Текст книги "Игра престолов и философия"

Никколо Макиавелли в качестве персонажа «Песни льда и огня» заседал бы, вероятно, в малом королевском совете. При жизни он, в отличие от большинства политических философов, действительно занимался политикой и был секретарем флорентийских Десяти, что можно приравнять к посту госсекретаря США. Служил послом у французского короля и у папы римского, формировал первое ополчение Флорентийской республики. В отличие от Гоббса, Макиавелли делал выводы лишь на основе собственных наблюдений, не прибегая к умозрительным рассуждениям о естественном состоянии и тому подобных вещах. В этом он похож на Тириона Ланнистера, черпающего знания как из книг, так и из своего опыта.

История несправедливо объявила Макиавелли циником, оправдывающим любые средства для достижения власти. Это мнение основано на выдержках из его знаменитой книги «Государь», где, в частности, говорится, что правителю лучше внушать страх, чем любовь. Не потому, что страх предпочтительнее любви: просто его легче поддерживать и легче восстановить, когда он утрачен. Любовь, с другой стороны, поддерживать трудно и почти невозможно восстановить, поэтому правителю не стоит особенно беспокоиться, любит его народ или нет. Пусть люди лучше боятся, что их накажут в случае нарушения правил. Что до власти, то ее следует добиваться не ради нее самой, но ради безопасности государства, которая для Макиавелли является наивысшим благом. Исследователи часто упускают из вида, что во всех четырех основных трудах Макиавелли рассматривается вопрос об уравновешивании воли правительства с волей народа. Только в «Государе» он фактически выступает как сторонник монархии; в гораздо более длинной книге «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» он пишет о республиканском правлении. Что касается лорда Старка, он раз за разом поступает прямо противоположно советам Макиавелли.

Лорд Старк, как десница Роберта, занимается повседневными государственными делами. Пока Роберт пьет и забавляется с женщинами, Нед улаживает споры, считает медяки и так далее. Он фактически принимает решения от лица короля, хотя окончательное слово остается за Робертом. В этом и заключается главная сложность: он принимает решения не как король, а как неисправимый идеалист Нед Старк. Идеализм, если быть кратким, есть система идей и принципов, лежащая в основе всякого свода законов и всякого аппарата правосудия. Он может опираться на философию или религию, но в любом случае включает в себя набор правил, которые нельзя нарушать. Роль идеализма в политике – это формирование законов и определение главной цели правительства. В реальной жизни, однако, политические идеалы зачастую нарушаются в силу необходимости, особенно когда этого требует безопасность государства и его граждан.

Почти во всех политических образованиях, например, запрещается убивать или отдавать приказ об убийстве. Это правило необходимо для выживания любого общества. Но король, посылающий рыцарей подавить вспыхнувший в своем королевстве бунт, практически это правило нарушает; если он не сделает этого, безопасность в государстве окажется под угрозой. Жестокая истина заключается в том, что десница порой должен запачкать руки ради безопасности Семи Королевств – Нед же, как правило, воздерживается от этого.

Вспомним, как в Королевскую Гавань приходит весть, что Дейенерис Таргариен вышла замуж за Дрого, самого сильного из дотракийских кхалов; хуже того, она ждет от него ребенка. Ситуация непростая, ведь Таргариены, потомки Эйегона Завоевателя, – законные наследники Железного Трона. Если Дейенерис родит сына, в Семь Королевств хлынут дотракийские орды. Малый совет рекомендует подослать к Дейенерис убийц.

Нед протестует – для него неприемлема мысль, что Роберт способен убить девочку, которой нет еще и шестнадцати. Дотракийцы боятся моря, говорит он, поскольку из него нельзя поить лошадей, и никогда не согласятся плыть через «черную воду», но Роберт и его совет уже постановили, что Дейенерис должна умереть. «Я вполне понимаю терзания вашей совести, лорд Эддард, – говорит Варис. – И сам я без какой-либо радости объявил совету эту прискорбную новость. Мы обдумываем ужасное преступление. Но ведь всем, кто берет на себя бремя власти, приходится совершать зло ради государственного блага, сколь бы противны ни были эти поступки нам самим».

Макиавелли посоветовал бы Неду не бездействовать «из опасения вызвать войну, ибо… войны нельзя избежать, можно лишь оттянуть ее – к выгоде противника»[21]21
  Государь, гл. III.


[Закрыть]. Довод Неда относительно дотракийцев и моря несостоятелен: он предполагает, что дотракийцы всегда будут придерживаться старых обычаев и что стремление к новым завоеваниям никогда не пересилит в них страх перед морем. Король, конечно, может увеличить свой флот и подготовиться к возможной войне, но это сильно ударит по экономике и без того разоренного королевства. Король и его совет подходят к делу практично: если один поступок, даже злодейский, может предотвратить войну, нужно этот шаг предпринять. Опасность войны, издержки, безопасность страны – все это требует, чтобы новая кхалиси была убита.

Относительно этической позиции Неда Макиавелли сказал бы, что государь, обладая «в глазах людей» определенными добродетелями, «внутренне должен быть готов проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо»[22]22
  Государь, гл. XVIII.


[Закрыть]. Нед, человек далеко не глупый, просто не видит необходимости предпринимать такой шаг. Угроза вторжения кажется ему весьма отдаленной, но сильное правительство принимает нужные решения до того, как голова короля ляжет на плаху. Слабое, с другой стороны, «всякий свой выбор делает вынужденно; если и случится им принять верное решение, то делается это поневоле, а не по здравому размышлению»[23]23
  Рассуждения о первой декаде Тита Ливия, кн. 3.


[Закрыть].

Нед смотрит на все идеалистически. В Дейенерис он видит не королеву воинственного безжалостного народа, а юную женщину, в сущности ребенка. Дейенерис и в самом деле еще подросток, но это не мешает ей располагать войском, способным вторгнуться в Семь Королевств. Идеализм Неда в данном случае бесспорно угрожает безопасности государства.

«– Кому вы действительно служите?

– Стране, милорд… кто-то ведь должен».

«Игра престолов»

Дотракийцы – угроза внешняя и отдаленная, но существует другая, внутренняя и близкая: заговор Ланнистеров с целью захватить трон. Началом послужил брак Серсеи с королем Робертом. Казалось бы, ничего страшного в этом союзе нет, но Серсея глубоко презирает своего мужа[24]24
  В чем-то ее можно понять: Роберт до сих пор влюблен в покойную сестру Неда Старка. (Примеч. авт.)


[Закрыть]. А брат Серсеи Джейме, Цареубийца, служит в Королевской Гвардии, отвечающей за безопасность августейшей семьи. Такова была награда, полученная Ланнистерами за поддержку восстания Роберта и за убийство Джейме Безумного Короля. Дальше – больше: король, не стесняющийся в расходах, сильно задолжал тем же Ланнистерам, благодаря чему семья с сомнительной лояльностью получила большую власть. Все три этих фактора сами по себе не опасны, но оппозиционные настроения Ланнистерам ясны с самого начала.

Нед, войдя в тронный зал после захвата столицы мятежниками, застает Джейме на троне. Макиавелли предупреждает правителей, что «они не могут быть спокойны за свой престол, пока живы те, у кого он был отнят»[25]25
  Рассуждения, кн. 3.


[Закрыть]. Нельзя сказать, что Ланнистеров лишили Железного Трона, но они явно полагают, что достойны его занять – а вот у Таргариенов трон действительно отняли. Итак, налицо две угрозы: внешняя (альянс дотракийцев с Таргариенами) и внутренняя (заговор Ланнистеров).

Похвальная добродетель Неда мешает ему быть хорошим десницей. Мизинец, у которого Эддард просит совета, как быть с Серсеей и Ланнистерами, отвечает так: «Старк, вы закованы в свою честь, словно в панцирь. Вы думаете, что она способна сохранить вам жизнь, но она только отягощает вас, мешает шевелиться». Сам Мизинец прекрасно знает, что делать. Знает это и Старк, «но это нечестно, и поэтому слова застревают в вашей гортани». Честь не позволяет Неду предлагать трон кому-то помимо Станниса Баратеона, хотя младший брат Ренли куда более популярен и воцарение Станниса будет означать войну с Ланнистерами. Станнис, как старший из братьев Роберта, действительно законный наследник – но это плохой выбор, и война неминуема.

Как следовало бы поступить Неду в такой ситуации? «Когда безопасность страны целиком зависит от принятого решения, не нужно думать, справедливо оно или нет, милосердно или жестоко, благородно или неблагородно», – заявляет Макиавелли[26]26
  Там же.


[Закрыть]. Мизинец предложил Неду два варианта. Первый – помалкивать и оставаться регентом до совершеннолетия Джоффри. Это сохранило бы единство в стране и обеспечило бы Джоффри мудрое руководство, сдерживающее его социопатические наклонности. Впрочем, Серсея ни за что не позволила бы Неду править единолично.

Второй вариант граничит с изменой, но «только если мы проиграем», как говорит Мизинец. Он предлагает возвести на трон Ренли, одновременно разделавшись с Ланнистерами. Покончить с этим семейством, согласно Макиавелли, можно тремя путями: «Убить их, как это сделали [римские] консулы, изгнать их из города или принудить их к перемирию. Последний из этих способов более всех труден и менее всех надежен»[27]27
  Там же.


[Закрыть]. Поэтому его лучше исключить сразу же, особенно в данном случае, ведь Серсея не из тех, кто держит свои обещания. Остаются два выхода: изгнание или казнь. Первый – это временная мера, поскольку Ланнистеры при своем богатстве и могуществе могут очень скоро вернуться. Для пущей надежности их нужно ликвидировать всех до единого, а их имущество конфисковать.

Здесь есть свои трудности: как помешать Станнису взяться за оружие, если королем станет Ренли? Станнис злопамятен и не забыл старых врагов своего дома, которых Роберт простил, приняв от них присягу на верность. Есть ли народу дело до этого? Возможно, и нет; по словам Джораха, «игры высоких лордов возле престолов простых людей не волнуют, лишь бы знать оставила их в покое». Народ желает мира и справедливости, редко получая то и другое. Если войну можно предотвратить одним ударом, не милосерднее ли этот удар нанести при всей очевидной неправедности такого решения?

Отдавать престол Ренли несправедливо, убивать Ланнистеров или заключать их в тюрьму жестоко. Однако такой выбор мог помешать гражданской войне и сохранить Старку жизнь. Лорд Эддард в конечном счете гибнет не за честь, а из-за нее. Его нежелание поступиться ею для блага Семи Королевств стоило ему жизни и, хуже того, ввергло государство в войну[28]28
  Приношу благодарность Лоре Хан и Адаму Лоллу за подсказки с сюжетом. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

7. Разная мораль: лорд Эддард Старк и королева Серсея
– Альберт Дж. Дж. Энглбергер и Александр Хайеке —

«Неужели у вас нет и лоскутка чести?» – вопрошает Старк Мизинца в ответ на его предложение не препятствовать восшествию Джоффри на трон. Зная, что Джоффри не сын короля Роберта, лорд Эддард не может этого допустить – ведь он, в отличие от Мизинца, человек чести.

Серсею Ланнистер, с другой стороны, вопросы чести мало волнуют: лишь бы было хорошо ее детям и ей самой. Вспомним ее реакцию, когда волчица Арьи Нимерия покусала ее сына: «Эта девица столь же дика, как и ее грязная животина. Роберт, я хочу, чтобы ее наказали. Эти шрамы навсегда останутся на теле Джоффри». Ее не заботит, правду ли говорит Арья: ее ребенка обидели, и кто-то, все равно кто, должен быть наказан за это. Услышав, что Нимерию нигде не могут найти, Серсея требует, чтобы вместо нее убили Леди, волчицу Сансы. Разница между моральными устоями Эдуарда и мотивами Серсеи разительна: неудивительно, что читатель сразу же определяет Неда как «хорошего парня», а Серсею как его злого антагониста.

Роберт Баратеон хорошо знает своего старого боевого товарища: Нед Старк говорит правду, даже когда его об этом не просят. Говорит Серсее, что знает правду о происхождении Джоффри, обеспечивая ей тем самым серьезный стратегический перевес, и советует ей уехать вместе с детьми. На вопрос Барнса, что за странный припадок безумия заставил его это сделать, он отвечает: «Безумство милосердия». Честность и милосердие – главные среди его добродетелей.

Четкого определения добродетели нет; обычно под ней понимают одну из положительных черт человеческого характера[29]29
  Этика добродетели в западной философии восходит к Аристотелю (384–322 до н. э.), заложившему в своей «Никомаховой этике» основы этой науки. После века просвещения о ней забыли, но в 1950-х годах Элизабет Энском воскресила ее, опубликовав работу «Философия современной морали».


[Закрыть]. В этом качестве добродетели влияют не только на действия человека, но также на его «эмоции, выбор, ценности, желания, восприятие, установки, интересы, ожидания и чувства»[30]30
  Розалинд Хертхаус, «Этика добродетели» (Rosalind Hurtshouse, «Virtue Ethics»).


[Закрыть]. Честный человек не только всегда поступает честно – у него даже мыслей не возникает о возможности поступить непорядочно. Быть добродетельным нелегко; добродетели, как многие другие черты характера, приобретаются путем воспитания, которое не всегда справляется со своими задачами. Этика добродетели опирается прежде всего на характер, а затем уже на поступки. Однако, пользуясь принципом «Хорошие поступки есть поступки, совершаемые добродетельными людьми», она предлагает также ответы, как в том или ином случае следует поступить.

Эддард рассказывает Серсее, что знает всю правду о Джоффри, и предупреждает ее о последствиях разглашения этой правды – иначе говоря, совершает хороший поступок. Помимо честности и милосердия, он наделен также мужеством, чувством справедливости и благородством – образец всех добродетелей, да и только.

Добродетель и соответствующие поступки имеют свою цену. Откровенность приводит Эддарда к тюремному заключению: собственная честность делает его слепым к чужой лживости. Теперь в измене обвиняют его самого, и одной тюрьмой, как мы знаем, дело не ограничится. Добродетели иногда противоречат одна другой – честность, например, конфликтует с любовью. Варис, навещая Эддарда в темнице, убеждает его сознаться в мнимой измене: «Дайте мне слово, что скажете королеве именно то, что она хочет услышать». «Если я сделаю это, – отвечает Старк, – слово мое сделается столь же пустым, как снятый с плеч доспех. Жизнь не настолько уж дорога мне». – «А как насчет жизни вашей дочери, милорд? Цените ли вы ее?… Следующий гость… может положить перед вами голову Сансы. Выбор, мой дорогой лорд-десница, полностью в ваших руках». Конфликт налицо: честность не позволяет Эддарду склонить колено перед Джоффри и признать его королем, отцовская любовь не позволяет пожертвовать дочерью. Аристотель в таких случаях рекомендует прибегать к рассудительности (phronesis). «Phronesis позволяет субъекту определить, что более важно в данной ситуации, а что менее»[31]31
  Р. Хертхаус, «Этика добродетели».


[Закрыть]. Именно это делает Эддард: благополучие дочерей для него важнее, и любовь в итоге торжествует над честностью. Лорд Старк склоняет колено и признается в измене, спасая Сансу и Арью. Роберт заблуждался: ради любви Эддард все же способен солгать.

Серсея тоже любит своих детей – значит, и она добродетельна? Нет; согласно этике добродетели слишком экстремально выраженная черта характера добродетелью не считается. Излишняя честность, излишняя смелость и даже излишняя любовь ни к чему хорошему не ведут. Слишком честный человек легко ранит чувства других людей, слишком смелый рискует собой без надобности, слишком любящий балует и портит тех, кого любит. Конечная цель добродетельной жизни – это эвдемония, состояние, которое переводится с греческого как «счастье» или «благополучие». Случайно к эвдемонии прийти нельзя, ее может достигнуть лишь человек добродетельный, то есть дозирующий свои добродетели согласно обстоятельствам и соблюдающий, по словам Аристотеля, золотую середину.

Любовь Серсеи к детям и себе самой полностью вытесняет из ее характера другие добродетели, например честность, а вот Эддард успешно сочетает честность с умением найти к кому-то верный подход. Когда король ругает своих оруженосцев за то, что они не могут втиснуть его в доспехи, Эддард говорит: «Мальчишки не виноваты. Ты слишком растолстел для этих доспехов, Роберт». В результате оба хохочут, и злость короля проходит. На этом примере мы видим, что Эддард способен примирить противоположные, казалось бы, добродетели.

Он пытается найти золотую середину, даже сознаваясь в своей «измене», и заканчивается это плачевно: его казнят. Такое поведение (неверное, если судить по конечному результату) лишний раз доказывает, какой хороший человек Эддард Старк: ему и в голову не приходит, что можно быть таким жестоким, как Джоффри.

Серсея не хочет казни Эддарда. Не потому, что она милосердна – она лишь хорошо сознает последствия такого деяния. Решения Серсеи всегда строятся на благосостоянии ее детей и ее самой. Она знает, что смерть лорда Старка сделает его родичей злейшими врагами семейства Ланнистеров, зато живой он может быть использован в переговорах о мире. Задумываясь о последствиях, Серсея проявляет себя как консеквенциалистка[32]32
  Среди выдающихся приверженцев консеквенциализма (в наиболее распространенной его форме, утилитаризме) следует назвать Иеремию Бентама (1748–1832), «Введение в основания нравственности и законодательства» и Джона Стюарта Милля (1806–1873), «Утилитаризм». (Примеч. авт.)


[Закрыть]. У консеквенциализма много версий, самая известная из которых – утилитаризм. Согласно этой теории, нужно учитывать интересы всех задействованных в данной ситуации индивидов, и любое действие оценивается по степени счастья или несчастья, принесенного этому сообществу. Серсея явно не утилитаристка, поскольку интересы всех действующих лиц не учитывает. Для нее важны лишь четыре человека: она и ее дети Джоффри, Мирцелла и Томмен. (Джейме нужен ей для утешения и защиты, но в конечном счете он для нее лишь одно из орудий для достижения счастья.) Она, так сказать, минимальная, эгоистическая консеквенциалистка, при этом очень успешная. В первом романе цикла у нее все хорошо: дети в безопасности, Джоффри становится королем, ее противник Старк гибнет, и то, что детей она зачала от родного брата, осталось тайной. Эгоистическое поведение до поры до времени вознаграждается, но это еще не значит, что с моральной точки зрения оно допустимо. Если нашей целью является функциональное общество, где все живут в мире, эгоистического консеквенциализма следует избегать. Представьте себе Вестерос, где во главе всех Семи Королевств стоят такие лидеры, как Серсея!

Не только эгоистический вариант консеквенциализма вызывает проблемы: в утилитаризме их тоже немало. Если оценивать каждое действие с точки зрения блага, приносимого обществу, правами отдельной личности легко пренебречь. В городах залива Работорговцев рабов содержат в относительно хороших условиях, и в целом эти города процветают, но такое положение ущемляет права отдельных рабов и потому является недопустимым с позиций просвещенной интуитивной морали. Наиболее жизнеспособным вариантом представляется этика добродетели, но и у нее есть свои проблемы. Основанная на характере индивида, она зачастую не обеспечивает специфических правил поведения. Это серьезный дефект, ведь основной вопрос любой моральной философии – это традиционное «что делать?». Более того, неясно, какие черты характера следует считать добродетелями. Некоторые философы, хотя Аристотель и многие другие не согласились бы с ними, утверждают, что это зависит от культуры данного общества. Отдельные культуры, во всяком случае, смотрят на этот предмет по-разному. В Винтерфелле, например, милосердие считается добродетелью, у дотракийцев – нет.

Форма повествования в книгах Мартина – одна из причин, по которым к Эддарду мы относимся благосклоннее, чем к Серсее. Рассказ всегда ведется от третьего лица, но автор при этом пользуется следующими приемами:

1. События в каждой главе освещаются с точки зрения определенного персонажа, включая его действия и поведение.

2. Духовное состояние персонажа часто описывается с точки зрения автора.

3. Автор порой показывает нам внутренний мир персонажа, озвучивая его мысли от первого лица.

Эддард Старк – один из таких персонажей. Возьмем сцену, где Роберт на смертном одре диктует ему свою последнюю волю. "Роберт… Джоффри не твой сын", – хотел сказать Нед (3), но слова эти не шли (2). Лицо Роберта искажала слишком сильная мука (1). Он не мог ранить его еще сильнее (2). И, нагнув голову, лорд Старк принялся писать, но там, где король сказал "мой сын Джоффри", он написал "мой наследник" (1). Ложь эта оставила на душе его грязный отпечаток (2). "Чего только не приходится совершать ради любви, да простят меня боги". (3)».

Такой стиль делает «рассказчиков» Мартина особенно близкими нам: мы знаем их мысли, чувства, мотивы, намерения, знаем, во что они верят и как рассуждают. (Полной уверенности здесь нет, ведь о себе люди часто судят неверно.) Поскольку Эддард входит в число «рассказчиков», нам относительно просто понять, что он за человек. Нам известны его моральные принципы, его характер, мотивы, которыми он в некоторых ситуациях руководствуется. Последняя цитата подтверждает, что он добродетелен: язык у него не поворачивается сказать своему королю и другу правду о Джоффри, но и обман ему дается с большим трудом.

В первой книге, «Игра престолов», Серсеи среди «рассказчиков» нет, и мы видим ее только глазами других персонажей. Иногда она характеризуется более нейтрально, иногда менее, иногда присутствует в чьих-то мыслях, иногда фигурирует в чьих-то рассказах. Судить о ней объективно на основе всего этого не так просто. Сравним следующие цитаты:

«Твоя Ланнистерша – королева, и гордость ее только возрастает с каждым годом». (Кейтилин – Эдуарду.)

«Моя милая сестра Серсея рвется к власти всем своим существом». (Тирион – Кейтилин.)

«Она запретила ему драться перед лицом его брата, его рыцарей и половины двора. Скажите мне откровенно: знаете ли вы более надежный способ заставить короля Роберта выехать на поле битвы?» (Варис – Эддарду; намек на то, что Серсея давно уже замышляет убийство Роберта.)

«Серсея приказала убить детей [бастардов Роберта] и продала мать мимоезжему торговцу. Слишком уж жестокий укол чести Ланнистеров, и к тому же возле их дома!» (Мизинец – Эддарду.)

Кейтилин и Тирион в своих высказываниях приписывают Серсее два свойства: гордость и жажду власти. Двое других говорят, что она хочет умертвить мужа и убивает младенцев, но мы уже поняли, что Мизинцу и Варису доверять не стоит: они блюдут свои интересы и хотят, чтобы десница поверил в некоторые «факты». У читателя, как и у Эддарда, образ Серсеи выстраивается на основе разных источников. Мы судим ее не только по собственным словам и делам, но и по словам третьих лиц. Именно так мы узнаем, что Джона Аррена приказала убить Серсея – а в третьей книге, «Буря мечей», это оказывается неправдой. Отсюда следует, что не все высказывания относительно ее мотивов и действий надежны, и справедливую моральную оценку Серсее вынести трудно.