Текст книги "Бесоборец"

– Каменный остров, – пояснил я. – Готовы к любой атаке.

– А девиз? – продолжал любопытствовать Иван Сергеевич.

– «Кто прав, тот смерти не боится». Так сказал мой предок перед битвой с византийцами.

Карамзин кивнул:

– Отлично. Святогор-основатель был образцом смелости и чести. Как и Карамаз. Ну и сам Святослав, само собой. Хорошо, юноша. Корни семьи забывать не стоит.

– Кто забывает свою историю, тот предает предков, – произнес я, и Карамзин кивнул:

– Все верно. Ну, присаживайтесь. А вы? – он уже переключился и указал на одного из друзей Добрынина. – Из какой семьи?

Парень встал:

– Чеховы.

И знакомство началось. Карамзин умел работать с аудиторией. И полтора часа пролетели быстро.

– На этом позвольте откланяться, – едва прозвенел звонок, Карамзин склонился в поклоне. – Любите страну.

По классу пролетел ропот разочарования. Но преподаватель лишь улыбнулся:

– Следующее занятие будет очень скоро.

Он подхватил портфель и пиджак и вышел из кабинета. Один за другим мы начали подниматься со своих мест и двигаться к выходу.

– Эй, Святогоров, ты говорил, что всегда готов к бою? Как тебе такое?

Я активировал Броню за секунду до того, как в спину ударил вихрь песка. Он врезался в щит и осыпался на пол. Развернулся. Напротив стояли четверо. Добрынин, Чехов, Вольгин и Кожемякин. В воздухе чувствовалась Сила. Пожал плечами:

– Ну, раз так желаете.

– Эй, бой-то в меньшинстве.

Оборачиваться я не стал. Но судя по голосу, в аудиторию вернулась Муромцева.

– Тебе чего? – недовольно спросил Добрынин.

– Согласно правилам, если одна из сторон бьется в меньшинстве, любой желающий может уравнять бой, – Виктория встала рядом со мной.

Я обернулся к ней:

– Не стоит, княгиня. Я справлюсь. Прошу вас быть свидетелем, что эти господа напали на меня первыми.

Муромцева кивнула:

– Услышано.

Я повернулся к противникам и спокойно спросил:

– Ну, начнем?

И начал, не дожидаясь подтверждения. Священный молот, усиленный Словом Силы, ударил в гущу четверки, раскидав бойцов. А следом я коснулся Плетения витязя, и сотканный из Света рыцарь ударил плечом Добрынина, сбивая с ног. По полу прокатилась Волна очищения, подбрасывая противников, а в Добрынина тут же ударила Кара. Она упала сверху, впечатав бойца в пол. Доски хрустнули, из груди оппонента вырвался хрип, и парень застыл, раскинув руки.

Краем глаза я заметил, как Чехов, в которого прилетела моя первая атака, поднимается на ноги. Бросил в него Плетение возмездия, и волна Света швырнула бойца к стене. А я добавил Правосудием. Широкий щит врезался в противника, впечатав в кирпич.

– Меньше чем за минуту вас осталось двое, – спокойно сказал я. – Вы можете уйти с миром, или я сломаю вас как спички, господа.

Парни, которые только поднялись с пола, переглянулись и растерянно посмотрели на лежавших без сознания товарищей.

– Ты… их не прикончил?

Я только пожал плечами:

– Может быть. Сами виноваты.

Кожемякин подошел к лежавшему на полу Добрынину. Но был остановлен моим:

– Стоять! Не трогай его! Хотите помочь – вызывайте лекаря. Когда покинете кабинет. А пока – пусть полежат и подумают.

Кожемякин и Вольгин переглянулись и молча прошли мимо нас к выходу. У дверей они обернулись, словно ожидая удара в спину. Но я только улыбнулся и показал открытые ладони. И парни выскочили в коридор.

– А еще дети старейших семей, – покачала головой Муромцева, глядя на лежавшие тела. – И так подло ударить. А ты хорош.

Последняя фраза относилась ко мне. И я улыбнулся.

– Так получилось. Что дальше по учебному плану?

Муромцева улыбнулась и взяла меня под руку:

– Ну, идем, – хитро ответила она. – Посмотрим, что ждет нас снаружи.

Глава 10
Спасение

Следующей по плану была вступительная лекция. И поначалу я даже не хотел на нее идти. Слушать выступления ректора о том, какая честь учиться в Академии, мне не хотелось. Но Виктория все-таки затащила меня в аудиторию незадолго до звонка.

В лекционной было почти две сотни человек. Весь цвет дворянства страны. Мы тихо заняли места на заднем ряду в ожидании начала мероприятия.

– Почему ты решила пойти на учебу? – не удержавшись, спросил я у девушки.

Виктория только пожала плечами:

– Княгине необходимо высшее образование. А мне так и не довелось его получить.

– А почему храмовники?

– Потому что мой отец был храмовником, – резко ответила Муромцева. – Как и твой. Думаю, выбора не было у нас обоих. Кстати, ты уже нашел общий язык с Черновой?

– С кем? – не понял я.

– Девочка, с которой ты болтал возле кабинета истории, – ответила Виктория. – Василиса Чернова.

– О как… – пробормотал я. – Не помню такой семьи.

– Ее отец из бастардов, – пояснила Муромцева. – Дочь в храмовники пристроил папаша. Многие гербовые дома не дошли до нас в полном составе. Вот их и начали заменять молодые семьи. Но приоритет отдается потомственным бесоборцам. Ее отец, к слову, заводной. Сделал состояние на торговле с Мезоамерикой и купил герб.

– А я думал, места на факультете храмовников распределяются по праву крови…

Муромцева посмотрела на меня, словно сомневалась, в своем ли я уме:

– Верховный настоятель Беломорцев очень любит деньги. Как и все жрецы. Поэтому договориться с ним сложностей не составило.

Я покосился на Викторию, начиная понимать, как она попала на факультет. И она беззаботно кивнула, подтверждая мои догадки.

– Ну, наверное, поэтому мы с ней и нашли общий язык, – невесело ответил я, смотря на сидевшую в нескольких рядах от нас Василису.

Девушка словно ощутила направленное на нее внимание и оглянулась. Поймала мой взгляд, мило покраснела и тут же отвернулась. Собранные в хвост волосы забавно качнулись.

В коридоре прозвучал звонок, и разговоры в лекционной мигом стихли. Порядок здесь соблюдали без напоминаний. Быть может, здесь тоже были в чести розги. Хотя сложно представить дворян, которых секли, словно простолюдинов. А к трибуне вышло несколько человек.

Впереди шел сын императора. Константин, кажется. Я не особо следил за социальными сетями наследников престола и угадал его лишь по траурному мундиру. За наследником шли глава охранки Калинин, верховный настоятель Беломорцев и ректор Имперской академии Иван Павлович Ильин. И Анастасия.

Муромцева покосилась на меня:

– Твоя сестра?

– Председатель студенческого совета, – пояснил я. – Она будет выступать с докладом.

– Второй курс – и уже председатель? – сощурилась княгиня.

– Угу, – буркнул я. – Очень способная студентка.

Сестра выглядела достойно и наверняка знала об этом. Ее форменная юбка могла похвастаться острыми заутюженными складками, о которые можно порезаться. Курточка почти полностью скрывала рубашку, являя миру лишь манжеты и воротничок-стойку, на котором виднелась брошь с кроваво-красным камнем, нацепленная в знак траура. Белые волосы были по-обычному стянуты в высокий хвост, открывая породистое лицо и изящную шею.

Первыми выступили Калинин и Беломорцев. Их речи вполне соответствовали ведомствам, которые они представляли. Калинин говорил четко и по существу. Будто раздавал приказы и не ждал возражений или уточнений. А Беломорцев излагал более пространно и витиевато. Но все ж таки интересно. Голос его падал и взлетал на нужных фразах. Сразу было видно, что проповеди читать он умел.

А затем к трибуне вышел Ильин. Ректор разразился долгой, полной пафоса речью, от которой через две минуты меня стало клонить в сон. Иван Павлович выступал в неподражаемой, до полусмерти изматывающей манере. Видно было, что он еще в молодости продал душу демону – покровителю чиновников, и получил в обмен на это особенный дар. Трехминутная беседа с Ильиным выматывала больше, чем двухчасовая пробежка. Создавалось впечатление, что старик пьет из слушателей жизнь пристальным взглядом своих выпученных глаз. Казалось, что прошло несколько часов, но когда я покосился на часы, оказалось, что минуло только двадцать минут.

– Кажется, он ворует время жизни, – пробормотал я Муромцевой. – Иначе как еще объяснить то, что мужик на седьмом десятке выглядит на сорок.

– Мне кажется, это результаты мезоамериканской медицины, – поправила меня Виктория. – Но в твоих речах есть доля правды.

Ректор отошел, и слово взяла Анастасия.

Она вышла на трибуну, осмотрела аудиторию. На ее лице заиграла добродушная улыбка, в которой проскользнул оттенок снисходительности. Хотя, быть может, это заметил только я.

– Добро пожаловать в стены Академии, – начала Святогорова, – старейшего учебного заведения в Империи…

Начала сестра хорошо, но из зала раздалось сдавленное:

– Ик!

Сперва Анастасия не обратила никакого внимания на этот звук.

– От нас ждут достижений и отличных результатов…

Но икота из аудитории повторилась. И первокурсники начали удивленно переглядываться, не обращая внимания на оратора.

– Мы не можем подвести…

– Ик! – на этот раз звук вышел особенно громким, и сестра замолчала, вглядываясь в ряды студентов.

Виной всему была девочка-блондинка, которая сидела в среднем ряду аудитории, на крайнем месте у прохода.

– С вами все хорошо? – обращаясь к ней, уточнила Анастасия.

Щеки девушки стали пунцовыми:

– Да, простите, – забормотала она. – Со мной такое случается, когда я очень сильно волнуюсь. Сейчас.

Она принялась копаться по карманам пиджака. Затем полезла в рюкзак:

– Да где они? – бормотала она. – А, вот.

Некоторые студенты заулыбались, глядя на разворачивающееся шоу. В аудитории послышался приглушенный шепот и смешки.

– А, вот они!

Девушка улыбнулась и достала из рюкзачка пачку разноцветных леденцов.

– Мне их психолог посоветовал. Когда волнуюсь, – пояснила она и закинула одну из конфеток в рот. – Сейчас мне станет легче. Продолжайте, пожалуйста. Вы очень интересно рассказываете.

– Спасибо, что позволили. Это весьма уместно, – процедила Анастасия, и открыла было рот, чтобы продолжить, но в этот момент девушка захрипела.

– Да что опять? – недовольно протянула с трибуны сестра.

Вместо ответа блондинка принялась показывать пальцем себе на грудь. Она с сипением пыталась втянуть в легкие воздух, но получалось у нее плохо.

– Черт! – прошипел я и сорвался с места, на ходу активируя Плетение регенерации. Я почувствовал Силу. Калинин и члены охранки, скорее всего, приготовились защищать наследника. Но сейчас было не до этого.

Девушка уже начала заваливаться в проход, когда я прыжком оказался рядом. Приложил ладонь к ее спине:

– Давай же…

Блондинка захрипела, закашлялась, и конфета вылетела из ее рта. Описала дугу и угодила в волосы стоявшей за трибуной Анастасии.

– Как ты? Цела? – отбросив правила этикета, спросил я, глядя на блондинку.

– Д-д-да, – неуверенно ответила она, щупая ладонью горло.

На щеках девушки и правда начал появляться румянец. А дыхание было ровным. Регенерация, в которую я вложил Слово усиления, сняла даже приступы удушья.

– Кажется, у нас есть герой, который только что спас жизнь одной из первокурсниц!

Ректор оттеснил Анастасию от трибуны и подошел к микрофону. И я почувствовал, как все первокурсники уставились на меня.

– Девушка могла умереть. Если бы не этот юноша.

В аудитории послышались аплодисменты. Словно студенты только и ждали команды, чтобы выразить уважение спасителю.

– Как вас зовут? – обращаясь ко мне, спросил ректор.

– Никита, – неохотно ответил я, поднимаясь с лестницы. – Святогоров.

В аудитории начались тихие шепотки:

– Он сегодня отправил в лекарское отделение Добрынина и Чехова, – послышалось рядом со мной.

– Говорят, меньше чем за минуту, – добавил кто-то.

Я усмехнулся: как же быстро распространяются слухи. Видимо, товарищи Добрынина не стали отпираться и рассказали все как было.

– Теперь ему точно конец, – добавил третий. – Добрынины этого не простят.

– Да кому там прощать? От семьи остались брат да сестра, – возразил кто-то, и в голосе явно слышалось презрение. – Говорят, даже дружинники ушли. Не признали младшего князем.

– Вы совершили доблестный поступок, Никита, – мигом прервал шепотки ректор.

Я протянул руку, помогая блондинке встать с пола.

– Спасибо, – глядя себе под ноги, смущенно пробормотала она.

– Можно проводить ее в лекарский блок? – уточнил я, глядя в сторону трибуны. Сидеть в аудитории и быть объектом обсуждений, слухов и домыслов мне не хотелось.

– Разумеется, – кивнул ректор.

Мы направились к выходу. И уже у самой двери я почувствовал одобрительный взгляд. Обернулся. Сидевшая на последнем ряду Муромцева улыбнулась мне и показала отставленный большой палец.

А затем мы вышли из аудитории.

** **

Анастасия буравила спину брата полным ненависти взглядом.

– Тебе конец, Святогоров, – едва слышно процедила она, пытаясь вытащить из волос прилипшую конфету. – Тебе! Конец!

* * *

– Еще раз спасибо, – поблагодарила меня блондинка, когда мы вышли из аудитории. – Когда я волнуюсь, то могу вести себя… не совсем правильно. Иногда маман говорит, что я позор семьи.

Мы шли по пустому коридору в сторону медблока. Где располагается комната лекаря, мы узнали из интерактивной эвакуационной карты, которая висела на стене. Карта же заботливо проложила нам маршрут, и на полу появилась дорожка, указывающая, в какую сторону нам следует идти. И мы направились в нужном направлении.

– Мне тоже такое говорят, – ответил я.

Девушка обернулась ко мне, удивленно подняла брови:

– Почему?

Я только усмехнулся:

– Потому что бастард.

– А, предрассудки по поводу чистоты крови, – добродушно заметила блондинка.

– Угу.

Повисло неловкое молчание:

– Кстати, меня зовут Лада, – начала моя спутница, пытаясь сменить тему разговора. – Иванова.

– Старая семья?

– Ага, – кивнула она. – Предок был одним из отцов-основателей.

– Никита Святогоров.

– Белый цвет Силы, – протянула блондинка. – Редкость в наше время. Даже завидую немного. У меня обычный, синий.

– Зато имя редкое, – улыбнувшись, возразил я.

– Да. Меня назвали в честь прапрабабушки. Ну, не совсем прабабушки. Я не знаю, сколько «пра».

– Дальнего предка, – улыбнувшись, поправил я ее.

Девушка казалась мне бесхитростной. И в этом была своеобразная милота.

– И на каком факультете ты учишься? – уточнил я.

– Архитектурный, – вздохнула Лада. – Отец хотел, чтобы я поступила на факультет храмовников, чтобы продолжить династию. Но меня не взяли. Сказали, что отбор уже закончился.

– Отец, наверное, расстроился?

– О, не то слово, – рассмеялась Лада. – Он долго ругался, а потом сказал, что из меня вряд ли выйдет толк. И не разговаривал со мной две недели. Но это было даже весело. Две недели почти свободы, без нравоучений фанатика-инквизитора. А ты?

– В отличие от тебя, меня приняли на факультет храмовников, – буркнул я. – Теперь буду работать при Синоде.

– Не самая лучшая работа, – отмахнулась собеседница. – Скучная. Не то, что раньше.

– А что раньше? – не понял я.

Лада обернулась ко мне и удивленно подняла брови:

– А ты разве не знаешь?

– Да откуда мне? Я только месяц назад стал Святогоровым.

– А, да. Прости.

Девушка наморщила лобик, словно бы раздумывая, рассказывать мне или нет. А затем воровато осмотрелась по сторонам.

– Ну, раньше храмовники-бесоборцы охотились на чудищ всяких. Одержимых ловили. Этим занимались мой прадед и дед. А теперь чудищ почти нет. Или совсем нет.

– О как… – только и смог выдавить из себя я.

– Ага. Ну, мы пришли.

Девушка остановилась у двери со знаком лекарской комнаты. Толкнула створку и обернулась ко мне:

– Еще увидимся, – улыбнулась она, став на редкость красивой. А затем послала в мою сторону воздушный поцелуй. И торопливо скрылась за белой створкой.

А через секунду за дверью послышался глухой удар. И удивленное восклицание:

– Ну куда же вы так торопитесь. Не ушиблись?

– В-в-роде нет, – послышался неуверенный голос Лады. – Ай. Хотя, наверное, да.

Я улыбнулся и направился прочь. Синяки и ушибы, если такие есть, уже забота лекаря. А я, пожалуй, пойду прогуляюсь по корпусу. До конца вводной лекции оставалось еще полчаса.

* * *

– Алексей Викторович, можно вас на минуту?

Катерина взяла начальника охранки за локоть и отвела в сторону.

– Да что еще? – недовольно спросил Калинин, когда они спустились с кафедры и вышли за дверь, покинув лекционную. – Что за ЧП?

– Именно ЧП, – кивнула Катерина. – Полчаса назад Добрынина и Чехова отправили в лекарский факультет.

Калинин остановился, удивленно посмотрел на внучку:

– И? Ну, отлежатся там денек и вернутся.

– Боюсь, деньком тут не обойтись, – покачала головой Катерина. – У Добрынина сломаны почти все кости. Чехов чувствует себя немногим лучше. Оба под интенсивным наблюдением лекарей. Даже если Светлые смогут срастить кости – процесс реабилитации займет до полугода.

– И кто же их так?

– Опросили Вольгина и Кожемякина. Но они ничего не сказали. Но слухи, которые распространяются по Академии, говорят, что это был Святогоров.

Алексей Викторович задумался. Между Святогоровым и Добрыниным давно было некое… недопонимание. Еще с той самой минуты, когда они впервые встретились в магазине. Именно так значилось в доносе. Но теперь вопрос решился. Во всяком случае, старик на это надеялся. Добрынин не осмелится на открытую войну. Да и дуэль будет для него смертным приговором. Хотя как знать. А вот на учебу Добрынин теперь поехать не сможет. Это плохо. Потому что на факультете должно было быть двенадцать человек. Такова традиция.

– Ладно Чехов, у него совсем мозгов нет, – проворчал Калинин. – Но Добрынин-то… Хотя парень все равно был бестолковым. Одно слово: британское обучение. Кто там в группе?

– Вольгин, Чернова, Святогоров, Микулин, Алешина, – начала перечислять Катерина. – Морева, Муромцева, Волков, Королева и Кожемякин.

– А запас?

Катерина задумалась на секунду:

– Иванова. И Васильева.

– Оформляй перевод, – промолвил он наконец. – Ректор и деканы против не будут. И постарайся сделать это до конца лекции.

Катерина не стала задавать вопросов. Молча кивнула и направилась к деканату.

* * *

Я стоял во дворе и рассматривал схему кампуса. Шесть учебных корпусов и общежитие. Интересно, для кого оно здесь? Все аристократические семьи живут в столице. То бишь в Петербурге. Дела по всему Союзу в руках приказчиков, которые строго следят за делами князей. Хотя в Академии вроде бы есть факультеты для бастардов. Та же высшая школа жандармерии. Потомственный аристократ никогда не станет заниматься купеческим делом, посчитав его занятием недостойным. Для дворянства были открыты пути в охранку, государеву службу и чиновничество. Для бастардов же оставались жандармерия, дружина, лекарство, наука и служба государевых мытарей. Ну и различные бизнес-школы, само собой. А некоторые шли в «Легион». Купечеством промышляли в основном заводные. Тот же Чернов, отец Василисы. Остальные старались не заниматься продажным делом напрямую. Для этого были приказчики.

Прозвеневший звонок вырвал меня из раздумий, и я вынул телефон. Разблокировал экран и открыл приложение. Следующим было введение в предмет. Триста шестая аудитория. Пора выдвигаться. Скоро во дворе будет полно народу.

Аудиторию я нашел без проблем. Только теперь у дверей уже собрался почти весь факультет. И едва я подошел к лекционной, как разговоры мигом стихли. Все посмотрели на меня. И откровенно презрительных взглядов было куда меньше.

– А ты молодец, – раздался за спиной одобрительный голос.

Кто-то хлопнул меня по плечу. И я поморщился: удар был достаточно сильным.

Обернулся. Сзади стоял улыбающийся парень. Невысокий и коренастый. Длинные светлые волосы собраны в хвост.

– Василий Микулов, – представился парень, протягивая широкую, как лопата, ладонь.

– Никита Святогоров, – ответил я, пожимая протянутую руку. – Бастард.

Я думал, что заветное слово подействует и парень отпрянет, но тот только махнул рукой.

– Ты молодец. Отлично сдюжил.

– Я не мог пройти мимо девушки, которая попала в беду, – философски ответил я.

– Какой девушки? – не понял парень. – А, Лада. Не, я не про нее. Как ты Добрынина отделал. Ух! Где научился так владеть Силой? Я-то думал, все Светлые хлюпики. Поддержка да лекари. А ты раздал на щи.

В голосе Микулова слышался плохо скрытый восторг. Даже, как мне показалось, уважение.

– Откуда знаешь? – поинтересовался я.

– Да весь курс уже в знает, – довольно оскалился парень. – Кто-то видео снял и залил на хостинг. Оно по всей Академии завирусилось.

Василий достал из кармана телефон, разблокировал его и принялся что-то искать.

– Вот.

Он протянул мне аппарат, и я уставился на видео. Парень, со спины похожий на меня, одно за другим бросал Плетения, раскидывая аристократов.

– Славная битва, – парень одобрительно хлопнул меня по плечу, и я покачнулся. – Достойная предков.

– Угу, – протянул я, возвращая телефон владельцу.

Теперь у меня могут появиться проблемы. Добрынин и Чехов такого унижения не простят. Нет, в открытую они больше напасть не рискнут. А вот со спины…

– Здесь неподалеку есть отличный бар, – продолжил парень. – Можем зайти после лекций. Пропустить по пиву за знакомство, так сказать.

– Только за, – согласился я.

К тому времени у аудитории собрался уже весь факультет. Чернова отперла дверь, и первокурсники вошли в помещение.

– Молодой человек, здесь не занято?

Я обернулся. У стола стояла Муромцева.

– Ну что вы, княгиня. Присаживайтесь.

– Спасибо, – поблагодарила девушка и села рядом.

– Ты сняла то видео? – прямо спросил я.

Виктория хитро посмотрела на меня:

– Какое еще видео? – она сделала вид, что не поняла, о чем речь.

– Вирусное.

Виктория только плечами пожала:

– Не знаю я ни о каком ролике.

– Теперь мне нужно вырастить глаза на затылке, – пробормотал я и добавил: – Чтобы не опасаться ножа в спину.

– Ой, да Добрынин не станет мстить, – махнула рукой Муромцева. – А если рискнет – убьешь его. И все дела. Ты в своем праве, Святогоров.

Прозвенел звонок, и в аудиторию вошли еще две девочки. Они остановились у входа и принялись растерянно осматриваться в поиске свободных мест. И в одной из них я с удивлением узнал Ладу. Ту самую блондинку, которую недавно вел в медблок.

– А говорила, что учится на архитектурном, – пробормотал я, глядя на девушку. Блондинка, заметив меня, весело улыбнулась и помахала рукой.

– А ты точно времени зря не теряешь, – с одобрением протянула Муромцева. – За сегодняшний день очаровать еще и Ладу Иванову.

– Так получилось.

– Хорошая она. Слежу за ее социальными сетями. Таких в Союзе мало. Да и Иванов-старший вроде как ни в чем противоправном замечен не был.

Я хотел было ответить, как девочки бросились к последним партам. А в аудиторию вошел преподаватель.

Выглядел мужчина чудно. Растрепанные волосы, вышитый красный кафтан. Словно бы он спал несколько столетий, а затем резко проснулся и каким-то образом попал в Академию.

Класс встал, и преподаватель вежливо поклонился:

– Добрый день.

Голос у него был тихим и тягучим, как патока.

– Хорошо, что встали, – продолжил он. – Потому что дальше занятия будут проходить в восьмом корпусе. Собираемся, молодые люди.