Текст книги "Жизнь, благословленная Богом"

Накопление увесистого груза, расположенного под ватерлинией жизни, начинается здесь. Оно требует истинного опыта личной трансформации.

Здесь я хочу ввести в наш словарь новое слово. Это слово не совсем ново, но использовать я хочу его по-новому. Потому что Савл из Тарса не просто пережил обращение, он стал на путь обращения.

Спустя годы, Савл (уже как Павел) напишет коринфянам о трансформации: «Мы же все… преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (2 Кор. 3:18).

Обращенный и ставший на путь обращения. Ключевые слова для того, кто заглядывает под ватерлинию и начинает искать смысл и значимость изменения.

Савл, конечно, никогда уже не стал прежним. В течение последующих десяти лет он прошел путь, часто отмеченный болью и борьбой, полностью изменивший его душу. Каждое событие (многие из них были полны неописуемой боли) добавляло под ватерлинию его жизни новый существенный балласт, пока он не стал поистине несокрушимым человеком. Неоформленная энергия, которая в молодые годы заставляла его погружаться в Священное Писание и стремиться к лидерству в храмовой общине Иерусалима, стала очищенной энергией, направившей его в Рим для проповеди Евангелия, устройства церквей, обучения молодых предводителей и формирования мощного движения, которое существует и по сей день.

У людей моей религиозной традиции принято уделять много внимания трансформации и обращению. Собравшись в церкви, в конце почти каждой службы они настоятельно призывают народ к обращению. Они уделяют так много внимания этому моменту, что часто недопонимают важности процесса, которому этот момент лишь дает начало, – пути обращения.

Савл (ставший Павлом и отправившийся в мир за пределами Иудеи) наблюдал в себе процесс непрерывной трансформации (или обращения). Уже стариком, когда тело начало изменять ему, он писал: «…человек… внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4:16).

«Взгляд змеи» рассеялся в тот момент, когда на дороге в Дамаск ему навстречу вышел Иисус. Но Павел никогда не забывал, что «змея», готовая вернуть себе прежнюю власть, всегда настороже. Поэтому каждый новый день апостол считал возможностью продолжать строительство под ватерлинией, чтобы завершить процесс трансформации. И это сработало.

Глава 7
Каким стариком вам хотелось бы стать?

Хотя многое отнято, многое осталось: и пусть

Мы не такие сильные, как в прежние времена,

Когда могли двигать землю и небеса (чем стали, тем и стали!),

Сердца бьются так же героически.

Время и рок ослабили тело, но не исчезло желание

Искать, стремиться, находить и не пресыщаться.

Теннисон, «Улисс»

В Ветхом Завете спрятана короткая, но очаровательная история. Ее основное действующее лицо – старик Халев, который изредка появляется на протяжении сорокалетнего отрезка истории еврейского народа.

Первое значительное появление Халева – его участие в группе из двенадцати человек, посланных Моисеем в Ханаанскую землю, чтобы узнать, возможно ли ее завоевание евреями. По-видимому, Халев нашел общий язык с Иисусом Навином, преемником Моисея. Это стало ясно, когда двенадцать разведчиков вернулись после задания. Во время отчета их мнение разделилось: мнение десяти разведчиков отличалось от мнения Навина и Халева.

Отчет большинства был мрачным. Хорошо, говорили они, что та земля обильна богатствами и запасами, любой был бы рад там жить. Но плохо то, что эту землю уже успели захватить гиганты, по сравнению с которыми десять соглядатаев видели себя подобными кузнечикам.

Джошуа и Халев считали иначе. Да, признавали они, там живут люди, похожие на гигантов, но Бог Израиля не раз посрамлял «гигантов», и на этот раз нет никаких оснований думать, что будет по-другому. С точки зрения меньшинства, то есть этих двоих, как раз настал наилучший момент, чтобы, положившись на помощь Бога, двинуться вперед.

Но Израиль принял сторону большинства и, как следствие, следующие сорок лет народ провел, скитаясь по дикой пустыне, пока не вымерло все поколение неверующих людей. Всех, кроме Иисуса Навина и Халева.

Пока на страницах Писания рассказывается о сорокалетнем скитании израильского народа, о Халеве ничего не говорится. Но, очевидно, он так и остался энергичным, исполненным веры человеком, когда-то готовым повести людей на завоевание земель, населенных гигантами. И вот, спустя четыре десятилетия, новое поколение евреев под предводительством Иисуса Навина собралось у реки Иордан, неподалеку от Иерихона, планируя новое вторжение. Они перешли реку и, успешно продвигаясь вперед, вскоре овладели большей половиной Ханаанской земли, кроме холмистой ее части.

В холмистой части, как говорили, жили енакитяне. Енакитяне, легендарное племя, состояло из людей, славившихся огромным ростом и способностью сражаться. Как население, так и рельеф могли остановить всех, кроме самых сильных, и никто не вышел вперед, чтобы бросить вызов.

Никто, кроме Халева! Которому было за восемьдесят! Библия так передает его разговор с Иисусом Навином.

Халев сказал Навину: «…ты знаешь, что говорил Господь Моисею, человеку Божию, о мне и о тебе в Кадес-Варне. Я был сорока лет, когда Моисей, раб Господень, посылал меня из Кадес-Варни осмотреть землю; и я принес ему в ответ, что было у меня на сердце. Братья мои, которые ходили со мною, привели в робость сердце народа; а я в точности следовал Господу, Богу моему. И клялся Моисей в тот день и сказал: „земля, по которой ходила нога твоя, будет уделом тебе и детям твоим навек; ибо ты в точности последовал Господу, Богу моему“. Итак вот, Господь сохранил меня в живых, как Он говорил; уже сорок пять лет прошло от того времени, когда Господь сказал Моисею слово сие, и Израиль ходил по пустыне; теперь, вот, мне восемьдесят пять лет. Но и ныне я столько же крепок, как и тогда, когда посылал меня Моисей; сколько тогда было у меня силы, столько и теперь есть для того, чтобы воевать, и выходить и входить. Итак дай мне сию гору, о которой говорил Господь в тот день; ибо ты слышал в тот день, что там живут сыны Енаковы, и города у них большие и укрепленные; может быть, Господь будет со мною, и я изгоню их, как говорил Господь. Иисус благословил его, и дал в удел Халеву… Хеврон. Таким образом Хеврон остался уделом Халева… до сего дня, за то, что он в точности последовал повелению Господа, Бога Израилева» (Нав. 14:6–14).

В разговоре о человеке, живущем по велению души, трижды употребляется словосочетание от всего сердца. Появляется убежденность, что Халев организовал свою жизнь в соответствии с заветами Бога. Это видно из того, каким стариком он стал. Его крепость, его энтузиазм, его огромная вера не случайны. Они вытекают из-под ватерлинии его личности.

В наши дни люди восьмидесяти пяти лет не редкость. Но такие старики, как Халев, – редкость! Его жизненная сила впечатляет. Эта краткая история говорит о человеке со следующими качествами:

• Что бы он ни делал, он делал от всего сердца, без оглядки.

• Он был человеком глубоких убеждений и жил в соответствии с ними.

• В старости он продолжал любить сложные задачи, предпочитая самые трудные из них.

• Он обладал неограниченной верой в то, что Бог его юности – это и Бог его старости.

Когда другие боялись, он не боялся; когда все останавливались, он начинал движение.

Скажите, много ли подобных стариков среди ваших знакомых? Я задаю этот вопрос потому, что в разговоре о жизни по велению души он приобретает огромную важность. Если мы собираемся жить по велению души, то должны идти вместе с теми, кто уже сделал это и предполагает опыт «облака свидетельства».

Разменяв свой пятый десяток, я пережил один из тех критических моментов, о которых говорится в данной книге. Этот момент пришел в процессе старения, и я стал муссировать новый для себя вопрос: «Каким стариком хотел бы я стать?» Этот вопрос связан с ватерлинией.

Потом я часто беседовал с людьми на эту тему. Порой люди улыбались, слыша этот вопрос. Они думали, что это шутка. Но это не шутка.

Ответ на вопрос «каким стариком ты хотел бы стать?» не включает в себя описание местности, где я хотел бы жить в старости (я предпочитаю Новую Англию). Не имелись в виду и финансы (надеюсь, что они будут достаточными). Скорее он связан с характером, личностью, стилем жизни.

Честно говоря, этот вопрос частично был вызван личным наблюдением: годы старости не всегда считаются самым привлекательным возрастом. Если мои наблюдения верны, в старости я не часто буду получать приглашения от молодых людей поиграть с ними в мяч.

Эта неприятная перспектива задела меня, потому что я осознал: преодолев барьер взросления, в не очень отдаленном будущем я вступлю в ряды стариков и более молодые люди будут называть так моих ровесников. Я могу попасть им на язычок.

Но Халев, как мне кажется, из тех, кто представляет собой исключение. Вы чувствуете, что не просто готовы играть с ним в мяч, но готовы следовать за ним куда угодно, радуясь силе его характера и целеустремленности.

Среди героев Библии Халев не одинок. Там множество замечательных персонажей. Сказано, например, что Енох «ходил пред Богом» (Быт. 5:22), а Авраам «умер в старости доброй, престарелый и насыщенный жизнию» (Быт. 25:8). Эти слова позитивны. Моисей покинул этот мир с эпитафией: «И не было более у Израиля пророка такого… по руке сильной и великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля» (Втор. 34:10,12)

Многие персонажи Библии сохраняли мощное и положительное влияние до самых преклонных лет. Возьмем для примера Иисуса Навина: «И служил Израиль Господу во все дни Иисуса Навина» (Нав. 24:31). Есть и другие, проявившие верность Богу и вознагражденные Им.

Симеон, пророчествующий о младенце Иисусе в храме, «был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израилева» (Лк. 2:25). И Павел с полным правом сказал о своей жизни: «…время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4:6,7).

Как я уже говорил, возникает ощущение, что с этими людьми было бы приятно и полезно познакомиться. Представляется также, что последние годы были лучшими в их жизни.

Именно это, решил я, может быть важным при анализе вопроса «Каким стариком Вы хотите быть?» Мой ответ: человеком, рядом с которым приятно находиться, потому что в последние годы жизни он делает свое дело наилучшим образом и демонстрирует свои лучшие черты.

Постоянно думая об этом, я начал составлять список знакомых стариков, которые – с моей точки зрения – в последние годы жизни переживали самый ее расцвет. Очень скоро стало ясно, что я знаком со множеством стариков, но список «подходящих» получался угрожающе коротким.

По многим причинам я исключил из этого перечня огромное количество возможных кандидатов. Некоторые, кто мог бы попасть туда, но не попали, позволили себе скатиться к эгоцентризму и проявляли минимальный интерес к жизни и мыслям других людей. Другие не попали в список, потому что нетерпимо относились к молодым, усматривая в их идеях и достижениях мало хорошего.

Список был коротким еще по нескольким причинам. Резкость, придирчивость или раздражительность любого из этих стареющих людей могли свидетельствовать, что эти неприятные качества всегда были свойственны им, но не так явно проявлялись в прошлом. Я смотрел внимательно и видел, что многие старики в конце жизни склонны к обвиняющей критике.

Я заметил, что некоторые просто жили прошлым и не видели большой радости в том, чтобы уступить дорогу следующим поколениям, шагающим в будущее. Короче, я обнаружил немало причин к тому, чтобы вычеркнуть этих стариков из списка людей, на которых я хотел бы походить.

Как я говорил, когда список был закончен, он оказался очень коротким – всего несколько имен. Их можно было пересчитать по пальцам одной руки. Список мог бы быть длиннее, если бы я включал туда женщин, но я решил ограничиться только своим полом. К тому же я определил возрастные рамки от семидесяти до ста лет.

Каждый старик в этом списке имел свои личные особенности, и у меня даже было подозрение, что если бы они встретились, то могли и не понравиться друг другу. Но, размышляя об этих людях и о том, каковы они, я продолжал искать ответ на вопрос, что заставляет их жить по зову сердца (как жил Халев) и по велению души?

Слово благодарность первым пришло мне в голову. Оценивая беседы, переписку и личное общение с этими людьми, я открыл в них это качество. Все они признавали, что в первую очередь следует заботиться о других, а не о себе. А также необходимо чувствовать, не мешаешь ли ты благу окружающих.

В Послании к Римлянам апостол Павел отмечал, что основным признаком разложения культуры следует считать неблагодарность (Рим. 1:21). Говорим мы о культуре или о дружбе, мы замечаем, что один из первых признаков потери жизнеспособности – это исчезновение мотива благодарности.

И благодарность имеет тенденцию исчезать в процессе старения. На смену ей приходит напыщенность, повышенная требовательность. Напротив, дух благодарности не приходит естественным образом. Для большинства из нас он должен стать объектом тренировки.

Много лет назад один из стариков из моего списка на несколько дней останавливался в нашем доме. Обладая международным авторитетом как деятель христианства, он имел полное право поселиться в отеле, но ему было приятно побыть нашим гостем. Дом у нас был скромных размеров, и мы попросили нашего сына Марка уступить гостю свою спальню.

Вскоре после отъезда гостя, почтальон принес от него письмо Марку. В этом письме он выражал огромную благодарность за то, что тот уступил свою комнату старому человеку. Наш сын хранил это письмо в своей папке для корреспонденции на протяжении многих лет. Я осознал, что благодарность за малейшие проявления доброты была свойством этого человека.

Благодарность требует зоркого взгляда, чтобы заметить то, что легко пропустить. Но старики, о которых я говорю, обладают таким взглядом и не устают благодарить: Бога – за хорошее здоровье и новые возможности, своих жен – за любовь, друзей – за одобрение и компанию, молодых людей – за то, что не забывают о них.

Вторая отличительная черта стариков, попавших в мой список, – это их подлинный интерес к достижениям молодых поколений. Они с радостью наблюдают за успехами своих молодых друзей. Они первыми издают возгласы ликования, первыми высказывают одобрение по поводу их достижений.

И молодые ошибаются, если думают, что это легко. Потому что существует практически непреодолимое желание проявить ревность и свести к минимуму то, чего способно добиться молодое поколение. И когда старику напоминают в очередной раз, что лидерство и инициатива переходят к молодым, практически неосознанно возникает мысль: «Почему я не смог этого сделать?»

Старики из моего списка живут в согласии с таким положением вещей. Они не только не завидуют тем, кто моложе, – они посвятили себя помощи молодым, где это только возможно.

Изучая общие черты людей из моего списка, я пришел в восхищение от того, что разум их продолжает оставаться острым и подвижным. В отличие от многих других, они не прекращают мыслить, не перестают впитывать новые идеи. Они похожи на Халева, который стремился покорить холмистую страну. Они движутся к новому.

Поэтому эти люди вдумчиво читают, причем чтение их разнообразно. Они изучают богословие, текущие события, историю, новые технологии, современные достижения культуры. Их язык развивается, они осведомлены относительно того, как и где что происходит. Они имеют собственное мнение и могут его отстоять. И это – мировоззрение не вчерашнего, но сегодняшнего дня. Перемены – не враги им, а друзья.

О любом из них в равной мере можно сказать, что он только что прочел пьесу Шекспира или только что закончил читать новую книгу, о которой писали в воскресном обозрении «Нью-Йорк Таймс». Его может заботить как один из аспектов общественной политики, так и переход в запасной состав какого-нибудь ветерана-футболиста.

Одно из свойств, впечатляющих меня в моих престарелых друзьях, – их способность мыслить категориями, которые я называю макрокатегориями. Они обладают масштабным взглядом на вещи. Они смотрят на жизнь с наиболее обобщенной позиции и сопротивляются панике, когда внезапные события поражают всех и когда молодым людям начинает казаться, что наступает конец света.

Масштабное мышление принимает в расчет как долговременный ход истории, так и то, что Бог работает медленно, практически неощутимо. И в этом заключается парадокс. Люди, которыми я восхищаюсь, знают, как изменяться, но не меняются ради самих изменений. Или, иначе говоря, они ощущают разницу между тщетными и существенными изменениями. Первые их не впечатляют, ибо они знают, как осуществлять вторые.

Халев мыслил масштабно. Он видел, что Бог работает постоянно, и «следовал за Ним от всего сердца». Холмистая страна и енакитяне могли пошатнуть решимость тех, кто плохо знал историю Бога Израилева, но Халев был не из таких. В его душе скопился достаточный опыт, чтобы воспринимать холмистую местность как вполне преодолимое препятствие.

Старик, каким я хотел бы стать, никогда не уходит на покой. Иначе он сразу же заскучает. Уходит с работы? Конечно. Но на покой – никогда. Потому что люди такого типа заранее знают, чем они займутся, когда выйдут на пенсию. Это носит характер жизненной миссии или призвания.

Что касается стариков, о которых я говорю, то им в первую очередь свойственно желание отдавать, а не получать. Они призваны воплощать идею о том, что суть жизни и жизнеспособности – в развитии следующих поколений.

Однажды ко мне пришел мой очень близкий друг, и мы стали обсуждать с ним, как в будущем уйдем с работы и займемся другими делами.

«Есть две вещи, которыми я с удовольствием занялся бы, когда у меня будет больше свободного времени, – сказал мне мой друг. – Во-первых, я хотел бы купить фургон и набить его разными инструментами. Потом я ездил бы по округе и разыскивал старых людей, которым нужен мастер, чтобы что-нибудь починить. Слишком часто им приходится переплачивать за простейший ремонт. Я способен выполнять такие работы и говорить с ними о вере, которая подвигает меня на это дело.

Вторая вещь выглядит достаточно безумно, но всякий раз, когда я гуляю по тропинкам в окрестных лесах, я думаю о том, что когда-нибудь с удовольствием привел бы их в порядок. Я испытаю огромную радость от того, что людям будет приятно, когда эти тропинки станут немного лучше».

Передо мной был человек, который не собирался на покой. Просто изменялась направленность его деятельности – от производства средств к существованию к производству ценностей. И два этих желания давали представление о том, какой была вся его зрелая жизнь и как он проведет оставшуюся треть своей жизни.

Я видел, как это будущее прорастает в нем, потому что мы познакомились около двадцати лет тому назад, когда были значительно моложе. Я был пастором в растущей общине, а он – членом высшего руководящего совета. Он сидел рядом с председателем и записывал подробности собраний.

Все, кто видел эти записи, без колебаний скажут, что они уникальны. Он писал необычными печатными буквами, которые легко было читать, ясно излагая все важные моменты собраний, а некоторые юмористические вкрапления делали эти записки занимательным чтением.

Как-то на выходные группа церковных руководителей выехала за город. В первый вечер мы расположились у камина, и я попытался создать атмосферу доверия, слегка приоткрыв личную сторону своей жизни и свои мечты. Мне хотелось, чтобы беседа пошла более открыто.

Моя попытка удалась, и вскоре остальные тоже начали рассказывать истории, которые были важны для них.

Настала очередь говорить моему другу. Насколько я способен вспомнить его слова (а они так впечатлили меня, что я запомнил их неплохо), он сказал: «Мне кажется, что мое призвание – быть слугой. Мне нравится делать что-то для других. На работе я часто пишу доклады за людей, стоящих выше, чем я, по служебной лестнице. Они знают, что я изо всех сил буду способствовать осуществлению их проектов, ни в коей мере не претендуя на их славу. Они нуждаются в ней, а я – честное слово – нет. Поэтому они склонны доверять мне».

Его слова поразили меня. Это был высокообразованный блестящий инженер. Фактически, «основной игрок» (как они выражаются) в одном из самых сложных и важных оборонных проектов прошлого десятилетия. Но потребность в служении была для него важнее технического уровня и карьерного роста. И сейчас, через двадцать лет, собираясь уходить с работы, он не стремился на покой. Он просто переносил свою миссию служения с одной деятельности на другую.

Кстати, могу рассказать еще кое-что о своем друге. Буквально несколько недель назад наша церковь закончила репетиции ежегодного рождественского мюзикла, который собирает тысячи зрителей. Более двенадцати лет мой друг входит в бригаду монтировщиков сцены, передвигающих декорации и реквизит. Ему около шестидесяти, но он до сих пор не отказывается от работы, предназначенной скорее для молодых.

Однажды я зашел за кулисы во время представления и там увидел его в компании двух молодых людей. Все они были облачены в специальную черную одежду театральных техников и ждали очередной смены декораций.

– Ты видел это представление из зала? – спросил я. – Оно совершенно фантастическое.

– Нет, – ответил мой друг, – нам никогда не удается посмотреть его целиком. Работать здесь – все равно, что сидеть с другой стороны телевизора, слышать звук и пытаться угадать, что же все видят на экране.

Сказанное с юмором, это было правдой. Если кто-то хочет смотреть спектакль, то кто-то должен работать и за кулисами. Именно так всегда жил мой друг, и это прекрасно демонстрирует, каким стариком он будет.

Старик, каким я хотел бы быть, обладает чертой, которая в наши дни попадается редко. Но у тех, кого я включил в список, она есть. Это свойство можно обозначить двумя словами: мягкость и сопереживание. Попробую объяснить, что я имею в виду.

Как-то в разговоре с группой людей я спросил: «Кто оказал наибольшее влияние на вашу личную жизнь?» Из более чем двенадцати человек, включившихся в беседу, большинство указало на своих дедушек. Это наблюдение удивило меня, но, оказывается, зря. Перейдя к рассказам о дедушках, мы обнаружили практически одинаковую подоплеку.

Дедушки, как правило, были добрыми людьми, которые обычно держались в тени и довольно медленно на все реагировали и с которыми у моих собеседников было что-то вроде союза, заключенного против родителей. Отцы и матери были озабочены проблемами собственного роста, а также тем, чтобы все в семье шло как подобает. Но дедушки (и бабушки) – совсем другое дело!

«Я расскажу вам, что за человек был мой дедушка, – сказал мне один мужчина. – Он был фермером, и у него были все сельскохозяйственные машины – грузовики, трактора и прочее. Летом он учил меня, как со всем этим управляться. Однажды (мне было лет двенадцать), когда мы были с ним в поле, он сказал мне: „Беги в сарай и пригони оттуда грузовик“. Мне стало страшно интересно, я побежал в сарай, залез в грузовик и стал выезжать. Но я крутил руль слишком быстро и неожиданно зацепился передним бампером за косяк двери. Казалось, что если я поеду назад или вперед, то поврежу либо грузовик, либо сарай. Я был в отчаянии, ибо подумал, что теперь дед решит, будто я еще не дорос до того, чтобы водить его машины.

Но у меня не было выбора, я вернулся в поле и сказал: „Дед, тебе придется пойти и помочь мне. Грузовик застрял в воротах“. Он минутку постоял, глядя на меня и пощипывая короткую бороденку, а потом сказал: „Сынок, сдается мне, что это ты его заклинил, так что можешь сходить и сам же его и расклинить“. Никогда я не любил своего дедушку так, как в эту минуту».

Когда мы посмеялись, он продолжал: «Отец в такой ситуации наверняка сказал бы что-то вроде: „Тебе ничего нельзя поручить! Сколько раз можно объяснять? Пошли, я сам все сделаю!“ А дедушка – не так. Он осознавал, как важно для мальчика сохранить свою цельность, даже если это чревато небольшой царапиной на решетке сельского грузовика».

Эта история как раз о том, что я имел в виду. Доброта, терпение, милосердие. Быть милосердным и понимать, что в жизни есть более важные вещи, чем точность исполнения, сроки и накопление. Такое понимание делает личность более масштабной. Именно это лучше всего дается благородным старикам.

У моих стариков есть еще одно свойство: они продолжают от всей души, романтически любить своих жен. Я говорю о тех стариках, которые находят радость в своем браке после сорока или пятидесяти лет совместной жизни. Они с нежностью прикасаются к своим женам, ласково разговаривают с ними, их глаза продолжают вспыхивать, когда они смотрят на них.

Но помимо всего прочего эти люди постоянно заботятся о развитии своих жен, беспокоятся об их удобстве, о качестве их жизни. Мои старики устраивают своим женам возвышенные духовные путешествия; они знают, как радоваться вместе. О своих женах они говорят возвышенно, с признательностью и благодарностью.

Это пришло не вдруг. Это было естественным с самого начала их отношений. И поэтому последние годы становятся для них самыми лучшими, самыми нежными.

Гейл и я общаемся с одной из наших любимых престарелых семейных пар. Мы знаем, как он то и дело протягивает руку, чтобы погладить ее по руке, пока они говорят. Нас впечатляет, как они смотрят друг другу в глаза, какие комплименты говорят друг другу, сохраняя глубокое уважение.

– Бывают ли у вас конфликты после шестидесяти лет брака? – спрашивает Гейл.

– Конечно, – отвечает он. – Например, сегодня утром жена вела машину и не сделала остановки у знака «стоп». И я сказал: «Дорогая, позже, при более удобных обстоятельствах, я кое-что тебе скажу».

Он продолжает:

– Понимаете, много лет назад я понял, что моя жена чувствительна к критике. У нее был придирчивый отец, который часто обижал ее, когда она была ребенком. Поэтому я стараюсь осторожно высказывать ей то, что может напомнить о тех неприятных годах. Я предпочитаю дождаться для этого благоприятного момента».

Я был поражен:

– Вы хотите сказать, что за восемьдесят лет эти болевые точки не исчезли?

– Совершенно верно, – ответил мой собеседник. – Некоторые вещи никогда не забываются, и если в старости вы хотите сохранить любовь, этим нельзя пренебрегать. В старости нужно точно так же избегать бередить болезненные воспоминания, как и в юности. Поэтому вечером, после хорошего ужина, когда мы будем, довольные друг другом, сидеть и смотреть на заход солнца, я скажу: «Дорогая, я люблю тебя, но сегодня, когда мы ехали на машине, ты поистине села в лужу».

В течение всей жизни мы тратим много сил, разбираясь с вопросами власти и контроля. Очевидно, мы должны обладать некоторой частью того и другого, но один из самых болезненных аспектов процесса старения – сознание того, что власть и контроль ослабевают.

Для некоторых стариков это оборачивается появлением горечи и раздражительности. Они не могут вынести потери прежней власти – власти над своим телом, на работе, в своих организациях (в том числе и в церкви).

Но существуют иные формы власти. Мудрые люди не держатся за формальную власть. Они не стремятся управлять людьми. Они, конечно, заботятся о своем теле, но их не удивляет (и жизнь не кончается для них!), если их здоровье немного пошатнулось.

Старики, перед которыми я преклоняюсь, живут по велению души, поэтому их в первую очередь заботят способность говорить с Богом и сила мудрости. Эти старики знают, как молиться, и понимают, что самые жизненные моменты – это те, когда происходит тесный контакт с Богом.

Как я отметил выше, Симеон, старик, сидевший в храме, когда рождался Иисус Христос, был именно таким стариком. О нем сказано: «Он был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израилева; и Дух Святый был на нем» (Лк. 2:25).

Мы знаем о Симеоне лишь то, что когда Мария и Иосиф принесли новорожденного Иисуса в храм, Симеон смог немедленно распознать уникальность этого младенца в сравнении со множеством других младенцев, которых приносили в храм ежедневно.

Меня всегда охватывает волнение, стоит мне представить, как Симеон берет младенца Иисуса на руки и благословляет Его. По-видимому, Симеон был первым человеком (после Самой Марии), полностью осознававшим значение этого ребенка. Из глубины своей души он почерпнул истину об этом младенце, которую никто другой не мог воспринять. Он предвидел и одобрил миссию Иисуса, он знал, какой будет реакцию людей на нее. «И благословил их Симеон и сказал Марии, матери Его: се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, – и Тебе Самой оружие пройдет душу, – да откроются помышления многих сердец» (Лк. 2:34,35).

Симеон знал, что Иисус изменит нашу жизнь; что многие будут жестоко сопротивляться Его служению, а другие проявят враждебность; что сердце Марии будет разбито из-за того, что произойдет на Кресте. Старику, чья душа была полна Духом Божьим, удалось распознать то, что весь остальной мир, занятый борьбой за власть, оказался бессилен увидеть.

Мои старики напоминают мне Симеона. Они отошли в сторону, позволив молодым осуществлять программы и управлять организациями. Они не рвутся выступать на собраниях и спокойно реагируют на уговоры выступить. Они не стремятся соревноваться с другими. А когда им требуется общение, они осознают, что в первую очередь следует поговорить с небесами, а затем уже с людьми.

Несколько лет назад умер старик, которым я восхищался. За год-два до этого мы завтракали с ним. Ему только перевалило за восемьдесят. Пока мы ели, он рассказывал об одном деле, вынуждавшем его съездить в Бостон.

– Я остановился на стоянке у въезда на платную дорогу, чтобы помолиться, – сказал он.

– О чем вы хотели помолиться? – спросил я.

– Ну, я вспомнил, что мне нужно будет пройти через «Боевую зону» (знаменитый в ту пору в Бостоне район Красных фонарей). Я знал, что мне придется идти мимо этих лавок с порножурналами и массажных салонов, поэтому мне нужна помощь Бога, чтобы избежать искушения заглянуть туда.

– Подождите, подождите, Л., – сказал я, слегка смутившись. – Я не хочу порицать вас, но вам уже за восемьдесят. Вы хотите сказать, что продолжаете испытывать искушения сексуального плана и вам надо молиться, чтобы избежать их? Я думал, когда мне будет…

– Молодой человек, – перебил меня мой друг, – то, что мне восемьдесят, еще не значит, что кровь не течет в моих жилах. И если вы не научитесь истово молиться, то эти вещи будут беспокоить в старости и вас тоже.