Текст книги "Мужчины – о себе"

Моя жена жаждет узнать, что я думаю. Страшусь ли я? Знаю ли я, что ждет нас в жизни дальше? Какие у меня надежды, мечты и планы?

«Мой отец был совершенно замкнутым человеком. Я никогда не видел, чтобы он в каких бы то ни было обстоятельствах потерял контроль над собой. Он никогда не плакал, никогда не выходил из себя, никогда не выражал никаких эмоций. Он был не такой человек, чтобы сказать кому-нибудь: „Я люблю тебя“, и я никогда этого от него не слышал. Я никогда не сомневался в его любви, однако факт остается фактом – об этом нельзя было узнать из того, что он говорил. Только из того, что он делал. Но суть в том, что свою семейную жизнь я начал с ощущением, что тоже должен быть примерно таким. И это выводило мою жену из себя. Она постоянно говорила, что невозможно понять, что я чувствую или что меня действительно беспокоит. То же самое она говорила и о радостных сторонах жизни. Я никогда не выражаю воодушевления и восторга. Это едва не развело нас в разные стороны. Потом меня уволили, и, когда я сказал об этом жене, внутри меня словно рухнула какая-то плотина. Я не мог притворяться, что не уязвлен. А когда я выговорился и объяснил жене, насколько возмущен, меня удивило, как это здорово, что я смог с ней поделиться своими чувствами. И она прекрасно меня поняла. Самое лучшее, что было со мной в жизни – это мое увольнение. Оно открыло мне, что в нашей жизни есть место для совершенно иных, новых взаимоотношений. Я все еще не слишком умею быть откровенным, но жена говорит, что у меня уже получается значительно лучше».

Она хочет, чтобы я прокладывал путь; ей нужно мое руководство

Это не вопрос власти или контроля. У моей жены своя голова на плечах. У нее есть свои мечты, амбиции, и каждый день она самостоятельно принимает множество решений. Однако она предпочла бы знать наверняка, что я придерживаюсь сходных мнений и, если до того дойдет, готов быть для нее вожаком.

Я много раз сталкивался в своем браке с ситуациями, напоминающими мне сезонную тягу канадских гусей, которые весной пролетают над моим домом на север и осенью – на юг. Мне говорили, что птичий инстинкт заставляет их все время сменять вожака, летящего во главе их знаменитого построения клином, V-образным косяком. Летящая впереди птица задает темп и направление полета, а также создает воздушный коридор, в котором следующим птицам лететь уже несколько легче. А когда ведущий устает, он перемещается в заднюю часть косяка, и на смену ему приходит другой дикий гусь.

Я принял на себя обязанности человека, который идет во главе. И моя жена Гейл поддерживает меня в этой роли, пока уверена, что я выбираю направление в соответствии с нашей верой и нашими ценностями. Она хочет, чтобы я был инициатором мыслей и решений. Она просит только, чтобы я уважал ее право и обязанность откликаться на мои предложения, дополнять и совершенствовать все те идеи и мечты, которые мы вместе вынашивали. Чтобы я учитывал то, что важно для нее, и о чем, может быть, говорит ей Бог.

Это не значит, что я являюсь идеальным лидером в нашем браке. Много раз я убеждался, что моя жена на целые световые годы опережает меня в разнообразных сферах жизни. Ее желание познать Бога, забота о людях, глубина ее личности, приверженность традициям и ценностям нашей семьи значительно превосходят мои. И это я говорю по справедливости, а не из скромности.

Когда я был молодоженом, думал, что быть главой семьи – значит взвалить на себя ответственность и быть лидером во всем. Повзрослев и чуть-чуть помудрев, я стал думать иначе. Я начал понимать, что лидерство не подразумевает доминирования. Оно, скорее, подразумевает принятие на себя ответственности за то, что мы считаем Божьим призванием и Божьим замыслом о нашей совместной жизни. И кроме этого, оно означает стремление обеспечить, чтобы каждый из нас по мере сил и умений был для другого источником вдохновения, помощником и наставником, и в итоге – мы, как семья, шли верным путем.

По моему мнению, женщины гораздо более сознательны в вопросах руководства. У них в генах заложено в каждой ситуации спрашивать: «Кто здесь главный? Кто отвечает за то, чтобы все было хорошо и правильно?» Их больше не удовлетворяет указание на мужчину, если этот мужчина не компетентен. Мужчины больше не могут прикрываться высоким содержанием тестостерона, претендуя на лидерство. Они должны доказывать свое право на руководство. Но когда муж это сделает, любая из известных мне жен рада будет за ним последовать.

После беседы в «Первый понедельник» один мужчина поднялся с места и рассказал нам:

«Меня охватила какая-то леность. Я предоставил жене заниматься воспитанием детей. Я никогда ничего не предлагал, когда речь шла о том, как мы с ней проведем досуг. Не интересовался домашними делами, и жене все время приходилось мне напоминать о том, что нужно сделать. И вот несколько месяцев назад жена усадила меня и предъявила свой ультиматум. Она сказала, что я перестал быть тем человеком, за которого она выходила замуж. Она не хочет быть для меня матерью или прислугой. Поэтому я должен принять действительно серьезное решение, сказала она. Или я вновь встану за руль и буду таким, каким должен быть, или могут последовать радикальные перемены. Тогда я отправился поговорить с несколькими своими приятелями, которые в этом понимают, и они дали мне некоторые наставления. Это было трудно. Когда избавляешься от застарелой привычки, легко не бывает. Но жена была права. И интересно, как сразу ожила и расцвела наша любовь».

Этот человек узнал, что лучший способ проявить преданность своей жене – это дать ей понять: он готов снова взвалить на себя всю ответственность.

Ей нужны подтверждения ее ценности; она хочет уважения

Моя жена привнесла в наш брак свой уникальный образ мыслей. Она не всегда думает так, как я (и я ей за это благодарен). Ее кругозор, ее стремления и опыт отличаются от моих. И они очень важны для нас с ней и для окружающих нас людей.

Слишком часто мне доводилось видеть браки, в которых муж настолько подавляет мышление своей жены, что та вообще перестает думать. Она не имеет собственного мнения, а если и имеет, оно относится лишь к второстепенным вопросам, которые муж считает пустячными и излишними. Посидите за столом с такой парой, и вы будете слышать только, как муж излагает свои взгляды. Жена безмолвствует, зная, что ее суждения не приветствуются и останутся неоцененными.

И я мог стать таким же, не женись я на женщине с сильным характером и незаурядным интеллектом. Я быстро осознал, что жена не собирается склоняться перед моими суждениями просто потому, что они исходят из уст мужчины. Излагаемые мной мысли мягко оспаривались; мои мнения подвергались испытанию в спорах. Мои идеи корректировались опытом, и мало-помалу я начал понимать то, что многие из поколения моего отца не понимали: ум хорошо, а два лучше.

Жене нужно было признание ее глубокой, скрытой красоты. Не просто красоты женского лица и фигуры (которые тоже, конечно, не следует недооценивать). Но красоты личности и характера. Это ее творческие способности и деловитость. Живая душа и сильные чувства.

Когда мы еще были молодоженами, я увез Гейл в район скотоводческих ферм на востоке Колорадо и западе Канзаса, где распахнул перед ней двери домика сельского пастора в семи милях от ближайшей мощеной дороги и в двадцати пяти милях от ближайшего городка. Наш ближайший сосед жил почти в миле от нас, а по нашему двору шныряли гремучие змеи. На моих глазах она завоевала доверие и любовь фермерских жен. Не раз во время моих отлучек ей приходилось глухой зимней порой самостоятельно возвращать к жизни замерзший ветряк нашего электрогенератора. По воскресеньям она играла на пианино во время богослужения и тут же мчалась в детскую нянчить нашего новорожденного сына Марка.

Потом я попросил ее переехать в южный Иллинойс, в совершенно другую ситуацию. Там была церковная община с долгой историей споров и разделений. На моих глазах она принимала у нас в доме буквально сотни прихожан, которых мы стремились узнать поближе и полюбить. Я помню, как она руководила изучением Библии, консультировала женщин, наставляла подростков и, делая все это, сама развивалась как личность.

Потом был переезд в Новую Англию, и снова стиль нашей жизни радикально изменился. Там я увидел, как она воспитывает подростков, организует несколько сотен женщин в замечательное общество для еженедельного изучения Библии, пишет книгу и начинает эпизодически выезжать за рубеж для содействия миссионерам и пасторам.

На протяжении нескольких лет я предлагал ей путешествовать со мной из конца в конец страны, где мы работали с учащейся молодежью и учащимися взрослыми. Я видел, как она справляется с жестокими разочарованиями и неудачами, в которых не было ее вины. Я видел ее и в период трудностей, когда нам пришлось препоручить наше будущее Богу.

Дальше был Манхэттен, когда мы несколько лет прожили в сердце одного из величайших городов мира. Там я наблюдал, как она общается с людьми, представляющими дюжину различных национальностей и культур, привыкает к квартире на двенадцатом этаже и знакомится с жизнью улиц, от которых до Колорадо и Канзаса – как до Луны.

За все это время я убедился в многогранности ее талантов, в ее способности изменяться и соответствовать новым требованиям. Я видел ее в такие моменты, когда больше никто не мог видеть ее – когда впору было взорваться от возмущения, когда разочарование громоздилось на разочарование. Но во всех обстоятельствах она оставалась твердой. И я не в силах придумать подходящего способа выразить ей, как я ее уважаю.

Уважение к ней означает, что я спрашиваю ее совета и учитываю его. Оно означает доверие к ее решениям и к сделанному ею выбору. Позитивное отношение к ее упрекам и поправкам. Понимание того, что может найтись немало путей, которыми она способна привести меня к Богу. Преданность ей означает, что я, как муж, обеспечиваю такое положение вещей.

Она живет напряженной жизнью; ей нужно, чтобы кто-то разделил с ней бремя ее забот

Я достаточно стар и помню времена разделения обязанностей по принципу женских и мужских дел. В число «женских дел» входило все из сферы ведения домашнего хозяйства: приготовление еды, стирка, закупки в магазинах, уход за детьми и уборка. К «мужским делам» относилась хорошо оплачиваемая работа, стрижка газонов и то, что было связано с финансами и автомобилем. В ходу были шутки про женщин и деньги, женщин и магазины, женщин и болтовню. Мужчины мудрые и интеллигентные этот юмор оставили; мужчины недалекие продолжают шутить.

Сегодня все по-другому. Социологи сообщают, что типичный образ жизни среднего класса в пятидесятые годы можно было обеспечить за счет примерно сорока шести часов хорошо оплачиваемой работы в неделю. Сегодня тот же самый образ жизни требует свыше девяноста часов хорошо оплачиваемой работы в неделю.

Каков же итог? В тех семьях, где есть муж и жена, скорее всего, работают оба супруга. И оба должны нести бремя домашних забот. Времена «мужских дел» и «женских дел» кончились.

Я вырос в семье, где мне поручались «женские дела». В число моих мальчишеских обязанностей входили: ежедневная очистка мебели от пыли (настоятельная необходимость в доме с угольным отоплением), опорожнение мусорных ведер, мытье туалетов и чистка ковров пылесосом. Однажды отец обратил внимание на результат моей небрежной работы: «Любой человек, который зайдет к нам в дом, посмотрит на эту пыль и подумает, что так плохо убирает твоя мама. Ты хочешь, чтобы о твоей матери так думали?» Я сказал, что нет, и сделал всю работу заново.

Став мужем, я убедился, что не имею ничего против работы по дому. Я просто не вижу, что нужно сделать. И кроме того, у меня не оказалось врожденного инстинкта (у многих ли мужчин он есть?) убирать вещи на место после того, как попользовался ими. В результате, мой путь можно было проследить по созданному мной хаосу.

Постепенно и не без некоторой борьбы, иногда серьезно обижавшей мою жену, я пришел к осознанию того, что это ведь наш дом. И его чистота, уют и вся обстановка в нем лежат и на моей совести.

Я хотел, чтобы моя жена была «в моей команде». Но был ли я в ее команде? Подбирал ли я разбросанные вещи? Помогал ли накрывать на стол, присоединяясь к кухонной рутине? Выполнял ли свою долю уборки – без просьб и напоминаний? Эти вещи я и научился делать. И это вызвало благодарный отклик во всем, что касается взаимоотношений и взаимоуважения.

Вот что пишет одна молодая жена:

«По-моему, больше всего меня задевали (а муж этого даже не замечал) его постоянные речи о том, что он любит меня, а сам представления не имел, как меня обижает, когда, приходя домой, совершенно не интересуется домашними делами. С того момента, как он переступает порог, он словно бы становится одним из детей. Разбрасывает вещи по всему дому, буквально никогда не возвращая их на место. И до него даже не доходит, что кому-то ведь придется после него убирать. Поэтому я так себя чувствую, будто только и способна, что ко всему придираться. Как мне объяснить мужу, что все его слова и все его галантные жесты практически ничего не значат, если он только и делает, что добавляет мне работы и совсем не хочет помочь мне?»

Она готова сделать для меня все; ей нужно мое одобрение

В Писании рассказывается, что Бог, завершая каждый этап творения, останавливался и, взглянув на то, что сделано, выражал этому Свое одобрение. Одобрение – положительная оценка каких-то вещей или событий. Недооценка – полная противоположность. Попросту говоря, если кто-то не выражает своего одобрения, значит он своим молчанием или невниманием недооценивает сделанное.

Большинство женщин, которых я знаю (и Гейл в первую очередь), готовы сделать все для мужчины, которого любят. Но их готовность к самоотдаче и помощи увядает, если не встречает должного отклика. В том «горючем», что движет всеми нами, существенным компонентом является простое одобрение.

Одна моя знакомая выразила это следующим образом:

«Когда я служила в коммерческой фирме, одним из самых приятных моментов было закончить проект и услышать от босса, как хорошо я поработала и какое большое значение это будет иметь для нашей компании. После этого идешь домой с чувством, что твои умения и старания действительно оценили по достоинству. Но потом началась моя беременность, и я должна была от всего этого отказаться ради счастья материнства. Не так ли советуют нам поступать многие проповедники? Да, я с радостью думала, как замечательно будет сидеть дома со своим ребенком и устраивать гнездышко и встречать своего мужа каждый вечер после работы. Но потом я начала понимать, что чего-то лишилась. Никто не занял место моего босса, чтобы выражать одобрение тому, что я делаю. Иногда мне хотелось схватить своего мужа, когда он приходит домой, за руку, отвести его на кухню и показать пол, который я только что вымыла. Мне хотелось закричать: „Вот! Посмотри внимательно на этот пол. Что ты об этом думаешь?“ Мне хотелось, чтобы кто-то сказал мне, как хорошо я поработала».

Как жена узнает об одобрении? Благодаря открыткам, маленьким подаркам, словам благодарности? Преданность подразумевает, что я изо всех сил стараюсь выразить благодарность по любому поводу.

Года два назад я, повинуясь импульсу, взял желтый листок клейкой бумаги и написал: «В это зеркало смотрится самая очаровательная женщина в мире». Я приклеил записку в верхней части зеркала в ванной, в которое Гейл смотрится каждый день. Поскольку я редко пользуюсь той ванной, мне долгое время и в голову не приходило, что этот листок оставался на зеркале, где она могла видеть его каждое утро, в течение двух лет! Он и до сих пор там. Кто-нибудь попробует сформулировать, что значит одобрение для моей жены? Я думаю, для нее оно является выражением преданности.

Она живой человек; ей хочется повеселиться

За двадцать пять лет нашего брака я усвоил важный урок. Мы с Гейл начали забывать, что значит – повеселиться вместе. Мы любили друг друга; нас часто можно было видеть вместе работающими; мы с удовольствием занимались обустройством и упрочением нашего домашнего очага.

Наши дети тогда были подростками, и это подразумевало весьма энергичный образ жизни. Мы стояли на боковой линии во время каждого спортивного состязания, появлялись на каждом мероприятии, которое они считали важным. За нашим столом частенько собирались их друзья, и на повестке дня стояло горячее обсуждение животрепещущих вопросов.

Потом пришел день, когда дети нас оставили. Они ушли! Как это и должно быть. Но, уходя, они унесли с собой драгоценную частицу нашего сердца. И унесли важную составляющую веселья. Однажды утром мы проснулись с ощущением, что стали жертвой небольшого просчета: веселье в нашей совместной жизни было слишком замешано на детях. Это не было их виной; это было нашей вполне простительной недоработкой. Нам пришлось заново учиться, как находить в жизни радость.

Серьезная опасность существует в жизни супругов, которые посвящают себя высоким стремлениям и целям. Реализация себя в профессии, самоотдача в служении своим современникам, серьезное стремление жить согласно чувству долга – все это цели возвышенные и благородные. Но нужно позаботиться о том, чтобы избежать ситуации, когда из главных для нас взаимоотношений уходит жизнь. Мы словно бы отсутствуем друг для друга, переходя от одного достижения к другому и от одной обязанности к другой. Прислушайтесь к нашим разговорам: в них идет речь об усталости, о том, почему у нас такое напряженное расписание, почему то, чего мы так ждали, нам приходится переносить на следующий месяц, почему у нас так мало друзей, почему мы так давно не смеялись от души.

Мне знакомы подобные мысли и чувства; в нашей семье мы не раз их обсуждали.

Оглядываясь на эти унылые дни, считаю, что на мне ответственности лежит больше, чем на ком-либо из моих близких. Я был в расцвете лет, захвачен круговертью разнообразных стремлений. Я хотел плодотворно трудиться над тем, что у меня получается лучше всего, хотел быть безупречным отцом, хотел быть полезным другим людям. И все это время я исходил из допущения, что Гейл может немножко подождать, пока у нас будет время заняться тем, чем мы действительно хотим заниматься вместе.

Я обнаружил, что в мои мысли часто проникают фантазии бегства от окружающей действительности: отъезд в Европу для долгого похода в Альпы, путешествие под парусом от Мэна до Флориды, полгода в лесах Нью-Гэмпшира без телефона, жизнь где-то, где много веселья и мало забот. Мне следовало бы обратить внимание на эти фантазии; они пытались передать мне что-то очень важное. Но я был слишком занят, чтобы услышать, и, кроме того, я следовал духовной традиции, призывающей обрывать подобные мысли.

Настал день, когда мы с Гейл должны были остановиться и по-другому отнестись к этому помешательству. Колесо жизни заскрежетало, и нам пришлось задать себе вопрос: что мы сделали для себя самих? Этот вопрос, может быть, труден для супругов, которые уверены, что славно потрудились для того, чтобы жизнь шла как надо. Но он чрезвычайно полезен. И оказалось, что имеющиеся у нас ответы на него нам, в сущности, не нравятся. Одним из результатов этого было наше решение: что бы там ни говорили, мы снова научимся веселиться (от души).

Так мы и сделали!

Зволле в Голландии. Мы приехали в Европу в связи с моим докладом на конференции. Принимая приглашение, мы оговорили, что на годовщину нашей свадьбы исчезнем на целый день и следующую ночь. Наши хозяева на это согласились.

И вот мы в этом очаровательном голландском городке. Послеполуденная пора, и мы приближаемся к ресторану, у которого три человека в поварской одежде сидят на солнышке. Я подхожу к ним.

– Джентльмены, кто-нибудь из вас говорит по-английски?

– Ja, ja, – отвечает один из них. – Мы все говорим.

– У меня проблема, и мне нужна небольшая помощь. Понимаете, сегодня годовщина нашей свадьбы, и я хочу отвести свою жену в лучший ресторан во всем Зволле, где мы сможем найти самую лучшую кухню. Я интересуюсь, не подойдет ли мне это заведение.

Три мужчины смущенно переглядываются. Наконец, один из них говорит:

– Ja, ja, вы пришли в самый лучший ресторан.

– Это серьезный вопрос. Мы прилетели за три тысячи миль из Америки, потому что слышали, что в этом городе чуть ли не самая лучшая кухня во всей Голландии и что это самое лучшее место в мире, куда мужчина может повести свою жену, если действительно любит ее. Поэтому вы должны мне обещать, что я не ошибусь в своем выборе.

В это время Гейл отворачивается в сторону, потому что не может удержаться от смеха.

Но эти три человека совершенно серьезно относятся к моему делу. И они с живостью уверяют меня, что я попал как раз туда, куда мне нужно.

– Ладно, а не могли бы вы мне показать, где я и моя жена сядем, если мы придем сюда сегодня вечером?

Все трое вскакивают со своих стульев, один из них отпирает дверь ресторана, и вскоре все мы пристально обозреваем пустой зал в рассуждении, какой из столиков больше всего подойдет для романтического вечера. Несколько минут мужчины обсуждают это на голландском языке, прежде чем прийти к своему заключению.

– Ну, а что мужчина закажет своей жене, если хочет быть уверенным, что у них получится действительно прекрасный ужин?

Гейл не в силах поверить, что все это происходит на самом деле.

Трое мужчин углубляются в меню и снова разражаются порцией голландских фраз, пока решают, какое сочетание блюд будет для такой оказии идеальным. Затем один из них излагает английские названия множества блюд, подобранных применительно к случаю. Они с жадностью ожидают моего одобрения. Я одобряю и перехожу к следующему пункту.

– А десерт? – повторяется та же процедура.

– И еще я полагаю, что вечером, когда мы с женой придем сюда, будет звучать легкая музыка, и все вы выйдете, чтобы гостеприимно поприветствовать ее.

К этому времени в беседе выработан такой консенсус, и они так стремятся не разочаровать меня, что готовы согласиться на что угодно.

Когда мы в тот вечер прибыли в ресторан, весь персонал выстроился у дверей, чтобы проводить нас к нашему столику. Другие посетители, уже сидящие за столами, увидев, как нас обслуживают, заподозрили, что мы принадлежим к королевской семье. И мы веселились! Мы веселились от души!

Я считаю, что ваша жена действительно может быть уверена в вашей преданности ей, когда вы недвусмысленно даете ей понять: я и представить не могу, чтобы с кем-то мне было веселее, чем с тобой.

Ей нужен Бог; она хочет идти за «пастырем»

Слово «пастырь» воспринимается как церковное. Но в первую очередь оно должно напоминать о пастухе, который ведет овец, кормит их и защищает.

В каком-то смысле в браке взаимоотношения между мужчиной и женщиной постоянно изменяются. Существуют моменты, когда мужчина хочет, чтобы жена была ему «матерью». Он ищет элемент материнства в ее заботе о нем. Это не время давать ему советы. Он просто хочет получить ощущение безопасности, найти убежище, где можно укрыться от тревог и немного насладиться покоем.

И бывают другие моменты, когда жена хочет, чтобы муж был для нее «отцом». Она хочет знать, что еще кто-то проявляет дальновидность и заботу о будущем. Что ее муж помнит о духовной пище, необходимой ей и всей семье. Она хочет, чтобы ее муж взял на себя ответственность вести ее к Богу.

Большинству из нас, мужчин, не кажется естественным брать на себя руководство в духовной сфере жизни. Духовное руководство требует таких качеств, которые в нас не развивали с детства и которые не ценятся в нашей культуре.

Свыше тридцати лет я в той или иной роли принимал участие в христианском служении. Мне доводилось осуществлять духовное руководство общинами и организациями. Я предлагал помолиться, читал проповеди, утешал тех, у кого были горести. Вы можете подумать, что то же самое было у меня дома. Что я всегда руководил своей семьей в поклонении Богу, в служении, в молитве.

Ничего подобного. Мне несколько неудобно в этом признаваться, однако, не считая самых обычных ритуальных молитв и религиозных действий в кругу семьи (молитвы перед едой и по праздникам), в первые годы своей семейной жизни я зачастую пренебрегал своими пастырскими обязанностями. Я оправдывался тем, что слишком устал, слишком перегружен, слишком занят, чтобы делать больше того, что делаю. Если Гейл иногда вслух интересовалась, почему мы не можем сделать свою семейную жизнь более насыщенной в духовном плане, я молча отворачивался. У меня не было достойного объяснения.

Я знал только то, что знает большинство мужчин. Странная сила внутри меня вынуждала сопротивляться, не уступать тому, чтобы помолиться вместе. То, что человек способен осуществлять такие действия публично, не гарантирует, что он с такой же легкостью сможет делать это дома.

Итак, годы шли, а Гейл все ждала момента, когда у меня возникнет потребность в большей мере быть пастырем для своей жены и близких.

Это ожидание кончилось благодаря приступу боли. Головная боль от мигрени, такая сильная, что я едва мог ее выносить, заставила меня однажды возопить о помощи. «Ты не могла бы дать мне свою руку и помолиться со мной?» – помнится, сказал я жене. И она ко мне присоединилась.

Какие-то барьеры начали рушиться благодаря этой минуте ужасной слабости. Мигрень теперь осталась в далеком прошлом. Но я ей несказанно благодарен, поскольку она дала мне возможность открыть для нас с женой ту сферу жизни, в которой мы сегодня находим главную свою отраду.

Именно боль – из-за мигрени, неудач, боль из-за напряжения – привела меня к пониманию того, как мне быть пастырем для своей жены. Прошли годы, прежде чем я преодолел себя и научился предлагать ей вместе побыть в присутствии Бога; принимая важное решение, вместе обратиться к Богу, чтобы узнать, чего Он хочет от нас; вместе убедиться, что Бог руководит нами в том или ином деле.

Отчего возникал барьер? Я думаю, что это имеет какое-то отношение к многовековой борьбе мужчины со своими слабостями. Духовная жизнь начинается с ощущения собственной уязвимости; она требует открытости; заставляет человека признать власть и могущество большие, чем наши собственные. Духовная жизнь призывает слушать, когда человек предпочел бы действовать. Духовная жизнь призывает к смирению, в то время как нас учили быть гордыми или, по крайней мере, притворяться такими.

Вывод таков: духовная жизнь и роль духовного руководителя побуждают мужчину отказаться от некоторых черт своего имиджа сильного и гордого человека. Становясь пастырями, мы боимся утратить свою мужественность.

Разумеется, переменам не способствует то, что некоторые жены, слушая наши безыскусные молитвы, критикуют их. Или припоминают нам их спустя несколько дней («Как ты можешь молиться и просить Бога откликнуться на твою молитву, в то время как сам…»). По неведомым для нас причинам довольно трудно быть пастырем для той, с кем занимаешься любовью, споришь о деньгах, о детях, о планах на будущее. Быть пастырем для человека, который видит твое грязное белье, присутствовал при том, как ты попал себе молотком по пальцу, или как тебя рвало в туалете, дело нелегкое.

Ваши жены и моя жена хотят знать, где мы находимся в своем путешествии по жизни в его глубоком духовном смысле. Близки ли мы к Богу и готовы ли мы стать для них руководителями, способными помочь им узнать Бога? Или же им придется путешествовать в одиночестве?

Прерывая молчание

Две цитаты – из произведений Толстого и воспоминаний его жены – стоят перед глазами человека, который в темноте лежит в супружеской постели вблизи и все же вдали от своей жены. В одной раскрывается мужчина с его возвышенными мыслями о роде человеческом. Вторая – трагический комментарий его жены, разочарованной, упавшей духом, уставшей от жизни, иссушенной браком, который почти ничего не дал ей.

В ночи рождаются мысли: что ей на самом деле нужно от меня? Могу ли я дать ей то, чего она хочет? Сможем ли мы выйти из этого мучительного состояния, в которое погрузились час назад? Сможем ли мы вернуться к драгоценным минутам вчерашнего дня?

Скажите это. Произнесите это в темноте. Она не спит. И она так же упряма, как и вы. Кто-то ведь должен прервать молчание. Это вполне можете быть вы. Скажите: «Я вечером был не прав». Вскоре нежные слова придут на смену грубым. Одна ласка повлечет за собой другую. И любовь вернется.

А мужчина за мгновение перед сном снова вернется к мыслям: как прекрасна любовь моей жены; какие чудесные годы мы провели вместе; как благословенно наше совместное путешествие по жизни.