Текст книги "Обрекающая"

Она не владела собой. Не контролировала лапы и ноги. Что они с ней делают? Что они с ней собираются делать?

Еще звуки. На этот раз – настоящие. Звук быстрых шагов наверху.

Паралич прошел. Марика сумела подняться. Комнату наполнил оживленный шепот. Она глянула вверх. Около Горри столпились силты. Одна из них несколько раз нажала на грудь старой силты, потом послушала сердце.

– Успели. Как раз вовремя.

Высокая силта, которая приходила в стойбище и у которой теперь была только одна нога, прислонила костыли к перилам и посмотрела на Марику. Она была неимоверно зла.

– Щена! Иди сюда!

– Слушаюсь, госпожа Гибани.

К своему недоумению, Марика узнала, что Хлес – это не имя, а звание. Его носила Гибани, и оно значило, что в силтовских ритуалах Акарда она играет ведущую роль. Что за роль – Марика не знала. Ее допускали пока лишь к простейшим обрядам.

В собственной избе Марике не пришло бы в голову ни дерзить, ни спорить. Но здесь, в крепости, несмотря на все предупреждения, у нее мало что осталось от обычной сдержанности. Эти силты еще не заслужили ее уважения. Мало что из виденного ею заслуживало уважения. И глядела старшей жрице Кеник прямо в глаза и огрызалась:

– Потому что она делала мне больно!

– Она тебя учила.

– И вовсе нет! Она меня мучила. Она мне приказала сделать то, чего я не знаю, как делать. Я даже не знаю, что это такое. А потом мучила меня, что я этого не сделала. Она меня ничему не учила. Ничего не показывала.

– Она учила тебя, заставляя тебя находить путь самостоятельно.

– Ну и глупо. Даже зверю показывают, что делать, а только потом дрессировщик его награждает или наказывает. А так и глупо, и бесполезно.

Эти слова она обдумывала уже давно. И сейчас они вылетали, не задумываясь, несмотря на испуг.

Она верила в то, что говорила. Старшие в стае Дегнанов бывали нетерпеливы со щенками, но они сперва хоть раз показывали, а потом уже выходили из себя.

– У Горри такой способ.

– От этого он не становится ни умнее, ни полезнее.

Старшая на удивление терпима, заметила про себя Марика, когда ее работающий на страхе двигатель стал чихать и сбавлять обороты. Мало какая взрослая мета стала бы терпеть такие долгие пререкания.

– Так отделяют сильных от слабых. Когда ты пришла сюда, ты поняла…

Еще одна вспышка дерзости.

– Когда я пришла, я не поняла ничего, старшая жрица. Я даже не просила меня приводить. Я пришла вслепую, думая, что стану охотницей для крепости, вынужденная обстоятельствами. Я и не слыхала о силтах до тех пор, пока моя мать не послала звать вас на помощь. Все, что я знаю о силтах, я узнала здесь. И то, что я узнала, мне не нравится.

Зубы старшей сверкнули свирепым оскалом. Ее терпение было на исходе. Но Марика не сдавалась, хотя ее смелость и стала чистой бравадой.

Что ей делать, если она так разозлит силт, что ее выставят за ворота?

Старшая овладела собой.

– Могу тебя заверить, что Горри – не лучшая из наставниц. Однако самоконтроль – первое, чему должна научиться сестра. Без дисциплины мы не стоим ничего. Так, как ты, ведут себя полевые рабочие, технички, охранницы. Но не силты. Думаю, тебе придется научиться собой владеть. Ты будешь продолжать учиться у Горри. Что бы между вами ни было.

– Это – и все?

– Это все.

Марика сделала жесты прощания, как ее учили. Но когда она дотронулась до тяжелой деревянной двери апартаментов старшей, за спиной послышалось:

– Постой.

Марика повернулась с внезапным страхом. Ей уже хотелось быть снаружи.

– Ты должна дорожить своими обязательствами перед сестричеством. Твое сестричество – это все. Все, в чем заключается смысл твоей жизни, все, чем была для тебя стая.

– Я не могу дорожить тем, чего не понимаю, старшая жрица. Все, что я здесь вижу, – бессмысленно. Простите невежественную деревенскую щену, но все, что я вижу, подразумевает единственную цель сестричества – эксплуатировать всех, кто к нему не принадлежит. Оно берет и берет, но почти никогда не дает.

Это она вспомнила вялые попытки противостоять вторжению кочевников.

– Смотри дальше первой завесы, Марика. Ты на пороге того, чтобы стать силтой. Со всем, что из этого следует. Это редкая возможность. Не захлопывай для себя дверь, упрямо цепляясь за ценности дикарей.

В ответ Марика вздернула губу, выскользнула за дверь и влетела в свою келью. Зажгла свечу и решила отвлечься, погрузившись в одну из книг, выданных ей для изучения.

– Что?!

На письменном столе лежала Хроника Дегнанов.

Через десять минут случилось еще одно чудо.

Марика откликнулась на деликатное постукивание в дверь.

– Грауэл!!

Она впилась глазами в охотницу, которую не видела со времени дороги в Акард.

– Привет, щена. Можно?

– Ну конечно!

Марика подвинулась, чтобы Грауэл могла войти. В келье было не слишком просторно. Она села на стул у письменного стола. Охотница огляделась и в конце концов устроилась на узком ложе Марики.

– Никак не привыкну к мебели, – пожаловалась Грауэл. – Все время ищу глазами шкуры на полу.

– И я тоже.

До Марики начало доходить, что, как ни рвалась она в эти недели видеть Грауэл и Барлог, говорить им особенно не о чем.

– С тобой хорошо обращались?

Грауэл пожала плечами:

– Не хуже, чем я ожидала.

– А Барлог? Как она?

– Ничего. Я вижу, они принесли тебе Хронику. Будешь ее хранить?

– Да.

Еще полминуты казалось, что больше им сказать нечего. Потом Грауэл заметила:

– Слышали мы, что у тебя какие-то неприятности. Стараемся следить за тобой – по слухам.

– Да. Я сделала глупость. А от них я даже не могла добиться, живы ли вы.

– Живы и здоровы. И благословляем Всесущего за дарованный нам снег. Ты в самом деле пыталась убить учительницу? Колдовством?

– Можно это назвать и так. Только не убить – я просто отбивалась. Грауэл, она на это напросилась. Грауэл, мне здесь не нравится.

Вдруг ее прорвало, и она стала изливать свои чувства, хотя и подозревала, что старшая послала Грауэл ее выбранить. Она была так расстроена, что впала в интимный, личный тон, который среди Дегнанов использовался крайне редко и то обычно между щенками одного помета.

– Они нехорошие. Ты не можешь заставить их перестать?

Грауэл неуклюже обняла ее и стала утешать, и с Марики слетела маска фальшивой взрослости, которую она натянула с момента нападения на Горри.

– Грауэл, я не могу понять.

Неестественно слабым для взрослой меты голосом Грауэл ответила:

– Попытайся снова, Марика. И будь терпелива. Ты – единственная причина, по которой выжил кто-то из Дегнанов, пусть даже только мы.

Это Марика поняла хорошо, хотя Грауэл не говорила прямо. Они с Барлог были в Акарде на птичьих правах. Теперь отношение к ним зависело только от нее.

Марика не могла оставить интимный тон, хотя и понимала, что Грауэл от него коробит.

– Грауэл, кто такие силты? Ты бы мне рассказала. Только не делай заградительных знаков и не уходи от вопроса, как все дома делали. Расскажи мне все, что знаешь. Мне надо знать.

Грауэл замялась еще сильнее. Она огляделась, будто ожидала увидеть кого-то в темных углах кельи.

– Расскажи, Грауэл. Пожалуйста. Зачем я им?

Грауэл собралась с духом. Она была храбрейшей из дегнанских охотниц; при охоте на такую опасную тварь, как кэг, Скилдзян всегда хотела иметь ее рядом с собой. И она овладела собой и тоже перешла на фамильярный тон.

– Это ведьмы, Марика. Темные колдуньи, такие, как в старых историях. Они повелевают в мире духов. Они сильны, и они беспощаднее граукенов. Они – хозяйки мира. Нам, в Верхнем Понате, повезло. У нас с ними почти нет соприкосновений, только во время ежегодных посещений. Они говорят, что мы слишком отсталые, чтобы держать нас под плотным наблюдением. Здесь – дальний форпост сестричества Рейгг, чтобы оно могло собирать дань с Верхнего Поната. Сказки, принесенные торговцами вверх по Хайнлину, говорят, что на Юге они куда сильнее, что им принадлежат целые города, где они правят колдовством и страхом, и что простые меты не решаются даже говорить о них так, как мы с тобой сейчас. Торговцы еще говорят, что есть города, где меты даже не признают вслух, что они существуют, хотя каждый шаг и каждое решение происходит под надзором их всепроникающего ока. Как будто они – Всесущий в ипостаси Разрывающего. Те, кто вызовет их недовольство, умирают страшной смертью, сраженные духами.

– Какими духами?

Грауэл метнула на нее странный взгляд.

– Ну, уж это-то ты наверняка знаешь. Как же еще ты могла ранить наставницу?

– Я просто разозлилась и пожелала, чтобы у нее остановилось сердце, – сказала Марика, несколько редактируя правду. В конце фразы голос ее все же выдал. Она понимала, что она делает. Марика вспомнила все случаи, когда она видела призраков. Это и были те духи, которыми командуют силты? – А зачем я им нужна?

– Они говорят, что у тебя есть тайное зрение силты. Они говорят, что ты можешь выходить в мир духов и лепить его по-своему.

– Даже если это так, зачем я им?

– Сейчас ты уже наверняка знаешь, что сестричества – не стаи, Марика. Разве ты видела в крепости мужчин? Ни одного. И молодых им надо искать на стороне. В Понате все стойбища должны приводить им молодых лет пяти-шести на осмотры, силты выбирают из них отмеченных даром. Женщин воспитывают как силт. Мужчин уничтожают. Мужчины с даром встречаются куда реже женщин. Хотя шепчут, что, если вывести их под корень, женщины с даром тоже рождаться не будут. – Еще один быстрый взгляд вокруг и еле слышный шепот на одном выдохе: – Пришел бы этот день!

– Верлены.

– Да. Именно так. Они вырастают в глуши. Мало кто из стай Поната соблюдает это правило, а из кочевников – вообще никто. Акард недостаточно силен, чтобы навязать свою волю всему Понату. А в Зотаке вообще силт нет. Хотя все равно в Понате мало находят одаренных.

– Ма догадывалась, – шепнула Марика. – Вот почему никого из моего выводка не водили на осмотр.

– Может быть. Были и другие щены вроде тебя, способные стать силтами, но они не стали. Говорят, что, если дар не начать рано тренировать и формировать, он исчезает. Не будь эта зима такой, как была, и не принесла бы того, что было, через несколько лет тебе все твои видения вспоминались бы как щенячье воображение.

Показалось, что Грауэл говорит, зная наверняка.

– Я и сейчас не знаю, не воображение ли это, – задумчиво сказала Марика больше для себя, чем для Грауэл.

– Именно так. Говорят, что в городах они теперь это делают по-другому. Торговцы говорили, что местные монастыри тщательно проверяют все новые выводки и берут одаренных вскоре после рождения. И большинство сестер, включая здешних, не знают иной жизни, кроме жизни силт. И обычаи силт вызывают у них не больше вопросов, чем вызывали у тебя обычаи стаи. Но наши пути – не единственные, проложенные Всесущим. Торговцы рассказывали и о других, и бывают такие странные, что их даже понять нельзя.

Марика полминуты подумала.

– Грауэл, я все равно не понимаю.

Грауэл оскалилась в напряженной усмешке:

– У тебя всегда было больше вопросов, чем есть на свете ответов, Марика. Все, что я знаю, я тебе рассказала. Остальное тебе придется узнавать самой. Ты только помни, что они очень опасны, эти ведьмы, и никогда ничего не прощают. Эти, высланные в пограничные земли, еще куда менее суровы, чем их сестры в больших городах. Будь очень осторожной, Марика. И очень терпеливой.

У Марики еле хватило сил тихо шепнуть:

– Буду, Грауэл. Буду.

Глава девятая

1

Как бы под неофициальным арестом, Марика три дня не покидала своей кельи. Потом за ней пришла одна из послушниц Акарда передать приглашение от Горри.

Марика отложила флейту, на которой играла почти непрерывно, к недовольству своих соседок, и закрыла второй том Хроники. Это уже было далеко от нее, как история другой стаи.

Посланница, чье имя Марика не могла, да и не беспокоилась вспомнить, опасливо посмотрела на флейту. Так могла бы смотреть Марика на ядовитую травяную ящерицу, появись та на вершине холма, где Марика от нечего делать разглядывала бы облака.

– В чем дело? – спросила Марика.

Сила есть сила. Остальной молодняк побаивался ее еще до инцидента с Горри. Она была дикаркой и точно слегка тронутой. А еще она была крутой, хотя и меньше ростом и моложе почти всех.

– Да ни в чем. Просто я никогда не видела, чтобы женщина играла.

– На свете больше чудес, чем нам известно. – Марика процитировала учительницу естественной истории, рябую и потому служившую мишенью злых шуток большей части юных силт. – Она сильно свирепая?

– Я не должна с тобой разговаривать. Ни одна из нас не должна, пока ты не сменишь свое отношение.

– Услышал Всесущий наконец мои молитвы! – Марика возвела глаза к небу, послав туда одинокое «спасибо» Дегнанов. А про себя подумала, почему она так решительно настроена злить всех вокруг себя? Она всегда была спокойной щеной и в неприятности попадала из-за своей мечтательности, но не из-за языка.

– Если ты не перестанешь так говорить, у тебя совсем друзей не будет.

– Мои друзья все призраки.

Марика была горда, что смогла вложить двойной смысл в эту фразу на низкой речи силт, которую изучала так недолго.

Послушница не ответила на этот раз ни на общей речи, ни на диалекте силт. Она отвела Марику к двери Горри и пошла всем рассказывать о дурных манерах дикарки.

Марика постучала. Слабый голос пригласил ее войти. Она вошла и оказалась в мире, который не могла себе представить.

Даже старшая жрица так не жила.

В этой одной комнате было больше роскоши и богатства, чем она за всю жизнь видела в стойбище Дегнанов.

Выздоравливающая Горри лежала на ложе из меха отека, подбитого снизу редчайшим потхастом. Ряды свечей по стенам добавляли свет к огню камина. За огнем и свечами следила щена Марикиного возраста – не силта.

У Марики разбежались глаза при виде богатых тканей, которые торговцы выменивали на меха отека и зеленые камешки, иногда попадавшиеся в ложах стекающих с Зотака ручьев. Металлов было столько, что голова кружилась, и даже не в виде инструментов и оружия. У Марики голова пошла кругом. Так зря тратить такое богатство – да это просто грех!

– Подойди, щена. – Служанка при свечах помогла Горри сесть в постели. Старая силта указала на деревянную табуретку. – Садись.

Марика подошла и села, ведя себя изо всех сил почтительно. Когда в ней закипела ярость, она себе напомнила, что от ее хорошего поведения зависит судьба Грауэл и Барлог.

– Щена, я обдумала наши попытки дать тебе образование. И решила, что мы пошли не в том направлении. Главная вина в этом моя. Я отказалась признавать тот факт, что ты выросла вне общины. Я игнорировала тот факт, что у тебя есть много мыслей и привычек, от которых следует отучиться. Пока ты этого не сделаешь и не обретешь должный образ мыслей, мы не можем ожидать от тебя, что ты будешь реагировать как силта в незнакомой обстановке. Каковая, как я теперь признаю, окружает тебя все время. Поэтому мы выберем другой образ действий. Но имей в виду: от тебя ожидается, что, как только дисциплина сестричества станет для тебя ясна, ты будешь ее соблюдать. Я не прощу ни малейшего отклонения. Ты поняла?

Марика ощущала в речи силты тщательно скрытую ненависть и ярость. Должно быть, у нее был разговор со старшей.

– Нет, госпожа Горри.

Силту аж передернуло. Служанка при свечах всплеснула лапами и посмотрела на Марику с безмолвной мольбой. Марика даже слегка испугалась за старую мету. Но Горри спросила:

– Что именно ты не поняла, щена? Начни с простейшего вопроса.

– Зачем со мной все это делают? Я не просила…

– Твоя мать и женщины стаи спрашивали тебя, хочешь ли ты быть охотницей?

– Нет, но…

– Но ты женщина, и ты здорова. В Верхнем Понате естественная судьба здоровой женщины – стать охотницей. Теперь же оказалось, что у тебя развился дар силты. Значит, естественная твоя судьба – стать силтой.

С таким рассуждением Марика спорить не могла. Она не была согласна с Горри, но у нее не было интеллектуальных средств для опровержения подобных аргументов.

– Здесь нет выбора, щена. Не в обычае сестричества давать свободу необученному дару там, где правит община.

Пусть это было сказано туманно, но Марика поняла без труда. У нее был выбор: стать силтой или умереть.

– Ты такова, как ты есть, Марика. И ты должна быть тем, кто ты есть. Таков закон.

Марика овладела собой:

– Я поняла, госпожа Горри.

– Отлично. И ты будешь заниматься учебой с нужной самодисциплиной?

– Да, госпожа Горри.

Со всеми задними мыслями.

– Хорошо. Твоя учеба возобновится завтра. Других твоих наставниц я предупрежу. Отныне у тебя будут дополнительные занятия по обычаям общины – до тех пор, пока уровень твоих знаний не станет соответствовать возрасту.

– Да, госпожа Горри.

– Можешь идти.

– Да, госпожа Горри.

Но прежде чем выйти, Марика оглядела комнату последний раз. Особенно ее заинтересовали книги на полках над камином. Из всего здешнего богатства они поразили ее больше всего.

* * *

Сон стал для нее редкостью. Зато был хорош. Столько надо было сделать и выучить за день, что несчастливых снов стало меньше.

Она не сомневалась, что ее преследует призрак Каблина, наказывая за то, что она не оплакала Дегнанов. Марика подумывала, не обсудить ли свои сны с силтами, но решила этого не делать. Как всегда: что было между ней и Каблином – пусть его уже и нет, – между ними и должно остаться.

2

А сны продолжались. Отрывистые, случайные сны, не относящиеся ни к одному явлению или природному циклу, который могла бы определить Брайдик. Их появление нельзя было предсказать, будто они появлялись по чьему-то приказу, и Марика твердо решила, что гнев ее мертвых сосредоточился на ней. Еще больше появлялось призраков в ее ночах – хотя она не много времени тратила на сон. Слишком много нужно было сделать и выучить, чтобы еще и на это время терять.

А Брайдик говорила:

– По-моему, твои сны не имеют отношения к мертвым. Только в твоем сознании, когда ты их для себя объясняешь. Я думаю, это твой дар пробивает себе путь наружу. Давление роста. Ты слишком долго жила без руководства и обучения. А со щенами твоего возраста, которые остаются без обучения, случается много странных вещей. И это среди щен с нормальным даром.

– Нормальным даром?

Марике показалось, что Брайдик коснулся край той тени, что преследовала ее с тех пор, как она заметила, что среди мет Акарда прошла какая-то весть. Все смотрели на нее как-то странно. Горсточка живущих в крепости щен не только, как ожидалось, отталкивалась от нее из-за ее дикарских корней – они еще ее боялись. У каждой, которую ей удавалось загнать в угол достаточно надолго, чтобы заставить говорить, на дне глаз мерцал страх.

Только Брайдик, казалось, не боится.

И Марика проводила со связисткой много времени. Брайдик помогала с уроками языка и создавала впечатление, что Марика не одинока в своем изгнании. Грауэл и Барлог ей удавалось видеть редко и всегда украдкой, и никогда не было времени сказать больше, чем несколько торопливых слов.

– У Горри много есть чего сказать о тебе моей кровной сестре, Марика. И хорошего в этом мало. Что-то доходит и до моего скромного слуха. – Брайдик нервно забегала пальцами по клавиатуре, вызывая данные, которые смотрела всего минуту назад. Плечи ее напряглись. Она обернулась. – Тебя ждет блестящее будущее, щена. Если ты до него доживешь.

– Что?

– Горри разбирается в щенах и даре. Она когда-то была не последней среди наставниц в Макше. Она говорит, что у тебя величайшие способности из всех, которые видел Акард. Может быть, даже самый замечательный дар, открытый сестричеством Рейгг в этом поколении.

Марика засмеялась:

– Что ты такое говоришь? Я ничего такого замечательного не чувствую.

– А откуда тебе знать? Ты в свои годы можешь сравнивать только с собой. Какова бы ни была Горри, фантазировать она не станет. Будь я в твоей шкуре, я бы очень берегла свой хвост. Фигурально говоря, но и буквально тоже. Такой дар, как у тебя, который сияет даже в очи слепых, может стать больше проклятием, чем даром Всесущего.

– Проклятие? Опасность? О чем ты?

– Сила есть сила, щена. Я предупредила тебя. Те, кому угрожает дар, не постесняются его раздавить – хотя могут действовать исподволь.

И Брайдик снова застучала по клавиатуре. Марика ждала, гадая, что же имела в виду связистка. И думала, почему это последнее время ей уже не так не по себе вблизи центра связи. Может быть, еще одно проявление дара, который так поражает Брайдик. Связистка говорила, что она инстинктивно подавляет действие электромагнитных полей, которое другие никогда не могут преодолеть.

Брайдик снова вернулась к теме:

– То, что самые важные посты во всех сестричествах занимают очень старые, – не случайно. Это те силты, которые в щенячьем возрасте были лишь чуть умнее и чуть сильнее других. Они не привлекали к себе внимания. А когда они старели и продвигались вверх, они оглядывались назад, находили тех, кто мог бы спихнуть их, и начинали ставить подножки тем, кто бежал быстрее. – «Как сделала бы Пошит, если б смогла». – А в спину старшим старались не напирать.

Марика ответила замечанием, которое казалось ей наблюдением, достойным взрослой меты:

– Это не способ улучшить породу.

– А тут нет породы, щена. Существование всего силтства основано на редком, но упрямом рецессивном гене, рассеянном в широкой популяции.

Марика не поняла ни слова.

– Когда силта становится истинной сестрой, орден проводит ее через обряд, в котором она должна пожертвовать способностью к рождению щенков.

Марику замутило от отвращения. Это было вопреки всем императивам выживания.

В стаях Верхнего Поната право размножения строго контролировалось женщинами, державшими власть, и часто им же только и принадлежало. Таким, как Скилдзян. Дай метам свободно размножаться – и они затопят всю местность за несколько лет.

Могло быть отнято право на размножение, но возможность – никогда. После любой катастрофы стае могло понадобится быстрое размножение.

– Истинную силту не должны отвлекать требования плоти, не должно быть у нее и обязательств иначе, как перед орденом. Женщина в поре лишена разума. Женщина, только что родившая, не способна ни двигаться как следует, ни поставить общину выше своего выводка. Ее программирует природа. – Брайдик вдруг сменила тему, которая была ей явно неприятна. – Одно у тебя есть преимущество, Марика. Одна серьезная гарантия. Ты – в Акарде, который называют Крепостью Умерших Честолюбий. Здесь тебя никто не зарежет из страха за себя. У них нет надежд, у силт Акарда. Они – те, кого сбросили с лестницы, но кого считают достаточно опасными, чтобы отправить в пожизненное изгнание. Враги, которых ты здесь наживаешь, ненавидят тебя потому, что боятся твоей силы, или по менее эгоистичным причинам. Горри ужасается того, что можешь ты значить для будущего общины. Она уже давно говорит, что ловит отблески дальнего завтра. С твоего прибытия ее пророчества стали еще истеричнее и мрачнее.

Марика сидела, положив челюсть на лапу, с видом всепоглощенного внимания, чтобы Брайдик не прекращала болтовню. Эта болтовня Марику не раздражала, поскольку в нескончаемых речах связистки Марика находила информацию, которую другие силты если и сообщали, то неохотно.

– Самая большая опасность тебя ждет, когда ты привлечешь к себе внимание тех, с Юга. А ты привлечешь, боюсь. Если ты хоть наполовину такая, как считает Горри. Если ты будешь проявлять тот упрямый характер, который уже показала. Им придется обратить внимание. – Брайдик играла с видеоэкраном. Что-то ее тяготило. – Если тебе лет шесть-семь не мешать, а ты будешь учиться с той же скоростью, цензуры всей общины будет недостаточно, чтобы тебя здесь удержать. – Связистка отвернулась и пробормотала себе под нос: – Сила есть сила.

К такой болтовне Марика уже привыкла. Брайдик намекала и наводила на одни и те же идеи много раз. Теперь она говорила почти прямо, но ее замечания содержали не больше смысла, чем тогда, когда Марика пришла впервые.

Марика проглатывала книгу за книгой и узнавала кое-что о своем даре, но почти ничего – об истинной внутренней работе сестричества Рейгг. Она не могла удержаться от перевода того, что видела и слышала, в привычные понятия Дегнанов.

Силты произносили слово «община» с тем почтением, с которым Дегнаны поминали Всесущего. Но повседневная жизнь, казалось, была своя для каждой сестры – сила есть сила – и такая запутанная, что перед ней жизнь приграничных «дикарей» казалась образцом порядка. Меты Верхнего Поната никогда бы не подвергли свою стаю опасности в борьбе за господство. Марика, правда, подозревала, что видит все в теневых тонах. Брайдик, например, эта сторона жизни силт беспокоила мало.

В тот момент Марике не пришло в голову поинтересоваться почему.

Она встала с кресла и стала ходить по комнате. От речей Брайдик у нее возникло какое-то беспокойство.

– Старайся их чем-нибудь отвлечь, – говорила Брайдик. – Ты почти в буквальном смысле борешься за свою жизнь. Будь очень осторожна. – Тут она снова сменила тему. – На глаз незаметно, но таяние уже началось. По мониторам видно.

Марика подошла к видеоэкрану, за которым сидела Брайдик. С вещами было проще, чем с метами. Она уже научилась бойко стучать по клавиатуре, хотя не понимала и трети из того, что рассказывала Брайдик о том, как она работает. Электроника для нее была еще большим колдовством, чем собственный дар. Дар был естественным и признанным фактом – как собственное зрение. Ведь о зрении не задаешь вопросов и не начинаешь его изучать. А машина, которая делает работу мозга… чистое колдовство.

По экрану бежали извилистые столбики цифр.

– А что, разве на Севере теплее, чем здесь?

Марика не чувствовала, чтобы хватка зимы ослабевала.

– Нет, просто всюду чуть теплее. – Связистка послала команду небольшой регулировки на устройство, которое называлось затвором. – Тревожит это меня. Этой зимой было столько снега, что небольшой подъем температуры может дать такое таяние, которое система не выдержит.

– А ты открой затвор полностью. Прямо сейчас.

– Тогда резервуары опустеют, а этого допускать нельзя. Нужно держать определенный уровень, чтобы хватило потока на вращение генераторов. Мою работу без энергии делать невозможно.

Марика хотела было задать вопрос, но тут ее что-то будто пощекотало. Она подпрыгнула, как вспугнутый щенок. Брайдик немедленно отозвалась рычанием и оскалом – рефлекс взрослой меты на угрожающую щенку опасность.

– Что случилось, Марика? – Она сама удивилась своей реакции.

– Сюда кто-то идет. Кто-то из силт. Мне надо идти.

Ей не полагалось находиться в центре связи и подвергаться его излучению.

Ей много чего не полагалось. Но она все равно это делала. Например, украдкой заглядывала к Грауэл и Барлог. Силты не караулили ее все время. Она просто стала меньше спать. А охотницы крепости вообще не были склонны ни смотреть за ней, ни докладывать о неподобающем поведении.

Она подозревала, что в этом заслуга Грауэл и Барлог, хотя они непрерывно при каждой короткой встрече увещевали ее вести себя осторожнее. Ей случалось улавливать намеки, что ее одностайницы заработали себе среди лишенных дара насельниц крепости репутацию мет, которых лучше не трогать.

Через проход, ведущий на крышу к металлическому дереву, Марика скользнула наружу. Тамошняя аура все еще мешала ей ориентироваться, но не настолько, чтобы она не смогла в лунном свете прокрасться к северной стене и там застыть, глядя на свирепую поземку.

Она никак не могла заметить признаков, что зима слабеет.

Краем глаза Марика уловила какое-то движение. Она не повернулась, зная, что, когда она посмотрит, там уже никого не будет. Если она не напряжет свой дар до силы удара молотом.

В большое серое небо она тоже не посмотрела, хотя чувствовала, как оно стучится к ней, взывая.

Когда-нибудь, подумала она. Наступит день. Если Брайдик права, она там будет.

3

Луны плыли через ночное небо игривой стайкой в таких соединениях, которые казались невозможными в доступном с земли двухмерном виде. Они должны были бы друг от друга отскакивать.

Как говорили наставницы Марики, малые луны иногда сталкиваются с Клыком или Гончей. Но последнее такое столкновение было замечено два столетия назад, а предыдущее – еще за тысячу лет. Каким бы ни казалось забитым ночное небо, столкновения бывали редко.

– Ты снова мечтаешь, Марика, – сказал ласковый голос прямо ей в ухо. Она подпрыгнула, поняв, что остановилась на ходу. Ее догнала Барлог, которая шла в арьергарде на сотню ярдов позади. Когда охотница задала вопрос, в ее словах послышалась мягкая усмешка. – Ты собираешься переделать мет этой крепости по своему образу, а не меняться по их подобию?

Марика не ответила. Она выдернула тупой конец копья из размякшей земли и побежала вперед и вверх по холму со срезанной вершиной. Она поняла. Барлог сделала свое очередное ехидное замечание насчет упрямого сопротивления одной щены, которая не хочет приспосабливаться к жизни силт. Сопротивления тихого, пассивного, к которому почти невозможно придраться, но все же неизменного. Она училась с жадностью голодного стервятника, но, к отчаянию большинства силт, с виду оставалась все той же дикаркой.

Бессознательно – а может быть, инстинктивно – она делала именно то, что надо, чтобы избежать внимания более далеких сестер Рейгг. Гордость не позволяла сестрам Акарда доложить, что они не способны справиться с дикаркой.

Марика вернулась на место в задних рядах основной группы и подстроилась под бег сестры впереди. В отряде было двенадцать силт и двенадцать охотниц, и он шел к северу от Акарда. Луны над головой висели неестественно низко. Некоторые охотницы несли отрезанные уши-трофеи, но хорошей охоты не получалось. Кочевники мастерски избегали контакта. Сестры, способные к дальнему прикосновению, сообщали, что у других отрядов охота не лучше. Все было так, будто кочевники все время знали, где находятся преследователи. Немногие захваченные были подранками, слишком слабыми, чтобы удержаться со своей стаей, и почти все мужчинами.

Происходило что-то очень тревожное. Орда кочевников не развалилась на мелкие группы после гибели верлена. Старших силт Акарда это очень беспокоило. Почему – они не объясняли. По крайней мере не объясняли Марике.

Пока что она не принимала участия в охоте. Просто бежала со стаей и училась, чему надо было учиться, любовалась незнакомыми видами, горами и ущельями, водопадами и деревьями, подобных которым она и вообразить не могла, пока жила в родном стойбище. Любовалась миром в ночном свете, с его странными и неизвестными созданиями, ароматами и опасностями.

Охотничьи отряды покинули Акард вскоре после слабеющих бурь уходящей зимы, когда Север еще был покрыт снегом. Им были даны инструкции безжалостно преследовать отступающих кочевников, загнать их обратно в Зотак и дальше. Марика не очень понимала, что делает старшая жрица, но ясно осознавала, зачем ее послали с отрядом.