Текст книги "Мытарь"

Глава 22

 
На озарённый потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
 

Б. Пастернак. Зимняя ночь

Из воспоминаний Лилю выталкивает вылетевший из перелеска пес. Лиля сначала думает, что это волк ― но нет, собака, причем с ошейником, с которого свисает обрывок веревки. Пес буквально набрасывается на Лилю, хочет ее цапнуть, свирепо скалит зубы.

– Брысь, фу! Нельзя! ― Девушка выкрикивает все подряд. Она быстро выхватывает из кустов свой отброшенный рюкзак и пытается им отгородиться от ― как она думает ― бешеной собаки.

Но зверя это не останавливает. Пес, уворачиваясь от рюкзака, норовит цапнуть Лилю за коленку, а когда девушка отскакивает, пытается напасть с другой стороны и вцепиться в попу. И все это ― под несмолкающий гудок приближающегося поезда.

– Да что тебе надо, гад! ― возмущается Лиля, орудуя рюкзаком, словно щитом. ― Отвали, а?

Лиля понимает, что может упустить драгоценное время ― поезд уже близко, а пес, как назло, наступает со стороны шпал, словно отогнать ее хочет.

«Словно сговорились все, ― думает Лиля, ища возможности юркнуть к колее. ― То этот дурацкий бомж, теперь псина какая-то бешеная!»

– Брысь, говорю! ― кричит Лиля и кидает взгляд в сторону поезда. Тот уже совсем близко. И тут Лиля понимает, что пес задними ногами стоит между рельсами и если она не отступит, собьют его.

– Черт! ― выкрикивает Лиля и отходит назад. Пес бросается за ней, и в это мгновение проносится поезд. Как только это случается, пес быстро убегает, словно его окликнули. Лиля смотрит по сторонам, но не видит ни хозяина собаки, ни самого пса.

– ВТФ[2]2
  ВТФ – What the fuck (англ.) – Что за хрень.


[Закрыть]!! Да что за дела?! ― Лиля шагает вдоль железной дороги к городу и ругается. ― Почему, как только я соберусь убиться, что-то или кто-то мне непременно помешает, а когда я решаю жить, все меня хотят грохнуть?!

Лиля идет по шпалам. Доходит до какого-то хозяйственного блока, возле него ― лавка; садится. Только теперь девушка понимает, что очень устала, настолько, что встать и пойти дальше ― выше сил. Между тем распогодилось: ветерок прогнал хмурые тучи, и они вдали жмутся к самому краю неба, а над головой Лили ― пропасть голубизны, озаряемая солнцем. Щурясь от солнышка, Лиля засыпает. Когда просыпается, светило уже склонилось к горизонту. Становится прохладнее, и Лиля понимает, что хочет есть. Она встает и идет на станцию метро.

Когда возвращается в свой двор, ждет какого-нибудь соседа, чтобы зайти в подъезд вместе с ним. Ведь не станут же эти гады нападать при другом человеке? Сама же пока держится поближе к двум знакомым бабкам, сидящим на лавочке.

Лиле везет ― вскоре к подъезду подходит рослый и крепкий парень ― сосед с четвертого этажа. Он в спортивном костюме и вообще выглядит, как школьный физрук. Лиля знает его на уровне «здрасьте ― здрасьте». Кажется, его зовут Валентином.

– Здравствуйте, дядя Валя! ― выпаливает Лиля и проскакивает в подъезд, вслед за соседом.

– А, привет, ― полуобернувшись, отвечает мужчина. ― Только какой я тебе дядя? Я тебя лет на десять старше, не больше.

– Ну… все равно. Старше же, ― улыбается Лиля, а сама стреляет глазами в угол, который слева от входной двери, откуда в прошлый раз и вынырнул тот придурок. Но сейчас там пусто.

Мама, к счастью, уже дома. И, по ее словам, тоже добралась без приключений.

«Может, отвязались? ― думает Лиля. ― Да нет, эти просто так не отстанут. Я и сама дура ― то буду выписываться, то не буду… Они видят, что я веду себя, как лалка, вот их и бомбит».

Спать Лиля ложится рано ― слишком устала от треволнений.

Ей снится пещера с огромными сталактитами. Они нависают прямо над головой девушки, и ей кажется во сне, что они могут рухнуть, пригвоздив ее насмерть.

* * *

В подъезде, в темном углу напротив входа дремлет Карась. В его кармане ― нож. У подопечного Пижона, наверное, никак не получается поймать Лилю одну, и он решил дожидаться здесь. Мне страшно представить, что было бы, если бы я опоздал. Хотя… Чего тут страшного? Все просто ― сбылась бы давняя мечта девушки, ей перерезали бы горло. Как мне все это надоело!

Но теперь уже нельзя отступать. Лиля хочет жить. А то, что она опять чуть не бросилась под поезд, так это именно из-за этих мерзавцев. Ее вынуждают. Но я помешаю. Если смогу.

Что же я могу сделать? Замысел мерзавцев ясен и прост ― Карась будет сидеть здесь, в темном углу, дожидаясь, пока Лиля не пойдет в техникум (все время забываю, что теперь это называется колледж). Конечно, может случиться, что вместе с Лилей на выход из подъезда пойдет кто-нибудь еще, тогда придется заняться мамой. С кем-нибудь, да повезет. Видимо, Карасю хорошо заплатили, раз готов всю ночь сторожить жертву.

Что же делать? Предупредить Лилю и ее мать? Но как?

Я поднимаюсь к ним в квартиру. Пытаюсь понять, во сколько им надо будет вставать. Почему-то будильник Лилиной мамы вообще не заведен ― его кнопка утоплена. Понять, когда надо будет встать Лилии, я не могу, у нее будильник в телефоне. Почему же мама завтра не идет на работу? Выходной? Подлетаю к календарю, который висит на кухне. Точно, сегодня суббота! А ведь занятия в колледже есть и по субботам, насколько я помню. Значит… Вот в чем расчет Карася! Взрослые будут отсыпаться, а по школам и учебным заведениям разбегутся только дети и подростки. И, конечно, выловить и пырнуть Лилю в субботний день гораздо проще, чем в обычный, рабочий.

«Что же делать? ― опять спрашиваю я себя. ― Что я вообще могу сделать, тем более, в том обессиленном состоянии, в котором пребываю?»

Понимаю, что прежде, чем предпринимать хоть что-то, мне просто необходимо отдохнуть. Но и нельзя пропустить тот миг, когда Лиля встанет.

Ложусь прямо в кровать к Лиле, надеясь, что, когда она проснется, я тоже очнусь.

Но у меня не получается впасть в призрачное забытье ― я переношусь в какой-то иной мир. Пока оглядываюсь, пытаясь определить, куда попал, чувствую рядом присутствие другой души. Чуть напуганной, усталой, обиженной на весь мир. Я узнаю в ней Лилю и понимаю, что попал в ее сон.

Лиля входит в пещеру со сталактитами, и я почему-то знаю, что эти огромные свисающие сосульки воплощают все ее страхи. И тут у меня появляется мысль…

Я принимаю облик человека и стараюсь сделать так, чтобы спящая девушка увидела меня в своем сне. Не сразу, но мне это удается.

* * *

Лиля стоит под сталактитами и, можно сказать, затылком чувствует, что вот-вот один из них сорвется и убьет ее. И ей страшно. Но вдруг в пещеру заходит человек. Он одет очень старомодно ― в шляпе, темном плаще и лакированных туфлях. Его лицо Лиле разглядеть не удается, тень от шляпы закрывает его, но кажется, что у мужчины небольшие усы.

– Сталактиты не упадут, ― говорит мужчина.

– Почему? ― спрашивает Лиля.

– Потому что висели десятилетия, и еще повисят. Но лучше просто уйти отсюда.

– Куда? ― удивленно спрашивает девушка.

Мужчина подходит к Лиле и протягивает руку. Девушка осторожно протягивает свою, и незнакомец выводит девушку из пещеры.

Они идут по белому песку к океану. Он спокоен и величав, серебристые волны нежно лижут берег, все вокруг дышит покоем и морской свежестью.

– Садись, ― говорит мужчина и сам тоже садится на песок. Лиля подчиняется.

– Я не знала, что из этой пещеры можно выйти. Кажется, что я в ней давным-давно.

– Эта пещера ― твой внутренний мир. Полный страха, ожидания и неизвестности, ― говорит незнакомец.

– Разве я могу просто оставить все это? Разве меня не станут преследовать? ― спрашивает девушка.

И тут они слышат шум, доносящийся из пещеры, в нем будто бы сливаются грохот камней и стон. Этот звук напоминает Лиле шум уносящегося поезда метро.

Она вскакивает. Мужчина, продолжая сидеть, лишь оборачивается, больше наблюдая за девушкой, чем за входом в пещеру, из которой появляется огромное чудовище. Оно и ужасно, и забавно одновременно. Или казалось бы забавным, если бы не было таким огромным и злым. Чудище напоминает тех монстров, которых обычно рисует Лиля. Морда пещерного зверюги как у китайского дракона, вытянутая и с маленькими усиками; глаза огромные, словно у анимешной красавицы; две пары мощных лап и длинный, крокодилий хвост. Шкура чудища зеленого цвета.

– Помогите! ― восклицает Лиля, отступая спиной к океану.

* * *

Когда монстр выбегает из пещеры, я понимаю, что он очень похож на того, которого я видел на листе бумаги в Лилиной комнате. Это очередной ее страх, и, конечно, не чудовищ с зеленой шкурой боится девушка, а тех монстров, что живут в соседних домах или ходят с ней на учебу. Не сталактиты нависают над Лилиной головой, а неразрешенные вопросы. И не темные лабиринты пещеры ждут ее в будущем, а страшная, запутанная, беспросветная жизнь. Во всяком случае, так ее видит Лиля. И так и будет, если она не изменит взгляд.

Когда девушка начинает пятиться от чудовища к океану, я спрашиваю:

– Тебе не кажется, что это чудище очень похоже на тех, которые ты рисуешь?

– Да, ну и что? ― взволнованно отвечает та.

– А то, что оно существует только в твоем воображении.

– Нет, оно же может меня убить! ― восклицает Лиля, продолжая пятиться.

– Может, ― говорю я, ― если твой страх будет настолько велик. Но на самом деле, это чудовище очень маленькое ― оно такого же размера, как то, что на листе бумаги.

– Откуда ты знаешь?

Я не говорю девушке, что монстр ― лишь олицетворение ее затруднений. И что проблемы они тоже меньше, чем кажутся Лиле, ― настолько же, насколько нарисованное чудовище меньше того, что выбежало из пещеры. Не сложились отношения с одногруппниками? Да и плевать на них! Поменяй место учебы или просто забудь о них думать, рано или поздно в жизни обязательно появятся люди, которые будут с тобой на одной волне. Парень, который нравится, не отвечает взаимностью? Безответная любовь случается со всеми, сплошь и рядом ― все через это проходят. Это не повод убивать себя ― будет и на твоей улице праздник. Что еще? С матерью поссорилась? Так уже помирилась. Денег нет? Ну так не ной, а устройся работать. В твоем возрасте многие идут бутерброды или курицу в кляре продавать, чем ты хуже? Да и другая работа найдется наверняка. Главное, не ной. Не раздувай из маленьких, потешных монстров огромных чудищ, способных убить.

Есть только одна реальная проблема, которую Лиле сложно решить самостоятельно. И эта проблема сейчас чутко дремлет в подъезде. Но всё это, конечно, я не говорю Лиле. Она не услышит, а если и услышит, проснувшись, не вспомнит. Вместо этого, я говорю:

– Знаю. Это чудище из того же мира, что и я. А там я хорошо разбираюсь, кто чего стоит на самом деле.

– Почему же тогда эти монстры мне кажутся такими опасными?

– У страха глаза велики.

Я встаю, подхожу к монстру, который продолжает неистово рычать, и щелкаю его по носу. Тот от удивления перестает рычать и выпучивает огромные глаза. Я ласково похлопываю его по зеленой морде. «Ужасная» зверюга довольно урчит.

* * *

Когда Лиля видит, как незнакомый мужчина щелкает чудище по носу, а потом нежно похлопывает по морде, девушке вдруг становится весело. Ей тоже хочется подойти и потрепать чудо-юдо по физиономии. И Лиля даже делает шаг к монстру, потом другой, третий, но останавливается. Она и с благодарностью смотрит на своего спасителя. Тот поворачивается к ней и улыбается ― чуть застенчиво, чуть лукаво ― хорошо улыбается. Он словно приглашает Лилю коснуться чудовища, мол, давай, не бойся, не укусит. Но Лиля уже потеряла интерес к монстру.

«Сасный чел, ― думает Лиля. ― Старпер, конечно, и одет как этот… из «В ― значит Вендетта», только маски не хватает. Не надо маски, ― спорит девушка сама с собой, ― у него улыбка зачетная».

– Я хочу тебе кое-что показать, Лилия, ― говорит незнакомец. ― Скажи, ты читала «Маленького принца»?

«Книжка, что ли, какая-то?» ― думает Лиля. Она мотает головой.

– Тогда ты, конечно, не знаешь об истории любви Розы и Принца. Ну да это и не важно. Смотри.

Он берет Лилю за руку и ведет за собой, в обход пещеры. Там, справа от скалы открывается большое поле лиловых лилий. Мужчина, отпустив руку девушки, жестом охватывает поле. Лиле немного жаль, что он отпустил ее руку.

– Посмотри, как много цветов, Лилия. И все это ― лилии. Все они очень похожи друг на друга. И каждая хоть чем-то отличается от других. Каждая лилия ― особенная.

Лиля поднимает глаза, не понимая, что хочет сказать странный парень.

– Но, согласись, все они вместе ― прекрасны. И каждая в отдельности ― тоже.

Лиля улыбается и кивает. Она сама удивлена, почему ей не хочется огрызаться, дерзить. Ей просто хочется слушать незнакомца.

«А он точно незнакомец? ― думает Лиля. ― Кого-то напоминает…»

– Все они прекрасны, но знаешь, что делает их такими?

Лиля, не изменяя себе, отвечает молча ― пожатием плеч.

– Все они любят жизнь, ― говорит парень. ― Жизнь и самих себя. А если любишь себя, то ты начинаешь любить и жизнь, которая дала тебе радость обладать самим собой. Тогда ты легче и проще относишься к другим, потому что все неурядицы и недоброжелатели ― ничто, по сравнению с жизнью. И если ты любишь себя, любишь жизнь, то ты… ― незнакомец вновь охватывает жестом поле цветов, ― расцветаешь! На радость себе и другим! И тогда начинаешь все больше любить других.

А тех, кого полюбить не можешь, легче прощаешь или просто забываешь.

Лиля все это время не смотрит на поле и лилии. Она смотрит на незнакомца и очень боится сказать что-нибудь ― чтобы голосом не разрушить творящееся во сне волшебство. Чтобы не выдать свое волнение.

Лиля молча берет незнакомца за руку, подносит ее к губам и касается ими его пальцев. Зачем Лиля это делает, она и сама не знает. Во сне такое часто случается.

Мужчина сначала хочет отдернуть руку, но потом замирает, глядя на Лилю с удивлением и теплом. Потом свободной рукой проводит по волосам девушки. Наслаждаясь прикосновением, Лиля слегка задирает подбородок и закрывает глаза. Она успевает понять, что ее позу можно трактовать как приглашение к поцелую ― и она не возражает.

В этот миг Лиле кажется, что она совершенно точно знает этого мужчину и знает давно, но откуда ― не помнит. Во сне такое часто случается.

* * *

Я договариваю про лилии, и тут девушка берет мою руку, несколько мгновений держит в своих пальцах. Я поворачиваюсь и ловлю взгляд, полный не только признательности… А она касается моих пальцев губами, продолжая неотрывно смотреть в глаза. И я понимаю, что давно влюблен в эту невзрачную девчонку… Только сейчас понимаю. Вся та забота о ней, попытки не дать себя убить, поиск ее врагов переросли для меня в какое-то новое чувство. А может быть, все наоборот? Может быть, все это время я слежу за ней и возвращаюсь к ней именно потому, что она мне небезразлична? Эта девочка такая трогательная в своей ранимости, такая живая и настоящая в своей подростковой колючести, что рядом с ней я тоже становлюсь более живым, более настоящим. Вот и сейчас ― то же самое.

И как только я понимаю это, меня охватывает желание… Я не знаю, может ли быть у призрака желание близости, не знаю, насколько оно похоже на желание живых, но не хочу об этом думать, а просто целую девушку в подставленные губы.

Потом начинаю гладить ее по волосам, по спине, ниже талии… Я словно бы не управляю своими руками, все происходит само собой. И девушка готова к моим прикосновениям, они ей приятны.

Не размыкая поцелуя, Лиля раздевается, я тоже скидываю призрачную одежду, и мы опускаемся на пляжный песок.

Спустя вечность я выпрыгиваю из Лилиного сна… Я невероятно счастлив сейчас и, вместе с тем, я ― самый несчастный из призраков. Как много отдал я бы (если бы хоть чем-то владел) за то, чтобы прикоснуться к Лиле по-настоящему!

Вынырнув из сна, я сразу несусь к Карасю ― проверить, на месте ли этот мерзавец. К сожалению, да. Досадно, конечно, что, говоря о цветах и чудищах, я не рассказал Лиле о Карасе, хотя она все равно забыла бы. Как забудет и то, что произошло между нами, а может, уже забыла ― мало ли снится подросткам эротических снов?

Как же мучительно быть призраком…

У меня все еще мало сил, и, вернувшись в квартиру, я впадаю в призрачный сон в ванной комнате ― прямо в раковине. Утром Лиля пойдет умываться, и это разбудит меня. У меня будет примерно полчаса на то, чтобы как-то подсечь Карася. Или не пустить Лилю в колледж. Или… еще что-нибудь… Но я все еще верю, что кто-то или что-то спугнет Карася до того, как…

Утром Лиля встает в хорошем настроении, и я чувствую это сразу, как только она подходит к умывальнику ― меня касаются всполохи теплой, оранжевой энергии.

«Вот и позавтракал», ― думаю я не без иронии.

Переношусь к Карасю. Тот уже проснулся и изготовился. Слышу детские голоса в подъезде: мальчишка с девчонкой, взявшись за руки, сбегают по лестнице. Им лет по восемь, за спинами ― школьные рюкзаки, на лицах ― недетская серьезность.

«Деловые», ― внутренне улыбаюсь я и на всякий случай провожаю их до выхода из подъезда. Карась, к счастью, на них внимания не обращает, а, стоя в темном углу, спокойно ковыряется в телефоне.

«И какой у меня план?» ― спрашиваю я себя. Собак рядом нет, бомжей, алкоголиков ― тоже. Можно было попытаться вселиться в одного из двух младшеклассников, но, во-первых, с восьмилеткой такой трюк совершить очень трудно. Их души уже хорошо освоились в теле и способны дать серьезный отпор. Кроме того, не хочу рисковать жизнью ребенка, ведь никто не знает, как поведет себя Карась, когда его «случайно» обнаружил бы школьник. А вдруг пырнет?

Я мечусь по подъезду, зачем-то влетаю в квартиру к Серому, хотя понимаю, что никак не смогу заставить его выйти из дома. Никак не сообщу о том, что «Лилёк» в опасности.

Гадство!

Серега лежит на постели лицом в подушку. Спит. Вокруг него ― несколько астральных существ, по большей части, отвратительных. Я с брезгливостью облетаю их и пытаюсь понять, что же привлекло к Серому такое количество мерзости? И почему затуманенный образ ангела стал еще удаленнее? Да Серый же под действием наркотиков! Вон и шприц валяется на полу!

Я влетаю в тело Сереги. Его душа меня просто не замечает, и я пытаюсь взять тело под управление. Мне никак не препятствуют ― Серега блуждает в грезах и даже если и фиксирует мое присутствие, относится ко мне как к одной из них. Но мне все равно невероятно сложно начать управлять телом матроса-летчика. Дело в том, что дурью отравлена самое его кровь. Под воздействием наркотика и спинной мозг. Пытаться командовать таким телом, все равно, что управлять запряженной повозкой, сидя спиной к лошади и со спутанными руками.

И все-таки, кое-как, я выпрастываю руку Сереги и пытаюсь опереться на матрац, чтобы оттолкнуться и встать. Рука затекла ― я чувствую, как ее атакуют мурашки. Кое-как приподнимаюсь над кроватью и пытаюсь скинуть ногу на пол. Попытка отдается болью, ― ногу я не спустил, а просто сбросил, ударив Серегин палец. Теперь нужно подтянуть правое колено и использовать как опору для вставания. Времени бы побольше! Как там Лиля? Наверное, уже хлещет на кухне сладкий растворимый кофе ― обычно это весь Лилин завтрак, насколько я знаю. У меня еще минут пятнадцать, не больше.

Попытки подчинить тело обдолбанного Сергея пожирают оставшиеся силы. И все-таки мне удается согнуть колено, и я, точнее Серега, покачиваясь, встает.

Перед глазами все плывет. Вокруг скачут, летают, цепляются за ноги мелкие астральные пакостники ― они не только мешают, но и жрут энергию Серегиного тела. Но мне нельзя об этом думать ― мне надо идти. Кое-как, спотыкаясь и ударяясь о стены, добредаю до входной двери. Слева доносится чей-то голос:

– Серый, ты куда?

Голос тоже нетрезв.

– Я… сейчас… ― пересохшим ртом Сереги отвечаю я, поворачиваю ручку двери и выхожу на лестничную клетку.

Движения тела несколько протрезвляют Серегу. Он, кажется, осознает, что стоит в подъезде. Может быть, даже понимает, что его телом кто-то управляет. Парень пытается взять его под контроль, и я не могу сопротивляться. Серега хватается левой рукой за перила, опускается, садится на ступеньку и глубоко вздыхает. Я ощущаю, как сильно он хочет пить.

«Потом, дорогой, потом. Сейчас надо человеку помочь. Потом напьешься вдоволь».

Серега опять окунается в грезы, я возвращаю контроль над телом, встаю и ― не с первой попытки ― нажимаю кнопку вызова лифта. Очень удобная штука ― лифт, не представляю, как я бы спускался с пятого этажа, если бы не он.

На первом этаже при выходе из кабины, я спотыкаюсь об алюминиевый порожек и падаю. К счастью, успеваю выставить руки и, хотя больно ударяюсь, обходится без травм.

Понимаю, что Карась давно меня слышит, с той самой минуты, как я вызвал лифт. Подонок наверняка напрягся и задвинулся глубже в тень.

Из-за падения Серега опять немного протрезвляется, ― но пока еще не окончательно. Все происходящее Серега наблюдает, словно кино, поэтому хоть и пытается взять управление собственным телом ― все еще нерешительно, словно сомневаясь, а нужно ли это. Наверное, думает, что всё это во сне. Подползаю к перилам и, хватаясь за них рукой, встаю на ноги. Потом, стараясь держаться прямо, спускаюсь к выходу из подъезда.

Карась настороженно выглядывает из-за угла. Я делаю вид, что не замечаю мерзавца. Раз уж я пустился на такое, теперь мне мало спугнуть Карася. Поймать не поймаю, но хотя бы напугаю надолго.

Дойдя до выхода из подъезда, не берусь за ручку двери, а поворачиваюсь к Карасю. Он сразу же выхватывает нож и выставляет перед собой.

И вот в это мгновение Серый резко приходит в себя и вышвыривает меня из тела. Наверное, дело в ноже ― у бывшего солдата срабатывает рефлекс.

Покинув тело, падаю без сил. Потом отползаю в сторонку, прижимаюсь к подвальному оконцу и впадаю в забытье.

* * *

Утром Лиля чувствует себя неожиданно хорошо. И это несмотря на то, что всю ночь ей снились какие-то монстры и сталактиты. И еще кто-то… очень хороший. Кто-то, кто помог ей, сказал во сне что-то важное. Лиле кажется, что она давно знает этого незнакомца. Будто он рядом с ней уже много дней.

И тут она вспоминает, что у нее во сне что-то было с этим парнем! Да, да, и не просто что-то, а все в полном объеме! И ей было сказочно хорошо!

«Там поле какое-то было… с лилиями. И мы с ним на этом поле… ― вспоминает Лиля и краснеет. ― Что-то он мне там про красоту втирал. Или на пляже? Тля… С такими снами и краш не нужен».