Текст книги "Жизнь, благословленная Богом"

Критический момент удивления

То, чего мы не можем объяснить

Если кризис – это момент, с которым мы не способны справиться, то удивление (или озадаченность) – это момент, который мы не в силах объяснить. Момент действительно катастрофический, ибо у нас перехватывает дыхание и мы ощущаем себя глупцами.

Моменты удивления заставляют нас осознать, что в реальности существуют вещи, не поддающиеся нашему пониманию. Мы наталкиваемся на них, и наша система мышления восстает против них. Пользуясь компьютерной терминологией, разум посылает «сообщение об ошибке», словно бы говоря: «Такого не может быть, потому что я не мог предположить такого». Или разум говорит: «Это слишком удивительно, причина и суть этого превосходят мою способность осознания».

В своей автобиографии Уиттакер Чамберс описывает один критический момент, когда он держал на руках свою новорожденную дочь:

«Мои глаза остановились на прихотливых завитках ее уха – этих чудесных, прекрасных ушах. В моем сознании мелькнула мысль: „Нет, эти уши не могли возникнуть благодаря случайному расположению атомов в природе (как считают коммунисты). Их можно было создать лишь намеренно“. Эта мысль была непроизвольной и незваной. Я выгнал ее из своего сознания. Но не забыл о ней. Тогда я еще не осознавал, что в тот миг моего чела впервые коснулся перст Господень».

Возможно, переживание Чамберса тронуло меня столь сильно потому, что я пережил нечто подобное, когда моя невестка Патти позвонила однажды и попросила нас с Гейл сходить вместе с ней к доктору. Уже почти шесть месяцев она была беременна нашей первой внучкой, Эрин Гейл, и хотела, чтобы мы были рядом с ней, когда доктор будет проверять состояние здоровья ребенка с помощью ультразвукового исследования.

Сначала я сопротивлялся, утверждая, что эти вещи предназначены исключительно для женщин, но Патти настояла, и в назначенный день мы с Гейл пришли. Нас ввели в полузатемненное помещение. С одной стороны стояла машина с экраном, похожим на телевизионный. Неожиданно экран ожил, и мы увидели очертания младенца: руки, ноги, голову. Доктор стал давать увеличение разных частей той, кого впоследствии мы узнали как Эрин Гейл. Мы увидели пальчики и ноготки. Мы увидели глаза, нос и рот. Доктор показал нам сердце, и мы увидели, как оно бьется. Там был позвоночный столб и другие части скелета. Все, как заметил доктор, было нормально.

Но вот со мной нормально не было. Я онемел. Я не мог оторвать взгляда от экрана, от этого ребенка, спрятанного в матке нашей невестки. Я смотрел, как Эрин Гейл медленно двигает руками и ногами, отвечая на стимуляцию машины. Это было целостное, здоровое и чрезвычайно живое человеческое существо. Через несколько месяцев я возьму ее на руки и благословлю. Я был восхищен и поражен.

Там, у доктора, я пережил кризис. За всю свою жизнь я могу припомнить лишь несколько таких моментов. Мы заглянули внутрь матери и увидели, как растет жизнь. Мы видели, как Бог подготавливает Своих сыновей и дочерей. Это был момент для разговора души. Слава, благодарность, удивление!

Потрясение было столь велико, что мне потребовалось несколько дней, чтобы вернуться к своим обычным внутренним ощущениям.

Пророк Исаия передает нам описание критического момента удивления, вспоминая ошеломляющее видение Бога в храме. Мы не знаем, рассказывает ли он о сне, или о реальном опыте. Но пророк говорит нам, что в кризисный момент истории (смерть могущественного царя) он испытал удивительный момент славы Бога.

Можно сказать, что Исаия пытается найти слова, способные хотя бы примерно передать то, что он испытал. «Я видел Господа в вышине», – пишет он, и в последующих строках описывает захватывающее видение (кто-то назвал бы его пиротехническим), полное огней, дыма, ангелов и звуков. Поверьте мне, он старается описать неописуемое. Короче говоря, он движим удивлением.

И следствием этого удивления становится критический момент. Очевидно впервые Исаия бросает взгляд на внутреннее пространство своей души и видит там зло, которое нужно осознать и назвать. Затем ему дается благодать прощения и возможность услышать голос Бога.

Критические моменты удивления не всегда приносят такие результаты. Иона испытал такой момент, находясь во чреве огромной рыбы, а Моисей – увидев горящий куст. Они приобщились к этому опыту и изменились через него. Но были люди, на которых подобные происшествия не производили большого впечатления, как, например, на тех, кто видел Иисуса и старался приуменьшить значение сотворенных Им чудес, давая им рациональное истолкование.

Не так давно я провел несколько дней в походе по Ньюгемпширским отрогам Аппалачской гряды. Однажды вечером я остановился в домике для туристов, где нашли приют около тридцати человек (в основном приезжие). Там они могли переночевать, расстелив свои спальные мешки.

Аппалачский Горный клуб, которому принадлежат подобные домики, обычно селит в каждом из них одного-двух ученых-натуралистов, которые по вечерам читают туристам интересные лекции о природе (которую я предпочитаю называть творением). В тот вечер были две лекции, которые читали муж и жена: она – геолог, а он – астроном.

Двадцать восемь усталых туристов сначала слушали, как геолог излагает теории о происхождении гор и дрейфе континентальных платформ. Она оперировала промежутками в миллионы лет, говорила о громадных ледниках. Это захватывало.

Потом астроном переключил наше внимание на небеса. Он показывал планеты, звезды, созвездия и прочие небесные тела. Он говорил о десятках тысяч световых лет. Указав на одну из звезд, он сообщил, что свет, который мы видим, отправился к нам пятнадцать миллионов лет назад. Это тоже было захватывающим, и к концу вечера я пришел в состояние душевного удивления.

Позже, подойдя к ним, чтобы поблагодарить их за рассказы, я спросил: «А у вас самих не захватывает дух от тех предметов, которые вы изучаете? Что происходит с вами, когда вы мыслите такими гигантскими промежутками времени, бесконечными пространствами?»

Через несколько секунд стало ясно, что мой вопрос не вызвал у них интереса. «Я стараюсь не задумываться об этом, – сказал астроном. – Факты настолько превышают вместимость моего рассудка, что я оставляю все как есть».

Это слова человека, который ради спокойствия отгораживается от уколов удивления. Старинный детский стишок содержит намек на такую приземленную точку зрения, не оставляющую места никакому удивлению:

 
Где ты была сегодня, киска?
У королевы у английской.
Что ты видала при дворе?
Видала мышку на ковре.
 

Критический момент старения

Процесс, которого мы не в силах избежать

Если кризис – это событие, с которым мы не в силах справиться, а удивление – это событие, которое мы не в состоянии объяснить, то старение – это процесс, которого мы не можем избежать.

Сейчас мне около пятидесяти. Люди помоложе считают меня стариком; более старые люди завидуют мне (по их словам) из-за моей относительной молодости. Уверен, мне предстоит еще многое узнать о старении, однако общая картина мне уже почти ясна.

Я уже не могу бездумно надеяться на свой организм; мой разум уже не способен запоминать все с той легкостью, которая была свойственна ему прежде. Я обнаружил, что внутренне сопротивляюсь новым идеям или точкам зрения. Я живу с инстинктивным намерением вернуться к старым ценностям и обычаям, ибо в этих рамках мне значительно удобнее.

Я все чаще воспринимаю себя как наблюдателя, в то время как более молодое поколение активно участвует в событиях текущей жизни. Прошло достаточно времени для того, чтобы наше поколение расслоилось в зависимости от степени жизненного успеха. Некоторые продолжают брать одну высоту за другой; самая обширная группа, по-видимому, укрепилась на средних позициях и готовится оставить после себя скромное наследие. Некоторая часть (не берусь судить, какого размера) терпит одно поражение за другим. Те из нас, кто попал в эту группу, словно бы лежат на обочине дороги, стеная об утраченных мечтах и вдохновении, сетуя, что путь оказался слишком коротким. Как же мы переживем процесс старения, этот опыт, которого не избежать?

Кто-то будет просто делать вид, что ничего не происходит, тем самым (как бы смешно это ни звучало) стараясь избежать неизбежного. Такие «бегуны» будут красить волосы, сбрасывать вес, заниматься троеборьем, носить модную одежду. Возможно, все это поможет им на некоторое время забыть о том, что жизнь не стоит на месте. И все-таки когда-нибудь они столкнутся с неизбежностью – с переходом от этой жизни, так хорошо им знакомой, к чему-то неизвестному.

Т. С. Элиот в своем стихотворении «Любовная песнь Дж. Алфреда Прафрока» рассказывает о таком переживании. Он пишет:

 
Я видел, как мое величие зашаталось,
И я почувствовал, как вечный Стражник схватил меня за пиджак и засмеялся.
Короче говоря, я испугался.
 

Меня поразили слова покойного Джозефа Элсопа, который в своих воспоминаниях писал: «Истина в том, что я был более не в состоянии понимать, что происходит в Америке, возможно оттого, что в конце концов стал старым человеком, погрязшем в прошлом».

Процесс старения то и дело заставляет человека заглядывать под ватерлинию. Апостол Павел писал: «Посему мы не унываем; но если внешний человек наш тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2 Кор. 4:16–18).

Позже у меня найдется, что еще сказать о процессе старения, но сейчас следует упомянуть: сами по себе мысли о старении – это важный критический момент и переживание. В мире, где человеческая жизнь не имеет под собой никаких основ, кроме видимых, старение страшит. Время бежит все быстрее; масштаб мировосприятия уменьшается; отрицательные чувства, раздражение и страх усиливаются, их трудно утаить. Для большинства стариков жизнь не в радость.

Но что если старение заставит человека поглубже заглянуть в свою душу? Что если он сможет увидеть то, что не попало в сферу внимания наивных исследователей, – истинный источник вечной юности, питаемый энергией, которая идет из души?

Мир узнал о необыкновенной матери Терезе во многом благодаря стараниям Малкольма Маггериджа. Его первые рассказы о ней собраны в небольшой книге под названием «Красота для Бога». Об этой женщине, которую Бог избрал для того, чтобы открыть ему Евангелие, он пишет: «Я никогда не видел никого более запоминающегося. Даже самая краткая встреча с ней навсегда сохранялась в памяти». Почему? Что привлекало его внимание? Следует помнить: это рассказ о стареющей женщине. Он продолжает: «На мать Терезу перешла некая часть вселенской любви Бога, заставив ее облик светиться особым светом. Она жила в такой близости к Господу, что вокруг нее возникало одушевление, подобное тому, которое заставляло ходить за Иисусом толпы людей в Иерусалиме и Галилее. Ее присутствие становилось источником исцеления».

По мере того как я учусь скромности в своих внешних потребностях и проявлениях (ибо нахожусь в окружении молодых и энергичных людей), я нахожу все больше покоя под ватерлинией. Я уже не настолько озабочен вопросами конкуренции, как это было в прежние времена. Мне уже не требуется постоянно доказывать себе свою состоятельность. Надо мной не довлеет обязанность быть привлекательным для других. И мне уже не нужно постоянно быть правым, быть первым, держать все под контролем.

Осознавая, что я уже прожил больше лет, чем мне осталось (или хотелось бы) прожить, я могу с большим смыслом думать об истинно важном и о Том, Кто примет окончательное решение о моем конечном предназначении.

Ричард Рор пишет, что в Индии жизнь разделяют на четыре стадии, или фазы. Первая фаза – это жизнь ученика, перед которым стоит задача получить как можно больше знаний от мудрых людей. Затем следует стадия домохозяина, вступающего в брак, строящего дом и создающего семью, производящего все, что требуется для жизни. Третья фаза, сменяющая фазу домохозяина, называется фазой ищущего. Ищущий готов смиренно слушать учителя, его не отвлекает необходимость доказывать собственную значимость или демонстрировать свое могущество.

Но есть и еще один период: ревностный ищущий становится мудрым человеком, к которому приходят ученики. Мудрый человек – это тот, кто говорит, прислушиваясь к голосу своей души, кто способен проникать в глубокие тайны, сохраняя при этом свое к ним уважение. В присутствии такого человека люди ощущают спокойствие и мудрость.

И все это возможно лишь в процессе старения.

Мне кажется поучительным, что первыми, кто засвидетельствовал исключительность младенца Христа, лежавшего на руках Марии, были Симеон и Анна, преисполнившиеся намерения оставить рынок и его суету, с тем чтобы ждать в храме «утешения Израилева» (Лк. 2:25). Не самый привлекательный вариант для тех из нас, кому нужны большие дома, шикарные машины, несокрушимое финансовое положение (чего мы и стремимся добиться, пока не состаримся). Но мы завидуем целеустремленности Симеона и Анны, представляя, как, обратив взоры к небесам, они держат на руках младенца Христа. Им известно что-то, неизвестное нам.

Критический момент духовной тренировки

То, на что большинство из нас вряд ли решились бы

Кризис – это то, чем мы не можем управлять. Удивление – это то, что мы не в состоянии объяснить. Старение – это то, чего мы не в силах избежать. И, наконец, четвертый критический момент направляет нас внутрь себя, под ватерлинию, в сторону нашей души.

Моменты духовной тренировки – это поступки, на которые большинство из нас вряд ли бы решились. Тренировка – это прохождение через боль и напряжение с целью достижения большей силы, выносливости, настойчивости или мощи. Поэтому духовное испытание – это усилие, заставляющее душу прийти в напряжение, увеличивающее ее способность слышать, что говорит Бог, и, вследствие этого, генерировать внутреннюю силу (духовную энергию), способную развивать разум человека и вести его по жизни.

Мы используем слово тренировка в применении к аспектам духовной жизни, исходя из того предположения, что в жизни существует тенденция поощрять беспорядочность и лень. Избавляясь от них, мы тренируем себя.

Спортсмены (например, бегуны, пловцы или борцы) понимают, что боль – это индикатор, указывающий на то, что человек подошел к преодолению границы, за которой открывается новый уровень возможностей. Когда я был спортсменом-легкоатлетом, то, по-видимому, не понимал этого. Никто не подсказал мне, что боль – это начало нового роста. Поэтому я естественным образом воспринимал ее как окончание роста. Когда мое тело начинало болеть после серии тяжелых нагрузок, я воспринимал это как сигнал к окончанию работы.

Имя Билла Туми входит в список величайших спортсменов Америки XX века. Он вернул Соединенным Штатам золотую медаль в десятиборье в 60-е годы.

В конце 50-х годов я входил в ту же легкоатлетическую команду Колорадского университета, что и Билл Туми. На протяжении многих тренировок мы бежали бок о бок (по крайней мере, первые пятьдесят ярдов). До сих пор я с ужасом вспоминаю эти тренировки по вечерам в понедельник. Воспоминания мучительны, ибо такими были и тренировки. После этих понедельничных пыток я ковылял в раздевалку, охваченный болью.

Но Билл Туми был не таким. Минут двадцать он отдыхал на траве на краю поля, а затем возобновлял тренировку. Усилия, которые тратил он, в десять раз превосходили усилия, затраченные мной.

По этой самой причине болельщики Америки 60-х годов прекрасно знали имя Билла Туми и ни сном ни духом не слыхали обо мне. Различие между нами проявилось на тех самых тренировках. Он не боялся тренироваться, максимально растрачивая силы, а я боялся – и делал минимум.

С годами я узнал: того, что обладает какой-либо ценностью, можно достичь только через боль. Справедливо это и для тех аспектов, которые связаны с жизнью души. Именно здесь, как говорил Фома Кемпийский, человек учится работать внутренне.

Духовные мастера предупреждали нас, что тот, кто входит в контакт со своей душой, должен делать это с упорством и настойчивостью. Необходимо преодолевать чувства, страх, рассеяние внимания, побочные интересы и общепринятое мнение. Не следует бояться тишины, неподвижности, а также взаимодействия своего ничтожного духа и всемогущего Духа Божьего.

Из перечисленных мной четырех критических моментов только духовную тренировку мы способны контролировать ежедневно. Первые два – кризис и удивление – часто приходят неожиданно. О старении мы знаем, но обычно притворяемся, что его нет. А вот тренировку мы можем сознательно включить в повседневную жизнь. Мы сами способны решиться на то, чтобы выделить для нее необходимое время и, следуя учению мастеров, ожидать, когда Бог захочет приобщить нас к Себе.

Когда я сравнивал свою жизнь с дорогой, то писал, что главные ее события происходили на дорогах местного значения. И эти события в большинстве своем были неожиданными. Иногда безопаснее было бы не останавливаться, а ехать дальше. Но я останавливался – и каждый раз у меня появлялась возможность для разговора на уровне души. Я учился; возрастал духовно; приобретал для себя нечто новое.

Глава 4
Качество души

Дефицит наших дней – это не интеллигентные люди, не одаренные люди, а глубокие люди.

Ричард Фостер

Мой друг всю свою сознательную жизнь занимался поиском нефти и газа. Зная свое дело и много работая, он достиг большого успеха. Несмотря на это, последние несколько лет его деловой активности сложились тяжело: он находился на грани банкротства, потому что экономические условия были враждебными, а цены на нефть падали.

Фактически, он уже был готов выйти из нефтегазового бизнеса, когда ход событий вдруг переменился. Он и его партнеры решили запустить последний буровой проект, который немедленно принес успех. Они наткнулись на газовое месторождение, размеры которого превзошли все ожидания и обещали большую доходность. Это действительно был сюрприз! Еще вчера они готовились «всплыть кверху брюхом», а сегодня оказались на пороге нового успеха.

Весь первый месяц добычи скважина выдавала три с половиной миллиона кубических футов газа в день. Такого объема было достаточно, чтобы приступить к бурению второй скважины с целью удвоить выдачу. Мой друг пребывал в радостном возбуждении. Он предчувствовал захватывающие изменения в своем бизнесе. Он мечтал о грандиозном будущем, строил новые планы, думал о новых проектах.

К несчастью, его выводы и ожидания оказались поспешными. Через сорок пять дней работы скважины поток газа существенно снизился. С трех с половиной миллионов кубических футов в день он упал до одного миллиона, – а этого не хватало даже на покрытие расходов на бурение и добычу.

От этого мой друг впал в глубочайшее разочарование. Он считал, что выглядит по меньшей мере глупо в глазах друзей и партнеров, с которыми он успел поделиться своими надеждами и мечтами. Мы мало что могли сделать, чтобы отвлечь его от случившегося.

Сейчас эта история еще не получила своего завершения и события могут развернуться в разных направлениях. Скважина может восстановить прежнюю выдачу, а может, судя по последним событиям, оказаться мыльным пузырем. Неудача, постигшая моего друга, заставляет меня вновь обратиться к вопросам, находящимся под ватерлинией жизни, – к вопросам души.

Предлагаю несколько таких проверочных вопросов. Что я могу сказать о качестве своей души и ее способности источать красоту для Бога, нечто полезное для других и нечто успокаивающее и дающее жизнь для меня самого? Подобна ли моя душа скважине, способной на протяжении долгого времени поддерживать благополучие духа? Или она напоминает другую скважину, дающую обнадеживающие результаты на начальном этапе, а затем оскудевающую и приносящую страшное разочарование? Для человека, собравшегося организовать свою жизнь по библейским законам, этот вопрос может стать самым важным в жизни. Ответ на него дается не однажды, а великое множество раз.

В Ветхом Завете рассказывается история Лота, племянника набожного и благородного Авраама. Лот кочевал вместе с Авраамом и его обширной семьей. Куда шел Авраам, туда шел и Лот. Если преуспевал Авраам, то преуспевал и Лот. Я не могу доказать этого, но мне кажется, что если бы мы побывали в обществе этих двух людей, на нас произвели бы впечатление оба. И, возможно, мы даже испытали бы большую симпатию к Лоту, как к более молодому, устремленному и энергичному. Мы оценили бы успехи Лота и пришли бы к выводу, что он – человек глубокой души, получивший мощное благословение Бога. Все в этом человеке «фонтанировало» изобилием, подобно той нефтяной скважине моего друга в первые сорок пять дней ее работы.

Но наше мнение было бы ошибочным! События, происшедшие после того, как эти люди разделились, доказали, что на уровне души они были совершенно разными. Они отправились в разные стороны: один – в направлении Содомской равнины, а другой – в холмистую местность. Авраам, отправившийся к холмам, изменился в лучшую сторону, а Лот, отправившийся к богатым пастбищам Содома, – в худшую. Его предпочтения, его ценности, его жизненные устремления стали слишком очевидными: он выбрал путь, отклонявшийся от Бога Авраамова, от жизни, дававшей возможность для возрастания духа. Для Лота эта история закончилась глубоко трагически.

История Лота кажется мне весьма поучительной. Он подобен той скважине, которая фонтанировала сорок пять дней, а потом утратила жизнеспособность. При удачно складывающихся обстоятельствах и положительном влиянии он выглядит прекрасным человеком; в неблагоприятных условиях и под дурным влиянием – ужасным. Он колеблется под воздействием момента: духовный и просвещенный в обществе своего дяди Авраама, он становится весьма непривлекательным в компании жителей Содома.

Размышляя над историей Лота и над поучительным происшествием с газовой скважиной, обещавшей так много и оскудевшей так быстро, я научился учитывать потенциальную слабость, проявление которой возможно и в моем духовном путешествии, потому что существует принципиальное различие между развитием коренной духовности (Авраам) и практически ни к чему не ведущими духовными переживаниями (Лот).

Два этих понятия – духовность и духовные переживания – столь необъятны по смыслу, что я боюсь исказить и усложнить их суть. Но без них я не могу идти дальше в своих рассуждениях о жизни по велению души, поэтому все-таки следует остановиться на этих понятиях.

Духовность

Для меня духовность (слово, используемое множеством людей, как дружественных, так и не дружественных по отношению к христианской вере) предполагает все те усилия, которые прикладывает человек, и все преимущества, которые он получает, решив организовать жизнь вокруг своей души и ее внутренней способности соединяться с Богом и становиться вместилищем Его Святого Духа. Фома Кемпийский называл это хождением внутрь себя.

Другими словами, духовность – это наше совместное путешествие с Творцом, в котором Ему позволено быть проводником, давать нам силу для движения, а также необходимую поддержку в случае нашей усталости или болезни. Позвольте мне дать еще одно описание этого ускользающего понятия: духовность означает ориентировку не на внешний мир, а на внутренний, в котором вскипают пузырьки направляемого с небес понимания, убежденности и решительности.

Люди, с которыми я рос, описывают духовность как хождение с Христом, наполненость Духом и победоносную (или наполненную) жизнь. Я слышал, как духовность называли жизнью в Присутствии, или хождением священным путем.

Это понятие, духовность, очень обширно. Связанное с внутренним содержанием человека, оно относится к его характеру и поведению, оно определяет, что человек думает о бескорыстном служении во имя Иисуса. Понятие духовность обращено в сторону того, что происходит под ватерлинией жизни человека.

В наши дни, когда людей интересуют карьера, успех, психологическая ценность, богатство и так называемая «сытая» жизнь, я ощущаю, что стремление к духовности в том виде, как я ее описал, исчезло с горизонта большинства из них. Церкви заполняются людьми, которые заявляют, будто они ведут жизнь примерных христиан, но чаще всего их готовность пожертвовать чем-то ради этой жизни указывает: они собираются достичь чего-то гораздо меньшего, чем истинная духовность.

Дав несколько определений духовности, я позволю себе написать также и о том, что не считаю духовностью. Знание огромного количества библейских сказаний и цитирование наизусть рекордного среди учеников воскресной школы числа библейских стихов вовсе не является показателем духовности (как я думал, когда был ребенком). Это относится и к гиперактивному участию в церковных мероприятиях, и к обладанию высокоученой доктриной по библейским вопросам. И, увы, духовность никак не связана с занимаемым постом, будь то проповедник, миссионер, учитель или светский предводитель конгрегации. Все это благородные и достойные похвалы занятия, но они не гарантируют, что человек живет по велению души.

Энтони Блум пишет о своем понимании духовности, рассказывая, как он пробудился для жизни на уровне души. Очевидно, настал момент, когда собственная душа разочаровала его, как разочаровала моего друга та газовая скважина, которую он пробурил. То, что мы могли бы назвать религиозной деловитостью, Блум называет «полезностью». Он пишет:

«Я начал искать в жизни иную значимость, чем та, которая возникает от полезности. Обучение и делание себя полезным для жизни перестали быть для меня убедительными. Всю свою жизнь до нынешнего момента я сосредотачивался на текущих задачах, и вдруг на их месте возникла пустота. Я ощутил внутри себя нечто захватывающее, а все, что было снаружи, стало казаться маленьким и бессмысленным» (курсив автора).

Блум продолжает, описывая личное пробуждение, осознание внутри себя чего-то более великого, глубокого и богатого, чем все то, что можно найти во внешнем мире. Блум открыл в себе духовность:

«Читая начало Евангелия от Марка и дойдя до третьей главы… я внезапно почувствовал присутствие Господа. Я настолько четко осознал, что напротив моего письменного стола стоит Иисус, что это ощущение больше не покидало меня никогда. Это был истинно поворотный момент в моей жизни. Христос был жив, и я находился в Его присутствии, а потому с определенностью могу сказать: все, что написано в Евангелии о распятии Пророка из Галилеи, – истина, и сотник был прав, воскликнув: „…истинно Человек Сей был Сын Божий“».

Блум говорит об очень серьезной вещи. В этом есть и вызов, и грусть, и удивление, это по-настоящему пугает. И вот он продолжает: «Встреча с Богом подобна встрече с хищником. Вы как будто входите в „пещеру тигра“, где вас ждет не котенок, а именно тигр. Сфера Бога опасна. Вам нужно действительно войти в нее, а не просто получать информацию о ней».

Невозможно читать описание того, что случилось с Блумом, и не понять, что происшедшее было вовсе не дешевым и легко достижимым религиозным возбуждением или щекотанием нервов, а очень серьезным событием, наложившим отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Этот человек уже не мог быть прежним. Это было началом его обращения, раскрывшим его сердце навстречу Иисусу, живому Сыну Бога. Оно запустило долговременный, длящийся всю жизнь процесс, в ходе которого его душа все больше и больше будет раскрываться для общения с Богом.

Духовные переживания

Данное Блумом описание начала его духовного путешествия разительно отличается от того, что я называю духовными переживаниями. Их можно было бы назвать кратковременной фиксацией ощущений, более относящихся к сфере эмоций или разума, чем к душе. Вполне может оказаться, что на какой-то момент духовные переживания смогут воздействовать на человека более успокаивающе или мобилизующе, чем духовность. И это надо понять. Говоря словами Блума, встреча с тигром в пещере вряд ли подействует успокаивающее. Возможно, духовные переживания окажутся более привлекательными.

В нашем мире, где интенсивность переживаний высоко ценится, нас легко убедить в том, что личные религиозные происшествия, вводящие нас в радостный экстаз или оцепенение, – это вещь гораздо более истинная и приносящая больше удовлетворения, чем тяжкая работа по развитию духовности.

Уильям Батлер Йейтс дает свою версию духовного переживания:

 
Пришел и ушел мой пятидесятый год.
Я – одинокий человек, живущий в Лондоне.
И вот я сижу за мраморным столом
В кафе, набитом множеством людей.
Передо мной лежит открытая книга и стоит пустая чашка.
 
 
Я рассматриваю то, что происходит вокруг меня и за окном,
Внезапно мое тело содрагается.
И в течение примерно двадцати минут
Я ощущаю необыкновенный прилив счастья.
Кажется, я получил благословение и могу теперь благословлять сам
 

(курсив автора).

Отметим определенные слова во втором пятистишье: «внезапно», «содрагается», «кажется», «счастье». Во всех этих словах есть намек на кратковременность. «Кажется, я получил благословение и могу благословлять». Таковы ощущения человека, испытывающего духовное переживание.

Духовность – это скважина, которая бесперебойно выдает продукт, гарантируя высокую доходность. А духовное переживание – это скважина, подобная той, которую пробурили мой друг и его партнеры: впечатляющий результат на первом этапе (достаточно долгом, чтобы произвести впечатление), но лишь кратковременная жизнеспособность.

Разницу между двумя этими понятиями можно показать на примере нескончаемого спора по вопросам правильного питания между мной и моей женой Гейл. Когда мы встаем рано поутру, то выбираем себе на завтрак совершенно различные вещи. В течение многих лет Гейл ест фрукты, в то время как я готовлю себе миску (или две) своей любимой каши. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что в течение пятидесяти лет наслаждаюсь одной и той же разновидностью мелкой овсянки (я неохотно вношу изменения в свой рацион).

В течение всей моей жизни ритуал приготовления овсянки не менялся. Наполнить миску (чем больше она, тем лучше) до самых краев. Влить молоко и размешать сахар (белый, рафинированный). Если никто не смотрит, добавить еще сахару. По необходимости добавить еще овсянки, чтобы скрыть избытки подслащенного молока.

Каждое утро, позавтракав, я выхожу из дома. При этом я чувствую себя превосходно, полагая, что это объясняется тем, что я прекрасно поел.

Но почему через два часа я снова ощущаю голод? Почему нетерпеливо смотрю на часы в ожидании ланча? Ответ прост: моя любимая овсянка с сахаром не может дать мне сил на весь день. Она кажется мне вполне сытной, но это ощущение кратковременно. Похоже на историю моего друга с газовой скважиной.