что седины в бородке стало чуть больше. Он был всё тем же некрупным худощавым мужчиной с нервным лицом и манерой держать себя так, словно весь мир обязан ему за одно только его появление на свет.

Увидев рубаку и жреца, герцог улыбнулся им, как родным, и буквально подлетел к ним.

– Дамы и господа, думаю, многие из вас задавались вопросом, что же это за таинственные гости посетили наше скромное мероприятие, – хорошо поставленным голосом проговорил он. – Поспешу представить. Господин Валлай командовал лёгкой конницей Славного отряда Гризбунга Свирепого в Битве при айнсовских бродах. Как всем хорошо известно, именно атака лёгкой конницы повергла армию завоевателей в бегство и довершила разгром. Думаю, герой заслужил аплодисменты.

Олистер взглянул на собравшихся, и улыбка на его губах стала жёсткой. Раздались жидкие хлопки.

– А господин Ангиур был настоятелем храма Единого в Новом Бергатте. Именно его усилиями и усилиями его братьев удалось предотвратить распространение страшной заразы, унёсшей зимой тысячи жизней в тех краях.

На этот раз аплодисменты последовали без подсказки. Олистер, скорбно покивав, участливо спросил:

– Настоящая трагедия, да, Ангиур?

– Вы правы, милорд, чудовищная.

– Как многие догадались, Ангиур не простой жрец, он – младший сын госпожи Аклавии, которая является духовной наставницей некоторых из собравшихся и моей в том числе. – Олистер повернулся к рубаке и жрецу и, широко улыбнувшись, произнёс: – Мой дом – ваш дом. Угощайтесь, пейте, а я пока поздороваюсь с другими гостями лично.

Олистер пружинистой походкой направился к ближайшей женатой паре, оставив красного, как рак, Валлая и абсолютно невозмутимого жреца.

– Я ни хрена не понял, кто все эти люди, но зато понял, кто здесь главный, – сказал рубака и залпом допил вино.

– Ты не понял, кто эти люди? – фыркнул жрец. – Так, давай я тебе объясню без имён и титулов. Вон тот управляет королевской казной. А вон у того земли больше, чем у кого-либо в стране, не считая короля, конечно. А жена вон того – двоюродная сестра королевы. И так далее. Улавливаешь, кому тебя сейчас представили?

– А зачем меня им представили? – зло спросил Валлай. – На кой оно мне?

– Если переговоры с Олистером пройдут хорошо, поймёшь. А ты здесь именно для этого. Этот человек понимает силу денег и влияния и пользуется ими, как никто другой, но действительно уважает только силу оружия. И, кажется, пока всё идёт, как надо.

– Я здесь – что?

Настоятель закатил глаза, но на этот раз в выражении его лица не было ни капли иронии.

– Думаешь, за каким хреном мать приказала тащить тебя сюда? Для моей безопасности? Мог бы сгодиться кто угодно, и поверь, я сам вполне могу постоять за себя. Когда мы узнали, кто ты такой на самом деле, было решено сделать тебя моей правой рукой в нашем правом деле. И козырной картой в переговорах с Олистером. – Ангиур пристально посмотрел Валлаю в глаза. – Да, я знал, кто ты такой. Вернее, кем был. Мне нужно было выяснить, что ты за человек, Валлай. И ты меня не разочаровал. Я ожидал истории про Битву при айнсовских бродах и хвастовства личным знакомством с королём в первый же вечер путешествия, когда напоил тебя до беспамятства. Но ты травил какую-то байку про пьяные разборки в борделе, а потом, насупившись, уткнулся в одну точку и заливал в себя эль. Я ждал этого каждый вечер, но ты молчал. В конце концов, я думал, ты расскажешь о личном знакомстве с Гризбунгом, когда признался, что участвовал в битве. Но ты по старинке назвал его Ёбнутым Гризом и лишь пожимал плечами, когда я читал тебе нотацию. Ты всё узнаешь, Валлай. Всё. Но позже, после того, как мы поговорим с Олистером. А теперь тихо, к нам идут.

Настоятель широко улыбнулся и поприветствовал кузину королевы. Валлай же сосредоточился на блюде с поросёнком, даже не пытаясь слушать их разговор. На душе было гадко.

Боги, на кого он обиделся? На нанимателя? Наёмный убийца обиделся на то, что его используют, как пешку, платя при этом деньги?

Рубака тяжело выдохнул и выбросил эти мысли из головы. Сначала он доест ногу, а потом пойдёт к блюду с куропатками. Хоть это скрасит досуг перед переговорами.

А он терпеть не мог переговоры.

* * *

– Как думаешь, осталось здесь пять сотен всадников?

Валлай оглядел лагерь разбитой армии и пожал плечами. Зрелище было жалким. Горело с полдюжины больших костров и примерно вдвое больше мелких. Люди, по большей части кутающиеся в плащи, спали вповалку, и лишь некоторые из них бодрствовали, уткнувшись носами в огонь – под утро сильно похолодало. Ни о каких часовых речи не шло, кони разбрелись в поисках пищи – овёс остался в обозе, а сам обоз до сих пор находился по ту сторону Малой Крейны. То есть в полном распоряжении противника.

– Думаю, явись мы сюда с полусотней парней, взяли бы в плен самых важных, а остальных разогнали. А с тремя сотнями взяли бы всех до единого.

Гризбунг осклабился и хлопнул Валлая по спине.

– Так и сделаем, Бычара. Если, конечно, переговоры пройдут неудачно. А пока поехали-ка вон к тому костру. Мне кажется, я вижу знакомых.

Наёмники проехали через жалкое подобие лагеря. На них косились, но никто ничего не говорил, лишь один из рыцарей в дорогом доспехе, залитом подсохшей кровью, плюнул им вслед.

– Я тебя запомню, – сказал Гриз, не оборачиваясь.

В ответ раздались тихие проклятия. Наёмники двигались к самому большому костру, у которого сидело около десятка человек. Они тихо переговаривались, и голоса их звучали растерянно, зло, нервно. Очевидно, решали, что делать дальше. А что тут сделаешь? Оставалось только бежать домой либо отдаваться в руки победителя, надеясь на снисхождение.

– Это тебя подвесят за яйца, Олистер! – неожиданно перешёл на крик один из спорящих. – Тебя и никого другого! Все помнят, что ты творил в Горливе два года назад! Кто сжёг Альгартова тестя вместе с замком и всеми, кто там засел?

– Ты тоже там был, – резко ответил человек, сидящий к наёмникам спиной. – Думаешь, тебя пощадят?

– Я был там, да. Но отдал приказ ты! Ты и никто другой! А всё потому, что твой папенька его дико ненавидел, да?

– Заткнитесь, – оборвал спорящих третий. – К нам едут.

Кто-то из сидящих к наёмникам спиной лишь бросил взгляд назад и снова отвернулся к костру, но двое, одним из которых был тот самый Олистер, развернулись и пристально уставились на них. Валлай чувствовал себя неудобно под этими мрачными взглядами. Зато Гриз ухмыльнулся так, словно увидел старых друзей.

– Господа! – поприветствовал он дворян и спрыгнул с коня. – Я прискакал сюда, как только услышал дурные вести!

– И зачем же ты прискакал сюда, Гриз? – по-звериному оскалился Олистер. – Надеюсь, не за наградой за битву, на которую ты опоздал? Я бы расплатился с тобой прошлогодним снегом или девственностью твоей мамаши, но тут ты тоже слишком поздно. Ты всюду опаздываешь, наёмник.

– Я прискакал, чтобы протянуть руку помощи, – невозмутимо ответил Гриз. – Свою руку и руки ещё полутора тысяч человек, которые будут здесь через час. Где король?

Олистер рассмеялся, хотя звуки, что он издавал, больше походили на помесь карканья и воя.

– Ты и здесь опоздал, наёмник. Сир Шератли отбыл со свитой два часа назад. Сказал, мол, собрать остатки армии и созвать новое ополчение, но думается мне, это всё брехня, потому как уехал он на восток. Думаю, наш достопочтимый король свалил в свой зимний замок собирать советников и строчить письма Альгарту, выторговывая себе мир на наименее позорных условиях.

– Весь северо-запад, так думаешь, ваша светлость?

– Думаю, да. Вместе с летним замком.

Двое из собравшихся у костра злобно выругались, один что-то заворчал. Остальные держались лучше, но даже Валлай понял – за этим костром сидят именно северо-западные феодалы. Их родовые домены будут делить победители. Кому-то, возможно, удастся откупиться куском своей земли, дорогими подарками завоевателям или, возможно, заключив невыгодный брак, но для кого-то это означало потерять всё, кроме имени и коня со шпорами.

– А через год или два придётся отдать весь север вплоть до Ариланты, – продолжал Гризбунг. – А может, если у Горлива хватит сил, и с ней вместе?

Олистер стиснул зубы. Его земли располагались чуть севернее столицы. Впрочем, если судить по услышанному наёмниками разговору, до следующего года герцог не доживёт.

– Даже год – слишком большой срок, чтобы рассуждать о нём сейчас, – процедил герцог. – Наши проблемы нужно решать сегодня, о Гризбунг Опоздавший-на-Битву.

– В том нет моей вины.

– Я знаю это. Если бы была – ты бы уже был мёртв, как тот, кто предложил напасть на Альгарта сразу за бродами, не дожидаясь, его слова, «грязных безродных наёмников, воюющих не за честь, а за деньги». И его счастье, что его убили горливцы. – Олистер на миг прикрыл глаза и тяжело перевёл дыхание. – Ты не глупый и дельный человек, Гризбунг, если пришёл сюда, значит, у тебя есть козырь в рукаве. Говори быстрей, что тебе нужно, и если ничего путного предложить не можешь, вали. Или, – на губы герцога выползла злая усмешка, – ты пришёл сказать, что все мы в плену у короля Горлива Альгарта?

Гризбунг рассмеялся так, словно услышал лучшую шутку в жизни. А Валлай, как и остальные, напрягся. У костра сидело восемь человек, все без доспехов, но до оружия им только руку протянуть. Возможно, он успеет зарубить двоих или троих, пока те эту руку тянут, но потом им предстоит схватка посреди лагеря, каждый обитатель которого захочет их немедленно убить. А на нём шлем и лёгкая кольчуга, даже щит висит на боку у коня. Удрать в такой толчее, скорее всего, не получится. И целый час до прихода армии они точно не продержатся.

Тот дворянин, что спорил с Олистером, положил руку на рукоять меча, и Валлай невольно сделал то же. Что ж, хорошая драка в любом случае лучше этого бессмысленного разговора.

– Тихо, тихо, – сказал Гриз, резко оборвав смех. – Я же сказал: я пришёл протянуть руку помощи. – Он залез в седельную сумку своего коня и вытащил оттуда письмо, запечатанное королевской печатью. – Здесь обязательство от самого Шератли. В случае победы над горливцами король пожелал отдать мне в жёны Ширанию, свою младшую сестру. И я собираюсь заполучить её. Таким образом, раз короля нет, мне придётся вступать в бой с армией Горлива своими силами. Вопрос в том, пойдёте ли вы со мной, господа? Хотите ли остаться со своими землями, доставшимися вам от дедов и прадедов? Хотите ли вернуть потерянное и получить трофеи сверху того? Хотите, чтобы ваши сыновья и дочери остались с вами, а не уехали неизвестно куда в качестве гарантии вашей лояльности… Горливу? – командир наёмников буквально выплюнул последнее слово и замолчал, глядя на Олистера исподлобья.

Глядя только на него. Он, герцог, решал этот вопрос, потому что дворяне пойдут за ним, а не за грязным наёмником Гризбунгом.

– Это самоубийство, – тихо проговорил Олистер. – Даже если каждый, способный сидеть в седле и сохранивший коня в этом лагере недобитков, пойдёт с тобой, у тебя будет вдвое меньше людей.

– Мой разведчик доложил, что через броды прошёл только авангард, остальная армия на той стороне реки. Мы возьмём их тёпленькими на переправе, ваша светлость.

Герцог какое-то время молчал, раздумывая.

– Шератли не отдаст тебе, безродному наёмнику, свою сестру, ты же это понимаешь?

– Я сам беру всё, что мне причитается, – зло и самоуверенно ответил Гриз. – И кто тебе сказал, что я безродный наёмник? А где, кстати, Шератли? Просрал армию и сбежал просить мира? Может ли он вообще что-то решать в этой стране? Зато я знаю, кто может определить судьбу Коросса на ближайшие годы прямо здесь и прямо сейчас. Решай, ваша светлость. Решай, со мной ты или нет.

На этот раз Олистер рассмеялся почти сразу после слов Гриза.

– Я с тобой, – сказал он. – Мне, да и большинству здесь, всё одно пиздец, если Горлив обоснуется в этих землях. Так, парни?

Парни, которых у их костра собралась уже пара десятков, мрачно загудели в ответ.

– Кто хочет, может бежать, но прямо сейчас, иначе можно угодить под копыта моей армии. – Гризбунг вскочил на коня и ловким движением поводьев поставил его на дыбы, словно на картине. – Остальным быть готовыми через час. А ещё через три мы покроем себя славой.

* * *

Их покрывал пот, свой и лошадиный, пыль и кровь – своя, чужая, лошадиная. Валлай пришпоривал коня, стараясь нагнать передовой разъезд горливской армии. Тех, кто остался от разъезда. Если хоть один из них уйдёт, всё пойдёт прахом.

Гриз дал ему полсотни лёгкой конницы, провести разведку, как получится. Так и сказал: «Проведи разведку, как получится», имея в виду, что ему неважно, будет ли это просто выезд и осмотр позиций врага или разведка боем.

Выезд и осмотр позиций пока не получился, а если и получится, будет бесполезен. Разведка боем… получилась плохо. Или можно сказать, совсем не получилась?

– Давай, – прошипел Валлай на ухо коню, словно тот мог его понять. – Скорей…

Один из коней преследуемых горливцев неловко взбрыкнул, дёрнулся и осел на круп: Шалопай, каждый раз по пьяни бахвалящийся своим умением стрелять из лука с коня, всё-таки отлично знал своё дело. Всадник перекувырнулся через гриву и улетел вперёд. Совершив несколько кувырков, он замер в траве с неестественно вывернутой шеей. Осталось двое из дюжины. Но хватит и одного.

Ещё Гриз выдал ему в довесок полтора десятка легкораненых чужаков. Оглянувшись, Валлай увидел, насколько безнадёжно они отстали от погони. Мол, если их заметят, решат, что они из разбитой армии Шератли, и никто не будет ожидать подхода свежей армии противника. Не самое плохое решение. Пусть горливцы остаются в неведении. К тому же, на достаточное расстояние к переправе можно добраться по лесной дороге, не особо рискуя быть замеченными слишком рано. И всё вроде бы шло по плану: они почти доехали до пологого холма, на котором, по словам Рыла, разместился авангард горливцев, увидели даже пару знамён, вздымающихся над армией на фоне светлеющего неба. Но именно тут всё пошло наперекосяк.

Дюжина всадников буквально выскочила на них из лесу. Горливцы, конечно же. Причём они гнали коней не от своих позиций, а с противоположной стороны, от армии Гриза. Значит, разъезд Валлая умудрился пропустить буквально под своим носом разведчиков врага и дал им увидеть основную часть движущейся сюда армии. Эта мысль вертелась в голове у рубаки сейчас, тогда же, буквально минуту назад, он рявкнул только:

– Убить! Всех! Быстро! – и пришпорил коня.

Горливцы замешкались, разворачивая своих скакунов. На них напал сам Валлай и десяток, идущий впереди колонны. Это потом они планировали разъехаться полукругом и повертеться на опушке, выглядывая противника, а пока же…

Меч рубаки хлестнул по руке ближайшего горливца. Клинок у него был хороший, прекрасно заточенный, поэтому плотная кожаная перчатка не спасла – пальцы всадника полетели в сторону, а меч пошёл ниже, рубя колено. Горливец заорал, но Валлай заткнул его вторым ударом меча, угодившим в зазор между шлемом и бармицей. Острие с хрустом вошло в глазницу вражеского разведчика и вышло, на миг открыв глубокую кровоточащую рану, потом горливец упал лицом на конскую гриву. Ещё троих смели сразу, порубили, сбили с коней и втоптали в траву. Пятерых догнали, пока они не успели набрать достаточную скорость. Одного стащили с коня крюком и затоптали, второй получил по загривку саблей, третий – сразу тремя копьями в спину. Под одним только что застрелили коня. Но оставалось ещё двое в ситуации, когда хватит и одного…

Валлай сунул меч в ножны и потянулся за сулицей. На миг закрыл глаза, глубоко и медленно вдыхая, на долю секунды задержал дыхание, а потом резко выдохнул, открыв глаза. Мир замедлился, краски заиграли новыми оттенками, запахи усилились, но в то же время воздух стал тягучим, вязким, а звуки – растянутыми. И только Валлай оставался почти так же быстр, как и всегда. Скачущий в десятке шагов впереди всадник плотно прижимался к шее коня, его пояс защищала высокая лука седла, спину прикрывала кольчуга. Кажется, он неуязвим. А вот конь…

Рубака метнул копьё в круп, прямо под хвост, и попал. Конь дико заржал, приостановился, пошёл боком, и тут Валлай нагнал его, не глядя полоснув всадника мечом, который уже был в его руке. Судя по лязгу, угодил в шлем, но дело довершат те, кто отстал.

В глазах начало темнеть. Валлай быстро вдохнул, впервые за эти секунды, прикрыл глаза и медленно выдохнул. Мир опять стал обычным. Вот только у него плыло в глазах, кишки словно свернулись в клубок, а мышцы сводила судорога. Судорога прошла за пару секунд, а вот в глазах плыть и двоиться будет ещё несколько минут. И с каждым разом хуже, пока после четвёртого он не потеряет сознание на несколько часов. Эту способность у рубаки подметили ещё наставники в Храме на Гнилых болотах и очень за неё ценили. Она спасала Валлаю жизнь не один раз, чаще всего, конечно же, в дуэлях. Вот только сможет ли он использовать её во время битвы, когда кругом враги?

Шалопай-таки всадил стрелу в последнего убегающего, когда до опушки оставалась всего лишь пара сотен футов. Попал, причём прямо в спину, в кольчугу, но стрела вошла глубоко. Может, доспех поврежден или попалась связка плохих колец. В общем, повезло. Конь, не понукаемый всадником, начал сбавлять ход, и его быстро нагнали, останавливая. Пена буквально хлопьями падала из пасти.

С ним остановилась и погоня, и лишь оставшиеся далеко позади королевские воины ещё гнали своих коней.

– Шалопай! – рыкнул Валлай, спрыгивая с коня. – Давай за мной. Да с коня-то слезь!

Вдвоём наёмники вышли к опушке. Слева Валлай увидел невысокий и пологий подковообразный холм, на котором уже догорали костры. Разглядел массу конницы – сотни человек – и их стяги, темнеющие на фоне быстро светлеющего неба. Правее шла дорога, переходящая в покрытый галькой пляж, а за ним – Малая Крейна, широкая, но спокойная и неглубокая река. Здесь, на бродах, её глубина едва достигала колена взрослого. Это, конечно, замедлит горливскую армию и тем более обоз, однако ненадолго. Слишком ненадолго.

А время для Гризбунга дорого. Потому что на том берегу тоже тушили костры и сворачивали палатки, а людей среди них было что блох на боку бродячего пса.

Чуда не случилось. Горливцы не перепились, отмечая победу, и не уснули мертвецким сном. Разгром армии Шератли и захват обоза для них – лишь промежуточная цель, им действительно нужен весь северо-запад, и пока его не захватят, а опорный в этих краях пункт обороны – Айнс – не окружат, Альгарт будет держать своих людей в железном кулаке. Кто знает, может, за этой конной армией уже тащатся телеги с разобранными требушетами, таранами, штурмовыми лестницами, а за ними следом идёт пехота. Потому что никто раньше не собирал три с половиной тысячи всадников в простой грабительский рейд.

– Кажется, Олистер действительно сильно накуролесил в Горливе два года назад, – сказал Валлай вслух. – Уходим.

Они вернулись к своим. Наёмники сбились в кучу, и кое-кто уже спорил, как поделят трофейных коней, люди Шератли… то есть, уже Олистера, а через него – Гриза, стояли поодаль, с презрением поглядывая на невольных союзников. Как будто они вели бы себя по-другому.

– Заткнулись! – рявкнул Валлай, и все мигом заткнулись, и дело не в его командирском звании, хотя и в нём – тоже. Если Бычара начал орать, значит, он недоволен, а с недовольным Бычарой лучше не связываться и делать всё, что он говорит. – Эти кони пойдут в общую добычу, но вам, понятное дело, с них причитается больше других. – Рубака повернулся к Шалопаю. – Дуй к Гризу. Скажи, чтобы поторапливался, если не хочет бодаться с армией в два раза больше, чем у него. И проси для себя тройную добычу, скажи, я приказал. Мы пока поездим здесь, может, ещё какой разъезд прихватим. Шалопай! Да на коня-то сядь, куда побежал?