Текст книги "Мужчины – о себе"

Для многих людей разговор о чувстве вины – малоприятная тема. Поэтому мы нередко слышим такие высказывания: «Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватым» или «Он только и делает, что обостряет у окружающих чувство вины».

Мы с Гейл однажды побывали в глухой деревушке в Западной Африке, где большинство жителей были больны проказой (иногда именуемой также лепрой и болезнью Хансена). Те, кто читал Библию, знают о такой болезни. Нервные окончания делаются нечувствительными, так что все болевые ощущения у человека практически исчезают. Человек обжигает палец, у него появляется нарыв на ноге, ядовитый паук кусает его в нос, а он ничего не чувствует! Заманчиво? Вовсе нет! Когда видишь прокаженных, у которых конечности гниют и отваливаются кусками, потому что никаких болевых сигналов об опасности не поступало, мысленно возносишь благодарность за то, что нашему организму присуще чувство боли.

Чувство вины – это болевой сигнал в духовной сфере. Он приходит к человеку, попавшему на уводящий от Бога путь. Он свидетельствует о том, что стремления и ценности этого человека могут оказаться обманчивыми и пагубными. Он предостерегает, что человек подошел к грани между добром и злом или уже попрал завет и истину.

Болевые сигналы вины не длятся бесконечно. Некоторые склонны думать, что можно изжить чувство вины, игнорируя его или уверяя себя, что его штормовые предупреждения недостоверны, ошибочны. Многие живут наперекор чувству вины, и обычно им приходится дорого за это расплачиваться.

Недавно самолет компании «American Airlines» врезался в склон горы в Колумбии. К настоящему моменту все признаки указывают на то, что причиной катастрофы была ошибка пилотов. За девять секунд до столкновения один из приборов в пилотской кабине подал громкий звуковой сигнал, указывающий, что самолет летит на опасно малой высоте. Именно для этого предназначено и чувство вины: предостеречь нас, что мы движемся (летим) навстречу опасности, что мы должны принять меры для предотвращения несчастья.

Мой давний друг и книгоиздатель Виктор Оливер рассказывает о случае, когда его пригласили прочесть проповедь в одной церкви на Среднем Западе: «Дожидаясь начала проповеди, я почувствовал, что перед ее началом должен передать пастве послание, идущее прямо от Бога. Поэтому, когда мне предоставили слово, я сказал: „Возможно, это выглядит странно, но я слышу слова Духа Божьего, побуждающего меня сказать кому-то из вашей общины, что этот человек виновен в бесстыдном мошенничестве и должен прекратить свои неправедные дела сию самую минуту и исправить содеянное. И когда он это сделает, Бог поможет ему загладить вину. Я не знаю, кто этот человек, но знаю только, что он должен услышать от меня эти слова Бога“».

Затем Оливер прочел свою проповедь и вернулся в отель, где остановился. В конце дня в обеденном зале отеля к нему подошел какой-то человек и попросил уделить ему минутку внимания: «Я тот самый человек, о котором вы сегодня утром говорили, что Дух Божий побуждает вас обратиться к кому-то из паствы, кто виновен в мошенничестве. Благодарю вас за то, что вы передали мне эти слова Бога».

Удивительно, как много людей живет, скрывая какие-то тайны, вызывающие у них чувство вины, это самое тревожное из всех штормовых предупреждений, предостерегающих нас от опасности. Вместо того чтобы бороться с чувством вины, мудрее принять его как дар нашей духовной природы.

Давид, автор многих псалмов, дал нам яркое описание чувства вины в своих стихах:

«Когда я молчал, обветшали кости мои от вседневного стенания моего, ибо день и ночь тяготела надо мною рука Твоя; свежесть моя исчезла, как в летнюю засуху. Но я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего; я сказал: „исповедаю Господу преступления мои“, и Ты снял с меня вину греха моего» (Пс. 31:3–5).

Чувство вины сообщает нам о покаянии; древнее слово repentance («покаяние») имеет основное значение «повернуться и избрать иное направление», что сделать человеку нелегко. Особенно, если это задевает его гордость и образ его собственного «я». Но стоит попробовать ради чуда исцеления.

Мои внуки играют в нашем доме с типичным детским азартом, отчего у них нередко бывают ушибы и ссадины. Не мы придумали для таких неприятностей слово «бобо». И наши внуки – не первые дети, которые обнаружили, что одна из главных составляющих эффективного лечения – чтобы дедушка или бабушка поцеловали там, где «бобо». Пока наши внуки пребывали в возрасте двух-трех лет, нам доводилось проделывать это неоднократно. И почти каждый раз происходит маленькое чудо. Волшебство поцелуя как рукой снимает боль.

Чудо кроется и в благодати Бога, предлагающего Свой совершенный ответ на наше чувство вины. Он тоже целует наше сердце там, где «бобо», коль скоро у мужчины хватает мужества признать свою вину и осознать причины, его вызвавшие. То, что человек признает перед Богом и перед обиженными им людьми, Бог в Своей возрождающей к жизни доброте прощает. И, подобно боли от ушибов и царапин, чувство вины исчезает.

Мы познакомились с некоторыми видами штормовых предупреждений. Их больше, много больше. Опытный в деле самопроверки человек относится к этим сигналам с максимальной серьезностью. Как морские летчики после опасных происшествий, он прекращает все операции. Он проверяет свои счета, как бизнесмен; как турист, постоянно уточняет, где находится. Подобно предусмотрительному деловому человеку, он находит время для ежегодного медосмотра. И если выясняется, что где-то нелады, он должным образом реагирует, организуя самопроверку и внося необходимые изменения.

Некоторое время назад я наткнулся на описание гибели «Титаника», которое завладело моим вниманием. Ричард Мейхью, пастор из Калифорнии, написал следующие строки в «A Christian’s Survival Guide»:

«Пятнадцатого апреля 1912 года в 2 часа 20 минут ночи произошло невозможное. Непотопляемый корабль [„Титаник“] затонул. Самый знаменитый пассажирский лайнер погрузился на дно Атлантики. Четырьмя днями раньше он вышел из английского порта Нортгемптон в свой первый рейс до Нью-Йорка; предполагалось, что этот рейс превратится в самый пышный морской праздник, и расходы на него не ограничивались. Все шло по плану вплоть до ночи воскресенья, когда „Титаник“ столкнулся с айсбергом.

Корабль в тот день получил четыре предупреждения о близкой опасности с других судов, оказавшихся среди айсбергов, но все четыре были проигнорированы – часть из них даже не попала ни к капитану, ни на мостик. В 23 часа той ночи с субботы на воскресенье радист Джон Филлипс получил непосредственное предостережение с „Калифорнии“, находившейся на расстоянии десяти миль и обнаружившей довольно крупный айсберг.

Филлипс очень устал, весь день отправляя радиограммы в Америку. Так что ночью он бесцеремонно отстучал на ключе: „Заткнитесь, заткнитесь, я занят“. Спустя сорок минут флагман компании „Уайт-Стар Лайн“ столкнулся с ледяным левиафаном.

Не прошло и нескольких часов, как „Титаник“ уже покоился в своей подводной могиле с полутора тысячами пассажиров и моряками на борту, и это стало величайшим из испытанных человечеством бедствий».

Чтобы понять суть этой истории, как говорится, большого ума не надо.

«Зорко одно лишь сердце; самого главного глазами не увидишь», – пишет Антуан де Сент-Экзюпери в «Маленьком принце». Вдумчивые люди это понимают. И хотя у кого-то могут возникнуть трудности с пониманием особенностей самопроверки, все же справиться с этим можно. Если не жалеть на это времени и усилий, внимательно прислушиваться и внимать штормовым предупреждениям, говорящим, что что-то идет не так, что-то нужно исправить, что нужна помощь. Благодаря этому ураганы утихают, а в жизнь приходят ее полнота и зрелость.

Глава 11
Искусство властвовать собой

«Он мог бы быть величайшим игроком своего времени, – воскликнул спортивный комментатор, – но он не умеет владеть собой». Таким комментарием сопровождалось удаление за драку гигантского роста футболиста. Четвертый раз за четыре игры он потерял самообладание и ввязался в драку. И все четыре раза ему пришлось вместо игры вставать под душ.

Он не умеет владеть собой. Фраза комментатора показалась мне знаменательной, и я связал ее с одним из направлений мужских мыслей «про себя» – с умением контролировать все аспекты своей жизни, поддерживая гармонию, в которой были бы экономность (отсутствие пустой траты сил), эффективность (не было бы спадов) и удовлетворение (не возникало бы чувства вины). Некоторые люди называют это самодисциплиной.

Вопрос контроля представляется важнейшим в жизни мужчины. Ему необходимо осуществлять контроль над событиями, в материальной сфере, над людьми и т. д. В одном из лучших фильмов Пола Ньюмена и Джоанны Вудворд «Мистер и миссис Бридж» супруги Бридж ужинают в загородном клубе. Внезапно все присутствующие узнают, что приближается торнадо, и переходят из обеденного зала в убежище в подвальном помещении. Все, кроме мистера и миссис Бридж. Мистер Бридж настаивает, чтобы они остались и продолжили свой ужин. Причина ясна: он лучше всяких синоптиков знает, что происходит, и только он, а не управляющий клубом будет решать, когда нужно и нужно ли вообще укрываться в подвале. Свет гаснет, слышен звук бьющейся посуды, и за окном падают деревья. Мистер Бридж не шелохнется. «Я не вижу необходимости забиваться в щель», – говорит он своей жене Индии. А она, безраздельно подчиняясь его влиянию, слишком запугана, чтобы спорить, и продолжает сидеть за столом, делая вид, что наслаждается ужином.

«А где супруги Бридж?» – спрашивает кто-то в подвале. «Он не знает слова отступать, – слышится в ответ. – Он как четырнадцатилетние солдаты Наполеона». Наверху буря усиливается, и миссис Бридж наконец набирается храбрости спросить мужа, не могут ли они переменить решение и спуститься в подвал. «Послушай, Индия, – отвечает тот, – вот уже двадцать лет я предупреждаю тебя, когда что-нибудь произойдет и когда этого не произойдет. И скажи, за все это время, ошибся ли я хоть раз?» Пока она обдумывает свой ответ, свет неожиданно включается, и буря начинает заметно стихать. Устанавливается тишина. Миссис Бридж больше нет нужды подавать голос. Нравится ей это или не нравится, но ее муж попал в точку. Мистер Бридж выглядит человеком самодостаточным; он держит под контролем все. Даже стихию?

Пару лет назад я имел случай наблюдать другой случай, когда мы с Гейл как-то гуляли по проселочной дороге в Нью-Гэмпшире. Внезапно от ближней хижины на нас с лаем и рычанием кинулся огромный свирепый пес. В его повадке не было и намека на дружелюбие. Я мгновенно отреагировал, выставив в его сторону свою трость, чтобы дать ему понять, что я «вооружен» и не советую ко мне приближаться. В этот момент из-за угла хижины появился бородач и злобно закричал: «Если ударишь собаку, я разломаю тебе трость о твою голову!»

Он был примерно моего возраста и веса, но очень агрессивен, и у меня не возникло желания проверять его угрозу. Однако я не хотел также, чтобы меня или Гейл покусали. Возник вопрос контроля: в чью пользу разрешится ситуация? Было очевидно, что владелец пса жаждет контролировать ситуацию и ни перед чем не остановится, лишь бы добиться своего. Я лихорадочно обдумывал подходящий ответ. Я ощутил желание темной стороны моего «я» победить в этой схватке, но моя лучшая сторона взяла верх в стремлении окончить дело без эксцессов.

Не уверен, что дело решил мой ответ, но я остался стоять, где стоял, строго взглянул на этого человека и сказал со всей возможной твердостью: «Отзовите собаку». Он послушался, и пес помчался в его сторону. Кризис миновал! Я еще мгновение держал его взглядом, а потом повернулся ко всему этому спиной, как будто бы не услышал его реплику, и пошел дальше. Кто здесь взял ситуацию под контроль? Владелец собаки наверняка остался в убеждении, что он.

А вспомним бывшего правительственного чиновника Александра Хейга, который какое-то время при президенте Рейгане был государственным секретарем. Когда президент был ранен и пришлось делать ему хирургическую операцию, Хейг незамедлительно провел брифинг для журналистов. Поскольку вице-президента не было в Вашингтоне, один из репортеров спросил: «Кто сейчас командует?» Желая успокоить взволнованную общественность и в то же время самоутвердиться, Хейг взглянул в объективы камер и ответил: «Сейчас я командую». Хотя Конституция США трактует этот вопрос по-другому, Хейг, тем не менее, предпочел высказаться типично по-мужски: «Я командую». И этот поступок погубил его карьеру.

Хотя стремление к контролю не входит в число добродетелей, оно не покидает мужских фантазий. Владеть информацией, на все влиять, быть во главе! В детстве нам казалось, что отец может все; он все знает, у него все есть (или могло бы быть). По крайней мере, такое у нас было впечатление.

Большинство мужчин мечтают контролировать хоть какую-то часть окружающего мира. Они восхищаются футбольными тренерами, потому что это люди, которые в своем мире распоряжаются буквально всем. Тренеры вводят футболистов в игру и отзывают с поля. Они решают, кто в какой роли выступит. В пределах футбольного поля они выигрывают в мужской игре. Они предопределяют ход событий. Мужчинам хотелось бы, чтобы в кругу семьи или в компании друзей их слово обладало не меньшим весом. Мужчины хотят, чтобы их слушали и уважали. Если они видят, что их игнорируют или не подчиняются им, они воспринимают это как серьезную угрозу для своего мужского имиджа.

Однако самой важной разновидностью контроля является самоконтроль, искусство властвовать собой. И когда выясняется, что мужчина не способен справиться с какими-то аспектами собственного характера, его моральный дух, его самооценка неумолимо падают. Эта разновидность контроля, которую я называю искусством властвовать собой (или самодисциплиной), наиболее важна.

В моем дневнике есть честный отчет о том дне, когда я не вполне держал себя в руках. За несколько дней до того я принял решение сбросить хотя бы часть веса, который явно был у меня избыточным. Какое-то время я вел себя вполне добропорядочно, но потом отправился в поездку, чтобы проводить свои беседы, и там оступился.

«За завтраком я нарушил правила и съел в два раза больше, чем следовало, оладий с неразбавленным кленовым сиропом. И ради торжества истины я должен добавить, что на столе было большое блюдо нежнейших взбитых сливок, перед которыми я тоже не смог устоять. Моя личная решимость просто не была достаточно твердой. Поэтому я вольготно чревоугодничал, так как все вокруг делали то же самое, и некому (в отсутствие внутренних ограничений) было остановить меня. Позже, когда вылет задерживался и мне было нечем заняться, я не нашел ничего лучшего, как пойти в ресторан и заказать макароны, к которым прилагался итальянский хлеб и настоящее масло. Я съел все! В тот момент не только некому было напомнить мне о моем решении сбавить вес, но рядом еще стоял официант, готовый подтолкнуть меня в этом падении по наклонной плоскости. Я бездельничал, и мой аппетит меня победил. То же самое происходило за ужином. Кончил я „Макдональдсом“, где заказал самый большой чизбургер с жареной картошкой. И опять съел все!

Мне так стыдно! Это позор для моей силы воли. За несколько дней я добился кое-каких успехов, но сегодня сравнял счет. В этом можно усмотреть метафору ко множеству вещей в моей жизни. Сейчас мной овладело раскаяние, и очевидно, что где-то глубоко внутри я предпочел бы преодолеть свое безволие».

Стремление владеть собой направлено на многие личностные аспекты. Контроль над своими мыслями, чувствами, желаниями, решениями, поступками. Возможно ли все это привести в какую-то гармонию? Или я должен признать, что обречен постоянно бороться с теми или иными частями собственной натуры? Откуда во мне эта злость, эти низменные побуждения? Почему возникают сексуальные искушения? А эта борьба со своими амбициями, ленью, завистью, ревностью, возмущением? Почему я не способен сказать «нет»? Почему принял именно такое решение? Почему не сумел этого сделать? На что потрачено так много времени? Почему так трудно сказать «я виноват» или «я люблю тебя», или «ты абсолютно прав», или «мне нужна помощь», или «то, о чем мы сейчас говорим, совершенно неверно»?

Томас Келли имел в виду эту внутреннюю борьбу, когда написал в своей книге «Завет преданности» («A Testament of Devotion»):

«Каждому из нас присуще быть не единым существом, а целым комитетом различных существ. И каждое из них – форменный идеалист, не желающий сотрудничать, а подающий свой голос за самого себя, коль скоро дело доходит до голосования. И даже когда достигается согласие, недовольное меньшинство выходит пикетировать на улицы души».

Сокровенные мысли мужчины нередко сосредоточиваются на таких вопросах: что нужно, чтобы взять эти внутренние «существа» под контроль? что я должен для этого знать? какие шаги совершить? знает ли кто-нибудь этот секрет?

Я читаю подобные вопросы в глазах десятков мужчин, которые обращаются за помощью, участвуют в программе «Promise Keeper conventions» («Сообщество тех, кто держит слово») или посещают что-нибудь вроде наших «Первых понедельников» в Лексингтоне, штат Массачусетс. У них есть представление о том, что такое самоконтроль, и они ищут способ научиться ему.

Такие мысли часто возникают в моменты отвращения к себе. Что-то не получилось – из-за ошибки, лени, небрежности или слабой самодисциплины. Выдержка из моего дневника служит ярким примером. Еще хуже, что это может повторяться снова и снова. И тогда человек задумывается: неужели я не смогу держать такие вещи под контролем? разве я не властен над собой?

Итогом зачастую становится еще одно намерение: обещание самому себе, что в жизни что-то изменится. С завтрашнего дня я начну сбавлять вес (и на этот раз по-настоящему!). Когда мы закончим на работе свой проект, я стану более внимателен к жене; наши отношения улучшатся. Начиная со следующего квартала, я буду в нашем филиале первым по количеству продаж, потому что заставлю себя обзванивать больше клиентов. Когда в следующий раз окажусь в подобной ситуации, я не позволю втянуть себя в разговор, доводящий меня до точки кипения.

За долгие годы ко мне приходило множество мужчин, которых одолевают мысли, связанные с самоконтролем. Но ни один разговор с ними не сравнится с разговором, состоявшимся у меня с опустошенным человеком в возрасте чуть больше пятидесяти лет – он воспринимал свою жизнь, как сплошную цепь неудач. Не думаю, что он был справедлив к себе, но жил он в убеждении, что ни разу в своей жизни не довел до конца ничего важного, что так и не достиг ни одной из своих целей, не сумел исправить свой характер, а значит, не имеет основания быть довольным собой. В своем прошлом он видел только ошибочные решения, неправильные поступки и взаимоотношения. Когда же он стал подводить итоги, оказалось, что себя он может оценить только как один огромный ноль. Уткнувшись лицом в ладони, он снова и снова повторял: «Я так разочарован. Я так разочарован. Я так разочарован».

Мысли, связанные с проблемой контроля, начинают оформляться, когда мужчина впервые задает себе вопросы: как мне жить с правдой о самом себе? Что я скажу, когда (и если) подведу итоги своей жизни и почувствую, что теряю почву под ногами? Будут ли это отрицание, обвинения, самооправдания, жалобы или признание поражения? Или я смогу держаться как профессиональные спортсмены, которые, проиграв матч в воскресенье, в понедельник выходят на тренировку, преисполнившись решимости извлечь из своего поражения каждую крупицу полезного опыта, чтобы в следующее воскресенье победить?

Мне приходит на ум Ахав, один из царей библейского Израиля. Однажды, жалуясь на пророка Михея, он обнаружил свою предвзятость, признавшись: «Я не люблю его [Михея], потому что он не пророчествует обо мне доброго, а постоянно пророчествует худое» (2 Пар. 18:7). Ахав не мог примириться с правдой о себе самом, а ведь признание правды о себе – первый шаг на пути к властвованию собой. Другой иудейский царь, Иоаким, получив обличительное послание пророка Иеремии, сел у огня и, когда слуга прочитывал часть послания, «царь отрезывал их [части свитка] писцовым ножичком и бросал на огонь в жаровне, доколе не уничтожен был весь свиток на огне» (Иер. 36:23).

С другой стороны, в Библии, помимо Христа, есть еще один образец самообладания – это пророк Даниил из Вавилона, написавший книгу, которая носит его имя и рассказывает его историю. Он жил вдали от родного дома, где поддержка родственников, друзей, обычаи и вся культура могла бы отчасти объяснять благородство его поступков как в личных взаимоотношениях, так и в общественных. Живя при дворе языческих царей, чья этика и нравственность была (для иудеев) отвратительна, Даниил все же никогда не поддавался их давлению, их влиянию, даже когда рисковал жизнью.

На заре своей юности Даниил провел три года при дворе Навуходоносора, где его вместе с другими еврейскими отроками готовили к царской службе (нечто подобное академии Уэст-Пойнт[3]3
  Высшее командное училище в США. – Примеч. пер.


[Закрыть]). К столу там подавались самая изысканная еда и вина. Предполагалось, что каждый с благодарностью будет пользоваться щедростью царя. Ведь глупо было бы пренебрегать таким угощением. Но Даниил от него отказался! Он сказал свое «нет», найдя где-то глубоко внутри себя решимость сопротивляться чуждым влияниям. Читая эти безыскусные строки, мы видим за ними большее – битва за самообладание, за властвование собой выигрывается на таких малых полях сражений. Сначала скажите свое «да» или «нет» в малозначительных обстоятельствах, и вы подготовите почву для того, чтобы в самых серьезных ситуациях, когда вам понадобится все ваше мужество и мудрость, сказать свое решительное «да» или «нет». Так поступал Даниил. И в итоге мы видим, что он никогда не терял власти над собой.

Итак, оглядываясь на древность, мы обнаружили два крайних случая: Ахав, который ни разу в своей жизни не сказал себе такого полезного слова «нет», и Даниил, который никогда не терял власть над собой. А между двумя этими крайними точками стоит знак вопроса: где находимся мы?

Мысли мужчин о самоконтроле не имеют никакой ценности, если не основаны на правде о самом себе.

Мы должны разобраться со своим прошлым

Однажды я купил целый ящик книг на библиотечной распродаже в одном городке штата Нью-Гэмпшир. Среди них была напечатанная в 1947 году книга «Зрелый разум» («The Mature Mind») популярного в то время психолога Гарри Оверстрита. Листая эту книгу, я наткнулся на такое замечание:

«Человеческая личность не развивается, пока не решена важная для ее эмоциональной жизни проблема, пока человек не поймет, как с этой проблемой быть и в чем она заключается, пока не согласует с ней свои жизненные установки или, если возможно, не решит ее полностью. Вместо того чтобы развиваться в обход такой нерешенной проблемы – и в обход ее способности причинять боль – личность фиксируется на той точке своего развития, где данная проблема возникла» (курсив мой. – Г. М.).

Эти слова, написанные пятьдесят лет назад, напрямую соответствуют ситуации, в которой находится немало мужчин. Человек не может властвовать над тем, что не способен назвать.

Когда писались эти главы, мы наблюдали, как войска НАТО вошли в Боснию с миротворческой миссией. Время от времени поступают сообщения о пулях, выпущенных замаскировавшимися снайперами, и о минах, установленных на дорогах. Эти скрытые источники опасности каждый день угрожают жизни военнослужащих. И до тех пор, пока снайперы не будут выявлены, а мины обнаружены, опасность остается.

Мне приходит в голову, что точно такие же вещи происходят на дорогах нашей жизни. Пули и мины прошлых проблем, которые остались неназванными, нерешенными, непреодоленными. В нашей настоящей жизни они постоянно дают о себе знать, проявляясь в наших реакциях и стереотипах поведения.

Возвращаясь к теме избыточного веса. Один мой добрый знакомый рассказывает о борьбе с аппетитом: «Когда я был еще маленьким, мама совала мне в рот ложку сахара всякий раз, как я из-за чего-нибудь расстраивался. Я установил, что уже давным-давно огорчения и стрессы начали ассоциироваться у меня с тем облегчением, которое приносит вкус сладкого». Тридцать лет ушло у него на то, чтобы обезвредить эту мину замедленного действия – подспудные мотивы, создавшие проблему лишнего веса.

В чем состоит правда о нашем прошлом? Для ответа на этот вопрос нужно оглянуться назад и исследовать по меньшей мере четыре формирующих личность источника, четыре грани в истории личности, которые зачастую соединяются, приводя в итоге к гармонии или конфликту.

Первая грань характеризуется (пристегните ремни!) библейской, богословской окрашенностью, и я чувствую себя обязанным начать именно с нее: каждый из нас создан по образу и подобию Бога. В своей основе мы созданы, чтобы воспроизводить сущностные качества Бога: любовь, мудрость, справедливость, праведность, милосердие (упоминаю лишь некоторые). Глубинные части нашего существа стремятся к соответствию этой благой природе Бога и стонут от душевной боли, если мы противоречим ей. Иногда в своей злонамеренности и упрямстве мы ухитряемся отгородиться от таких сигналов из глубин души, но, как правило, нам неуютно на тех путях, которые уводят нас от благой природы Бога, запечатленной Им в нашей природе.

Во-вторых, в глубине своей личности мы несем основные особенности характера и лейтмотивы опыта наших предков. Эти тайны мне трудно постигнуть, однако нет сомнения, что в нас отражаются также далекие черты наших предков. Чем старше мы становимся, тем яснее видим, насколько похожи на своих отцов обликом и характером. Этот пугающий момент, когда вы впервые, глядя в зеркало в ванной или в витринное стекло, вдруг видите выражение лица или пробор своего отца! А иногда повторяются черты вашего дяди или прапрадедушки. Это заложено в генах, и не нам это отрицать. Только благодаря яростным усилиям мы можем отрекаться от недостатков и достоинств своих предков.

В-третьих, в глубинах своей личности мы несем из прошлого то, что непосредственно заложено в нас родителями. Влияние воспитания, полученного в первые годы жизни, очень глубоко, зачастую неизгладимо. Христианские руководители первых веков хорошо понимали, что первые семь лет жизни человека имеют решающее значение для формирования его характера и веры.

Предполагают, что основа наших представлений о том, каков Бог на небе, определяется нашими первыми впечатлениями о родителях, особенно об отце. Если отец – человек сердитый, нам трудно будет не думать, что Бог тоже строгий. Если отец властный или строгий, сходные представления возникают о Боге. Мягкий отец – мягкий Бог. Таким образом, нашими впечатлениями обусловлено наше понимание Бога до тех пор, пока мы сознательно не решим переработать свои впечатления.

И, наконец, оглядываясь на свою личную историю, биографию, мы понимаем, что несем в себе концентрат собственного жизненного опыта: достижения, разочарования, стыдные воспоминания и ошибки, особые поучительные случаи, остающиеся с нами до конца нашей жизни. Мы действительно не в силах от них избавиться. Мы, может быть, способны сбросить со счетов некоторые прошлые события и переживания, но шанс убежать от прошлого практически равен нулю. Оно всегда с нами, и всегда останется мучительной реальностью где-то под покровами нашего сознания.

Однажды в возрасте шести лет мама послала меня в мясную лавку, и я, когда расплачивался, не взял сдачу в один цент. Мясник рассказал ей об этом – в те дни было так заведено, – и она строго отчитала меня. «Никогда не забывай приносить домой сдачу, даже если это только один цент. Каждый цент важен!» И я больше никогда не забывал о сдаче. По сей день я ловлю себя на том, что всегда терпеливо жду даже цент или два причитающейся мне сдачи. Не думаю, что это связано с жадностью. Просто тот случай со сдачей оставил свой след.

Мысли об истории своего формирования принесут больше пользы, если не позволять им разбредаться, а направить на определенные вопросы, приблизительно следующие. Назовите это автобиографическим реестром и спросите себя:

• Какие люди были моими воспитателями, ответственными за «особые поучительные случаи»? Чему они меня научили?

• Какие у меня были в жизни главные ошибки и разочарования и какими оказались их отдаленные последствия?

• Как выглядят мои личные взаимоотношения? В чем состоит мое отношение к людям – в том, чтобы брать или давать? Удаляюсь ли я от людей или иду к ним?

• Какие главные черты моего характера, личности мне не нравятся, вызывают стремление измениться? (Один мой друг рассказал мне: «Прошлой ночью я стал читать о том, что Павел называет „плодом духа“ [Гал. 5:22]. Как ты знаешь, он говорит, что эти качества должны быть у каждого последователя Иисуса: любовь, радость, мир, долготерпение и так далее. Читая, понял, что я не слишком добрый человек. Я должен относиться к своему сыну и жене по-другому».)

• С какими незажившими, саднящими ранами я живу?

• Насколько проницательны и безошибочны мои чувства? Обращаю ли я вообще на них внимание?

• Где отправная точка моих убеждений и моей системы ценностей? Кто или что вызывает у меня нескрываемое уважение? (Несколько месяцев назад я подошел к собору св. Стефана в Вене. Табличка гласила, что камень перед собором служит исходной точкой для всех геодезических измерений в стране. Вечером того дня я написал в своем дневнике о необходимости осознавать, что послужило отправной точкой для всех решений и взаимоотношений в моей жизни.)

• Каковы доминирующие темы ваших размышлений о жизни, возвращающиеся снова и снова?

Эти нескромные вопросы распахивают шкаф с подшитыми папками нашего прошлого. Они заставляют нас вернуться к досье нашего жизненного опыта и приступить к задаче приведения его в современное состояние. Верный лозунг дан: «Человеческая личность не развивается, пока не решена важная для ее эмоциональной жизни проблема, пока человек не поймет, как с этой проблемой быть и в чем она заключается, пока не согласует с ней свои жизненные установки или, если возможно, не решит ее полностью. Вместо того чтобы развиваться в обход такой нерешенной проблемы – и в обход ее способности причинять боль, – личность фиксируется на той точке своего развития, где данная проблема возникла».

И что же нам делать с такими папками дел? На некоторых требуется поставить штамп «прощение». Другие следует пересмотреть в свете того, что мы теперь знаем. Еще какие-то папки нужно выбросить, потому что они устарели и утратили свое значение. Мы не можем позволить им диктовать, кем или чем мы хотим быть в настоящем.