Электронная библиотека » Геннадий Невельской » » онлайн чтение - страница 21


  • Текст добавлен: 22 ноября 2013, 19:40


Автор книги: Геннадий Невельской


Жанр: История, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Все айны тотчас начали кланяться и махать ивовыми палочками, концы которых были расщеплены в виде метелок, что вообще у здешних народов означает знак дружелюбия и гостеприимства. Затем они, идя по берегу, указывали нам место, где лучше пристать шлюпкам. Японцы же в это время, вложив свои шпаги в ножны, начали тоже кланяться нам и старались объяснить, что препятствовать нашей высадке на берег им приказали их начальники. После того как мы пристали к берегу, туда подошел и наш баркас с десантом. Я сейчас же приказал десанту выгружать орудия на берег, причем айны усердно помогали матросам. Вместе с этим сделан был с баркаса сигнал кораблю «Николай» приготовиться к салюту. После того как на берегу были установлены два орудия и сооружен флагшток для подъема флага, команда выстроилась во фронт, и я скомандовал на молитву. Помолясь с коленопреклонением Богу, причем японцы и айны инстинктивно сняли шляпы, я вместе с Н. В. Буссе при криках ура и залпе из ружей и орудий поднял русский военный флаг; в то же время команда корабля, при криках ура, разбежалась по вантам и реям, и корабль начал салютовать флагу. Этим было возвещено в Тамари-Анива окончательное водворение наше на острове Сахалине. Ясная и тихая погода совершенно гармонировала с мирным занятием главного пункта острова.

Когда мы осмотрелись, то увидели на западной возвышенности, между кучками земли, деревянные чурбаны, выкрашенные черной краской; издали они казались батареями. Японцы держали их как пугала для всякого пришедшего судна и вполне были уверены, что им удастся этим оградить неприкосновенность Тамари. По окончании церемонии я с Н. В. Буссе и Н. К. Бошняком отправился в селение к ожидавшим нашего приговора японским старшинам, дабы растолковать им миролюбивую цель нашего водворения и избрать местность, где должен был быть основан наш пост. Кроме того, я хотел миролюбиво порешить с ними относительно размещения команды и распорядиться о средствах к перевозу тяжестей с корабля на берег.

Здание, в котором собрались старшины и, как можно было заметить, более влиятельные из айнов, имело вид сарая с бумажными окнами. Половина этого сарая была занята возвышением, устланным различными циновками; на нем поставлено было несколько ширм, разделявших все возвышение на отдельные комнаты. По стенам было развешано несколько сабель, а перед маленьким низеньким столиком, за которым с важностью сидели трое японцев, стояла небольшая пирамида с фитильными ружьями; у старшего из японцев, который сидел в середине за столиком с трубкой, было две сабли за поясом, а третью держал в руках стоявший за ним японец. По обеим сторонам старшего сидели два других японца, имевшие тоже на боках по сабле, а у возвышения толпой стояло до 50 айнов.

Войдя в сарай, мы приветствовали японцев; они все встали, а айны поклонились нам. Я сел рядом со старшим японцем, а Буссе и Бошняка усадил рядом и тотчас приказал переводчику сказать, что «цель нашего прибытия и водворения на искони принадлежащем России острове Сахалине вполне миролюбивая. Государь наш император, осведомившись, что в последнее время плавает около этих берегов много иностранных судов и что команды их делают различные бесчинства и притеснения жителям, а также, как мы слышали, намереваются захватить некоторые из беззащитных мест, приказал основать в главных пунктах острова Сахалина и противоположного ему материкового берега вооруженные посты, чтобы защищать обитателей и всех приезжающих сюда японцев от иностранного насилия и произвольных распоряжений. Вместе с этим государь приказал мне не только не препятствовать промышленности и торговле японцев на острове, но, напротив, строжайше ограждать их справедливые интересы от всяких насилий; а потому прошу вас быть совершенно покойными: мы искренно желаем всегда быть с японцами в дружбе как с нашими ближайшими соседями. Обо всем этом отдано приказание назначенному сюда начальнику, Н. В. Буссе, к которому во всем и прошу обращаться. Он исполнит все ваши справедливые желания, и ему приказано, чтобы все промышленные, торговые и хозяйственные отношения, какие установились уже между вами и айнами, не только не нарушались, но строго соблюдались. Он будет смотреть, чтобы айны исполняли их, как было доселе, тем более что пребывание ваше здесь и сношения с этим народом будет полезно, потому что замеченная уже мною аккуратность в постройке и отделке судов и порядок в селении могут служить им назидательным примером. Итак, повторяю, прошу вас быть совершенно спокойными. Ваших обычаев, а тем более религии, мы отнюдь не позволим себе касаться. Живите, как жили, и веруйте, как веровали. Все это объявляю вам от имени государя моего императора, слово которого есть неизменный закон. За сим пойдемте с нами и распорядитесь как для размещения наших людей, так и для своза с корабля тяжестей, а равно и для способствования в установке на избранном мною месте орудий для вашей и всех здесь защиты, против тех, кто осмелился бы нарушить ваше спокойствие».

Японцы, по-видимому, не ожидали с нашей стороны такого миролюбивого заявления, и из грустных доселе сделались веселыми и довольными, тогда как айны, видимо, были недовольны. Они надеялись, что я, подобно моим предшественникам Хвостову и Давыдову, предоставлю им убивать и грабить японцев, как то они сделали с бывшими тогда здесь их старшинами, у которых было развито и хлебопашество и скотоводство. Айны стали шуметь и выражать свое неудовольствие; я приказал им немедленно замолчать и объявил, что первый, кто окажет какое-либо сопротивление и насилие японцам и вообще произведет какой-либо беспорядок, будет немедленно строго наказан. «Мы желаем, – сказал я им, – чтобы все здесь было мирно и чтобы собственность и личность каждого были ограждены и неприкосновенны».

После этого все смолкли и успокоились. Японцы просили меня, чтобы, в оправдание их перед начальством, я изложил упомянутое мое заявление письменно, а они пошлют его на Мацмай. Я обещал, что с удовольствием исполню их просьбу.

После тщательного осмотра восточной возвышенности я убедился, что она представляла местность во всех отношениях удобную и безопасную для основания нашего поста, а поэтому сейчас же и сделал распоряжение о передвижении сюда наших орудий и перенесении флага. Айны, по приказанию японцев, помогали нашим матросам. Для размещения команды, а также наших запасов, японцами были очищены два находившихся на этом месте сарая. Оставив затем при посте с командой и орудиями лейтенанта Рудановского, я вместе с тремя японцами и двумя айнами отправился на корабль обедать. Пост я назвал Муравьевским, в честь главного ревнителя и предстателя перед высочайшею властью за дело на отдаленном Востоке генерал-губернатора Николая Николаевича Муравьева. Японцы и айны остались довольны нашим дружеским приемом на корабле. После обеда команда пела песни и плясала, все были довольны и веселы. Эта церемония и обстановка, видимо, расположила к нам айнов и японцев и, как можно было заметить, внушила в них уважение к нам.

Согласно их просьбе, я передал им на русском и французском языках следующую декларацию:

«На основании трактата, заключенного между Россией и Китаем в городе Нерчинске в 1689 году, остров Сахалин, как продолжение Нижнеамурского бассейна, составляет принадлежность России. Кроме того, еще в начале XVI столетия удские наши тунгусы (ороки) заняли этот остров. За сим, в 1740 годах русские первые сделали описание оного, и, наконец, в 1806 году Хвостов и Давыдов заняли залив Анива. Таким образом, территория острова Сахалина составляла всегда неотъемлемую принадлежность России.

Всемилостивейший государь мой император Николай I, осведомившись, что в последнее время около этих берегов плавает много иностранных судов и что командами их производятся разные беспорядки на этих берегах и причиняются насилия обитателям оных, находящимся под державою его величества всемилостивейшего государя моего императора, высочайше мне повелеть соизволил: поставить в главных пунктах острова надлежащие посты, в тех видах, чтобы личность и собственность каждого из его здесь подданных, а равно и японцев, производящих промыслы и торговлю на территории его величества, была надежно ограждена от всяких подобных насилий и произвольных распоряжений иностранцев и чтобы подданным Японской империи не только не препятствовать свободной здесь торговле и промыслам, но всеми средствами ограждать и способствовать оным, насколько то соответственно с верховными правами его императорского величества государя моего на эту территорию и той дружбе, которую Россия желает сохранить с Японской империей.

Во исполнение этой высочайшей воли, я, нижеподписавшийся, начальник этого края, 22 сентября 1853 года в главном пункте острова Сахалина Тамари-Анива и поставил Российский Муравьевский пост с упомянутою целью. Заведовать этим постом и островом назначен мною его императорского величества майор Н. В. Буссе, а потому к нему, как к ближайшей здесь власти российской, при всяких недоразумениях и тому подобных случаях, следует обращаться. Объявлено 1853 года, сентября 22-го дня: Муравьевский Российский пост в заливе Тамари-Анива, на острове Сахалине».

По соглашению с японцами предположено было свезти на берег тяжести на их судах, для чего они и назначили в наше распоряжение две лодки. Часть заготовленного леса они уступили нам за известную плату, но с тем, чтобы, если понадобится, мы поставили к их запасам и магазинам наших часовых, дабы айны не могли произвести грабежа, особенно водки и риса.

К вечеру японцы съехали на берег. В помощь лейтенанту Рудановскому на ночь был послан Бошняк, которому было приказано в продолжение ночи иметь караул и бдительное наблюдение за селением, ибо японцы боялись, чтобы некоторые айны не произвели бесчинств; японцы сказали мне, что айны уверены, что мы позволим им разграбить запасы водки и риса, и что многие будто бы уже грозили, что русские не только прогонят японцев, но прикажут айнам перебить всех их. Однако ночь прошла благополучно.

На другой день, около 9 часов утра, пришли две лодки с айнами за грузом и начали свозить его на берег, в Муравьевский пост. Там сараи уже были очищены; в одном из них поместилась довольно просторно команда, а в другом – Буссе и Рудановский. В последнем разместили также наши запасы и товары. В этот же день были поставлены на место все восемь орудий, присланные с десантом.

Для поисков местности вблизи Муравьевского поста, где можно было бы оставить на зимовку судно, я послал на вельботе лейтенанта Бошняка, но, по тщательном осмотре берега на пространстве около 20 верст к западу, такого места нигде не оказалось. Оставаться же мне с кораблем для этого исследования, по случаю наступившей уже осенней, свежей погоды, было нельзя, да и не следовало, тем более что с этой целью был высажен Орлов, который не сегодня так завтра должен был явиться на пост.

К вечеру ветер засвежел, и Н. В. Буссе на опыте убедился, до какой степени разгрузка судна на открытый берег не только затруднительна, но и опасна.

Теперь можно положительно сказать, что одними средствами корабля «Николай», без помощи айнов, нам не удалось бы окончательно завершить разгрузку и в две или три недели, а было уже 23 сентября. Оказывается, что это не так просто и легко, как рассказывали Николаю Васильевичу в Петербурге.

Д.И.Орлова и транспорта «Иртыш» все еще не было. Я беспокоился более всего об Орлове, но 24 сентября один из айнов сказал нам, что Д. И. Орлов оставил свою лодку у селения Кусунай, в самом узком месте Сахалина, от которого туземцы ходят пешком и ездят на восточный берег, и отправился туда со своими людьми. Это давало повод думать, что Д. И. Орлов будет уже не с запада, а с востока, и, следовательно, может осмотреть ту часть залива Анива, которая еще не была осмотрена. Я должен был торопиться скорее оставить Муравьевский пост: во-первых, потому, что становилось свежо, а во-вторых, потому, что меня вызывали оттуда нижеследующие, довольно серьезные обстоятельства.

Читателям известна уже встреча Семенова с китобоем; последний говорил, между прочим, Семенову, что американская эскадра может прийти в Татарский пролив и поздней осенью. Мы не знали действительной цели этого посещения, и поэтому присутствие в Татарском проливе нашего крейсера было необходимо; между тем, кроме корабля «Николай», послать было некого. Чтобы этот корабль не зимовал в Татарском проливе и поспел вовремя в Ситху, исполнив предварительно свою крейсерскую службу, терять времени было нельзя. И то, имея в экспедиции одно только судно, приходилось убивать на нем двух зайцев сразу.

Из Тамари-Анива «Николай» должен был уйти в крейсерство и вместе с тем посетить Императорскую Гавань, оставить в ней Бошняка и распорядиться зимовкой; потом доставить меня в Де-Кастри, ибо только оттуда я мог приехать до закрытия реки в Петровское, где мое присутствие было крайне необходимо.

К вечеру 25 сентября все было свезено с корабля «Николай» и размещено на посту. Батарея из пяти 12-фунтовых каронад[149]149
  Каронада – старинная гладко– и короткоствольная пушка небольшого калибра. Употреблялась во флоте на гребных судах и парусниках небольшого тоннажа.


[Закрыть]
и трех пушек была поставлена таким образом, что вся полоса берега против поста находилась под ее выстрелами. Команда сразу была размещена просторно и в сухом здании. Для предстоящих построек мной куплено было более 600 деревьев сухого леса, а в японских магазинах находилось большое количество риса, муки, сухой зелени, различных кореньев, водки, соли и рыбы, так что в случае надобности мы могли за условленную плату пользоваться всем запасом. Впрочем, привезенного нами довольствия и товаров было так много, что нечего было и думать об истощении их. Ни один пост в Приамурском крае не был поставлен в такое безопасное и вполне обеспеченное положение, в каком я оставил Муравьевский пост под начальством Н. В. Буссе.

Я был совершенно спокоен относительно него: вся команда была весела и здорова.

Перед уходом я дал Н.В.Буссе приблизительно следующую инструкцию:

1) по прибытии транспорта «Иртыш» принять его в свое распоряжение, а если в результате исследований Д. И. Орлова окажется возможным организовать зимовку этого транспорта в заливе Анива вблизи поста, то оставить там «Иртыш» на зимовку. Если же такого места не окажется, то отправить транспорт в Петропавловск. Буде же по каким-либо причинам, то есть ненадежности транспорта к позднему плаванию до Петропавловска, каким-либо могущим оказаться у него повреждениям, при которых он не может идти так далеко, то только в таком крайнем случае он должен отправиться на зимовку в ближайшую от поста Императорскую Гавань, но как в первом, так в особенности последнем случае я предлагаю Вам к непременному исполнению: а) тщательно, вместе с командиром транспорта, осмотреть команду и всех, кто окажется слабым, заменить здоровыми людьми с поста и б) снабдить команду чаем, сахаром, ромом, водкой от японцев, рисом, зеленью, теплой одеждой, каковую имеете для команды Муравьевского поста, и железной печкой (их было привезено три); провизии отпустить по крайней мере на семь месяцев. Одним словом, команда транспорта должна быть гораздо лучше обеспечена, нежели команда поста, так как зимовка людей на посту вблизи большого селения и в сухих зданиях, при обилии местных запасов и без того уже обеспечена, между тем как в Императорской Гавани люди должны находиться в пустыне без всяких местных средств и помещения;[150]150
  Помещение имелось только для восьми человек, и то сырое.


[Закрыть]

2) по прибытии в пост Д. И. Орлова, если признаете нужным и для себя полезным, можете его оставить в своем распоряжении. В противном случае, с первой зимней почтой ко мне, отправьте Орлова в Петровское;

3) лейтенанту Рудановскому согласно личному моему приказанию с наступлением зимнего пути производить обследование берегов залива Анива, которые не успел осмотреть Орлов, а равно сделать опись западного берега Сахалина от мыса Крильон до селения Кусунай. Обследовать значительные реки, орошающие южную часть Сахалина, и пути, ведущие к северу;

4) собрав от айнов и японцев достоверные сведения о пути к Погоби, при первой возможности прислать мне уведомление о положении поста и команды на нем, а равно об Орлове и транспорте «Иртыш»;

5) иметь в виду, что с ранней весной непременно придет к посту судно из Камчатки, а также суда из колонии. Следовательно, с открытием навигации пост будет вполне обеспечен во всех отношениях;

6) с возвращением на старое место японцев уверить их, в особенности старшего из них, чтобы они были совершенно спокойны, и строго соблюдать, чтобы их личность, имущество, промышленность и торговля были вполне ограждены. Изучать тщательно нравы, обычаи, верования и отношения японцев к айнам и стараться узнавать те из них, которые являются наиболее священными. Строго смотреть, чтобы команды наши отнюдь не нарушали их обычаев, и вообще избегать и не позволять себе навязывать туземцам наши обычаи, хотя бы они и представлялись по Вашим взглядам для них благодетельными. Иметь в виду, что только добрым примером своим мы можем влиять на улучшение их образа жизни и нравов и что всякие с нашей стороны навязывания наших порядков могут привести не к пользе, а к вреду и могут поселить в айнах ненависть к нам;

7) стараться развлекать команды и не обременять их излишними работами. Заботиться, главное, об их здоровье, бодрости духа и довольстве. На первое время достаточно прикрыть батарею срубом или частоколом, исправить казарму и выстроить флигель и баню. Что же касается башен и редутов, то это решительно бесполезно, ибо миролюбивые и робкие туземцы не будут нападать на пост. Что же касается до японцев с Мацмая, то, при нашей миролюбивой политике и полной свободе, которую мы предоставляем им в производстве промысла и торговли, нет никакой причины делать им на нас нападение;

8) в том месте, которое по исследованиям Рудановского окажется более удобным как для жизни, так и для подхода судов, а тем более для их зимовки, к весне поставить пост из 8 или 10 человек.

26 сентября корабль «Николай» снялся с якоря и, обменявшись с нашим постом салютами, направился в Татарский пролив. Пользуясь свежим юго-юго-восточным ветром, мы, выйдя из Лаперузова пролива, легли на запад.

Так совершилось водворение наше в Тамари-Анива – главном пункте острова Сахалина.

Глава двадцать четвертая
Исследования Д. И. Орлова на Южном Сахалине

Прибытие в Императорскую Гавань. – Инструкция лейтенанту Бошняку от 2 октября 1853 года. – Де-Кастри. – Шхуна «Восток». – Поездка на оленях к озеру Кизи. – Возвращение в Петровское. – Донесение генерал-губернатору от 27 октября 1853 года. – Известие из Де-Кастри. – Командировка Петрова в Императорскую Гавань. – Донесение Д.И.Орлова о Сахалине и Императорской Гавани. – Донесение командиров транспорта «Иртыш» и корабля «Николай». – Известия из Константиновского поста. – Донесение Н. В. Буссе от 2 октября

Не доходя около 5 миль до матерого берега, я лег вдоль него и 29-го числа вошел в Императорскую Гавань, чтобы осмотреть там наш пост. 30 сентября вышел из гавани, встретил противный ветер с пасмурностью и начал лавировать к северу. 2 октября, к вечеру, бросил якорь в заливе Де-Кастри, против Александровского поста.

Оставленному в Императорской Гавани с 10 человеками лейтенанту Бошняку было приказано:

1) наблюдать за состоянием гавани во время закрытия и вскрытия и произвести съемку тех бухт, которые не были еще описаны;

2) с установлением зимнего пути отправить ко мне донесение тем из путей, который окажется более надежным и кратким;

3) в случае, если бы по каким-либо причинам пришел на зимовку в гавань транспорт «Иртыш», все внимание обратить на сохранение здоровья команды, для чего всеми средствами стараться доставать от мангунов в окрестностях гавани свежую пищу, как то: рыбу, дичь и оленину, и следить, чтобы в казарме у команды топился постоянно чувал. Майору Буссе приказано, в случае если бы транспорт «Иртыш» направлялся в Императорскую Гавань, снабдить его продовольственными запасами и одеждой в изобилии;

4) кораблю «Николай» будет предписано зайти из Де-Кастри в Императорскую Гавань с целью узнать, хорошо ли снабжена команда «Иртыша», и если окажется противное, то командир «Николая» Клинковстрем пополнит снабжение. Из Императорской Гавани «Николай» должен следовать по назначению, согласно инструкции, данной ему начальником Аянского порта А. Ф. Кашеваровым;

5) если транспорт «Иртыш» будет зимовать в Императорской Гавани, то сейчас же по вскрытии гавани отправиться на нем вдоль берега к югу и достигнуть той широты (около 46°), где, по словам местного населения, следует предполагать устье реки Самарги, оставить транспорт, приказав ему следовать к Муравьевскому посту, взять байдарку, шлюпку и с ними восемь человек команды и на этих судах произвести исследование берега к югу, рассчитывая время так, чтобы около 25 мая возвратиться в Императорскую Гавань. Если при устье реки Самарги окажется действительно закрытая бухта, как говорили мангуны, и если по реке действительно можно наладить удобное сообщение этой бухты с Уссури или Амуром, то поставить в ней пост из трех человек с поднятием военного флага. На этом посту оставить байдарку. Иметь в виду, что я на транспорте «Байкал», который должен прибыть с Камчатки в Де-Кастри около 20 мая, зайду в Императорскую Гавань и в зависимости от сведений, какие соберет этот пост, буду ставить по берегу посты до корейской границы;

6) тщательно наблюдать за действиями иностранных судов и при встрече с ними давать им объявления о принадлежности края России.

Сойдя в Де-Кастри с корабля «Николай», я предписал Клинковстрему идти по назначению, согласно данной ему Кашеваровым инструкции, но на пути непременно зайти в Императорскую Гавань с тем, что если там окажется пришедший на зимовку «Иртыш», в случае заявления начальника поста Н. К. Бошняка о недостаточности продовольственных запасов пополнить их.

3 октября при противном юго-западном ветре корабль «Николай» оставил залив Де-Кастри.



В. А. Римский-Корсаков

Начальник Александровского поста Разградский сообщил мне, что 30 сентября туда приходила винтовая шхуна «Восток» под командой капитан-лейтенанта Римского-Корсакова. Она была послана генерал-адъютантом вице-адмиралом Е. В. Путятиным из Нагасаки к устью Амура с тем, чтобы узнать о положении нашем в этих краях и о средствах, какие мы имеем. Шхуна эта, пройдя южным проливом, вошла в реку мыса Пронге, встала на якорь, а Римский-Корсаков на шлюпке ходил в Петровское, чтобы повидаться со мной; узнав же, что я в исходе сентября буду в Де-Кастри, он зашел туда. Не найдя меня и там, он, в соответствии с полученными от Разградского сведениями, отправился в Вияхту, чтобы нагрузиться там каменным углем, предупредив, что оттуда возвратится в залив Де-Кастри, чтобы встретиться со мной. При этом Разградский передал мне, что, по словам Корсакова, полномочному министру нашему генерал-адъютанту Е. В. Путятину, отправленному на фрегате «Паллада» в Нагасаки для заключения торгового трактата с японцами, неизвестно данное мне императором повеление о занятии Сахалина. Это обстоятельство понудило меня остаться в Де-Кастри, чтобы встретиться с командиром шхуны «Восток». Между тем наступило уже 5 октября, а шхуна еще не приходила. Оставаться долее в Де-Кастри я не мог, потому что рисковал не попасть до заморозков в Петровское, где мое присутствие было необходимо. Поэтому, изложив письменно все данные мне высшим правительством распоряжения и сведения и объяснив все мои действия и данные мной Буссе и Бошняку инструкции, я просил Римского-Корсакова передать все это Ефиму Васильевичу Путятину и вместе с тем просил его на пути в Нагасаки зайти в Императорскую Гавань и не оставить Бошняка в случае его просьбы касательно пополнения запасами Константиновского поста; в особенности я просил Воина Андреевича снабдить Бошняка консервами, буде таковые на шхуне имеются. После того я приказал Разградскому, когда залив и море около него полностью замерзнут, оставить на посту двух человек с унтер-офицером, а с остальными людьми перейти на зимовку в Мариинский пост, где их удобнее будет продовольствовать. Петров же оттуда должен вернуться в Петровское. Утром 5 октября на оленях я отправился к озеру Кизи, где меня ожидала гилякская лодка, присланная Петровым из Мариинского поста. На ней я едва к 15 октября мог добраться до Петровского, ибо внезапно наступившими морозами начало уже затягивать реку и на ней показался лед.



Айны в лодке

Рисунок участника кругосветного плавания под начальством И. Ф. Крузенштерна Левенштерна

Таким образом, винтовая шхуна «Восток», под командой Воина Андреевича Римского-Корсакова, была первым морским судном, вошедшим в Амур из Татарского пролива, то есть по тому пути, который считался недоступным. Что этим путем можно войти в устье Амура, к несчастью, никто, а особенно Министерство иностранных дел, несмотря на всю документацию, представленную мной, не верил, и все полагали, что я ошибаюсь и доношу неправильно. Поэтому считалось, что с этой стороны устье Амура обеспечено от всяких неприятельских покушений с моря. Таково было впечатление, произведенное на весь образованный мир авторитетом моих знаменитых предшественников: Лаперуза, Браутона и Крузенштерна! Оно было до такой степени тогда сильно, что до 1856 года англо-французы никак не могли представить себе, чтобы суда наши могли пройти этим путем в лиман и устье Амура, и полагали, что всякое исследование с этой стороны будет положительно напрасно.

Проезжая Мариинский и Николаевский посты, я нашел их совершенно обеспеченными продовольствием, благодаря заботам Бачманова, Петрова и Воронина. Люди были размещены по возможности удобно и покойно и больных нигде не было. В Петровском я нашел новый флигель почти готовым, так что к 1 ноября семейства священника и А. В. Бачманова перебрались в него. В Петровском, 25 октября, я получил от А. Ф. Кашеварова (от 9 сентября) с нарочным уведомление, что бриг «Константин» в Аяне не будет, что из Кронштадта на Камчатку пришел под командованием капитан-лейтенанта Бессарабского с орудиями и различными запасами и материалами транспорт «Двина», назначенный на службу в Петропавловское; командир «Двины», несколько офицеров и в том числе брат моей жены, мичман Николай Иванович Ельчанинов, прибыли в Аян на компанейском корабле, чтобы отправиться далее в Петербург, но что Ельчанинов желает поступить в экспедицию и остается в Аяне до моего распоряжения. Это последнее обстоятельство весьма обрадовало меня и в особенности жену мою, которая не видала своего любимого и единственного брата более пяти лет.



Чертеж айнкой лодки с размерами

1. Дно и борта челна состоят из одного цельного дерева. 2. По краю закреплены планки, в которых закреплены колышки (уключины). 3. Эти планки к самой доске привязаны веревкой из луба. Уключины в верхней части доски для поддержания весла, круглые сверху.

4. Доска с выступами (ступеньками) на передней части челна, один конец которой укреплен внутри челна (5), а другой выступает наружу. Эта доска (сходни) служит для вытягивания челна на берег, особенно на мелководье, где возможно причаливать прямо на берег. 6. Банка и сиденье. 7. Весло, которое своим верхним концом (сквозь дырку в середине) надевается на колышек-уключину. Каждый островитянин гребет обычно двумя веслами одновременно то с одной, то с другой стороны. Длина 23 фута 7 дюймов; ширина 3 фута 8 дюймов; высота 2 фута 2 дюйма (Чертеж исполнен Лангсдорфом, участником первого российского кругосветного плавания под начальством Н. Ф. Крузенштерна)

28 октября я отправил почту в Аян. Сообщая генерал-губернатору о всех моих действиях, я убедительно просил его, чтобы были высланы в экспедицию винтовая шхуна и пароход, ибо при расширении круга действий экспедиции, предстоящего увеличения команды в ней и крайней необходимости занять постами берег до корейской границы, а также поставить посты по Амуру и Уссури, в этих судах, как я уже писал раньше, встречается крайняя необходимость. Наконец, они совершенно необходимы для точного определения направления и состояния фарватеров в Амурском лимане.

Вместе с этим я сообщил о распоряжениях своих Главному правлению Компании и А. Ф. Кашеварову, которого просил, если возможно, дать все средства к переезду в Петровское Н. И. Ельчанинова зимним путем, а если это окажется невозможным, то прислать его ко мне с первым судном, при открытии навигации.

Уведомляя В. С. Завойко о приказаниях, данных мною Буссе относительно «Иртыша», я убедительно просил его самой ранней весной прислать в Де-Кастри транспорт «Байкал» или какое-либо другое судно и просил, чтобы этому судну приказано было непременно зайти в залив Анива, в Муравьевский пост и в Императорскую Гавань. Я имел в виду отправиться на этом транспорте из Де-Кастри вдоль татарского берега, к югу.

Зима наступила морозная и ненастная – нас буквально заносило снегом; однако все команды, обеспеченные продовольствием и теплой одеждой, были здоровы. В Николаевском и Петровском заготовлялся лес для будущих построек в ожидании увеличения наших команд с навигацией.

1 декабря из Мариинского поста приехал Петров, с которым Разградский прислал донесение, что бухты Де-Кастри начали покрываться льдом 18 октября; в заливе же с 25 октября до 10 ноября носило лед, так что залив встал крепко только 12-го числа этого месяца. Море перед заливом встало 20 ноября; 9 октября шхуна «Восток» заходила на один день в залив Де-Кастри. Командир ее в письме ко мне сообщал, что так как протока Вияхту, по причине сильного течения (до 4 и 5 узлов) (7,4–9,2 км) и извилистого между лайдами и банками узкого канала, оказалась неудобной и опасной для входа, то он брал каменный уголь на открытом берегу около Вияхту к югу от нее.

15 декабря я послал Петрова через Мариинский пост в Императорскую Гавань, приказав ему, в случае встречи около Мариинского поста с идущей оттуда почтой, возвратиться в Мариинск на смену Разградскому, который должен приехать в Петровское.

К Рождеству почти все мои сотрудники были в отсутствии; в Петровском находились только А. В. Бачманов и доктор Орлов, а в Николаевском Воронин.

Наступил и новый 1854 год, но ни с острова Сахалина, ни из Императорской Гавани известий не было. Наконец, 10 января 1854 года прибыл Д. И. Орлов и сообщил, что 18 августа он высадился с транспорта «Байкал» на западный берег острова Сахалина в селение Вендуэси, в широте 48°50 47»N. Так как эта местность оказалась неудобной для основания поста, то он направился вдоль западного берега к югу. Свежие противные ветры и сильный бурун у берега много препятствовали ему в плавании, так что только к вечеру 25 августа он мог достигнуть селения и речки Котан-Кутури, лежащих в 27 верстах от Вендуэси [Котан]. Северная широта этого пункта, определенная им по меридиональной высоте солнца, – 48°37 45»N, а приблизительная долгота 142°12 0. В 6 верстах от селения Вендуэси при речке Инчара лежит селение того же имени; на правом берегу этой речки, по которой Д. И. Орлов поднимался на восток-северо-восток в широте 48°48 30»N и долготе 142°21 О лежит весьма замечательная гора с двумя пиками. Гору эту Орлов назвал горой Невельского. На всем этом пространстве в 1 версту от берега тянется хребет, который во многих местах подходит к морю, обрываясь к нему крутыми утесистыми обрывами. Эти горы покрыты лесом из лиственницы и ели. В селении K°-тан-Кутуру, по случаю крепкого северо-западного ветра и сильного бившего у берегов буруна, он провел четыре дня. Речка Котан Кутуру течет с востока-северо-востока по низменной долине; глубина ее на баре до фута (0,45 м), а далее до 6 футов (1,8 м); ширина от 8 до 10 сажен (14–18 м).


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации