Текст книги "Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России"

Рано утром 5 сентября с юга подул тихий ветер, и фрегат, имея впереди под парусами шлюпки, ограждавшие банки фарватера, шел за ними к северу по глубинам от 5 до 8 сажен (9—14 м), со скоростью 3¹/₂ узлов (6,5 км). Имея в виду, что при таких благоприятных обстоятельствах фрегат скоро достигнет северного рейда, я, чтобы запастись дровами на ближайшем берегу, отправился на пароходе на мыс Уса, имея намерение сколько возможно поспешнее выйти к фрегату на северный рейд. С помощью парохода и с часу на час ожидавшейся шхуны «Восток» провести фрегат через бар и обеспечить, таким образом, вход его в Амур было весьма легко, тем более что глубина его на северном баре в полную воду достигла до 19 футов (5,8 м), фрегат же имел осадку в 18 футов (5,5 м).

Таким образом, если бы во время перехода южной части лимана при фрегате имелись паровые средства, то есть шхуна «Восток» и пароход «Аргунь», то он уже был бы на северном рейде, а так как последний довольно хорошо защищен, то стоянка его уже была бы спокойной, тогда как по всему сахалинскому каналу, особенно при северо-западных и северовосточных ветрах, стоять на якоре было небезопасно.

В ночь с 5-го на 6-е число «Аргунь» встал на якорь у мыса Уса на глубине 12 футов (3,6 м); был штиль, но после полуночи начал задувать северо-западный ветер и к 3 часам утра превратился в шторм. Пароход «Аргунь» под парами и на двух якорях едва мог отстаиваться; каждую минуту мы ожидали, что у нас лопнут канаты и пароход выбросит на подветренный берег, находившийся от нас в одной миле.

Шторм продолжался до вечера 8 сентября, когда ветер вдруг переменился, задул с юга и начал стихать. Пароход имел серьезные повреждения в машине, что и понудило меня, пользуясь попутным южным ветром, 9-го числа под парусами следовать для исправления в Николаевское; мы едва дотащились до него к ночи 10 сентября. Между тем 5 сентября из Петровского в Николаевское пришел катер с различными запасами. Д. И. Орлов с ним прислал мне известие, что 2 сентября из Аяна на петровский рейд пришел корабль Российско-Американской компании с различными товарами и запасами, к выгрузке которых он и приступил; что шхуну «Восток» генерал-губернатор послал из Аяна на Камчатку с важными распоряжениями, с почтой и чиновниками и, наконец, что компанейский корабль будет ожидать моих распоряжений.

Озабоченный положением фрегата «Паллада», по прибытии в Николаевское, я немедленно послал в лиман к северному рейду шлюпку, а к югу паровой катер «Надежда» и 14 сентября с катером получил уведомление от командира фрегата «Паллада», что при жестоком шторме с северо-северо-востока он едва мог отстояться на двух якорях в северной части сахалинского фарватера и что имевшиеся у него баркас и два катера затопило. Не имея, таким образом, средств продолжать путь далее, он возвращается к мысу Лазарева в распоряжение адмирала Путятина. Итак, несмотря на все энергические меры, принятые адмиралом, командиром фрегата, офицерами его и вполне молодецкой и опытной его командой, по вышеизложенным причинам и, главным образом, за отсутствием при фрегате единственного нашего парового судна – шхуны «Восток», ввести фрегат в реку в эту навигацию не успели. Оставлять его зимовать в лимане было опасно, ибо осенним и весенним ледоходом, во время которых здесь постоянно бывают свежие ветры и быстрые течения, фрегат мог быть раздавлен или выброшен на банку. По тем же причинам небезопасно было оставлять его и в заливе Де-Кастри. Между тем, по вскрытии и очищении лимана ото льда в весеннюю сизигийную воду, на баре южного прибрежного фарватера часто бывает воды до 19 футов (5,8 м); это обстоятельство давало надежду, что ранней весной удастся ввести фрегат в реку этим кратчайшим и более других безопасным путем.

На морских картах того времени на всем протяжении Татарского пролива не показано ни одной гавани. Весь берег обозначался как сплошь скалистый и неприступный, а Сахалин соединенным с материком при помощи песчаного перешейка. Все же сделанные нами открытия, а равно и составленные новые карты хранились в тайне. Поэтому следовало предполагать, что все внимание неприятеля, в видах уничтожения наших военных судов, к чему он главным образом и стремился,[167]167
  Неприятель знал, что у нас имеются фрегаты «Паллада», «Диана», «Аврора» и корвет «Оливуца» и что при крейсерстве этих судов в океане они могут нанести его торговле и колониям большой ущерб. Это обстоятельство порождало страшную панику, ибо ловить в океане почти невозможно. Ввиду этого-то, боясь за свою торговлю и колонии, англо-французы и собрали здесь сильную эскадру, дабы уничтожить наши суда, а главное, не позволить им выйти в море. Такова была главная их цель.


[Закрыть] будет обращено на Петропавловск как на единственный пункт, где, по его мнению, только и могли скрыться наши суда. Правильность такого заключения была подтверждена тем, что в продолжение всей навигации 1854 года неприятельские крейсера не появлялись ни в Охотском море, ни в Татарском проливе.

Вследствие вышеупомянутых соображений адмирал Путятин и решился отвести фрегат «Паллада» на зимовку в Императорскую Гавань, предполагая самой ранней весной 1855 года привести его обратно к мысу Лазарева, так, чтобы, пользуясь первой сизигийной большой водой, ввести его в реку Амур южным прибрежным фарватером. Получив сведения о таком решении адмирала относительно фрегата и имея в виду отправить в Аян командира фрегата Унковского с некоторыми офицерами, я предложил капитан-лейтенанту Фуругельму, заведовавшему тогда торговыми делами Российско-Американской компании в устье Амура, задержать на петровском рейде компанейский корабль, на котором Унковский и офицеры могли бы отправиться в Аян. Вместе с этим я предоставил Фуругельму все имевшиеся у меня перевозочные средства, дабы как можно скорее могли быть доставлены из Петровского в Николаевское различные продовольственные запасы, привезенные на компанейском корабле из Аяна.[168]168
  Из Аяна в это время старались отправить все на Амур, как в место, единственно безопасное от нападения неприятеля.


[Закрыть] Между тем из Николаевска на гребных судах фрегата «Диана» к мысу Лазарева перевозили ржаную муку и различные продовольственные запасы, какие только мы могли уделить для фрегата, а на мысе Лазарева в устроенной для этой цели пекарне заготовляли для фрегата сухари. С возвращением фрегата «Паллада» к мысу Лазарева оттуда в Николаевское начали отправлять его команду со всем ее имуществом. Начальство над ней поручалось капитан-лейтенанту Бутакову, с которым были оставлены лейтенанты Бирюлев, Шварц и мичман Иванов, поручик Попов, прапорщик Кузнецов и артиллерийский поручик Антипенко. Все эти операции при отсутствии паровых средств были сопряжены с большими затруднениями и совершались под непосредственным наблюдением и ведением командира фрегата «Диана» капитана 2-го ранга С. С. Лесовского.[169]169
  Лесовский Степан Степанович – с 1863 г. контр– и вице-адмирал. В 1853 г. был назначен для подкрепления японской эскадры Е. В. Путятина и командовал фрегатом «Диана», который в 1854 г. погиб в Симоде во время сильного землетрясения. Под руководством Лесовского в Симоде из остатков «Дианы» была построена шхуна «Хеда», на которой часть экипажа «Дианы» была отправлена в устье Амура. Когда был эвакуирован Петропавловск и ряд судов с командами собрались на Амуре, Лесовский был назначен начальником сводного экипажа и батарей, сооружавшихся спешно на берегах Татарского пролива к северу от Кизи и в устье Амура. В 1857 г. через Сибирь вернулся в Петербург.


[Закрыть] Благодаря энергии и деятельности Степана Степановича фрегат «Диана» к 22 сентября был готов к плаванию, а помогавшая в снаряжении «Дианы» команда фрегата «Паллада» в числе 380 человек (кроме 10 оставленных при артиллерии на мысе Лазарева) прибыла в Николаевское. «Диана», имея на буксире под фальшивым вооружением остов фрегата «Паллада», 24 сентября направилась из лимана к югу.

О перевозке артиллерии и имущества, снятого с фрегата «Паллада» и оставленного на мысе Лазарева, из-за позднего времени года и отсутствия надлежащих средств и думать было нечего; все средства и внимание наше надобно было обратить на самое важное и необходимое: а) на доставку из Петровского в Николаевское различных запасов, товаров и материалов, которые привезены были к нам для спасения из Аяна; б) на скорое и насколько возможно удобное устройство зданий для размещения огромного количества людей, собравшихся в Николаевском на зимовку; в) на обеспечение этих людей продовольствием, отчего, главным образом, зависело сохранение их здоровья, и наконец, г) необходимо было как можно скорее переправить Унковского с офицерами в Петровское, дабы не задерживать компанейский корабль, который должен был, доставив их в Аян, возвратиться к назначенному сроку в колонии.

Между тем генерал-губернатор, прибыв из Петровского в Аян, на шхуне «Восток», 13 августа отправил оттуда в Большерецк на корабле Российско-Американской компании «Ситха» некоторых чиновников и часть почты. Корабль этот вместо Большерецка пошел в Петропавловск и при входе в Авачинскую губу был взят неприятелем. Потому-то Николай Николаевич и послал из Аяна 17 августа шхуну «Восток» вместо Петровского в Петропавловск. 26 августа «Восток», при входе в Авачинскую губу, случайно встретился с ботом № 1 под начальством боцмана Новограбленного, который и дал знать на шхуну, что у Петропавловска стоит неприятельская эскадра. Шхуна сейчас же пошла обратно к югу. Проходя Курильскую гряду, у нее [у шхуны] обнаружили течь и повреждение в машине; для исправления этих повреждений шхуна зашла в бухту на острове Парамусир, где и встретилась с транспортом «Байкал», направлявшимся из Аяна в Большерецк. Она передала ему все бумаги, посланные на ней генерал-губернатором, с приказанием немедленно отправить их из Большерецка берегом в Петропавловск и с тем, чтобы с этим же посланным дали знать из Петропавловска в Большерецк о результатах нападения на этот порт неприятеля.

Исправив повреждения, шхуна «Восток» 26 сентября пришла с Курильских островов в Большерецк. 6 октября командир шхуны капитан-лейтенант В. А. Римский-Корсаков получил из Петропавловска известие, что при содействии прибывшего туда фрегата «Аврора» неприятель был блистательно отражен и с большими потерями в личном составе удалился из Авачинской губы. С этим известием шхуна «Восток» из Большерецка пошла в Николаевское, но по случаю свежих противных ветров и позднего времени года войти в лиман не смогла и принуждена была укрыться в Петровском заливе, где и осталась на зимовку.

В. А. Римский-Корсаков, сообщая мне о своем плавании и о победе в Петропавловске, в заключение сказал, что по сведениям, полученным в Большерецке из Петропавловска, этот порт в случае продолжения военных действий в предстоящую навигацию совершенно не обеспечен продовольствием; имеющихся запасов хватит не более чем на 10 месяцев.

Получив это донесение, я 22 октября, при собрании всех команд, рассказал командирам о блистательной победе, одержанной их доблестными товарищами в Петропавловске. Затем мы заложили на мысе Куегда батарею и первое на Амуре судно – шхуну-баржу «Лиман» (прозванную «Бабушкой») для перевоза артиллерии с мыса Лазарева.

Глава двадцать девятая
Второй сплав по Амуру. Закрытие амурской экспедиции

Соображения мои о положении Петропавловска. – Представление генерал-губернатору от 27 октября 1054 года о необходимости перевести этот порт в Приамурский край. – Надежды и предположения, что мне вовремя дадут знать о снятии Петропавловска. – Мое производство в контр-адмиралы. – Уведомление от Синицына из Императорской Гавани. – Цель англо-французов в Восточном океане. – Командировка прапорщика Кузнецова в Императорскую Гавань. – Инструкции. – Мое письмо Н.Н.Муравьеву от 12 апреля 1855 года. – Положение Амурской экспедиции в зиму с 1854 на 1855 год. – Прибытие семейств из Петропавловска. – Моя поездка в Де-Кастри. – Сведения о снятии Петропавловского порта. – Нападение неприятеля на наши суда. – Мои распоряжения. – Прибытие в залив Де-Кастри. – Военный совет. – Мое предположение. – Решение совета. – Отправка эскадры в лиман. – Возвращение в Николаевское. – Донесение Бутакова о прибытии наших судов к мысу Лазарева. – Причины снятия Петропавловского порта. – Следование из него нашей эскадры. – Посылка Мартынова. – Прибытие С. С. Лесовского к мысу Лазарева. – Взятие в плен Мусина-Пушкина. – Шхуна «Хеда». – Прибытие на ней Е.В.Путятина и К.Н.Посьета в Николаевское. – Сплав генерал-губернатора по Амуру и прибытие его в Мариинский пост. – Закрытие Амурской экспедиции. – Мое новое назначение. – Отчет Амурской экспедиции. – Необходимость постов по реке Амуру. – Наша граница с Китаем. – Почему не принято мое мнение. – Ввод в реку Амур фрегата «Аврора» и других судов. – Личный состав Амурской экспедиции

Как ни блестящи были подвиги защитников Петропавловска, но за недостатком продовольствия их положение в случае продолжения войны на Камчатке представлялось безвыходным. Это обстоятельство ясно указывало на необходимость оставить Петропавловск и сосредоточить все в Николаевском или вообще на Амуре, о чем я неоднократно писал и говорил ранее, но на что, к несчастью, тогда не обращали должного внимания. Спасение храбрых и доблестных защитников Петропавловска, судов и всего имущества порта, в случае продолжения военных действий и в 1855 году, представлялось возможным лишь при том условии, если они сами ранней весной уйдут из Петропавловска и, обманув каким-либо образом бдительность неприятеля, успеют войти в лиман Амура.

Имея в виду это обстоятельство, я писал генерал-губернатору с первой же почтой, отправленной из Николаевского 26 октября: «Осмеливаюсь доложить Вашему превосходительству, что в случае продолжения войны сосредоточение в Николаевском всего, что находится ныне в Петропавловске и Японии, по моему мнению, должно составлять нашу главную заботу. Если мы вовремя это сделаем, то какие бы превосходные неприятельские силы здесь ни появились, они никакого вреда сделать не могут, потому что банки лимана, полная неизвестность здешнего моря, расстояние в не одну тысячу миль, отделяющее их от сколько-нибудь цивилизованных портов; леса, горы и бездорожное, пустынное побережье Приамурского края составляют крепости, непреоборимые для самого сильного врага, пришедшего с моря. При сосредоточении в Николаевском судов, людей и всего имущества Петропавловского порта единственный неприятель, с которым неминуемо придется бороться, это мороз и пустыня, но, чтобы победить их, необходимо, чтобы все наши силы были обращены на своевременное устройство просторных помещений и на полное обеспечение (из Забайкалья по Амуру) сосредоточенных здесь людей хорошим и в избытке продовольствием, медикаментами и необходимой здесь теплой одеждой. Каждый же прибывший сюда человек, полностью не обеспеченный пищевым довольствием, одеждой и строительными материалами (кроме леса, разумеется) и инструментами, будет нас здесь не усиливать, а только ослаблять и обременять, распространяя болезни и смертность; поэтому не следует присылать сюда людей без полного обеспечения всем вышеупомянутым.

Здесь в настоящее время каждый солдат прежде всего должен быть плотником; самое для него необходимое: топор, теплая одежда и полная обеспеченность продовольствием. Только при наличии этих средств он может бороться и выйти победителем неминуемого и лютого здесь врага – мороза и других условий, вредно действующих на здоровье и порождающих различные болезни и смертность. Если мы победим этого врага, внешний враг для нас будет уже не страшен, ибо, прежде чем добраться до нас, ему придется встретиться с негостеприимным и богатым банками лиманом, в котором он или разобьется, или же очутится в совершенно безвыходном положении. Он не решится также без пользы терять людей, высаживая десанты на пустынные берега Приамурского края. Таким образом, война здесь будет кончена со славой, хотя и без порохового дыма и свиста пуль и ядер, – со славой, потому что она нанесет огромный вред неприятелю без всякой с нашей стороны потери: неприятель будет всегда в страхе, дабы суда наши не пробрались отсюда в океан для уничтожения его торговли. Он будет вынужден блокировать берега Татарского пролива и южной части Охотского моря; поэтому здесь необходимо будет сосредоточить большое количество военных судов. Правда, это будет сопряжено с весьма значительными расходами, но, знаю, принесет нам огромную пользу, так как, блокируя побережье пролива, а следовательно, и весь Приамурский и Приуссурийский края, неприятель тем самым фактически признает их русскими».

В заключение этого письма я выразил надежду, что мне будет дано знать заблаговременно о решениях, какие будут приняты относительно Петропавловска, ибо в противном случае я буду поставлен в большое затруднение и не буду иметь возможности провести своевременно необходимые мероприятия.

Излагая свое мнение Николаю Николаевичу, я знал, что оно было совершенно противоположно тем видам на Петропавловск и тем мерам, которые были предприняты для того, чтобы сделать из него наш главный порт на Восточном океане. Я знал, что для его защиты еще в 1852 и 1853 годах туда была отправлена артиллерия, снаряды и прочее, но тем не менее я надеялся, что на мое письмо, вследствие важности его содержания, генерал-губернатор обратит свое внимание и вскоре пришлет ответ. Поэтому после окончания построек для размещения всех собравшихся здесь команд и чинов и различных необходимых работ для предстоявшей навигации я начал заготовлять лес для построек в Николаевском на случай внезапного увеличения его гарнизона. Однако я имел в виду еще и то обстоятельство, что с юга вход в лиман возможен только в первых числах мая, ибо южная часть лимана иногда бывает совершенно чиста к 5 или 6 мая, а иногда затерта льдами до 15-го числа. Это зависит от господствующих в начале мая ветров: если ветер южный, то южная часть лимана бывает чиста от льда в самом начале мая, и наоборот; если будет северный ветер, то лед стоит там до 15-го числа. На фарватере между южной частью лимана и заливом Де-Кастри, единственным на тогдашних картах пунктом, где суда могли становиться на якорь, находятся банки, между которыми без карты идти затруднительно. За ними же, или за так называемым мной баром общего южного фарватера, суда могут стоять спокойно. По рассказам местного населения, от мыса Екатерины идет хорошо проторенная тропинка к Амуру в селение Алом, лежащее в 80 верстах от Николаевского.

Изложенные выше обстоятельства были весьма важны в случае преследования наших судов сильнейшим неприятелем; наши фрегаты, в ожидании возможности входа в лиман собравшиеся в заливе Де-Кастри, достаточно хорошо известном неприятелю, могут легко подвергнуться его нападению, между тем как, находясь у мыса Екатерины, путь к которому без подробной карты и затруднителен и совершенно неизвестен неприятелю, они будут в большей безопасности от его нападения. Кроме того, при каких-либо несчастных обстоятельствах от мыса Екатерины можно достигнуть Амура по берегу. Поэтому, в случае преследования нашей эскадры сильнейшим неприятелем, она у мыса Екатерины может в безопасности выжидать возможности войти в Амурский лиман. По этим-то причинам мне и необходимо было заблаговременно знать, будет или нет переводиться в Николаевское Петропавловский порт, дабы иметь возможность дать знать об этом начальнику, следовавшему из Петропавловска с судами и имуществом порта. Я был уверен (чего иначе, кажется, и быть не могло), что в случае перевода Петропавловского порта в Николаевское меня, как главноначальствующее в крае лицо, обязательно уведомят; но, как мы увидим далее, этого не последовало, а потому я и счел, что мое мнение оставлено без внимания и что после победы, одержанной в Петропавловске, порт решено оставить там. Поэтому с открытием навигации 1855 года я ожидал прибытия в Амурский лиман только фрегатов «Диана» и «Паллада» с Е. В. Путятиным во главе, которому путь в лиман уже был хорошо известен. Ввиду ввода фрегата «Паллада» в Амур и сколь возможно скорой перевозки с мыса Лазарева артиллерии и имущества фрегата, мы старались, чтобы к открытию навигации были готовы строившаяся в это время баржа-шхуна «Лиман», гребные суда и пароход «Аргунь», который требовал большого ремонта. Сверх того я поручил командиру шхуны «Восток» Римскому-Корсакову по льду осмотреть и определить бар северного фарватера, а с открытием навигации спешить из Петровского в лиман для содействия вводу фрегата. Вместе с тем мы по льду же определили бар и направление южного лиманского прибрежного фарватера, имея в виду, чтобы при первой весенней сизигийной полной воде, с помощью парохода «Аргунь» и шхуны «Восток», ввести фрегат «Паллада» в Амур этим путем.

В январе 1855 года пришла к нам первая зимняя почта и с ней я получил высочайший приказ от 26 августа 1854 года о своем производстве к контр-адмиралы. Генерал-губернатор, поздравляя меня по этому поводу, писал, что император остался чрезвычайно доволен всеми моими предыдущими действиями и находит их решительными, благородными и патриотическими. В заключение Николай Николаевич писал, что он надеется, что фрегат «Паллада» весной будет введен в Амур, и одновременно изъявил мне неудовольствие, почему фрегат не оставили зимовать в лимане, как он предписывал Унковскому. Вслед за этим я получил также уведомление от боцмана Синицына из Императорской Гавани, что фрегат «Паллада» с 10 матросами оставлен на его попечение на зимовку в этой гавани, что на фрегате находится порох и к нему проведен стопин. Боцман имел от адмирала Путятина приказание, если по какому-либо случаю, прежде его прихода в Императорскую Гавань, явится в нее неприятель, то фрегат немедленно взорвать на воздух, а самим удалиться в лес. «Провизии и одежды, – писал боцман, – оставлено было в полном изобилии, все люди совершенно здоровы, но фрегат по случаю гнилости имеет значительную течь, так что до заморозков не отходили от помпы».

В начале марта прибыли две почты, и с ними мы получили русские и иностранные газеты, из которых увидели, что отбитое нападение англо-французов на Петропавловский порт общественное мнение в Англии и Франции расценивало как оскорбление и требовало, чтобы обе эти державы приняли энергические меры для уничтожения Петропавловска, а главное, наших судов, находящихся в Восточном океане. Это обстоятельство, а равно и соображение относительно напрасного уничтожения фрегата «Паллада» побудило меня сейчас же послать в Императорскую Гавань прапорщика штурманов Кузнецова, приказав ему следовать туда через Мариинский пост. По прибытии в эту гавань иметь в виду: а) чтобы стопины, проведенные с фрегата «Паллада», были всегда в исправности, так чтобы фрегат немедленно мог быть взорван; б) с открытием навигации на входном мысе в гавань постоянно иметь пост и бдительно наблюдать за всеми судами, идущими с моря; в) предварительно осмотреть место, куда удобнее отступать команде в случае прихода в гавань неприятеля, и в этом месте иметь постоянно сухарей и другой провизии, по крайней мере на два месяца; г) в случае прихода неприятеля в Императорскую Гавань немедленно взорвать фрегат, зажечь все строения и отступить в избранное место; д) по приходе в Императорскую Гавань судна адмирала Путятина, или какого-либо из наших военных судов, предъявить эти мои приказания и, наконец, е) при всяком удобном случае, с надежными гиляками или нашими судами, доносить мне подробно, имея в виду, что ранней весной, согласно распоряжению адмирала Путятина, фрегат «Паллада» должен быть приведен в Амурский лиман.

С последней почтой, отправленной зимним путем 12 апреля 1855 года, донося генерал-губернатору о состоянии экспедиции, я в частном письме к нему писал: «Фрегат «Паллада» не вошел в реку вследствие неприбытия к назначенному сроку шхуны «Восток» и других неблагоприятных обстоятельств; оставить же его на зимовку в лимане было опасно, во-первых, потому, что он мог быть уничтожен льдами, а во-вторых, я не имел на это ни права, ни средств, что должно быть известно Вашему превосходительству. Не получив до сих пор никакого уведомления относительно изложенного в прошлом письме моего мнения о переносе сюда Петропавловского порта, я остаюсь уверенным, что этого не последует, а потому ныне принимаются только лишь меры к тому, чтобы скорее ввести в реку ожидаемый сюда фрегат «Паллада» и перевезти сюда все имущество, выгруженное с него на мысе Лазарева».

Положение наше на нижнем Амуре в зиму с 1854 на 1855 год было таково.

Несмотря на ничтожество средств, при энергической деятельности офицеров и команд, работы шли быстро: мы успели выстроить две большие казармы для помещения в одной из них походной церкви, снятой с фрегата «Паллада», лазарета, швальни и команды фрегата, а в другой – чинов Амурской экспедиции. Кроме того, мы выстроили три офицерских флигеля, для помещения офицеров и священника, флигель для гауптвахты, казначейства и канцелярии, магазины, кузницу, мастерскую и флигель для инженера, эллинг, на котором строилась шхуна «Лиман», и сарай для починки гребных судов. Затем были выстроены 12 чистых домиков для женатых чинов, магазин и помещение для приказчиков и товаров Российско-Американской компании. Все товары и запасы из Петровского, доставленные туда из Аяна на кораблях Компании, мы перевезли в Николаевское и приняли меры, чтобы гиляки доставляли нам свежую рыбу и дичь, а тунгусы – оленину. В Николаевском собралось зимовать 820 человек. В Петровском зимовала команда шхуны «Восток» и 15 человек, оставленных для караула и содержания поста; всего до 80 человек. В Мариинском стояли сотня конных казаков и батарея горной артиллерии – всего 150 человек. Таким образом, всех людей в экспедиции было 1050 человек, а в зиму с 1853 на 1854 год помещения было только на 70 человек.

Но, несмотря на все это, зимовка прошла благополучно; команды были веселы и бодры. Прибытие офицеров[170]170
  Офицеры эти были: заведовавший командой фрегата капитан-лейтенант И. И. Бутаков, лейтенанты Шварц и Бирюлев, мичман Иванов, корпуса штурманов: Попов и Кузнецов, командир бота «Кадьяк» Шарыпов, командир шхуны «Восток» Римский-Корсаков, мичманы: Анжу и Ельчанинов и механик поручик Зарубин.


[Закрыть] и команды фрегата «Паллада» и шхуны «Восток» оживило нас, жителей Николаевского, привыкших к пустынной жизни в Петровском. Николаевское приняло вид как бы города, хотя по улицам его торчали пни и коренья. Сильные пурги с метелями заносили весьма часто не только улицы, но и дома и, останавливая работы, затрудняли даже сообщения между домами. Несмотря на все это, наше общество не скучало: пошли домашние театры, маскарады и танцы, фейерверки и иллюминации, катанье на собаках и пикники в Петровское. Для развлечения команды устраивались горы, пляски и тому подобное. Все и всех оживляли единственные тогда дамы: моя жена и Е. О. Бачманова; они были душой всех развлечений, столь необходимых в такой пустыне, отрезанной от всего цивилизованного мира. Гиляки с нами освоились; завелись постоянные базары, рыба и дичь доставлялась гиляками в достаточном количестве и с охотой; в предметах же, необходимых для более или менее цивилизованных людей, как то: сахаре, чае, кофе и прочем, благодаря Российско-Американской компании и заботливости заведовавшего ее делами капитан-лейтенанта И. В. Фуругельма, недостатка не было. Медикаментов, оставленных с фрегатов «Паллада» и «Диана», а частью сплавленных по Амуру и привезенных из Аяна, было вдоволь; теплой одежды для команды фрегата и экспедиции – тоже. Свежая пища, по возможности просторное помещение и заботливость офицеров о сохранении здоровья людей и об их развлечениях (несмотря на сырые здания, сооружавшиеся прямо с корня, усиленные работы и неблагоприятные климатические условия) сделали то, что зимовка прошла весьма благополучно: мы, можно сказать, блистательно победили лютого и неизбежного в пустыне врага. Хотя к весне больных начало прибывать довольно много, а именно: в Николаевском и Петровском было до 100 человек в лазарете, а в Мариинском, из-за недостаточной и несоответствующей местным условиям теплой одежды и неприспособленности людей, почти ²/3 команды были больны; но с появлением зелени все мгновенно поправились, и из 900 человек в Николаевском и Петровском умерло только 4 человека, а из 150 в Мариинском умерло 3 человека; всего же 7 человек на 1050, что оставляет ²/3 %.

К открытию навигации по реке 10 мая шхуна «Лиман» и гребные суда были спущены на воду; мы ожидали только возможности пройти по лиману к мысу Лазарева. Лиман к этому времени еще не вскрылся, и северные, довольно крепкие ветры затирали его льдами; более всего затерта была южная часть лимана, так что, судя по прежним примерам, не было никакой надежды войти в него с юга ранее 15 мая. Это обстоятельство меня весьма озабочивало: мы скорбели и думали о наших товарищах в Японии, которых сюда ожидали. Ввод ранней весной в лиман фрегатов «Диана» и «Паллада» был существенно важен, ибо, судя по сведениям, добытым нами из газет, надобно было ожидать, что неприятель примет самые энергические меры для уничтожения наших судов; ему было точно известно, что фрегат «Диана» находился в Японии. Скорбели мы также и о наших товарищах-героях в Петропавловске, но так как о переносе этого порта на реку Амур никаких сведений не было получено, то я и полагал, что, вероятно, приняты какие-то иные меры для того, чтобы по возможности сохранить суда и команды, там находившиеся, от нападения более сильного неприятеля. Хотя я не мог себе представить, какие бы могли быть эти меры, однако никогда не предполагал, чтобы предварительно мне не было дано знать о переносе порта; я не думал, чтобы сделали это сюрпризом, который, из-за непринятых заблаговременно мер, мог кончиться весьма плачевно.

Так прошло время до 7 мая; лед на главном фарватере Амура начало ломать, а 8 мая он уже шел по фарватеру в огромных массах. Бухта у Николаевского была еще покрыта толстым слоем; все суда наши, как то: паровой катер «Надежда», пароход «Аргунь» и шлюпки, были во льду Сообщения никакого не было – стояла полная распутица.

7 мая прибыл на оленях из Аяна нарочный с уведомлением от генерал-губернатора, что ранней весной в Де-Кастри должно прибыть судно с семейством В. С. Завойко и другими семействами из Петропавловска; мне приказывалось озаботиться – переправить их в Мариинский пост, а судно ввести в реку. Это обстоятельство как меня, так и всех еще более уверило, что решились защищать Петропавловск до конца. Получив это сведение, я немедленно приказал вырубить изо льда паровой катер и перетащить его на фарватер, который к вечеру 8 мая начал очищаться ото льда. Операция эта была сопряжена с немалыми усилиями: мы проработали всю ночь с 8-го на 9-е число, и к утру 9 мая пароход был на вольной воде. Я отправился на нем в Мариинский пост, сделав следующие распоряжения:

1) после очищения лимана ото льда капитан-лейтенанту Бутакову следовать на шхуне «Лиман» и гребных судах к мысу Лазарева для перевозки оттуда артиллерии. Лейтенанту Бирюлеву запасать лес и заложить батарею на мысе Мео, а Шварцу – на мысе Чнаррах. Бачманову, как старшему после меня, заведовать Николаевским постом, приготовлять лес и строить батарею на мысе Куегда;

2) артиллерию и снаряды, перевозимые с мыса Лазарева, размещать и оставлять для батарей на мысах: Чнаррах, Мео и Куегда и

3) в случае прихода к мысу Лазарева фрегатов «Диана» и «Паллада» обратить все внимание на ввод в реку фрегата «Паллада», для чего употребить пароход «Аргунь» и зимовавшую в Петровском шхуну «Восток» и все остальные наши средства.

У селения Маи (около 20 верст от Николаевского) я встретил нарочного, отправленного из Мариинского поста с донесением лейтенанта Чихачева из залива Де-Кастри. Николай Матвеевич писал, что он с транспортом «Двина» и транспорты «Иртыш» и «Байкал» прибыли в залив Де-Кастри с семействами и со всем имуществом Петропавловского порта и что вслед за ними идет В. С. Завойко с фрегатом «Аврора» и корветом «Оливуца», ибо, по распоряжению генерал-губернатора, Петропавловский порт снят и велено все сосредоточить в Николаевском. Донося об этом, он извещал, что к северу от Де-Кастри и в самом заливе плавают льды и что он ожидает моих распоряжений. Такое неожиданное известие понудило меня следовать скорее в Де-Кастри, ибо, если петропавловская эскадра успела выйти ранее появления там неприятеля, то, по всей вероятности, последний усилит свою бдительность для ее преследования.